If Only

В день, что предположительно является его 834-ым днем рождения по подсчетам Хуа Чэна, – никто другой бы не считал, – Се Ляня будит странное явление. Не то, чтобы для него было удивительным просыпаться от чего-то странного. Призраки, духи, демоны, монстры, сущности, энергии, божества – всех их тянет к Се Ляню по-разному. Некоторые из них убиваются о его боевую мощь, другие же липнут к нему, как морские водорости к мягким неторопливым китам. Однако, в последние два десятилетия количество приятных странностей в его жизни значительно возросло. Удача Сань Лана меняет те аспекты жизни Се Ляня, от которых он точно уж ничего хорошего не ожидал. Например, буквально на прошлой неделе Се Лянь осознал, что не растягивал связки уже почти десятилетие! Конечно, осознал он это как раз, когда это случилось, но то было ожидаемо. Так что часто отсутствие чего-то неприятного становится заметно только, когда оно появляется вновь. Он радостно поделился этим открытием со своим Сань Ланом, когда тот нес его домой улицами Призрачного Города, и это помогло немного смягчить напряжение на лице его возлюбленного демона. - Тем не менее, - пошутил Сань Лан после откровений Се Ляня, - после травмы моего бога, Сань Лан считает, что все маленькие камешки должны быть запрещены на улицах Призрачного Города. - Только маленькие? Как-то нечестно, ты так не считаешь, Градоначальник? - Да, гэгэ прав. Никаких больше камней вообще. Я их все уничтожу, Ваше Высочество. Се Лянь хихикнул, едва слышно, скрываясь. В последнее время он всегда поначалу по-привычке подавлял смех. А потом уже вспоминал. Это никого не разозлит, никого не побеспокоит. И рассмеялся, закинув голову назад, в надежных руках Сань Лана, пока его удивительный возлюбленный разрабатывал несоизмеримо коварные планы казни тех, кто осмелился принести в этот город камни. Эта мысль оказалась приятной отдушиной, учитывая то, как прошел остаток дня. Фэн Синь обвинил Хуа Чэна в травме принца, Му Цин холодно и резко прокомментировал слабость Се Ляня, а острые опасные углы Хуа Чэна обнажились и обратились к его старым друзьям. Ах, этого было достаточно, чтобы Се Лянь пожалел о решении пригласить своих в-прошлом-лучших-друзей-теперь-почти-друзей погостить у них на выходных перед его днем рождения! Просто в Призрачном Городе этому дню предшествовали такие чудесные празднества и ему хотелось разделить их с ними. - Ты сожалеешь, - произносит сияющий светом шар. Точно! Странное явление. - Совсем чуть-чуть, - говорит он, маша рукой перед шаром, - это не так уж важно. Поскольку ты можешь говорить, не мог бы ты рассказать мне, что это за место? - Место Заветных Желаний Королей, - отвечает шар. – Ты, из разрушенного королевства, загадывай желание. - О нет, спасибо! – говорит Се Лянь. – Я ничего особенного не хочу, только чтобы мои друзья нашли общий язык, хаха! - ИСПОЛНЕНО, - переливается сиянием шар. Се Лянь моргает, просыпаясь. Постель уютная, теплая, и к нему прижимается… - Сань Лан, - нежно выдыхает сквозь черные волосы в своем рту. - Ммммммм, гэгэ, слишком рано. Хуа Чэн развалился поверх него – тяжелое, крепкое тело, острые ключицы и мягкие мускулы. Се Лянь поднимает руку, чтобы вытащить волосы любимого из своего рта. - А? – Он обхватывет спину Хуа Чэна свободной рукой, прижимая к себе еще сильнее, настолько, что, кажется, они разделяют одно сердцебиение. – Разве Сань Лан не говорил, что его гэгэ может получить все, что хочет, сегодня? Ответом ему служит гортанный вымученный стон. - Если гэгэ желает, чтобы его последователь страдал, конечно, этот верный слуга подчинится. Если бы Хуа Чэн к этому моменту еще не проснулся и просто притворялся, смех Се Ляня точно бы разбудил его до конца. Или же его тычки в такт смеху и тесные-тесные объятья. - Никаких больше страданий, - сквозь смех оглашает Се Лянь. – Не для моего Сань Лана! Хуа Чэн в ответ кусает его за плечо через ткань его спальных одежд. Укус болезненный, но за ним следует тяжелый протяжный вздох и ощущение того, как Саньлан растекается по нему – напряжение уходит из его длинного тела, он утыкается губами в ткань ночных одежд Се Ляня. - Один поцелуй, - выпрашивает он, его голос приглушен тканью. - Хотя бы два, - возражает Се Лянь, обхватывая любимого за затылок. Он часто теряется в мелочах, что касаются Хуа Чэна. Рассматривает прекрасные мягкие волоски у основания его головы, исступленно осознает, что они реальны. Се Лянь проводит по ним пальцами и ощущает, как его охватывает давно потерянное ощущение спокойствия. Он в своем теле, дома и в безопасности. Хуа Чэн прислоняется к нему, устраивает голову в изгибе его плеча. Он любит прижиматься губами к пульсу Се Ляня там. А Се Лянь любит чувствовать еле слышные движения молитв, что тот прячет в биении его сердца. Громогласный звук заставляет их обоих подпрыгнуть, их тела резко сталкиваются, и в их сонном единении внезапно обнаруживаются связки, кости и напряженные мышцы. - Ваше Высочество! - зовет Фэн Синь. – Солнце давно взошло! Вам нехорошо? Вы в опасности?! - Нет, нет, нет! – кричит Се Лянь, запахивая одеяния, в то время, как Хуа Чэн растягивается на кровати, постанывая, словно от ранения. – Я сейчас выйду! Сейчас! - Три поцелуя, - требовательно шипит Хуа Чэн, зарывшись лицом в одеяла и скрутившись под ними, как креветка. - Целых пять, - обещает Се Лянь, проводя рукой вдоль резкого изгиба спины своего любимого последователя. Каждый узел и неровность ее отлюблены им во время их бесценных бесконечных совместных ночей в Доме Блаженства. В ответ Хуа Чэн покрыл каждый сантиметр его тела своим умелым языком, что проводил по недостойной коже снова и снова, оставляя за собой укусы и поцелуи, пока не осталось ни частички Се Ляня, что не ощутила этой любви – казалось, обожание его последователя создало его заново. - Ты уверен? – зовет снаружи Фэн Синь. – Собиратель Цветов там с тобой? Ты что там с ним делаешь, ты…! - Ничего такого не происходит, - выдавливает Се Лянь, краснея поневоле. – Я правда сейчас выйду к вам. - … Хорошо! – кричит Фэн Синь, все еще слишком громко. – Но имей в виду, я узнаю, если он причинил тебе боль! Хуа Чэн от этих слов аж рычит, сужая свой глаз. Снаружи раздается визг, и Се Лянь улыбается, видя, как одна бабочка появляется внутри комнаты, игриво опускаясь к нему вместо того, чтобы издеваться над Фэн Синем. Мимолетом он вспоминает о странном сне. Исполнено, сказал призрак. Вот если бы это действительно случилось… - Извини, Сань Лан, - шепчет он, выбираясь из постели. - Пять, - коммандует Хуа Чэн, поднимая руку со всеми вытянутыми пальцами над кроватью. Красная нить горит ярко и знакомо на его бескровном пальце. Се Лянь обходит кровать, устраивается возле него и берет его руку в свою. Он мягко прижимается поцелуем к кончикам пальцев Хуа Чэна. Вторым к красной нити. Третьим к обратной стороне его запястья, обычно прикрытой серебрянными наручами. Четвертый прячет, как тайну, в изгибе его локтя. И наконец, проводит щекой по предплечью возлюбленного, вжимаясь лицом в ладонь, а после поворачивает голову и целует линии на ладони, по которым однажды притворно читал его судьбу. Хуа Чэн вздыхает, дуется, обращает к нему черный глаз, преисполненный желанием. Он вытягивает другую руку из-под покрывал и стучит пальцем по губам, строя из себя обиженную обманутую девицу. - Гэгэ пропустил, - жалуется он. - Гэгэ исполнил условия соглашения, - отвечает Се Лянь, похлопывая Хуа Чэна по голове, словно ребенка, и снова встает, отходя от кровати. – Сань Лану нужно тщательнее их продумывать. - Жестоко, как же жестоко, - шепчет позади него Хуа Чэн, но в его недовольстве все равно сквозит обожание. Се Лянь не сомневается, что даже, когда он находится спиной к Хуа Чэну, тот замечает довольный румянец, что опускается к его плечам, через всю комнату. - В таком случае, что же Сань Лан может сделать, чтобы заслужить поцелуй в губы? – интересуется Хуа Чэн, приподнимаясь на кровати, но не вставая. – Достаточно ли будет подняться? Или полностью одеться? Или гэгэ оставит такие поцелуи в награду за то, что его покорный слуга прожил еще один день? - Хм, - Се Лянь оборачивается, а потом быстро отводит взгляд снова. Сань Лан все еще возлежит на кровати, но он сбросил одеяла и демонстрирует всего себя без стыда. - Ты, эм, - он запинается, пытаясь вернуть самообладание, - ты не можешь его заслужить! - А? – спрашивает Хуа Чэн. Бабочка пролетает через комнату, невинно порхая перед Се Лянем, хотя тот точно знает, что его любимый использует маленькое существо, чтобы следить за ним. Проверить, нет ли признаков дискомфорта, убедиться, что это все еще лишь игра. Се Лянь поднимает руку, чтобы бабочка отдохнула на ней, и улыбается, когда она опускается бесстрашно на его палец. - Да, - подтверждает он, всматриваясь в бабочку так же, как в глаза любимого. – Такие поцелуи я буду дарить только, когда захочу. На короткий миг воцаряется тишина, лишь бабочка машет крыльями. После тихо шуршат одеяла и крепкие руки Хуа Чэна обвиваются вокруг талии Се Ляня сзади, прижимая к нему. Хуа Чэн опускает голову, устраивает подбородок на плечо Се Ляня и негромко низко спрашивает: - А когда гэгэ захочет? Ощущение того, как подбородок Хуа Чэна впивается в его плечо с каждым словом, заставляет сердце Се Ляня трепетать. Неизвестно почему. Так же, как его волосы и линии на ладони, и изгибы его спины – они не должны быть какими-то особенными, но для него они такие. Это невероятно ценно и наполняет Се Ляня теплотой, которой, как ему казалось, он давно лишился. - Кто знает? – вздыхает Се Лянь, поворачивает голову и ловит губы Хуа Чэна. Он, наверное, снова потерял счет времени, потому что спустя, казалось бы, считанные мгновения поцелуя Фэн Синь возвращается с громким стуком в дверь. * - Значит, - Се Лянь говорит за завтраком, - Му Цин, ты выбирал, чем мы сегодня займемся, верно? Этот вопрос совершенно неуместен, но тишина за столом во время завтрака кажется почти невыносимой. Хуа Чэн дуется и тыкает вилкой в свой завтрак без энтузиазма, хотя еда, приготовлення поварами Дома Блаженства, была действительно вкусной. Се Ляню хочется поинтересоваться его состоянием, но он знает, что тот ответит что-то вроде «ах, ничего не сравнится с едой, приготовленной гэгэ», а после Фэн Синь и Му Цин разозлятся и начнут кричать… Что ж, вчера этого было достаточно! Хорошо хоть, что бесов, которые наводили порядок на кухне, вполне удовлетворили объедки, покрытые кровью богов. И вправду, экосистема Призрачного Города была удивительно эффективной! - Он смухлевал, - заявляет Фэн Синь, но без доказательств и с большой дозой горечи. - Полный неудачник, - фыркает Му Цин, одаривая Фэн Синя холодным взглядом. - Гэгэ, мы все еще можем бросить их и заняться чем-то действительно интересным, - предлагает Хуа Чэн во всеуслышание, не в их личной сети общения. Но вместо криков происходит что-то странное. Му Цин улыбается. Не милой улыбкой, вовсе нет – наоборот, довольно горькой и немного коварной. Но она выглядит столь неуместно на его холодном лице, что рот Фэн Синя открывается и даже Се Лянь забывает откусить от аккуратного пельменя, который поднес ко рту. - Послушайте, - говорит Му Цин махая рукой, – не нужно выходить из себя. Я всего лишь услышал легенду о злом духе, что раньше содержался за высокой и огромной горой и только лишь недавно вырвался на свободу. Хоть он пока не натворил беды, несомненно скоро проникнет в ближайшие города и посеет хаос. До сих пор ему удавалось сбегать от преследователей, и чтобы его поймать понадобится действительно уникальная и одаренная группа охотников… Се Лянь во время его рассказа начинает придвигаться все ближе и ближе, не в состоянии себя контролировать. Его глаза расширились, а хватка пальцев на палочках стала настолько крепкой, что бедный пельмень разломился надвое и упал в тарелку. Его сердце забилось чаще. Как много времени прошло… как много времени с тех пор, как они охотились вместе, как братья, пересекая леса, применяя свои навыки, используя свой опыт… Хуа Чэн тяжело вздыхает и разминает пальцы: - Я принесу тебе меч, гэгэ. Какой бы ты хотел? - Этот дух обладает силой стихий? – спрашивает Се Лянь с энтузиазмом ребенка. Потом одергивает себя, прочищает горло и садится ровнее. – На случай, если эта информация может быть полезной. - Неизвестно, - отвечает Му Цин, склоняя голову. – Но силен он достаточно, чтобы обезоружить Пей Мина и вывести его из строя, а духовной энергии у него столько, что Повелительница Дождя отступила без боя, объясняя это его необычной властью над разумом и памятью. Он заставил ее вспомнить вознесение и до битвы даже не дошло. Се Лянь хватает рукав Хуа Чэна, возбужденно дергает его по мере рассказа Му Цина, на лице которого все еще надменная ухмылка. - Нужен хорошо сбалансированный меч! – произносит он, борясь с желанием прямо сейчас подвестись и отправиться в путь. – Возможно, Пи Чуан? Давно я не отправлялся с ним в путешествие. Он оборачивается посмотреть на любимого и колеблется. Хуа Чэн хмурится, глубоко и горько, и это выражение - действительно несчастное - заставляет сердце Се Ляня сжаться. Он одергивает себя, умеряет свой пыл, но как только Хуа Чэн замечает его взгляд, то сразу же приободряется. - Гэгэ, этот слуга с радостью приготовит твое оружие. Он подмигивает, склоняя голову, чтобы не выглядеть так же, как когда просто моргает, и встает из-за стола. - Аж не верится, что твой большой план заключается в том, чтобы заставить его работать в выходной, - бормочет Фэн Синь, а Се Лянь наблюдает за тем, как Сань Лан уходит, позванивая побрякушками, из обеденной залы. - Это не работа, - фыркает Му Цин. – Это охота. И к тому же, не это мой подарок. - Нет? – спрашивает Се Лянь, моргая. Охота в его глазах кажется идеальным подарком, невзирая на возражения Фэн Синя. - Я позабочусь об отчетах, – заявляет Му Цин, задирая подбородок, и Се Лянь чувствует себя еще до невозможности радостнее. - Я нарисую круг сжатия тысячи ли, - говорит Фэн Синь, вставая из-за стола и громко отодвигая стул. - Сань Лан мог бы… - начинает говорить Се Лянь, но Фэн Синь корчит гримасу. - Я нарисую! – настаивает он, топая к закрытым дверям, за которыми находятся кухни. - Постарайся рисовать ровные линии в этот раз, - тянет Му Цин, закатывая глаза к небесам и… поглядывая на Се Ляня? Он нервничает? Или предвкушает? Хочет, чтобы Се Лянь вместе с ним поддразнил Фэн Синя? Ох, Се Лянь вздыхает внутри, ему никогда не удавалось до конца понять, что у Му Цина на уме! Лучше ему просто ответить искренне и надеяться, что это сработает! - Это очень захватывающе, - говорит он просто и радостно, - и я благодарен. Спасибо, Му Цин. Недружелюбный бог аж подскакивает от этих слов и отводит взгляд. Его щеки алеют, а губы движутся без слов, словно он хочет перестать запинаться, прежде чем кто-то его услышит. Ах, Фэн Синь столько дразнил его из-за заявления о «д-д-друзьях»! Возможно, если бы он придержал язык хоть немного, у них было бы больше милых признаний с запинками! * Лес дикий и древний. Се Ляню он сразу нравится. Он осматривает покрученные огромные деревья, что чем старше, тем сильнее и чуднее, и думает, что некоторые из них возможно даже старше него. Нахождение в компании этих молчаливых старцев оставляет легкость у него в груди. Он протягивает руку и дергает Сань Лана за рукав, словно тот и не знал, что в лесу есть деревья. Конечно, Хуа Чэн придвигается к нему и охотно ложит руку на спину Се Ляня в ответ, хотя, когда Се Лянь смотрит на него, то видит, что Хуа Чэн, как обычно, игнорирует происходящее вокруг и смотрит лишь на него. Предсказуемо! - Фэн Синь, - говорит он и когда оборачивается, видит, что тот уже натягивает лук, - ты самый опытный охотник среди нас. Сможешь выйти на след? На самом деле, помощь Фэн Синя ему не нужна. Он и сам справится довольно легко. Но суть же не в том, чтобы сразиться и уйти домой, а найти его вместе, как раньше! Фэн Синь раньше всегда вел за собой, выпрямив юные плечи, ведь именно ему доверили найти их жертву, и сосредоточенно нахмурив густые брови. Тот смотрит на него удивленно и улыбается. Это яркая, искренняя улыбка – Се Лянь видел ее так редко в последнее время. - Конечно, Ваше Высочество! – сразу соглашается Фэн Синь. - Смотри, чтоб мы не заблудились, - фыркает Му Цин, скрещивая руки и переминаясь с ноги на ногу. - Вот бы они заблудились, - воркочет Хуа Чэн Се Ляню в ухо. – Гэгэ, разве этот лес не был бы идеальным для… - НИ СЛОВА БОЛЬШЕ! – кричит Фэн Синь, резко закрывая руками уши и отворачиваясь. - Уродец, - выплевывает Му Цин, кидая на Сань Лана хлесткий взгляд, отворачиваясь и резко уходя в лес. Се Лянь чувствует, что Хуа Чэн ухмыляется, даже не глядя на него. Он вздыхает, прижимает руку ко лбу и прислоняется к телу любимого. - Может, попозже, - шепчет он, невольно краснея. Это хорошее место! И достаточно отдаленное! И когда они убьют это чудовище, здесь не останется ничего достаточно сильного, чтобы им помешать… Фэн Синь, по-видимому, недостаточно тщательно закрыл уши, потому что он издает сдавленный звук и бежит догонять Му Цина. - Им следовало бы уже привыкнуть за все это время, - ворчит Хуа Чэн, которому всегда в удовольствие взбесить самых ненавистных из множества презренных им богов. – Или, по крайней мере, из уважения к тебе принять твой выбор. - Ну, принятие чего-либо это не их сильная сторона, - соглашается Се Лянь, пожимая одним плечом. – Давай поторопимся! Не хотелось бы пропускать сражение из-за их раздражительности. Они идут дальше в основном в тишине. Это действительно, если честно, похоже на их вылазки в юношестве. Тогда тоже Фэн Синь и Му Цин едва ли могли обменяться парой слов без ругани, Фэн Синь возмущался его выбором, словно это были нападки лично на него, а Му Цин обычно очень расстраивался, что они не могут вести себя поприличнее… Хотя теперь, с расстояния прожитых лет, Се Лянь понимает, что тот волновался не о приличиях, на самом деле. А о том, что именно ему зашивать его одежды, если он их разорвет, карабкаясь на деревья, или стирать их после вылазки. Он борется с желанием предложить выстирать всю их одежду после путешествия. Они же боги, в конце концов. Теперь никто из его друзей не стирает свою одежду сам. (Он делает это сам, когда они с Хуа Чэном обитают в доме на горе Тайцан, но только если добирается до грязного белья быстрее Хуа Чэна! Это часто выливается в изысканную борьбу за корзину белья – они атакуют, отражают, уклоняются и блокируют удары всю дорогу до реки и в итоге стирают все вместе, часто будучи полностью мокрыми.) - Странно, - бормочет Фэн Синь, неуверенно ступая. - Ты его нашел? – догоняет его Се Лянь, заглядывая за плечо друга, стремясь увидеть, что тот обнаружил. - Ну, - говорит Фэн Синь, указывая на следы, - да, но… - Слишком легко, - говорит Му Цин, хорошо владеющий умением опережать выводы Фэн Синя за все годы практики. – Это существо не оставило бы столь явные следы. Это ловушка. Фэн Синь смотрит на него зло и раздраженно, словно Му Цин только что ранил его матушку. Если честно, ему бы стоило привыкнуть! Му Цин никогда не упускал возможность сделать важное объявление вперед всех. - Хммм, - Се Лянь опирается подбородком на палец, вновь ощущая азарт игры под своей кожей. Что бы он сделал в далеком прошлом, интересно? Но ему, в общем-то, и не нужно долго думать. Он точно знает, что. - Ну, он же не будет ожидать нас, - говорит он пылко, положив руку на меч на бедре и ярко улыбаясь. – Давайте сейчас подыграем, а после обратим эту ловушку против него же! Фэн Синь загорается его энтузиазмом. Му Цин закатывает глаза так сильно, что это должно быть больно. - Гэгэ, - говорит Хуа Чэн с нотками предостережения в голосе, - я могу пойти вперед… - Нет, нет, - Се Лянь взмахивает рукой перед ним, - тогда Сань Лану достанется все веселье, прежде чем мы доберемся туда! Хуа Чэн немного дуется, скрещивает руки и копает ногой груду листьев. Его движение преднамеренно открывает бледную кость. Се Лянь только кивает. Он уже заметил отсутствие лесных обитателей. Хотя дух еще не добрался до человеческих домов, в лесу нет ничего живого на многие мили вокруг. Фэн Синь все еще ведет их, хотя след очевиден. Хуа Чэн идет очень близко к Се Ляню, Эмин периодически подрагивает на его бедре. Се Лянь притворяется, что не замечает бабочек, которые отлетают от него и направляются в темный лес, исследуя окрестности. На миг он задумывается о Юйши Хуан. Она же вообще не бог войны. Почему она сражалась с этим существом? Затем о том, что, по словам Му Цина, Пей Мин был обезврежен. Они были вместе тогда? Был ли его отход связан с Повелительницей Дождя? Стоило ли ему обдумать эту информацию более тщательно? С ними обоими все хорошо? Му Цин наверняка бы упомянул, если бы кто-то из них был сильно ранен. Он холодно относился к другим богам, но точно уж не желал, чтобы кто-то из них сильно пострадал. Вообще, если так подумать, Се Ляню стоит познакомить Му Цина и Юйши Хуан, как следует! Они наверняка найдут общий язык, особенно в спокойных обстоятельствах, а не находясь вместе на поле битвы. - Гэгэ, - говорит Хуа Чэн, резко останавливаясь. Се Лянь останавливается следом, оборачиваясь на него. Его князь демонов смотрит вдаль, не на Фэн Синя или Му Цина. Он качает головой, напряженно и скованно, и обращает взгляд к Се Ляню. - Не иди туда, - шепчет он странным голосом. Загнанным. Бабочки возвращаются к нему из леса, обеспокоенно маша покалеченными серебрянными крылышками. - Сань Лан? – спрашивает Се Лянь, делая полушаг вперед. И слышит вскрик за спиной. Когда он оборачивается, за ним стоит лишь Фэн Синь, уже бегущий к месту, где лишь миг назад был Му Цин. - ЭЙ! – выкрикивает Фэн Синь, бездумно устремляющийся вперед. Се Лянь собирается последовать за ним, но его ловит за запястье сильная рука. Хуа Чэн держит его за руку, качая головой, на нем лица нет от тревоги. - Не иди, - выдавливает он. – Гэгэ, не ходи туда. Не иди. Давай вернемся вместе. Сейчас. - Сань Лан, - шепчет Се Лянь, шокированный до оцепенения выражением искреннего страдания на лице любимого. Свободной рукой он проводит по сведенным бровям Хуа Чэна в замешательстве. Что же могло так сильно его испугать? Что же… Еще один крик раздается сзади, и его сердце заходится волнением. - Я не могу, - шепчет он, выскальзывая из хватки Хуа Чэна, и спешит к своим друзьям. - Ваше Высочество, НЕТ! – кричит позади него Хуа Чэн, пытаясь догнать, но Се Лянь не может послушать его в этот раз. Он обожает Сань Лана, любит всем своим сердцем, но если его друзья в опасности… Мгла обволакивает путь, он словно входит в стену тумана. И когда прорывается через нее… Он в храме. Руинах храма. Его собственная статуя, разбитая, стоит у алтаря. Пустого строения, что… Наполнится людьми, невинным людьми и…. Их тела, искаженные… Он… Они… Его обхватывают руки, и Се Лянь задыхается. Его держат, пытаются оттащить назад, но его ноги не поддаются. Он словно замер на этом месте. В этой точке вселенной его ноги застыли в земле. - Пожалуйста, - выдавливает голос, который он знает так, так хорошо теперь, хотя однажды совсем не узнавал. Се Лянь сглатывает и медленно сосредоточенно выдыхает. Он знает этот голос. Знает руки на своей талии. Он поднимает руки и ложит на холодное серебро, что обхватывает запястья его возлюбленного. - Все хорошо, - шепчет он. – Я в порядке, Сань Лан. - Нет, нет, нет, нет, - бормочет Хуа Чэн, пытаясь оттянуть его, борясь с силой, что удерживает Се Ляня тут, перед огромной пастью храма, где его уничтожили заживо. Его руки трясутся, пальцы болезненно впиваются в бока Се Ляня. Се Лянь сглатывает тошноту и страх, смотря вперед со всей смелостью, на которую способен. У подножья алтаря Му Цин и Фэн Синь опустились по обе стороны, словно безмолвные стражи. Оба молчат и не движутся. Се Лянь не может понять, в каком они состоянии, будучи довольно далеко. Он не сможет держаться на расстоянии. Чувствует, что его тянет туда. Тащит. Он пойдет туда. Он очутится на этом алтаре. Ему не сбежать. Уже слишком поздно. - Сань Лан, - шепчет он, - ты должен вернуться. Лицо, которое он знает слишком хорошо, прижимается к его плечу, бормоча отчаянные просьбы. Дрожащие молитвы. Его бедный Сань Лан… - Возвращайся, - шепчет Се Лянь, проводя рукой по запястью Сань Лана, прижимаясь своей рукой к его руке, чувствуя напряженные связки, побелевшие костяшки и дрожащие, до синяков сжимающие, пальцы. - Мой Призрачный Огонек, - говорит Се Лянь, - тебе не нужно оставаться. Лишь на миг Хуа Чэн прижимается еще сильнее. А потом лицо, прижатое к спине Се Ляня, льнет к нему еще раз, Хуа Чэн глубоко вдыхает, и пальцы, сжимающие его бока, ослабляют хватку, хоть и не выпускают полностью. - Я никогда тебя не оставлю, - шепчет Хуа Чэн. Се Лянь делает шаг вперед. Не хочет, но делает. Он уже входил в этот храм. Это известно. Это уже случилось. Хуа Чэн вжимает ноги в землю, борется за каждый шаг, но его бедный демон не в состоянии это остановить, ни тогда, ни сейчас. По крайней мере, в этот раз Се Лянь полностью в своем уме и не угрожает ему. Знает, что не стоит даже пытаться прогнать его силой. Это ни за что не сработает, даже если так будет лучше. Даже если так будет милосерднее. На его глазах разворачивается трагедия, но, если бы не боль, которую испытывает Хуа Чэн, Се Лянь бы рассмеялся. Ах, единственная вещь, от которой ему почти удалось сбежать… Он никогда не вспоминает это, кроме как во снах. Ему нравится притворяться, что это успех, а не попытка убежать, как у собаки, которая инстинктивно шарахается от рук, что перед этим причинили ей боль. Ему нужно это принять. Отключиться. Запереть свое сознание, как тогда, в гробу. Переждать это, пока голос Сань Лана не вернет его назад, в безопасность. Но здесь есть что-то, – существо, что сотворило это, – отчего остальные тоже в опасности. Пока его руки не хватаются за края алтаря, изо всех сил пытаясь сдержаться и не залезть на него, он даже не осознает, что боролся. За каждый шаг, каждый дюйм, он… Он не кричит, но кричит Сань Лан. Возможно, именно его крик будит остальных. А может, это сделало существо, что их здесь заперло. Залезло внутрь Се Ляня, вытащило наружу спутанный клубок ужаса, который разорвет его на части снова, разорвет его, пока он не перестанет быть человеком, пока он не…. - Где…? – раздается хриплый голос Му Цина, он моргает и автоматически тянется за саблей. - ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! – кричит Фэн Синь, сразу же поднимаясь на ноги и хватая Хуа Чэна за руки. - Нет! – сдавленно кричит Се Лянь, чувствуя, что давление возрастает, тянет его к алтарю, к смерти, страданиям, перерождению… Он издает сдавленный звук, и Фэн Синь замирает, глядя на него. То, что он видит, заставляет его шокированно отступить. Его брови поднимаются, а глаза расширяются настолько, что виден белый ореол. Му Цин поднимается медленнее с другой стороны алтаря и осматривает помещение. - Это один из твоих храмов, - замечает он, сужая глаза. – Как мы… - Послушайте, - выдавливает Се Лянь, - вы оба, уходите. Бегите. Если останетесь, вы оба… Он хочет сказать «будете в опасности», но слова застревают у него в горле, потому что в действительности он хочет сказать «убьете меня». Они ранят меня, отвернутся от меня, любой это сделает, любой с мечом и простыми инструкциями по спасению себя. Все они… все… Фэн Синь снова бросается к нему, прижимая обе руки к груди Се Ляня. Он тянет и Се Лянь захлебывается отчаянным вдохом. Этого недостаточно, чтобы сдвинуть его даже на дюйм, и страх у него внутри удваивается. Утраивается. Размножается, словно стая бабочек. Му Цин смотрит на них, переводя взгляд с Се Ляня на алтарь и назад. Он вытаскивает саблю и взмахивает ею в сторону столика для подношений и статуи, желая уничтожить то, чего Се Лянь не может избежать. Его сабля проходит через него, как дым, невзирая на то, что Се Лянь держится за него побелевшими пальцами, а Фэн Синь прижимается к нему, стремясь оттащить его оттуда. Се Лянь смаргивает слезы и старается смириться с этим. Это случится. Случится. В этот раз это не неожиданность. Дыши. Дыши. Дыши. - Хорошо, - шепчет он вслух. – Хорошо. Это… это случится. - Нет! – выкрикает Хуа Чэн тоном, который мог бы показаться капризным, если бы не был до тошноты полон отчаяния и ужаса. - Фэн Синь, Му Цин, не смотрите, - произносит Се Лянь, - и я был бы благодарен, если бы вы заставили Хуа Чэна уйти. - Нет, прошу тебя, Боже! – воет Хуа Чэн, и это разбивает Се Ляню сердце сильнее, чем любой меч. Позади них он видит, как пространство заполняется призраками. - Что это? – требует ответа Му Цин, оборачиваясь и осознавая ситуацию. - Всего лишь воспоминание, - хрипит Се Лянь. Что-то ломается. Возможно, он сам. Это происходит. Он на алтаре и связан. Он не удивлен, но… Его сердце заходится в груди от осознания, что скоро внешняя оболочка, скрывающая его, будет уничтожена. Скоро он услышит уродливые влажные звуки меча, который вонзают и вытягивают из его тела. Скоро его ждут бесконечные крики, животные звуки, что слетают с его губ. Скоро… Над ним маска скорби и радости склоняется, смотрит на него, как любимый родитель. Тело Се Ляня хочет бороться. Он закрывает глаза и дышит через нос. - Ты! – кричит Фэн Синь, кидаясь на человека, что возвышается над Се Лянем. Он проходит прямо через фантом Безликого Бая, так же, как сабля Му Цина до этого. - Гэгэ, пожалуйста, - выдавливает Хуа Чэн и теперь Се Лянь видит его. Своего любимого, что пытается снять его путы, но может лишь впиваться пальцами в его кожу, отчаянно расширив глаза. Он распадается на части и сердце Се Ляня не может вынести этого. Не может. Он готов вытерпеть собственные мучения, но не Сань Лана. - Со мной все хорошо, - шепчет Се Лянь. – Сань Лан, посмотри на меня. Я в порядке. В порядке. - Что они делают? – спрашивает Му Цин, неловко пододвигаясь к Се Ляню и Хуа Чэну. Се Лянь не отводит глаз от лица Хуа Чэна. Он, наконец, встречается с ним взглядом, и Хуа Чэн смотрит на него, застыв в ужасе. Его пальцы путаются в волосах Се Ляня, он качает головой в немых мольбах, которые Се Лянь не может осуществить. - Что они делают?! – повторяет Му Цин теперь громче. Се Лянь знает. Хотя фантомы не говорят ни слова, он знает. Меч очутится в руках первого, и он… - Подвинься, - шепчет он Хуа Чэну. – Я не хочу, чтобы тебя ранили. Но Хуа Чэн качает головой, молча и отчаянно, дрожа, словно лист на ветру, обхватывает собой связанное тело Се Ляня, пытаясь закрыть его своим собственным телом. За плечом Се Лянь видит молодого человека с мечом. Он всегда утверждал, что не помнит, кто ударил первым, но он помнит. И помнил всегда. Никогда не мог забыть то лицо. Он хочет отвернуться. Уткнуться лицом в плечо Хуа Чэна. Но смотрит и смотрит, пока мужчина не набирается смелости и… Се Ляню перехватывает дыхание, когда он видит вспышку черных одежд и Му Цина, который бросается перед мечом, но, слава богу, слава богу, фантом проходит сквозь него. И сквозь Хуа Чэна. Словно сквозь туман. Меч вонзается в грудь Се Ляня с болезненным звуком непоправимого – недостаточно сильно, чтобы проткнуть его насквозь, но более, чем достаточно, чтобы убить смертного. Се Лянь плотно смыкает губы, чтобы сдержать кровь, что заполняет его рот. - Ваше Высочество! – Фэн Синь и Му Цин выкрикивают в ужасе, но этот крик почти заглушается воем, что издает Хуа Чэн. Силы Хуа Чэна выходят из-под контроля. Се Лянь чувствует, как они бьются о него. Он поворачивает голову, утыкается носом в своего любимого – единственное утешение, на которое он способен, будучи связанным. И пытается проглотить кровь, чтобы говорить. - Со мной все в порядке, - выговаривает он. – Я наверняка больше не смогу говорить, так что прошу, послушай. Хуа Чэн прижимается к нему сильнее, дрожа. Его духовные силы вливаются в Се Ляня, бабочки кружатся, пытаясь исцелить его. Фэн Синь подбегает к нему, протягивая вперед руки. Му Цин обернулся к нему, замерев на том же месте, где пытался закрыть его собой от удара. - Это будет довольно тяжело, - шепчет Се Лянь, - и займет некоторое время. Вы двое должны сосредоточиться на том, чтобы найти источник. Не обращайте на меня внимания. Я постараюсь молчать. - Нет, - выдыхает Хуа Чэн ему в плечо. Се Лянь мягко целует его за ухом – в единственное место, куда может дотянуться. - Я не ожидаю, что вы предотвратите это, - убеждает их Се Лянь. – Это уже случилось. Со мной все будет в порядке после, обещаю. Но прошу вас, удержите Сань Лана, чтобы он не отдал все свои силы на мое исцеление, если можете. Фэн Синь отводит глаза от него, осматривает помещение. Толпу людей, что собрались там, и сейчас как раз молча кричали и ругались. Се Лянь видит, как он осознает, что сейчас случится. Видит, как в нем зарождается гнев – ярость переполняет его взгляд. Му Цин же смотрит на Безликого Бая и его руку. Се Лянь следует за его взглядом и видит полыхающий отчаянный Призрачный Огонек, зажатый в клетку рук Непревзойденного. «Прошу тебя», бессловно умоляет он своего острого на язык друга. «Пожалуйста, хотя бы в этот раз, не сделай хуже. Не ссорьтесь. Не кричите. Я не выдержу, если и вы сломаетесь. Я и так не выдерживаю. Я не выдержу, если Сань Лану станет еще хуже, если вы…» - Мы будем делать это по очереди, - объявляет Му Цин. – Один остается здесь и помогает Хуа Чэну исцелять тебя, другой ищет источник проклятия. Фэн Синь, ты охотник, ты первым идешь на поиски способа разрушить проклятие. Фэн Синь, кажется, готов взорваться, окидывая толпу взглядом, полным ненависти. После слов Му Цина он оглядывается на него и согласно кивает, бросаясь в толпу людей, что медленно погружаются в панику. Му Цин же подходит ближе и садится на алтарь. Он ложит руку на спину Се Ляня, и поток свежей энергии присоединяется к отчаянным попыткам бабочек его исцелить. - Ты испачкаешь одежды кровью, - шепчет Се Лянь, ощущая жжение в глазах. - Мне на это наплевать, - отчитывает его Му Цин. - Хуа Чэн, ты оставляешь на нем синяки. - Со мной все в порядке, - возражает Се Лянь, но Хуа Чэн разжимает пальцы, теперь хватаясь за одежды Се Ляня, а не за его кожу. - В порядке, - соглашается Му Цин, - но он не хочет ранить тебя, поэтому я ему об этом напомню. Хорошо? Се Лянь хмурится, но чувствует, как Хуа Чэн кивает ему в плечо. Он молчит, сгорбленный, дрожащий – разбитый, уязвимый – но держит так нежно, как может. - Не сдерживайся, - просит тихо Хуа Чэн. – Мой бог, мой боже, кричи, если больно. - Шшшш, - шепчет Се Лянь, прижимаясь головой к голове Хуа Чэна. – Я буду в порядке. Будь здесь, Сань Лан. Говори со мной. Я всегда хочу тебя слышать. - Я… - начинает Хуа Чэн, но давится словами, когда меч… Се Лянь ожидал этого. Но все равно выдает жалобный звук, когда меч пронзает его меж ребер. Духовная энергия сразу же устремляется на это место – горячая и холодная, божественная и демоническая. Се Лянь изо всех сил стискивает зубы, стараясь не… - Сплюнь, - приказывает Му Цин. – Не держи в себе. Собиратель Цветов точно уж не особо расстроится от того, что на его одежду попадет кровь. - Не груби ему, это твоя вина! – шипит Хуа Чэн, еще сильнее прижимаясь к Се Ляню, словно может забрать всю его боль – словно может защитить его своим телом от всего этого. - Да, моя, - соглашается Му Цин. - Мм… - тихо возражает Се Лянь. - Но сейчас ему не нужно, чтобы мы из-за этого ссорились. А что ему нужно, Собиратель Цветов? Хуа Чэн тяжело сглатывает. Се Лянь чувствует это, ком в его горле. А после прижимается губами к его пульсу, нежно целуя там, и начиная говорить. - Что гэгэ хочет услышать? - Тебя, - шепчет Се Лянь и из уголка его губ стекает кровь. Он держит глаза открытыми. Если он их закроет ничего не изменится. Он просто не будет знать, что происходит, а он выбирает видеть. - Расскажи ему о себе, - направляет Му Цин мягким голосом. – Что-то новое. Чтобы он сосредоточился на твоем рассказе. Обычно Хуа Чэн бы огрызнулся, если бы ему наказывал кто-то, кроме Се Ляня. Но сейчас он слушает предложение Му Цина, полный энтузиазма, что Се Лянь так в нем любит. Он шепчет прямо в точку пульса Се Ляня: - Гэгэ, это постыдно, поэтому я никогда не рассказывал, но ты бы хотел узнать, как я основал Призрачный Город? Ты будешь смеяться, но этот Градоначальник правит только лишь из-за недоразумения. Еще один удар меча. Се Лянь опускается на руки Хуа Чэна и дышит сквозь боль, чувствуя, как тон и скорость голоса Хуа Чэна меняются и искажаются при ударе. Целительная энергия успокаивает боль. На другом конце комнаты сквозь призраков Се Лянь видит ищущего Фэн Синя. - Тогда за мной следовал раздражающий призрак кролика, - еле выговаривает Хуа Чэн, - на протяжении многих лет. - Как его звали? – спрашивает Му Цин, направляя рассказ низким голосом. - Без понятия, - говорит Хуа Чэн, и Се Лянь выдавливает мокрый кровавый смех, поднимая уголки губ вверх, невзирая на боль. – Гэгэ, это правда. Я действительно без понятия. Он, возможно, и представился, но я не обратил внимания. Его голос звучит спокойнее, думает Се Лянь, и благодарность расцветает у него в душе, как цветок, что пробивается сквозь толщу ужаса и боли. Он утвердительно мычит, не доверяя своему голосу более громкие звуки, но желая, чтобы это продолжалось. Желая ощущать то, как этот низкий знакомый голос рассказывает историю прямо ему в шею. Время растягивается и работает против него. Ему не удается сосредоточиться на словах Хуа Чэна. Удары следуют один за другим. Иногда два раза подряд, если они промахиваются. Он помнит. Ему больно, но это лишь боль. Всепоглощающий ужас обжигает края его сознания, угрожая накрыть его, но… Но на его спине рука, теплая и надежная. Его держит в объятьях холодное и приятное, по сравнению с его горящей в лихорадке кожей, тело. Хуа Чэн не отстраняется от его горячей, мерзкой крови. Он говорит, говорит и говорит, и Се Лянь звуками подтверждает, что слушает, между задушенными вскриками агонии. - Иди сюда, - говорит Му Цин, и Се Лянь, смаргивая, открывает глаза, и видит Фэн Синя, что направляется к ним с ужасом на лице. – Положи ему руку на спину и передавай духовные силы. Медленным непрерывным потоком. Не переполняй его. И отвлекай. Это помогает. Фэн Синь тяжело сглатывает и кивает. Лишь на миг спина Се Ляня ощущает холод. Потом на нее ложится грубая теплая рука, прижимаясь еще сильнее, и передает духовные силы мощным успокаивающим потоком. - О чем мы говорим? – спрашивает он, проводя рукой вверх и вниз по спине Се Ляня, стараясь не касаться сжатых рук Хуа Чэна. - Обо всем, что хочет услышать гэгэ, - хрипит Хуа Чэн в ответ, его голос звучит очень-очень тихо. – Но… - А, так ты говоришь лишь о себе, да? – спрашивает Фэн Синь, стараясь поддразнить, и у него это почти получается. Се Лянь издает согласный звук. Он видит, что за спиной Фэн Синя Му Цин принимается осматривать окружающее их пространство, пытаясь найти источник проклятия. - Он снова встретил тебя на горе Юйцзюнь, да? – спрашивает Фэн Синь. – Что ты там делал? Се Лянь знает твою часть истории? Хуа Чэн качает головой. И рассказывает, мягко и нежно, его губы содрогаются, трясутся, давясь словами, когда Се Лянь принимает очередной удар. Фэн Синь подбадривающе гладит его спину и когда Хуа Чэн запинается, а Се Лянь пытается проглотить достаточно крови, чтобы заговорить, именно Фэн Синь говорит: - Ты все делаешь очень хорошо. Ему очень нравится слушать о тебе. Ты знаешь, что всегда, когда ты рассказываешь ему что-то новое о себе, он не затыкается об этом еще несколько недель? Всегда горд за тебя, всегда готов тебя хвалить. Меч разрезает горло Се Ляня и Хуа Чэн содрогается, задыхается от брызг крови. Руки Фэн Синя сразу же дарят тепло в ответ на удар. Поначалу Се Лянь пугается, что оттолкнул Хуа Чэна. Но потом понимает, что демон прижался еще сильнее, чувствует его дрожь, а Фэн Синь крепко обнимает их обоих, его духовная сила омывает его спокойной волной, подавляя боль. - Ваше Высочество, - молится Хуа Чэн, размазывая губами кровь на шее Се Ляня. – Ваше Высочество… «Я здесь», хочет сказать ему Се Лянь. «Все хорошо. Это помогает. Это намного лучше, чем...» Его горло перерезано. Он не может говорить. - Ваше Высочество, помнишь тот случай, когда мы наткнулись на больного медленного лори на рынке Сяньлэ и ты настоял на том, чтобы вернуть его в горы? Тебе было… Пятнадцать или около того? Се Лянь смотрит на своего друга и видит, как напряженно сведены его брови. Волнение в его взгляде. То, насколько он близко, словно не дает Се Ляню и Хуа Чэну распасться на части. Он нацепляет неуверенную улыбку и кивает. - Он спас его? – шепчет Хуа Чэн очень тихо в залитые кровью, растерзанные одежды Се Ляня. - Конечно, - говорит Фэн Синь мягко. – И я поделюсь всеми стыдными деталями, ведь хоть ты и говорил, как тебе неловко, я знаю, что втайне ты собой гордился, Ваше Высочество. Се Лянь пытается издать смешок. Изо рта вытекает кровь, но он знает, что Хуа Чэн чувствует его улыбку по тому, что тот снова нежно целует его шею. Он снова отключается, в этот раз под звук рассказа Фэн Синя и Хуа Чэновых тихих требований о деталях. Когда его горло достаточно исцелено, он снова издает звуки. Меч ударяет вновь и вновь, но ушло чувство отчаяния – всепоглощающего ужаса – боль остается лишь болью. - Ваше Высочество, - зовет его Му Цин. Се Лянь не услышал, как тот подошел. - Собиратель Цветов, - говорит Му Цин. – Думаю, я знаю, где источник. Он использует твои воспоминания. - Черт, - шепчет Фэн Синь, обнимая их еще сильнее в стремлении защитить. - Можно я усыплю вас обоих? – мягко спрашивает Му Цин. – Мы с Фэн Синем справимся с ним сами. Обещаю. Се Лянь моргает затуманенными глазами. Ему не удается их сфокусировать. Он чувствует движение и одна из его точек опоры сдвигается и меняется. Он моргает снова, и Хуа Чэн смотрит в его глаза, касаясь руками щек. Он проводит пальцами по крови, что вытекает из его рта и Се Лянь пытается ему улыбнуться. - Сделайте это, - шепчет Хуа Чэн. – Быстро. Се Лянь чувствует мягкое прикосновение к своей шее. И дальше не чувствует ничего вообще. * Се Ляня будит странное явление во второй раз в тот же день рождения. - О, ты, из разрушенного королевства, - говорит шар, - отдыхай с миром, твое желание исполнено. Он постепенно исчезает с вида. На миг он один в темноте. А потом устало открывает глаза и видит знакомый, покрытый лаком, потолок их комнаты в Доме Блаженства и лицо с глубоко нахмуренными бровями, пушистыми, как гусеницы, невероятно дорогими его сердцу. Он чувствует легкое прикосновение к подбородку – влажное и прохладное. Очищающее его. - Фэн Синь, - шепчет он и переполняется чувством радости. Его голосовые связки снова работают. Фэн Синь моргает, поднимает глаза и встречает взгляд Се Ляня. - Ты проснулся, - выдыхает он. – Ваше Высочество… Се Лянь сглатывает, наблюдая, как Фэн Синь не находит слов, и замолкает. Поворачивает голову набок, ощущая боль от этого движения по всему телу. Рядом с ним на кровати лежит бледный Хуа Чэн без чувств. Му Цин смотрит на него, держа в руках окровавленную ткань, которой наверняка стирал кровь с лица Хуа Чэна. - Почему ты проснулся? – возмущенно шипит Му Цин. – Засыпай снова! Се Лянь улыбается уголками губ, но качает головой – от этого движения тоже все болит. Но он благодарен за боль, она не столь сильна. Хвала богам, боль терпимая после… после… - Шшшш, - выдыхает Фэн Синь, аккуратно ложа ладонь ему на грудь. – Все в порядке. И с тобой, и с Собирателем Цветов. - Простите, - сипит Се Лянь, - это м-моя вина… - Если ты еще раз извинишься, я придушу тебя, - шипит Му Цин. - Эй! – отвечает Фэн Синь почти во весь голос, - не угрожай ему! - Так что, я должен позволить ему за это извиняться?! – раздраженно повышает голос Му Цин. - Нет, но ты же не умрешь, если будешь говорить с ним добрее? – кричит Фэн Синь и да, они снова ругаются, но не на него. Они просто… Они… Они… Се Лянь захлебывается, и они оба замирают, обращая все внимание к нему. Он улыбается так сильно, что ему больно. Он знает, что у него на зубах еще есть кровь. Чувствует ее вкус. Но он смеется и плачет, он дома, и они остались. - Гэгэ, - выдыхает голос, который он знает так хорошо, лучше, чем что-либо другое, разбитый горем и ужасом. - Сань Лан! – произносит Се Лянь во весь голос, полный чувств, от этих слов так больно, но он не променяет это ни на что на свете – ни на что вообще. – Сань Лан, Сань Лан, все закончилось, закончилось… Слова застревают у него в горле, когда холодное родное тело обхватывает его – прижимает невероятно близко и держит с небывалой силой. Он чувствует, как Сань Лан содрогается от молчаливых всхлипов, и приподнимается, чтобы обхватить его в ответ. Его руки не связаны. Он может обнять своего любимого. Сжать с такой же силой. Позади Фэн Синь ложит руку ему на плечо. Сзади Хуа Чэна вздыхает Му Цин, но это вздох облегчения, не отвращения. И на протяжении бесконечно долгого времени все остается так. Пока желудок Се Ляня не бурчит, долго и жалобно. Хуа Чэн подрывается от этого звука, затем фыркает и Се Лянь чувствует, как трясется его спина. - Ах, Сань Лан, тебе так смешно? – спрашивает Се Лянь игриво и капризно, гладя любимого по черным волосам. - Да, гэгэ, - выдавливает Хуа Чэн между смешками, - смешно. Под пальцами Се Ляня волосы на голове Сань Лана, прикосновения к ним дарят невероятное тактильное удовольствие, свободное от боли. - Я приготовлю, - мягко говорит Му Цин. – Оставайтесь здесь. Но Се Лянь качает головой. - Я бы хотел немного размяться, - шепчет он. – Если могу. В тот раз… - Не перенапрягайся, - предупреждает Фэн Синь. Се Лянь закрывает глаза и заново переживает то, как встретил Фэн Синя после… После. Когда получил удар в лицо вместо приветствия и злость в словах, что порицали его за то, что ему потребовалось аж два месяца, чтобы пережить это и вернуться. - Сколько времени я…? - Прошло всего лишь пару часов, - говорит Му Цин. – Поэтому не переусердствуй, иначе Собиратель Цветов будет плакать. - Да, - шепчет Хуа Чэн, нехотя отстраняясь и вытирая глаз. – Этот последователь будет рыдать, как ребенок. - Я тоже, наверняка, - пожимает одним плечом Фэн Синь, в его глазах уже стоят слезы. - Пффф, - фыркает Му Цин, словно не он только что резко стирал с лица влагу. Се Лянь смотрит на них с улыбкой, а после начинает радостно смеяться. - Ну вы и плаксы! – дразнит он, и это, наконец, заставляет Хуа Чэна засмеяться, в то время, как Му Цин отворачивается, а Фэн Синь краснеет. Ему приходится идти очень медленно, маленькими шаркающими шагами. Хуа Чэн придерживает его одной рукой за спину, а другой держит его руку, проводя по коридору в кухню. Там Му Цин усаживает их всех и начинает рыться в запасах, бормоча себе под нос. Хуа Чэн ложит руку Се Ляню на живот, по-прежнему держа другую у него на спине, направляя духовную энергию между ними, успокаивая боль. - Вот здесь, - направляет он, указывая рукой поверху лопатки Се Ляня, и тот моргает, думая, что он обращается к нему. Но после его слов рука Фэн Синя – теплая и грубая – занимает место пальцев Хуа Чэна. - Расслабь его мускулы, - приказывает Хуа Чэн, а сам направляет свою прохладную энергию на пылающую боль. И вместо того, чтобы спорить, Фэн Синь размещает обе руки на спине Се Ляня и его сила – теплая и мягкая – растекается по его ноющим мышцам. Постепенно воздух заполняют запахи имбиря, трав и риса. Се Лянь в последний раз ел конги Му Цина много лет назад, но узнает ее запах даже сейчас. Скоро они захотят услышать ответы. Скоро ему придется рассказать им о злосчастном желании, которое он даже не хотел загадывать. Но сейчас он слышит, как Му Цин спрашивает: - Он все еще любит грибы, да? И Хуа Чэн отвечает тихим: - Да, очень даже. А Фэн Синь вздыхает: - Ну, никто не идеален. В свой 834-ый день рождения Се Лянь ужинает с тремя самыми важными для него людьми. Их руки нежные и заботливые, а слова мягкие и успокаивающие. Древняя болючая рана внутри него, на удивление, кажется, затягивается. И после ужина, когда Фэн Синь мнется и суетится, а Му Цин отворачивает глаза, Се Лянь глубоко вдыхает. - Ты на тот момент уже ушел, Му Цин, - шепчет он слова, что приносят боль. – Фэн Синь, ты пытался спасти жизнь моих родителей. А ты, Сань Лан, был тогда таким маленьким. То, что случилось, не ваша вина. Ответом ему служит тишина и от нее больно. Хуа Чэн прислоняется к нему. Глаза Фэн Синя закрыты, лицо искажается горем, когда он осознает, когда именно это случилось. Му Цин выглядит так, словно его сейчас стошнит. Но Се Лянь хочет сказать еще одно. - Невероятно долгое время, - шепчет он, - я сожалел о том, что выжил тогда. Но сейчас я рад этому. Очень, очень рад. Фэн Синь сжимает веки и, наконец, горячие слезы стекают по его щекам. Му Цин резко вдыхает и смотрит так, словно его самого пырнули мечом. Рядом с ним Хуа Чэн зарывается лицом в шею Се Ляня, губами к биению его пульса. - Спасибо вам, - шепчет он, обхватывая одной рукой Хуа Чэна, а другую протягивая к своим друзьям. Фэн Синь подходит первым, прижимаясь к Се Ляню и бесстыдно обхватывая рукой и Хуа Чэна тоже. Се Лянь смотрит на Му Цина, выжидая, пока, наконец, тот не приближается несмело, устраиваясь возле него, молча прислоняясь к их объятию. В свой 834-ый, по подсчетам Хуа Чэна, день рождения Се Лянь так и засыпает. Сытым и в тепле – в безопасности рядом с тремя людьми, что готовы были все отдать, чтобы избавить его от боли. Ему больно, но он принимает это. Он страдал, и он принимает это. Тело в страдании, думает он с теплотой впервые за многие, многие годы. Душа в блаженстве.