Кто-то, кто ждал меня на той стороне

      — Нет, нет, это… Это моя ошибка?       Сердце в его груди бешено бьется, почти причиняя боль. Все, что могли слышать его уши, это бешеный кровоток и сердцебиение, наполненные ужасом и отчаянием, самобичеванием: Его вина, его вина, это его вина, если бы он послушал, если бы он с самого начала просто сделал это, все было бы хорошо. Это его вина. Это, черт возьми, его вина, что люди в опасности, что Каччан страдает, что все приняло такой оборот, и-       Его вина. Его вина. Его вина. Его вина.       Он должен был просто с самого начала внять совету Каччана. Он должен был просто спрыгнуть с крыши, прекратить все эти бессмысленные попытки и помолиться о причуде для следующей жизни. Прекратить мешать нормальным людям и героям делать их работу. Но что он сделал? Он попытался схватиться за последний шанс получить признание, совет или хотя бы просто хорошее слово. «Каждый может быть героем» — ведь так? Почему он считал, что это возможно? Кроме того, что он причинил больше боли своему любимому герою, он также стал причиной боли его лучшего друга. Насколько еще более бесполезным Деку он мог быть?       Люди толпились вокруг, что-то крича или говоря, кто-то обсуждал ситуацию, кто-то звал о помощи. Герои делали все, что могли, — недостаточно, разве они не знают лучше? Разве они не учились у лучших? — чтобы уберечь толпу, но ничего не делали против грязевого злодея. Деку слышал, что они говорили — что их причуды ничем не помогут здесь. Он видел как минимум три пути, чтобы они смогли справиться с этим, он мог бы просто сказать им, и-       Кто будет слушать бесполезного Деку? Уверен ли он, что не сделает хуже? Не подвергнет еще больше людей опасности?       Он должен действовать хладнокровно. Более логично, прекратить эту панику, он ничем с ней не поможет.       Его взгляд зацепился за лицо Каччана. То самое лицо, те самые глаза — красные, красные, как спелая вишня или острый перец, — которые всегда были искривлены в выражении злобы и презрения, доминирующего превосходства. Сейчас там не было ничего, кроме паники и усталого раздражения. Каччан задыхался. Он умирал, покрытый этой слизью, потому что Деку сделал ошибку, решив прожить немного дольше, чем ему следовало.       Нервный смешок вырвался совершенно непроизвольно, и какой-то случайный мужчина рядом бросил на него обеспокоенный взгляд. Изуку не замечал.       — Это моя ошибка. Это моя…       Он больше не мешкался, бросившись вперед, используя все свои оставшиеся силы, вспоминая все дни, когда он бежал, чтобы избежать хулиганов. Сейчас он использовал весь свой импульс и силу, когда бросился вперед, легко миновав героя, слишком занятого толпой, и бросил свой рюкзак в единственные твердые объекты в теле слизи — глаза.       Он слышал какой-то крик сзади — все было слишком размыто, чтобы сказать точно, но глаза Каччана резко сосредоточились на нем.             » — Каччан! Мы будем лучшими героями! Такими же крутыми, как Всемогущий!             — Ха, мы будем даже круче, тупица! Вот увидишь! Я буду номер один, а ты номер два! Идеальная поддержка для идеального героя!             — Но, Каччан…!»       Изуку знает, что его отношения с Каччаном совершенно ужасные уже много лет. Они все равно оставались рядом, даже когда это стало настолько токсичным. Поэтому он не удивляется, когда его протянутую руку хватает слишком горячая рука Каччана — потому что им никогда не приходилось ждать помощи от кого-то, кроме них. Слизь обволакивает его сзади, и ему нужно придумать план как можно быстрее — рука Каччана сжимает чертовски сильно, и он что-то пытается сказать, но комки слизи в его рту мешают.       Изуку тянет. Глаза Каччана шокировано раскрываются, и его паника перерастает в ужас.       В следующее мгновение знакомый голос кричит «ДЕТРОЙТСКИЙ УДАР!», и слизь разлетается во все стороны. Каччана откидывает куда-то дальше вперед, и взрывная сила отбрасывает Изуку в сторону. Все, что он осознает, это восторженные крики толпы: «Он изменил погоду одним ударом?!», «Он такой сильный!», капли дождя и слизи осыпают его лицо, и все болит.       Все болит так, как никогда не болело после ударов Каччана. Все болит так, как никогда не болело от оскорблений. Под аккомпанемент криков восторга, падающего дождя и боли, ему удается заметить неподвижно лежащее тело Каччана в почти десяти метрах, прежде, чем все потемнеет. — — - — - — - —       Ему удается очнуться в больнице. Его зрение кажется слишком размытым, когда он открывает глаза, и тело все еще болит. Рядом с ним ничего и никого нет. Пустая палата. На улице темно. Какой-то частью своего мозга он не может не думать, что его мать просто не пришла к нему. Почему-то это приносит ему облегчение, а не боль, как раньше, когда она не замечала его раны.       Приятно осознавать, что с его матерью все в порядке. Он надеется, с Каччаном все тоже хорошо.       Он чувствует, что больше его не увидит. Это немного грустно.             » — Но Каччан! Тогда нам придется всегда быть рядом!             — Будто есть другие варианты, Изуку! Это парная сделка!»       Да… Это немного грустно. Изуку слегка улыбается, когда закрывает глаза, уже зная, что больше их не откроет. — — - — - — - —       Теория существования Ада и Рая была сложной в их время. С наличием разнообразных причуд, некоторые из которых были напрямую связаны с определенными религиями, делали споры на религиозной основе более ожесточенными и кровавыми. Один из известных религиозных героев — она называла себя «Мессией» — мог призывать ангелоподобных существ, которые выглядели как точное описание из библии — крылья, глаза, странные аморфные формы. Другой герой из старого поколения призывал существ из мифов Японии, а в Америке была девушка, которая имела «прямой контакт с Греческим Пантеоном».       Никто толком не мог сказать, насколько это реально, а не является просто олицетворением веры человека в его причуде, и велись сложные дискуссии как в религиозном, так и научном мире. Изуку потратил много времени и бессонных ночей, изучая этот вопрос, и все еще имел большие сомнения на эту тему.       Рай был странным местом.       Можно было начать просто с того, что Изуку был в Раю. Он не был особенно религиозным, тем более в христианстве, — поэтому попасть в буквально Рай, со всеми ангелами и святыми, было неожиданным опытом. Начнем хотя бы с того, как изменилась его внешность. Она не была полностью человеческой. Его пушистые темно-зеленые волосы остались такими, как были, но с парой длинных белых заячьих ушей. Его кожа приобрела пастельно-зеленоватый оттенок, а многочисленные веснушки на щеках и плечах приняли форму звездочек. У него даже был милый пушистый хвостик, как у зайца.       Все ожоги, оставленные Каччаном при жизни, царапины и травмы, приобрели более глубокий зеленый цвет на его коже. Пастельно-зеленые крылья раскинулись за его спиной, и это был вес, который постоянно напрягал его и заставлял помнить о новом придатке. А над головой висело золотистое кольцо нимба, которое он мог свободно снять, крутить в руке и все такое, но оно всегда возвращалось на место над его головой.       Люди здесь были добрыми. Позитивными. Постоянно смеялись, постоянно счастливые, вечный праздник и свобода — пока вы, конечно, соблюдаете определенные правила Небес. Это было не сложно, Изуку от природы был милым и хорошим человеком, вежливым и доброжелательным. Он хорошо вписался в Рай, легко нашел друзей и товарищей, изучал науки с другими учеными Небес и разговаривал с ангелами высших лиг, когда те были свободны.       Он даже видел Первого Человека — с большой буквы, потому что Адам был странным придурком, но забавным, — который всегда был в сопровождении своей правой руки Лют. Девушка, судя по всему, была Ангелом-воином, так называемым «Истребителем», воинством под предводительством Адама, которые в случае чего будут защищать Рай от демонов. Изуку не совсем понимал зачем, потому что, судя по записям, за все время существования Ада его жители ни разу не угрожали Небесам, поэтому причин для существования постоянно пополняющегося легиона воиск из женщин-ангелов не было. Это было параноидально и агрессивно, но, возможно, там был какой-то скрытый конфликт, который заставлял высшее руководство Небес готовиться к бою?       В этом было что-то гнилое, что Изуку не мог найти.       Действительно ли там могло быть что-то плохое? Это Небо. Рай. Место, которое, как говорят, самое святое и доброе. Здесь физически не должно быть возможно существование злобы, не так ли? Изуку был просто параноидален. Его жизнь на земле сделала его параноиком, он привык искать заговор и опасность. Может, это странная форма птср — отсутствие доверия к высшему руководству?       Это должно быть так.       — Конечно, это абсурдная мысль, — Адам позабавленно фыркнул, большие золотые анимационные глаза на маске смотрели в сторону Изуку. — Типа, какого хрена нам творить ебанное зло? Мы, блять, святые. Это пиздец странная мысль.       — Эм, но… — Изуку с сомнением закусил губу, заставляя себя сдержать бормотание. — Как вообще… Началось формирование войска?       — Разве это твое дело? — голос Лют был почти раздраженно-злобным, и перья на крыльях Изуку вздулись от беспокойства и опасности.       — Воу, воу, Лют, спокойнее, сука, — Адам нелепо взмахнул руками, едва не опрокинув свой смузи. — Маленький придурок просто идиот, нет ебанутых причин злиться. Давай, зеленка, иди своим путем, нас ждет ебанутейшее путешествие к Сере. Эх. Снова.       Иногда Изуку не уверен, был ли Адам просто придурком, или все же милым придурком.       А спустя полтора года его пригласили на Слушание вместо другого Ангела. Что-то о необходимом заполнении зала для какого-то второстепенного дела. Ему пришлось найти свою лучшую одежду, которую он с волнением приводил в порядок каждые семь минут — это была белая рубашка и золотистая накидка с пастельно-зелеными узорами на ней, а также удобные черные брюки. Он сидел среди других низкоранговых ангелов на земле, в то время как ангелы с более высоким рангом — а также архангелы и серафимы — были на балконах, украшавших стены Зала Суда. На самой высокой точке находилась Серафима, главный серафим на Небесах, которая отвечает за все, и ее младшая сестра Эмили. С одной стороны был также балкончик, где стояла очень недовольная Лют, а на земле перед ней… Ну, это абсолютно точно не были ангелы.       Можно было начать с агрессивно-красного цвета одежды высокой блондинки и ее желтых склер, а также с более серовато-мрачной формой ее бледноволосой подруги. Они выглядели чуждо-ярко в этом месте, а реакция блондинки на Адама — отчаянная усталость — была чем-то, что большинство ангелов себе позволить не могли. У Изуку, как жертвы издевательств, был иммунитет к придурковатому отношению Адама к нему, и он воспринимал это более спокойно и привычно, чем другие ангелы.       — Че как, детка? — Адам взлетел с земли, чтобы присоединится к Лют на балкончике. Выглядел он абсолютно самодовольно, как и его правая рука. — Увидел, что ты пошла к моему боссу. Удар ниже пояса!       Ой. Были ли у блондинки проблемы с Адамом? Или у Адама проблемы с блондинкой? Изуку удивленно моргнул. Это был момент, когда Серафима начала Слушание.       — Мы собрались здесь, чтобы решить, может ли душа в Аду возвыситься до райского мира по правилам Отеля Хазбин. Принцесса Морнингстар?       Изуку определенно нужно больше информации, потому что он не совсем понимал, о чем говорила серафим. Можно было начать с первого, возвышение душ в Рай. Разве это не суть Ада? Души страдают, чтобы очистить свои грехи и попасть в Рай? Или это были вечные муки? Опять же, Изуку не был христианином и не знаком с библией достаточно близко, а в самом Раю о грешниках предпочитают молчать и делать вид, что их не существует. Это расстраивало, потому что Изуку нужна информация, а единственный, кто на самом деле готов был отвечать на вопросы, это Адам, и чаще всего его описание Грешников было очень нелестным. И второй вопрос, что за «Хазбин Отель»? Теперь, когда об этом упомянули, красная форма двух девушек напоминала рабочую форму из отеля, не так ли?       Ох. Они пытались за счет этого Отеля, помочь грешникам подняться в Рай? Это мило с их стороны.       И теперь, третье. Принцесса Морнингстар? На этот зов отозвалась блондинка, но… Разве Морнингстар — не буквально Люцифер? «Самаэль, Утренняя Звезда» или «Люцифер, Несущий Свет»? Как Большой Босс Ада? Эта милая девушка, которая собирается помогать грешникам реабилитироваться, его дочь?       — Спасибо, Серафима, — голос девушки был звонким и приятным, нежным. Но в нем чувствовалось волнение. Изуку с интересом наблюдал за ней, когда девушка Морнингстар подняла перед собой бумаги с текстом. — Словарь Уэбстера определяет «искупление» как…       — Возражаю! — Изуку, как и большинство в зале, вздрогнули, когда голос Адама прервал бедную девушку в самом начале. — Тупо и не оригинально, — что? Это не должно? Или должно? Это первое Слушание Изуку, он не уверен, имеет ли это смысл?       — Принимается, — легко согласилась Серафима. — Без отсылок на словари, пожалуйста.       Изуку снова моргнул. Что? Это действительно имеет смысл, если это вступление? Или это райские правила?       — Точно, ага. Эм, э… э… — Принцесса взволнованно посмотрела на Серафиму, пока ее подруга слегка огорченно смотрела на нее. Это было неловко, и Изуку вроде как хотел помочь им.       — Если у тебя есть прямые доказательства, так покажи их, — потребовал Адам.       — У нас сейчас есть клиент, — взволнованно начала Морнингстар, кажется, определившись с темой и став немного спокойнее. — Который делает невероятный прогресс.       — Кто?       — Энджел Даст, — слегка недовольно ответила на вопрос Адама принцесса. Изуку слегка замер, вспоминая, не было ли это названием наркотиков, которые были описаны в одной из книг как «грязь из Ада»?       — О да, порно-демон, — Первый Человек выглядел позабавленным. — Он точно стоит искупления…       Перья Изуку слегка вздыбились и распушились, что осталось незамеченным буквально всеми. Пока что все это напоминало странный фарс, призванный под официальным видом отказать принцессе Морнингстар — дочери чертового Дьявола и это все еще слегка беспокоило Изуку — в ее весьма милом и честном начинании помочь грешникам. То, как Адам был неуверен в собственных словах о потребностях, чтобы искупить свою душу, и то, как Серафима просто давала ему выход из неловких ситуаций, подтверждая его слова своим авторитетом — это действительно выглядело плохо.       Не говоря уже о том, с каким пренебрежением Адам подходил к самой идее искупить свои грехи.       А потом Адам сотворил свою ангельскую магию, чтобы создать странный шар, показывающий нарезки из жизни. Черт возьми, это выглядело плохо, будто они вторгаются в чужую жизнь? Не-жизнь? Но Изуку послушно смотрел, чтобы понять больше. Место, которое было показано в шаре, было переполненным грешниками баром, с неоново-ярким светом и громкой музыкой. Шар сосредоточился на двух грешниках — это был стройный паук с четырьмя руками и очень пушистым мехом в районе груди, а также девушка с одним глазом и очень пышной прической с высоким хвостом. Даже сама их одежда казалась развратнее и агрессивнее, после полтора года жизни Изуку в довольно пастельном Раю.       Кроме паука и циклопа — вероятно? — шар показал пушистого кота с крыльями, черную змею и еще одного грешника, который был значительно ниже и тоже с одним глазом. Все имели человеческие черты, смешанные со звериными, чего нет в Раю.       А потом они начали говорить, и, что ж. Парень паук — Эджел Даст, судя по всему, — был определенно очень уставшим парнем, и эта девушка-циклоп Черри явно не была той компанией, которую Изуку бы рекомендовал для тех, кто пытается попасть в Рай. Тем не менее, его попытка отказаться от веществ была неплохой.       Адам снова начала говорить о том, насколько неправильно пускать его в Рай, и, эй, было несправедливо говорить об отсутствии тяжелого дня — Изуку был свидетелем того, что Адаму не нужны были «тяжелые дни», чтобы выпить коньяк или виски. Здесь не было запрета на алкоголь — только на систематическое пьянство. Изуку почти упустил, как странно Адам сделал акцент на подруге принцессы — Вэгги, как к ней обратились, — прежде, чем та в панике убежала в туалет. Почему Адам вообще сосредоточился на ней? Он был из тех людей, которые преследовали одну жертву, а не несколько в разговоре, если только не ожидали, что вторая жертва поможет запугать первую…       И, черт возьми, принцесса Ада нравилась Изуку все больше и больше. Даже оставшись одной за этим столом, она продолжала нажимать на то, что ее клиент сделает лучше, просила шанс для него. Было весело, как серафимы странно реагируют на мат от нее, но все дружно игнорируют Адама.       Итак, они продолжили просмотр, и, черт возьми. Эта малышка-циклоп — Ниффти, как к ней обращался Энджел, — была определенно немного жуткой, но то как Энджел пытался не дать ей встревать в неприятности? Очаровательно. В глазах Изуку парень был как крутой старший брат. И когда он принес Ниффти к другому парню-коту, это выглядело как очень милая, странно-неблагополучная семья. Мидория был готов дать парню очки за то, как он оберегает девушку от той жизни, в которую попал он сам.       А потом в камеру попал «Валентино», судя по всему, упоминаемый в самом начале пауком «Вэл», который пытал его водой, или что-то в этом роде. Типа, что еще за «кинки»? Парень выглядел как чертовски высокое гуманоидное существо с сероватой кожей, розовыми глазами без зрачков, с четырьмя руками и в очень странной одеждой. И на нем были высокие чулки в крупную сетку? Черт возьми? Изуку почувствовал, как жар бьет его в щеки — это было неловко.       Ух. Ад определенно был ужасным местом, если подобное обращение было нормой. Этот парень, Валентино, был ублюдком того уровня, который Изуку был бы не рад увидеть в Раю. Но Энджел? Изуку всю жизнь был жертвой хулиганов, — ну, кроме первых трех лет, да? — и он знает, как сложно дать отпор. Сказать что-то против тех, кто сильнее тебя, кто может и будет причинять тебе боль. То, как этот парень противостоял Валентино, чтобы попытаться защитить своих друзей, было чертовски крутым и сильным поступком.       Чем-то, чему Изуку мог бы завидовать, если бы не был настолько в восторге. Он был счастлив, что кто-то может сделать то, что не мог он. Поэтому он был согласен с тем, как Морнингстар указала на все три ожидаемых Адамом качества, чтобы Энджел попал в Рай. Хотя этого было мало, и это было специфично, стремление к самосовершенствованию нужно поддерживать. То, как Энджел пытается реабилитировать свою душу — то, что нужно поддержать, а не губить на корню.       Поддержать так, как никто не поддерживал мечту Изуку. Может быть, он всего лишь проецировал.       И Эмили начала петь. Пение — одно из вещей, которые все еще очень смущали Изуку здесь. По крайней мере, в песне Морнингстар была куда увереннее, чем просто в словах? Изуку слушал песню более фоново, ожидая возобновления нормального заседания, ровно до единственной строчки, которую, по иронии, спел Адам.       — Дается одна жизнь,       пройдет месяц — и мы       свидимся, как дождаться!       Когда мы вновь истребим вас!       Изуку не слышал как начала петь Эмили — вся шестерни начали быстро раскручиваться в его голове, вся паранойя, мысли и идеи, все, что он узнал, и от каждой догадки, от всего осознания, он выглядел все более напуганным. Он знал, что раз в год — Новый Год — ангелы-Истребители собирались вместе, чтобы пройтись по окраине Небес. Они называли это «Новогодним Дозором», «общее развлечение, чтобы сплотить команду». Изуку был здесь всего полтора года, и видел это дважды — то, как жутко-безлико они выглядят, как блестит их оружие и с каким возбуждением они ждали это.       Как они ожидали развлечься. Никто не говорил об истреблении грешников. Имело ли это даже смысл? Почему это происходило? Он на самом деле был прав, ожидая, что здесь что-то не так, и вот оно. Адам солгал ему в лицо. Они солгали всему Раю.       И Серафима — самый главный серафим на Небесах — знала об этом, одобряла по каким-то своим идеалистическим, расистским убеждениям? «Они согрешили, это их судьба»? «Это наш долг»?       Мороз прошелся по коже Изуку, когда он осмотрелся. Все ангелы выглядели сбитыми с толку, пока продолжалась песенная драма. Что еще скрывают Небеса? Что Изуку не заметил, зацикленный на том, чтобы усыпить свою паранойю идеологией Святости? Что происходило за пушистыми облаками и добрыми словами? Было ли там что-то большее или нет? Его руки слегка дрожали.       Морнингстар и Эмили пришли к своему взаимопониманию.       — Раз вечность в Аду ждет,       то значит лгут Небеса!       Раз ангелам за грехи открыты Рая врата!       То значит, правил свод сер —       на вид вы милосердны,       но вопреки словам идете лишь убивать!       Они были правы, не так ли? Изуку сжал руки в кулак. У него была своя доля грехов — он верил в это — и он был здесь. Он намеренно не давал себе углубиться в ситуацию с Истребителями, решив поверить на слово их предводителю. Он закрывал на несоответствия глаза, как пугливый домашний кролик, спрятался за розовыми очками. Он должен был изменить это.       Он обязан был что-то сделать.       Он проигнорировал последнюю часть, в которой раскрылась роль Вэгги как падшего ангела — это не интересовало его так, как все остальное. Единственное, что отвлекло его от опасных мыслей, это вздох Серафимы и ее слова.       — Мне жаль, но Суд вынес приговор, что ни одна душа в Аду не может быть искуплена, — глаза Изуку сощурились, когда другие ангелы неловко переглянулись. Морнингстар, в руках Вэгги, выглядела отчаянно, когда Адам начал насмехаться над ними.       — Блять, да! Я победил! Сосите, сучки! Лучше запомните эту дату, шлюхи, — он почто агрессивно сделал к девушкам шаг. — Ведь мы придем за вашим отелем… Первым.       Он угрожал им. Он угрожал им. Итак, Изуку сделал лучшее, что он умел делать — ввязался в неприятности. Он резко поднялся на своем месте, раскрыв крылья во всю величину — они были больше, чем у большинства вознесшихся в Раю, но все еще мельче чем у Адама и ангелов выше рангом. Но подобный жест означал в Раю угрозу и вызов, и инстинктивно все обратили на него вниманием.       То, чего он добивался. Его уши прижались к голову, когда он смотрел на Адама, но обращался к серафимам.       — Я не согласен с этим решением! — он сказал это настолько громко, насколько мог, ощущая, как дрожат его руки. Черт возьми, Энджел Даст мог сказать своему обидчику в лицо, что он думает, а Изуку не мог нормально разговаривать даже с начальством. — Кхм, я… Я не согласен с подобным решением. Это несправедливо и не имеет никаких юридических подстав, а также не имеет смысла в целом.       — Мальчишка… — Лют едва не рычала, но Изуку заставил себя встать ровнее, теперь полностью игнорируя Первого Человека, но смотря на Серафиму и Эмили. Первая выглядела недовольной, а вторая — чем-то между восторгом и ужасом.       — Это мое слово, как…       — Это не имеет смысла, и я хочу понять, почему было вынесено именно такое решение! — он прервал Серафиму, зная, что если она продолжит говорить, то подавит его. Он глубоко вдохнул, когда перелетел через ограждение к середине Зала. — Энджел Даст показал, что грешники способны к искуплению. Что они могут сдерживать свои грехи, что они способны на добро — это то, что вы требуете для Рая. И даже если вы не собираетесь возносить их к Раю — что абсолютно ужасное решение — истребление? Кто мы? Ангелы теперь приравниваются к террористам, вторгшимся раз в некоторое время в чужую страну, чтобы истреблять человеческие души, ради поддержания количества населения? Это чертовски глупая идея, напоминающая селекцию во всей красе!       — Грешники опасны для Рая, и ты должен-       Должен. Он должен? О, черт возьми, нет. Изуку был мертв. Он больше никому ничего не должен.       — За всю историю существования Ада, они ни разу не восставали против Рая! Ни в одной книге, ни в одном мифе, истории, сказке, ничего! Грешники просто существуют в своем мирке, куда вы сбрасываете всех неугодных! И теперь вы говорите, что несмотря на отсутствие сопротивления с их стороны — потому что я никогда не слышал и не видел, чтобы хотя бы один ангел исчез или умер — вы просто продолжаете их убивать! Это чертов геноцид!       — Ты будешь молчать сейчас же! — Шесть огромных крыльев Серафимы раскрылись в угрозе, и большое количество глаз покрыли ее волосы и крылья. Изуку почувствовал почти первобытный страх в своей душе, но заставил себя стоять прямо, смотря ей в глаза. — Если бы не обстоятельства твоей смерти, ты был бы таким же грешником, как они! И сейчас я сомневаюсь, что твое вознесение было правильным выбором!       Обстоятельства его смерти. Героическая смерть. Умереть, спасая друга. Своего обидчика.       Он оскалился. Тем не менее, Изуку уже многое услышал, больше, чем должен был, и больше узнал. Все разговоры, все прочитанное, это дало ему больше знаний, чем Серафима могла ожидать.       — Но ты не контролируешь это, не так ли? — Серафима отпрянула, как от удара, и Изуку заставил себя улыбнуться. Где-то сзади Адам попытался что-то сказать, но Изуку был быстрее. — Ты не контролируешь, кто вознесется, а кто нет. Никакой власти над человеческой душой, Серафима! Все, что ты можешь контролировать — кто упадет, и только физическим способом, да? Отрезать крылья, как это произошло с Люцифером! — теперь с пораженным вздохом отпрянуло большинство ангелов. — Как, скорее всего, произошло с этой девушкой, Вэгги! Единственная твоя власть здесь — это то, что могу сделать даже я сам! Ты ничем не отличаешься от меня, от других ангелов — кроме количества крыльев! Итак, скажи мне, какое право ты имеешь давать другим убивать грешников?!       Изуку судорожно дышал. Ему казалось, что воздуха просто не хватает, когда он смотрел на ошарашенную и застывшую Серафиму. Она выглядела сбитой с толку и удивленной. Слегка испуганной. Ангелы за его спиной тихо переговаривались, обсуждая услышанное, Адам нервно переглядывался с разозленной Лют, но дело было в том, что Серафима не могла чем-то ответить. У нее не было ответа, который удовлетворил бы всех.       Мидория почти чувствовал обжигающий взгляд Морнингстар и Вэгги на своей спине.       Серафима поджала губы, когда сложило крылья за спиной. Ее взгляд был холодным.       — Ты будешь сомневаться в выборе Небес? — спросила она. Изуку прищурился.       — Я буду сомневаться в твоем выборе, Серафима. Дай мне ответ. Объясни свое решение. Скажи мне, где я не прав, и я извинюсь, если признаю твои слова — просто дай мне причину поверить, что твои слова не ложь.       Снова запала тишина. Серафима прикрыла глаза. Вздохнула.       — Да будет так, — она кивнул сама себе. — Изуку Мидория, вознесшийся в Рай, пожертвовав своей жизнью, чтобы спасти человека, мучившего его всю жизнь — даже несмотря на готовность совершить грех самоубийства, — он услышал тихое «Вот блять» от Адама и пораженный вздох Чарли. — Ты будешь изгнан из Рая за предательство и сомнения в выборе Небес.       Изуку усмехнулся.       — Уверены ли мы, что гордыня — грех Люцифера, а не твой, Серафима? Последний раз, когда я слышал, Небесами был Бог, а не ты. Очень самонадеянно, — В глазах Серафимы были злость и презрение. Эмили выглядела напуганной, как и другие ангелы. — Тем не менее, приятно видеть, что я был прав.       — Э, Сера, слушай, может это немного чрезмерно? — Адам почти неловко подошел вперед. — Типа, маленький ублюдок был чертовым придурком, да, но может какое-то наказание полегче? Это…       — Адам, — голос Серафимы был предупреждающим. Адам слегка сдулся и бросил на Изуку сложный взгляд. Серафима тоже посмотрела на Мидорию. — Лют будет той, кто приведет наказание в действие, и принцесса Морнингстар сможет забрать своего нового подданного.       — Стойте! Это не-       Лют не дала Морнингстар закончить то, что она хотела, почти злобно оттолкнув девушку, чтобы приблизиться к Изуку. Он спокойно смотрел в ее глаза снизу вверх — его тело навсегда останется в тринадцатилетнем возрасте, возрасте, когда он умер. Это означало, что он был ниже большинства ангелов, которые умерли в старшем возрасте, как, например, Лют — которая умерла в двадцать семь лет.       Девушка ухмылялась. Она активировала свой шлем, оставив Мидорию смотреть на жуткую маску, и вытащила свой меч. Он не издал ни звука, когда она схватила его левое крыло в кулак, горсть перьев смялась и сломалась в ее руках. Он только судорожно выдохнул от боли, когда она одним ударом отрезала первое крыло. Это было больно. Чертовски больно. Но он прожил свою жизнь в боли и знал, когда лучше не показывать ее — поэтому, когда она отрубила второе, все, что он не смог сдержать, это тихого вскрика, и то, только потому, что второе крыло она не срубила полностью и получившийся остаток оторвала от сухожилия.       Ему будто отрезали руку. Стало легче, в разы легче, но так больно. Он заставил себя открыть глаза, прежде чем взять свой нимб и самостоятельно бросить его в сторону Серафимы, слезящимися от боли глазами смотря на нее.       Ему нужен был последний гвоздь. Последний удар. Капля, что сломит стакан. Что-то, из-за чего все ангелы здесь не смогут умолчать, несмотря ни на что, и новость распространится по всем. Поэтому он спокойно отвернулся от Серафимы и пошел в сторону испуганных Морнингстар и Вэгги, которые выглядели слегка больными — на лице принцессы все еще были слезы от ситуации с раскрытием статуса ангела ее подруги.       Он выдавил из себя улыбку, прежде чем наигранно-весело повернуться к ангелам с последними словами.       — Хэй, а следующими будет кто-то из вас, знаете? В конце концов, каким-то образом она захочет, чтобы эти новости не распространились.       Адам резко открыл портал.       Все-таки, он был милым придурком, даже если оказался тем еще ублюдком к грешникам. — — - — - — - —       В тот же момент как они попали в Ад, ноги Изуку прекратили его удерживать и вся боль, которую он успешно выдержал, чтобы последний раз улыбнуться ангелам, ударила его в голову. Ему удалось не закричать и даже не вскрикнуть, но стон он удержать не смог — он почти упал, если бы принцесса Морнингстар не бросилась от своей подруги к нему, чтобы удержать. Черт возьми, он ощущал, как его колени трясутся и как вся его сила и выносливость с сумасшедшей скоростью испаряются.       Ему казалось, что после чистого и сладкого воздуха Рая, слегка едкий и горький воздух Ада пытается его задушить. Черт возьми.       — О, нет, нет, не теряй сознание, не теряй сознание, мы сейчас… Я, я сейчас что-то придумаю, хорошо, черт, ты такой крошечный, я не знаю….       — Чарли, спокойнее, просто вспомни мое состояние, когда ты меня нашла, — Вэгги определенно было неловко, когда она стояла рядом. Казалось, она хочет прикоснуться к принцессе, Чарли, но боялась. Она откашлялась. — Давай, перенесем его в свободную комнату, нужно обработать раны.       — Да, это… Это хорошая идея, Вэгги, хорошо…       Изуку отключился от разговора, пытаясь сдержать стоны боли. Ему казалось, что там появилось несколько новых голосов — мужских, два из которых казались смутно-знакомыми, — и чужие руки подняли его над землей вместо того, чтобы помогать идти. Это стало облегчением для его ног, но рука была опасно близко к отрезкам крыльев, и он чувствовал как еще больше крови хлещет из раны.       Следующее, что он осознал, это то, что он лежит на кровати, животом вниз. Его голова неудобно повернута, чтобы он не задохнулся, а уши почти безжизненно лежат на подушке. Верх его одежды небрежно валялся на земле, а тот самый грешник Энджел Даст перевязывает его крылья, пока Чарли Морнингстар судорожно ходит со стороны в сторону. Возле двери стояла Вэгги, обеспокоенно смотря на нее. В стороне возвышался демон в красной гамме, с моноклем и определенно не угрожающей улыбкой. Изуку нужно было еще дополнительную секунду, чтобы понять, что рядом с его кроватью, присев достаточно низко, чтобы Мидория не сразу его увидел, сидел кто-то еще.       Изуку судорожно выдохнул, когда столкнулся с до боли знакомыми красными глазами. Раньше белая склера стала полностью черной, а в растрепанных жестких золотистых волосах выглядывали золотистые волчьи уши. Но даже так, видя только половину лица, Изуку чудесно помнил, кто это. Но разве он не выжил? Черт возьми, он должен был выжить. Стать героем. Он должен был…       — Каччан? — вышло хрипло, но его голос заставил все в комнате остановиться, а острые волчьи уши настороженно подняться.       — Ну, черт возьми, наш ангелочек проснулся, — прокомментировал Энджел. — Бредит?       — …он не бредит, — и голос определенно принадлежал Каччану. Изуку почувствовал, как его глаза начали слезиться, и волчьи уши напротив опустились. — …Дерьмо, Деку, ты даже в Раю делаешь адскую хрень.       — Подожди! Вы знакомы?! — Чарли удивленно закричала. — О мой Ад, вы знакомы! Ты знаком с ангелом, Кацуки?!       — Я не знаком с чертовыми ангелами, принцесска! — Бакуго огрызнулся, и рефлекторно Изуку вздрогнул, слегка сжавшись. Заметив это, Бакуго сглотнул, присев, казалось бы, еще ниже. — Я был знаком с Де- Изуку при жизни. В детстве мы были друзьями.       — Ну, — незнакомец в красном усмехнулся. — Судя по реакции нашего нового постоянного клиента, это быстро изменилось, не правда ли?       Кацуки цыкнул, отводя взгляд от компании грешников обратно на Изуку, который не мог прекратить смотреть на него. Черт возьми, Изуку противостоял серафиму, а сейчас был больше напуган Каччаном! Хотя это был не только страх. Было приятно встретить Каччана, но совершенно ужасающе, странно осознавать, что он грешник и что он мертв. Кацуки Бакуго умер в какой-то момент, возможно, даже в тот же день, что и Изуку.       Изуку на самом деле ничем не помог.       — Прекрати плакать, задрот, — Бакуго нахмурился. — Принцесска сказала, что ты устроил чертово представление перед этими ублюдками. И что никто из ангелов понятия не имел об этой херне с истреблением.       — Я думал, что это странно, что существует целая армия ангелов, — признался Изуку, слегка всхлипнув. — Я пытался изучить и понять, почему они существуют, но ничего не нашел. Я… Я не искал слишком сильно, потому что был идиотом и думал, что Рай отличается от Земли. Он должен был отличаться, разве не в этом вся идея? Но потом все начали злиться, и Адам пытался их успокоить, поэтому я начал искать тише, но всего так много, а потом этот Суд, и все так быстро сошло с колеи, и я знал об этих Истребителях, и я был так напуган и виноват, я даже понятия не имел! Я должен был понять, что что-то не так, но был как слепая овца, и я должен был как-то это исправить, или распространить или хоть что-то, поэтому я попытался поговорить с Серафимой, но-       — Ты снова бормочешь, — Кацуки фыркнул. Изуку сразу же замолчал, покраснев до ушей.       — Черт возьми, с такими легкими, тебе только в-       — Черт возьми, не предлагай Деку это стремное дерьмо!       Было неожиданно приятно снова услышать крик Каччана, в котором на самом деле не было злости и жестокости. Изуку на самом деле этого не хватало.