Mafia is forever

Быть вампиром — отстой. К счастью, Тачихара совершенно не помнил, что делал в этом состоянии. Подробности ему рассказали, когда уже всё закончилось. Заражать своих же, пуская вирус по цепочке дальше, явно не то, что следует делать члену мафии. Тачихара был уверен, что после провала очнётся в тюрьме или вовсе окажется убит, ведь зачем боссу теперь предатель-шпион? Его даже не используешь нормально без глаз, а тратить ресурсы на его лечение невыгодно… Хах. Тачихара, ты идиот. Не думай, просто выполняй приказы, потому что боссу лучше знать, чем ты можешь быть ему полезен. — Можно задать вопрос? Тачихара смотрел — и будто никогда раньше не видел. Строгой обстановки кабинета, пуленепробиваемого стекла, чашки остывшего кофе на столе. Морщин вокруг глаз и тонких шрамов на руках. Ни для кого босс не был открытой книгой, но сейчас Тачихара будто подглядывал через увеличительное стекло. — Конечно. Спрашивай. Босс откинулся в кресле, сцепил руки в замок. Его любимая поза. Тачихара за годы в мафии успел многое узнать о них: слабости и привычки, взгляды и какие-то сущие глупости вроде того, какую марку сигарет предпочитает старик или куда Гин вместе с Хигучи ходят в выходной. Но он ничего не знал о боссе. Как о человеке, в смысле. Он был приземлённым и далёким одновременно, обманчиво простым, но стоило наивно решить, что его легко обвести вокруг пальца, как у твоей шеи неминуемо окажется скальпель. Тачихара и сам не заметил, когда начал восхищаться им, считать его слова истиной, чем-то таким… непреложным, знаете. Умное слово от старика подцепил. — Почему вы не рассказали никому, что я — шпион? Босс не сменил позу. Только тихо посмеялся, отчего у Тачихары по спине пробежали мурашки, но не от страха, нет. Он бы почувствовал, что босс недоволен, это легко понять на самом деле, если пробыть в мафии дольше одного дня. Вот такие вещи узнавались моментально, считывались на рефлексах. Едва заметные повороты головы, взгляды, вздохи, движения пальцев. И сейчас босс смеялся лишь потому, что ему было, ну, смешно? Нелепый и смешной Тачихара задаёт нелепые и смешные вопросы. Тачихара даже не подумал обижаться. Всё так. — А зачем? — смех оборвался так же резко, как и начался. На Тачихару взглянули со знакомым и привычным оценивающим любопытством. — Может быть, ты не заметил до сих пор, Тачихара-кун, но мафиози в тебе намного больше, чем военного. Как подчинённый ты вполне меня устраиваешь, а остальным знать ни к чему то, что привнесёт суету в наши ряды. Вот как. Босс назвал шпионаж в пользу Ищеек «суетой» и не считал нужным об этом вспоминать. — Старик сказал, что я подхожу для мафии больше, чем кто-либо, — заметил Тачихара с горечью. — Но я всех подвёл. — Тебе стыдно? — в голосе босса — интерес. — Не представляете, как. — Я знаю отличное лекарство от чувства вины и угрызений совести, — доверительно сообщил босс, и Тачихара поспешно опустил взгляд на узоры на ковре. Миллионы раз их уже разглядывал. Колени тянулись вниз, по привычке. — Иди и работай, Тачихара-кун. Твои глаза и руки целы, а сердце болит о мафии, какие ещё доказательства тебе нужны? — Никаких, босс. Движение Тачихара скорее не увидел, а почувствовал. Слабое колебание воздуха, шуршание одежды, скрип кресла. Когда он очнулся в лазарете и снимал повязку с глаз, то думал, что ослеп навсегда и готовился жить с этим, словно Дзёно. Но глаза ему вернули. Он опустился на одно колено и коснулся губами воздуха над рукой босса. Целовать её по-настоящему было позволено только Накахаре-сану и сестрице Коё, может быть ещё старику. Тачихаре подобную честь следовало ещё заслужить. Ему вернули… всё. Тачихара мог бы подумать, что босс слишком хорошо к нему относится, но, проклятье, кто он, чтобы оценивать приказы такого человека? Тачихара принадлежал ему с потрохами, был готов убить по его приказу или умереть сам. Наверное, будь здесь брат, он бы сказал, что нельзя влюбляться в того, кто дёргает за ниточки, или что-то такое же умное и правильное, но брат мёртв, а Тачихара — навечно привязан к мафии. И ему это, чёрт возьми, нравилось. Он был на своём месте.