Медовая ловушка

Ночь — время вампиров. Идеальных хищников, охотников, скрывающихся в тенях, бледных красавцев, любимых как женщинами, так и мужчинами. Если бы Астарион сейчас встретил кого-нибудь из писак, кормящих читателей подобными бреднями, он бы запихнул им в глотки их собственные книжонки. Листок за листком. Начиная с твёрдой обложки. Возможно, лорды вампиров, которым не приходилось бояться собственной тени, пресмыкаться перед сумасшедшим садистом и питаться насекомыми, и узнали бы себя, но за всю вампирскую жизнь Астариона, с тех самых пор, как он выбрался из собственной могилы, к нему все эти полные лести описания относились лишь в последней части. Да и то, хоть он и был бледным красавцем, чувствовал он себя не любимцем женщин и мужчин, а нищим попрошайкой, ничтожеством хуже последней опустившейся шлюхи: та хотя бы могла попытаться убить своего сутенёра и — в случае неудачи — сбежать в блаженство небытия. И хоть иногда нормально питаться… К слову о питании… Астарион прикрыл глаза, смиряя себя и пытаясь отвлечься от пульсирующей вокруг крови: на шеях, на запястьях, на внутренней стороне бёдер; стоит только коснуться клыками нежной хрупкой кожи — и замереть, корчась от боли, не успев даже прокусить её. За двести лет он не раз видел, к чему приводит непослушание. Он сидел за дальним столиком в придорожной таверне — обители торговцев и путешественников. Удобно для охоты: ума не приложу, куда мог пропасть ваш супруг, милостивая госпожа, возможно, он даже не добрался до стен Врат. Астарион хихикнул. За эти годы он сменил множество таких таверн, нигде не останавливаясь надолго. Кого же выберет сегодня идеальный охотник и бледный красавец? Кого-нибудь не слишком отвратительного: после поцелуев с прошлой жертвой он до сих пор не избавился от тухлого привкуса во рту — в тот раз время поджимало и ему пришлось обхаживать брюхастого торговца пряностями, который всё не мог поверить, что на него обратил внимание эльфийский красавец. Он не изменил этому уморительному удивлению на лице, даже когда Касадор пил его досуха. Смешно. И кого-нибудь, кого точно не хватятся. Как-то раз его бестолковая сестра притащила в особняк целого третьего сына какого-то герцога. Касадор всё равно его сожрал, ненасытное животное, а потом они все дружно месяц провисели на крюках на псарне. В назидание. Кого в тот месяц жрал Касадор, Астарион не знал, но надеялся, что ему пришлось побегать. Задумавшись, он почувствовал чей-то взгляд и откинулся на спинку стула, принимая изящную позу и очаровательно улыбаясь. Астарион часто привлекал подобное внимание. Возможно, в этот раз ему даже не придётся самому искать жертву, только оценить, кто же попался в его сети и подойдёт ли он — или она — Касадору. Не переставая улыбаться, он незаметно обвёл взглядом зал. Группа подвыпивших дворфов. Не то. Небедствующий торговец — если судить по богатству его одежды и наёмной охране. Нет, не он. Погружённая в себя полуэльфийка в углу — судя по мантии, начинающая магичка, — но тоже не она. Он замер и непроизвольно отвёл глаза. Слишком тяжёлый взгляд он встретил. Драконорожденный, подумать только! Разве ящерицам не должны нравиться другие ящерицы-девочки? Или мальчики? Впрочем, если судить по борделям, эльфы привлекали представителей всех рас. Астарион украдкой рассмотрел нового знакомца: горящие на рогатой морде красные огоньки глаз, светлая, почти прозрачная мелкая чешуя, полная пасть клыков, тёмная кожаная броня не из дешёвых. Наёмник? Искатель приключений? Сам бы он его не выбрал, но так будет даже забавнее. Касадор презирал представителей других рас, тем больше, чем больше они отличались от эльфов. Считал их ненамного разумнее животных. Посмотрим, как ему понравится жертва столь животного облика. Недолго думая, Астарион встал и через зал направился к столу драконорожденного. Присел напротив, стараясь выглядеть одновременно соблазнительно и не слишком развязно: когда он ещё только начинал, его иногда принимали за проститутку. Это не влияло ни на методы его охоты, ни на исход дела, но Астариону не нравились лишние напоминания. Драконорожденный смерил его взглядом. Астариону показалось, что на его морде мелькнуло удивление и что-то ещё, трудноуловимое, но он не был уверен. — Как тебя зовут, дорогуша? — спросил Астарион. Иногда прямолинейный подход действовал лучше всего, тем более, вряд ли в этих краях на драконорожденного наёмника много кто позарится. Что-то Астарион не замечал во Вратах толп симпатичных ящерок. — Тёмный Соблазн, — сказал драконорожденный, не меняя каменного выражения на морде. “Это твой рабочий псевдоним?”, чуть было не прыснул Астарион, но вместо этого игриво улыбнулся: — Выглядишь ты определённо соблазнительно, — и подмигнул. Значит, он не ошибся: драконорожденный был не слишком дружелюбен, но никто в здравом уме не будет представляться Соблазном, если у него нет намерения поразвлечься. — Может, тогда сегодня вечером я буду Бледным Соблазном? Тёмный Соблазн — или как его там звали на самом деле — только пожал плечами. — Я видел, как ты смотрел на меня, — попробовал Астарион снова. — Просто не мог отвести глаз. О чём ты думал? Соблазн растянул пасть в улыбке. Наконец-то удалось хоть немного его растормошить! Но выглядела улыбка жутковато. — О том, понравишься ли ты моему отцу. Астарион не удержался и поднял брови. Знакомство с родителями, серьёзно? — Возможно, прежде нам стоит самим узнать друг друга получше? — дипломатично предложил он. — У тебя хорошие отношения с родителями? — С отцом, — сказал Соблазн. — Я люблю его всем сердцем. А он — благоволит мне. Любящая семья, подумать только. На мгновение сердце Астариона сжало тенью старой и давно забытой боли, и он отогнал от себя эти мысли. Лучше повнимательнее присмотреться к тому, кого планировал сегодня соблазнять. Глаза с красивым красноватым отливом. Мелкая серебристая чешуя. Венчающие голову короной рога. Сильные руки, перевитые заметными даже под бронёй мышцами. Пожалуй, даже можно привыкнуть. — Нравится то, что видишь? — с усмешкой спросил Соблазн. Голос у него тоже был приятный: низкий и с едва заметным горловым урчанием — наверное, сказывалось другое устройство глотки. — Очень, — почти искренне ответил Астарион и немного склонился вперёд, храбро глядя в немигающие рептильи глаза. — Всегда мечтал попробовать с таким как ты. И под “попробовать” я подразумеваю секс. Он потянулся через стол к морде Соблазна, потрогать его чешую, но тот перехватил руку Астариона. Его взгляд на мгновение остекленел, на морде неуловимо мелькнуло что-то животное, тёмное — жажда? желание? — а потом он как ни в чём не бывало улыбнулся. — Это можно устроить, — сказал он. При всём своём богатом опыте Астарион ещё никогда не целовался с драконорожденными. Честно говоря, было неудобно, и он только порадовался, когда Соблазн оставил поцелуи и уткнулся мордой ему в шею. Астарион нарочито застонал, закинул руки ему на плечи и провёл ладонями вверх по затылку. Без волос было непривычно, но зато пальцы Астариона наткнулись на твёрдые рога. Кожа — чешуя — у Соблазна была прохладнее человеческой, но дыхание и язык — даже жарче. Они уединились в переулке в паре кварталов от таверны; Соблазн прижимал его к стене, вылизывая и прикусывая шею, его руки мяли задницу Астариона, а твёрдый член упирался ему в бедро. Астарион и сам немного возбудился, но продолжать здесь было бессмысленно. Касадор требовал, чтобы отродья приводили жертв в его особняк и трахались с ними в гостевой комнате. Больной извращенец. Астарион не сомневался, что он подглядывал за ними, надрачивая свой обвислый член, пока Астариону засаживал очередной незнакомец: не только жратва, но и бесплатное представление. И унижение. Конечно же, ещё и унижение. Контроль над их жизнями и телами. Тут Соблазн протиснул колено между его ног, притянул его к себе за задницу, и Астарион отвлёкся от размышлений. Угасшее было возбуждение снова вернулось. Над ухом он расслышал тихий смешок Соблазна, а потом он обхватил ладонью горло Астариона и прижал большой палец сбоку под челюстью, там, где у смертных бился бы пульс; щекотно погладил кадык. Коготь почти царапнул кожу, и Астарион ахнул. — Знаешь, — проурчал Соблазн ему на ухо, — я тоже всегда мечтал попробовать с таким как ты. — Ты о чём? — В частности, сработает ли это на том, кто не дышит, — и прежде чем Астарион успел среагировать, резко ударил его по горлу, вбивая кадык в глотку. Мир взорвался ослепляющей болью, и Астарион потерял сознание. Очнулся он от новой волны боли и не сразу понял, где он и что с ним. Повреждённая гортань нещадно болела, хотя уже и начала регенерировать, правое запястье горело огнём, и с каждым движением боль от него разрядом молнии пробивала до самой грудной клетки; он неосознанно дёрнулся, попытался свернуться в клубок, но рука не двинулась, а на грудь навалилась непривычная тяжесть. Астарион застонал, открывая глаза, и стон вырвался надрывным хрипом. — Каждый месяц во Вратах бесследно исчезают десятки разумных существ, — раздался сверху спокойный голос Тёмного Соблазна. — И не все из них — в желудках тебе подобных, маленький вампир. Некоторых потом находят. Обещаю, твоё тело найдут. Астарион вздрогнул и попытался сфокусировать взгляд на маячащей перед ним морде. Соблазн сидел на его груди, коленями прижимая плечи Астариона к полу. — Что ты делаешь? — хрипло спросил Астарион, больше чтобы потянуть время, потому что ему и так всё было понятно. Охотник на вампиров? Маньяк-убийца? Да какая разница, главное, подгадать момент и сбежать. Он осторожно скосил глаза на свою правую руку: запястье было прибито к полу кинжалом — лезвие торчало прямо между костями предплечья. Не отвечая, Соблазн потянулся к его второй руке, и невзирая на боль, Астарион задёргался, забился, осознавая, что он собирается сделать. Он попытался извернуться, упёрся ногами, изогнулся, напрягая торс, пытаясь сбросить Соблазна, но тот навалился на него, поймал его руку — тяжёлый, сильный и неожиданно быстрый, — и прижал её к полу. Астарион едва успел зажмуриться, а потом закричал от резкой боли. Из глаз брызнули слёзы. Казалось бы, за столько лет он должен был привыкнуть, но боль всегда приходила незваной и неожиданной. И яркой, как в первый раз. Тёмный Соблазн погладил его по щеке костяшками пальцев, почти ласково оттянул когтем нижнюю губу. — Ты развлёк меня, поэтому я не буду трогать твоё красивое лицо, — сказал он и задумчиво добавил: — И кисти. Мне понравились твои руки. — Зачем ты это делаешь? — сквозь слёзы прошептал Астарион. — Отпусти меня. Пожалуйста. Соблазн сполз вниз, усаживаясь на его бёдра, и провёл когтистыми ладонями по груди Астариона. — Я вскрою твою грудную клетку, вытащу сердце и выверну наружу лёгкие, — сказал он, будто это было само собой разумеющимся. Будто Астарион спросил какую-то несусветную глупость. — И когда твоё тело найдут, даже ты, маленький вампир, сможешь послужить Отцу, внушая ужас и благоговение к делам его и его имени. Он провёл когтями по груди Астариона, без усилий разрезая ткань и оставляя на коже кровавые полосы. Астарион судорожно втянул воздух и изо всех сил дёрнулся, так, что кажется, лезвия кинжалов заскрежетали на костях, но Соблазн даже не шелохнулся. Он раздвинул полы его одежды, и Астариона обдало прохладой. — Чего ты хочешь? — в панике закричал он. — Денег? Жертв? Я могу привести тебе кого угодно вместо себя. Только не трогай меня, пожалуйста… — Я уже говорил тебе. Я Тёмный Соблазн, Избранный Баала, — сказал Соблазн, и Астарион похолодел. В глазах Соблазна горела исступлённая жажда, он склонился ниже, глядя в глаза Астариона, внимательно всматриваясь в его лицо, будто не желал упустить ни мгновения его ужаса. — Я дитя его и проводник его воли, слуга его и продолжение его руки. В жилах моих течёт его нечестивая кровь, и разум мой наполняют его тёмные желания. И сегодня я избрал тебя. Касадор смотрел так же, когда Астарион передавал ему своих жертв и они осознавали, что их ждёт, — и умоляли они точно так же, как и Астарион сейчас. Но тем не менее Соблазн отвечал ему. А когда он отвечал Астариону, то не вырывал ему сердце. — Прости меня, что попытался тебя соблазнить, — проникновенно заглянул в глаза Соблазну Астарион. — Мне очень жаль. Ты мне сразу понравился, но я не мог сопротивляться приказам хозяина. Это всё Касадор! — Меня это не волнует, — Соблазн потёрся рогатой мордой о грудь Астариона, размазывая кровь из саднящих порезов. — Отец равно снисходит к злодеям и праведникам, бедным и богатым, больным и здоровым, уродливым и прекрасным. Он справедлив и неподкупен, в его владениях нет места предвзятости. Да что ж ты за фанатичный уебок, в отчаянии подумал Астарион. Соблазн сполз по его телу ниже, вылизывая кровь с груди, утробно заурчал, уткнувшись ему в живот, а потом принялся стаскивать с него штаны. — Эй! — от неожиданности вскрикнул Астарион и попытался пнуть его. Соблазн легко перехватил его ноги, а потом развёл их и придвинулся ближе, прижимаясь пахом к его голой заднице. — Ты же хотел секса, — рассмеялся он, склонил окровавленную морду к груди Астариона и слизнул выступившую из порезов кровь. — Всегда мечтал попробовать, и я тебе понравился. Неужели я не люб тебе больше? Мало было обещаний вырвать сердце, так ещё и изнасилование! — Ты думаешь, мне всё это нравится! — не выдержал и закричал Астарион. — Это Касадор приказал мне соблазнить кого-нибудь и привести к нему, а если я не справляюсь, он сдирает с меня кожу. На морде Соблазна проявился интерес. Проклятье! — Но ты мне действительно понравился, — поспешно добавил Астарион. — Очень-очень понравился. — Тогда на что ты жалуешься? — спросил Соблазн, по-рептильи склонив голову на бок. Астарион неверяще уставился на него. Не дождавшись ответа — или не нуждаясь в нём, — Соблазн потянулся рукой к заднице Астариона и обвёл подушечкой пальца его вход. Коготь больно царапнул нежную кожу. Астарион замер. Нет, нет, этого не может быть. Соблазн улыбнулся ему в лицо и надавил сильнее, слегка растягивая мышцы, а потом слегка отвёл руку. Давление исчезло, Астарион слегка расслабил сведённые мышцы, и тогда Соблазн провёл когтем по коже вниз от его яиц и упёрся во вход. — Да ты совсем тронулся! — заорал Астарион, пытаясь отодвинуться. — На твоём месте я был бы благодарен, что я сдерживаюсь, — со смешком ответил Соблазн, прижимая его рукой к полу. — Когда благословение Отца охватит моё существо, а клыки и когти станут продолжением его воли, тебе уже будет не до разговоров. — Мне и так не до разговоров! — рявкнул Астарион, а потом опомнился и продолжил: — Пожалуйста, не надо. Не мучай меня. Хочешь секса, давай займёмся сексом, секс это хорошо, я очень хорошо трахаюсь, тебе понравится. — Мне нравится, как ты кричишь. Очень возбуждает. Ты и правда хорошо трахаешься, — усмехнулся Соблазн и двинул пальцем внутрь, раздвигая тугие стенки. Астарион вскрикнул и попытался расслабиться, но мышцы не слушались его, сжимались вокруг пальца. От страха и боли ноги свело судорогой, и бёдра будто сами собой сжали торс Соблазна. Тот довольно заурчал, влажно лизнул шею Астариона горячим языком и провернул палец, и Астарион опять закричал. Соблазн двинул пальцем ещё несколько раз, грубо растягивая его; его ощетинившаяся клыками морда перед глазами Астариона расплывалась от непролитых слёз, но он уже не кричал, только всхлипывал. Между ягодиц было мокро. Спустя, кажется, бесконечность к его входу прижалась головка члена; Соблазн прихватил Астариона за бедро когтистыми пальцами и вошёл до упора, посылая новую, яркую волну боли, а потом двинулся в нём, прижимая его рукой к полу и до крови впиваясь когтями в кожу, и Астарион беспомощно захныкал. Вот так он и умрёт, подумалось ему. Так же, как и жил последние двести лет: в крови, грязи, отчаянии и с членом какого-то садистского уебка в заднице. Наткнуться на фанатика Баала — достойное окончание жизненного пути. Он не хотел умирать. Ни в подвалах Касадора, ни сейчас. Он хотел жить, жить свободным и сильным, чтобы никто и никогда не мог ему приказывать, не мог пытать его, насиловать и рассказывать, как ему нравятся его крики… Если бы он не пошёл в ту таверну. Если бы много лет назад Касадор не обратил его и не сделал своим рабом. Если бы… Он закрыл глаза, чувствуя, как к вискам горячими каплями стекают слёзы, и прошептал: — Убей Касадора. Соблазн остановился, вжимаясь пахом в его бёдра. — Тебе же всё равно, кого убивать. Убей Касадора. Соблазн склонил голову на бок, Астарион расслышал его тихий смешок, а потом окровавленная морда склонилась к уху. — Да ты совсем отчаялся, маленький вампир, — в довольном голосе слышался тихий горловой рокот, но сейчас он звучал почти обычно. — Зачем бы мне это делать? — Разве богу убийств не угодна смерть того, кто уже зажился на этом свете? Почему только он должен страдать? Почему не Касадор? Чем Астарион виновнее его? Вот бы Соблазн убил и Касадора, тоже мучил и насиловал его. Или пусть Касадор убьёт Соблазна, или пусть они убьют друг друга — так будет даже лучше. — Прежде всего это теологический вопрос, — насмешливо произнёс Соблазн. — Будет ли Отцу интересна душа твоего хозяина — если она вообще есть у лорда-вампира, — да ещё и по твоему приказу? По счастливой случайности, меня можно считать экспертом в этом вопросе. И мой ответ — нет. Он резко дёрнул Астариона за волосы, обнажая его горло, прикусил поверх метки от укуса Касадора, пронзая кожу, и Астарион в который раз за эту ночь не смог удержаться от крика. На этот раз больше от неожиданности, чем от боли: зубы были такими острыми, что он почувствовал только лёгкое давление и влагу на коже. Боль пришла позже. — Ты сможешь делать со мной всё, что захочешь, — попробовал он снова, пока Соблазн мягким мокрым языком вылизывал кровь с его горла. — Я приду к тебе сам. Пытать. Трахать. Убивать… Я хорошо регенерирую. …а когда на нём больше не будет ошейника Касадора, он сможет вдоволь напиться крови, стать сильнее, и тогда… тогда… возможно… — Я и так могу делать с тобой все, что захочу. — Опять будешь пытать меня? Угрожать вырвать мне сердце? Ты не сможешь придумать ничего, что уже не сделал бы он, — зло прошипел Астарион прямо в его довольную морду и тут же с удивлением осознал, что это правда, что его будущему, какое бы оно ни было, не сравниться с его прошлым, и даже истинная смерть уже не казалась такой ужасной. Страха больше не было, и он рассмеялся легко и радостно, как не смеялся уже сотни лет, вздрогнул всем телом… Он смеялся, пока смех не сменился криком, когда Соблазн дёрнул его за бёдра, на свой член, и двинулся в нём, и он мог только скулить от боли… Он вернулся рывком, будто поднялся с глубины; уже много лет ему не нужно было дышать, но сейчас он хватал ртом воздух, захлёбывался им, завалился на бок, обнимая себя и почти выкашливая горящие лёгкие, и понял, что он жив, — если его существование можно назвать жизнью, — и что его руки свободны. В запястьях уже чувствовалось щекочущее покалывание регенерации. — Ты найдёшь жертву, достойную Отца, — послышался знакомый и ненавистный голос, и Астарион замер. — В самый тёмный час ночи ты соберёшь кровавую жатву во славу его… Он вздрогнул и поднял взгляд. Тёмный Соблазн привёл себя в порядок: его одежда была опрятна, на чешуе не было видно крови, а морда выражала спокойствие и… вдохновение?.. Вроде бы… — …и придёшь в объятия его, с любовью в сердце и с нечистыми дарами в руках. Тогда ты найдёшь меня в Храме его имени, и я убью твоего хозяина для тебя. Соблазн развернулся к двери, и Астарион должен был бы промолчать, но в нём ещё тлела искра безумной отчаянной лёгкости. — С любовью может не сложиться, — сказал он, вскидывая голову. — Мне плевать на богов, как и им плевать на меня. — Разве? — обернулся Соблазн, обнажая клыки. — Зачем же тогда Отец послал тебе меня?