До встречи, Ноябрь

«Следующая станция «Выхино». Конечная» Электричка мчалась сквозь сумерки. По горизонту нехотя расползалось зарево, окрашивая небеса в рубиновый. Вскоре оно потухнет и дома с голубыми огоньками в окнах вновь погрузятся во тьму на весь следующий день. Долгая ночь листопада и не думала отступать. Закутавшись в пальто, Ноябрь дремал. Он прислушивался, как ветер с гулом обволакивал поезд. Скрипы, непонятный треск, всполохи электрозолитовых жил: Ноябрь снова возвращался в детство, когда поездка на электричке была сродни магии. Два часа неумолимого стука колес — и ты уже в совершенно в другом месте. Почти в другом мире. Ноябрь с самого рождения интересовался иными мирами. Всё началось с его имени, со слова «Ноябрь», которое часто повторял старый друг семьи. Во время Долгой ночи он, смотря в бескрайнее черное небо, говорил: «Не может быть Ноябрь таким темным! У нас полярная ночь только зимой. И то далеко на севере». Но что именно означал «Ноябрь», он так и не успел рассказать. Маги из комитета безопасности забрали его раньше. Уже подростком Ноябрь узнал, что чудак из детских воспоминаний был чужемиром, а смысл «Ноября» скрывался за гранью реальность. Ноябрь был тоже отчасти не от мира сего. Никто не удивился, что в конце концов он стал правительственным магом. Способности, унаследованные от отца, и холодный разум делали его идеальным кандидатом в комитетовцы. Ему пророчили великое будущее. Говорили, что он, в отличие от родителя, не уйдет со службы на пике. Спустя много лет, проведенных в столице, звуки железной дороги стали для Ноября чужими. Он безвылазно сидел в кристаломагических лабораториях, окунувшись с головой в исследования. Только поняв, что уже не помнит лица родителей, молодой ученый решил взять перерыв. Точнее, так Ноябрь сказал руководству, умолчав про телеграмму от отца: «Мы нашли тебе невесту. Возвращайся». На поездку домой потребовалось немного времени. День, чтобы предупредить научного руководителя. Второй, чтобы собрать чемодан и купить билеты. На третий Ноябрь уже сидел в вагоне, косясь на незваного попутчика. В последний момент его сослуживец Голеб тоже надумал рвануть из столицы куда подальше. Ноябрь не хотел, чтобы кто-то совал нос в дела его семьи, однако Голеб был лучшим из зол. Он умел держать язык за зубами, когда надо. Да и, кажется, горе-сослуживца волновали исключительно плиссированные юбки. Всю дорогу Голеб не хотел замолкать. Тыкал под ребра Ноября, не давая заснуть, и активно подмигивал сидящим напротив студенткам. Девушки перешептывались и смущенно хихикали, смотря на их офицерскую форму сапфирового цвета. Такую носили только аспиранты Государственного института магической инженерии. — Красивые у вас девки всё же. И что важнее — открытые. В Пришне они только и делают, что носы задирают. — Тут одни простушки… В столице девушки посолиднее будут, — пробормотал Ноябрь, отводя взгляд от студенток. Пролетающие мимо дома вызывали у Ноября больший интерес. Чёрные скелеты деревьев, сменялись жиденькими заборчиками дач, пока не перерастали в панельки, покрытые жилками электрозолита. Многоэтажки стояли там настолько долго, что на них магические кристаллы росли подобно грибному мицелию. — Ты какой-то кислый, Ноябрь. Боишься, что до конца листопада не успеешь закончить лабы? Или что научник узнает про «Камень Тимирязева»? — Может, ты ещё на весь поезд об этом объявишь? В теории, Ноябрь не имел право вывозить «Камни Тимирязева» за пределы университета. Но теория на то и теория, чтобы на практике не выполняться. Ноябрь уже несколько месяцев работал с пространственными аномалиями «Камня Тимирязева», но только с наступлением Долгой Ночи случился прорыв. Кристаллы будто бы стали резонировать с их родным миром. Однако неожиданный отъезд разрушил все планы. До окончания Долгой ночи было без малого два месяца, а эксперименты только начались. Научник Ноября скрепя сердце отпустил подопечного и в качестве исключения разрешил взять осколок «Камня Тимирязева». Кусочек был достаточно маленьким и списан на бумаге, поэтому Ноябрь не особенно беспокоился на этот счет. — Меня больше другое волнует. Боюсь, мама весь город на уши поставит. Я слишком долго не приезжал домой. Заскрипели тормоза. Поезд не торопясь замедлился. Последние пассажиры один за другим стали спускаться на платформу «Выхино», что после дождя блестела в свете голубых фонарей. Впервые за долгое время Ноябрь почувствовал свежий запах леса, окружавшего небольшой городок. Правда, ожидаемую тишину заглушала чья-то болтовня. Долго гадать не пришлось: семья Ноября — воплощение шума. Конечно, пускай не весь город, но большую часть родственников маме Ноября точно удалось привезти. Все они в изумлении уставились, когда из вагона вышел статный молодой человек в кителе. Ноябрь, приехавший к ним сегодня, совершенно не походил на худощавого мальчика, который много лет назад их покинул. От него остались лишь чёрные длинные локоны, как всегда, торчавшие в разные стороны. — Тебе бы подстричься, — сквозь слезы смеялась мама, поглаживая сына по плечам. Даже в холодном свете электрозолитовых фонарей было заметно, как она постарела. — Пять лет. Пять лет прошло. Отец стоял рядом. Даже наступающая старость не смогла отнять у него густые чёрные волосы. Мужчина словно не менялся с лет, когда служил в комитете безопасности. В этом калейдоскопе знакомых лиц был лишь один человек, которого Ноябрь никогда не видел прежде. Девушка. Похожая на осколок луны из-за белых, как морская пена, волос. Она с интересом наблюдала, как родственники один за другим окружали Ноября. Незнакомка повернула голову на бок, тщетно сдерживая смех. Что-то в движениях этой миниатюрной девушки привлекало Ноября. — Ноябрь, познакомься, это Алиса. Она… — отец Ноября замолк, как только из-за спины выглянул Голеб, облаченный в точно такую же темно-синюю форму. — Она и есть моя невеста? — продолжил Ноябрь за отца. Девушка подняла на него взгляд и ухмыльнулась. — А это тебя назвали в честь ноября? — сказала она так, будто бы знала значение этого слова. Лицо Ноября налилось пурпуром, а скрип зубов неприятно отдал в уши. Он едва сдерживался, чтобы нарастающее бешенство не вышло наружу. Отец вновь наступил на те же грабли. Он вновь приютил чужемира. Чужемиры были не настолько редки, чтобы считаться городской легендой. Обычно они появлялись на секунды, быстро растворяясь в воздухе. Алиса же была более чем реальна. Смотрела на Ноября из-под иссиня черных ресниц. Дома, пока мама и чужемирка накрывали на стол, Ноябрь и отец стояли посреди старой детской. Она выглядела так, будто бы не менялась с момента отъезда Ноября. Только магический кристалл на потолке совсем истощился и лишь его небольшие отростки едва освещали комнату. Шепотом Ноябрь упрекал отца: — Зачем ты опять помогаешь чужемирам? И ещё меня впутываешь? — Комитетовцы в этот раз не узнают, — повторял отец, но Ноябрь даже не хотел слушать. Парень ходил из одного конца комнаты в другой. В прошлый раз отца уволили из-за чужемира. В этот его могли уже расстрелять. — Поговори с ней. Тебе не убудет. Ты работаешь с «Камням Тимирязева». Хотя бы попробуй отправить её домой! — Папа, ты не понимаешь. Я не могу это сделать. С меня три шкуры спустят, если я вызову тут аномалию. Незаконно оставлять всё как есть. Мне придется заявить о ней. — Это ты не понимаешь, Ноябрь. Из комитета безопасности не возвращаются. — Мы с тобой как никто об этом знаем. После этих слов Ноябрь смолк, вернулся в гостиную и притворился, будто бы этого разговора никогда не было. Он не мог согласиться с отцом. Судьба чужемира — стать записью в архиве, а Ноябрь обязан этому поспособствовать. В небольшой гостиной было не протолкнуться. Большую часть места занимал раскладной стол, на котором расположилось столько салатов, что гости не могли и тарелку поставить. Всего лишь за полчаса воздух в гостинной разгорячился, как в парилке. Единственное, что спасало, — окна, открытые нараспашку. Хотя снаружи выл ветер, никто не обращал на него внимания. Родственники уже открыли шампанское, и ничто не могло помешать их веселью. Только Алиса сидела тихо. Почему-то Ноябрь был не в силах оторвать от неё взгляд. Его голову одолевали навязчивые мысли. Как она оказалась тут? Знала ли значение имени «Ноябрь» на самом деле? — Если хочешь просто сидеть столбом, уступишь её мне? — шепнул Голеб Ноябрю на ухо. Ноябрь пихнул друга под столом. Голеб закряхтел, недовольно схватившись за голень. — Она десерт, чтобы её уступать? — огрызнулся Ноябрь. — Да, судя по тому, как ты на неё смотришь. Словно хочешь её съесть. Ноябрь раскраснелся, схватился за лоб и тут же опустил взгляд на стол. Погрузившись в мысли, он совершенно перестал следить за ходом разговора, пока мама не обратилась к нему через всю комнату: — Ноябрь, лучше расскажи: чем ты занимаешься, что не приезжаешь годами? Ноябрь обреченно вздохнул, встал из-за стола и через пару минут вернулся с чёрным бархатным мешочком. Из него он вытащил кристалл, который отличался от привычных голубых или тёмно-синих магических камней. Кристалл размером с мизинец был бордово-красным. — Ты привез «Кристалл Тимирязева»? — с придыханием спросила мама Ноября. — Только маленький осколок. В комнате начали перешептываться. — «Кристаллы Тимирязева» устойчивее даже электрозолитов нового типа, — он повернулся в Алисе. — Иными словами, они лучше любых ископаемых кристаллов с концентрированной магией. Я же изучаю их особые свойства. Хотя Ноябрь уже тысячи раз проводил этот эксперимент, его сердце бешено заколотилось. Сначала он почувствовал потоки энергии ближайших электрозолитов и стал направлять их в кристалл. Свет замигал, а поверхность кристалла стала похожа на лёд. Оставалось последнее: подумать о «Ноябре», о неизвестном слове, что соединяло две параллельные вселенные. Кристалл воспарил и засиял. Гости ахнули, когда комнату заполонили видения красного города. Ярче всех отреагировала Алиса. Она буквально вскочила со стула, роняя на пол посуду, что еле помещалась на столе. Но звона разбивающихся тарелок никто не заметил. Все были заворожены красочными видениями. В размытом изображении угадывались очертания башен, похожих на те, что изображали в сказках. Затем мираж сменился на парк, полный листьев всевозможных оттенков красного. Вот только на улице стоял день, а не характерная для осени ночь. — Разве осенью бывает так светло? — Город, который показывает кристалл, очень похож на Пришну, — прошептал Ноябрь, вглядываясь в размытые лица людей, неторопливо идущих по освещенным солнцем дорожкам. — Но это не она, и… Алиса не дала ему договорить. Девушка протиснулась через сидящих и схватила Ноября за руку. Да так крепко, что здоровый парень не мог сопротивляться ей. Не дав даже переобуться, она вытащила Ноября в подъезд. Упорно она тянула его вниз по лестничным пролетам. Когда они отошли достаточно далеко от подъезда, она повернулась к нему. В её глазах сияла последняя надежда. Тонкие пальцы крепко сжали лацканы кителя, и золотая вышивка смялась. В слезах Алиса спросила: — Ты правда можешь вернуть меня домой?! «Это невозможно», — хотел ответить Ноябрь. «Завтра я собираюсь сдать тебя комитетовцам, а потом ты станешь частью архива». Но неизвестный порыв заставил его произнести совершенно иные слова. — Могу. Но ты готова заплатить? Глаза Алисы округлились от шока, но буквально через секунду бледные губы превратились в тонкую линию. Кто знал, о чем могла подумать молодая девушка, услышав такой вопрос. Даже Ноябрь почувствовал, как прежде горячие руки Алисы превратились в ледышки. Ему стало тошно от самого себя, и поэтому он просто попросил: — Ты же расскажешь, каково оказаться в другом мире? К лицу Алисы снова вернулся цвет. Растерянно она уткнулась в одну точку, перебирая в голове тысячи ответов на этот вопрос. — Вот представь, ты едешь к себе домой. На Выхино, — начала рассказывать Алиса, утирая слезы. — Поздняя ночь, ничего не видно, в последний момент ты выбегаешь из вагона, но оказываешься в другом месте. Не тут, а там, где поезда ездят под землей, а в киосках продают шаурму. На последних словах Ноябрь рассмеялся. В его ушах они звучали совершенной бессмыслицей, но почему-то такой смешной. — Ты имеешь что-то против шаурмы? — захихикала Алиса вместе с ним. — Знал бы я что это… В ту ночь они не вернулись за стол, а прогуливались по безлюдным дворам. Стояли мрак и сырость. Ветер срывал с деревьев последние листья. Редкий человек выходил в такую погоду. Но для Ноября и Алисы уединение было ценно как никогда. Прежде Ноябрь терпеть не мог бесконечную осеннюю ночь. От неё веяло только тоской и тревогой. Рядом с Алисой всё изменилось. Он ощущал лишь жар, разливающийся горячим молоком внутри груди. В этом жаре было перемешано всё: смущение, интерес. И нечто совсем новое. — В Пришне всё по-другому, — рассказывал Ноябрь, смотря на улицы, залитые серебристо-голубым сиянием. — Там даже долгая ночь больше похожа на день. Огней настолько много, что в позднее время электрозолиты выключают, чтобы людям не мешать спать. Только Дворец Советов, как маяк, сияет в центре. Когда Ноябрь говорил про столицу, в его голосе звучали нотки печали. В эти моменты ему вспоминалась небольшая комната в общежитии. Там не приходилось думать о службе и о бесконечных лабораториях, где «Кристаллы Тимирязева» превращали в оружие. Там Ноябрь всегда оставался собой — безнадежным мечтателем и одиночкой. Хотя Алиса не знала о том, чем занимался Ноябрь в Пришне, что-то внутри подсказывало ему, что незнакомка сопереживала ему. Алиса, спрашивая про его чувства, становилась самым внимательным слушателем. Ноябрю нравились и её истории. Его сердце замирало, когда Алиса с придыханием говорила про города, пронизанные проводами, словно венами. Ноябрь не перебивал её, даже когда та уходила слишком далеко в воспоминания. Его пленяла её улыбка. Мир Алисы, как оказалось, не так сильно отличался от его. В её мире люди тоже по праздникам доставали пыльные раскладные столы, что ютились на балконах панельных домом. У них даже была своя станция «Выхино», правда, по сути, выглядела совсем иначе. Ночь казалась бесконечно длинной и одновременно короткой. Только алеющий рассвет, обреченный стать и закатом, напоминал, что она не могла длиться вечно. Столько дней Ноябрь, сам того не признавая, грезил о других мирах. Он изучал их отражения, но совершенно не понимал их значения. Он видел лишь картинку. Мертвую и ограниченную. Только с появлением Алисы всё это обрело смысл. Истории сблизили их. Сам Ноябрь точно не мог вспомнить, когда на их прогулках стало так много поцелуев. Сначала шутливые в щеку, затем в губы. Это уже не было просто баловством. Спустя неделю Ноябрь отправился на почту и телеграфировал в университет, что задержится на неделю. Вскоре эта неделя превратилась в месяц. Затем в два. Долгая и тёмная осень подходила к концу. Голеб долго закрывал глаза на отношения Ноября с Алисой. Только время от времени напоминал: «Ты же знаешь, для чего нужны чужемиры». Рано или поздно Голеб был обязан вернуться в Пришну. Перед тем как уехать, он отвел Ноября в сторону. Впервые его вечно веселый друг выглядел серьезным: — Я больше не могу задерживать отчёты. У тебя есть где-то неделя. Проведите это время с умом. После этого разговора Ноябрь, наверное, вечность смотрел вслед поезду, отходящему в столицу. Он не злился. Наоборот: Голеб дал Ноябрю даже больше времени, чем нужно. В ту ночь было на удивление тепло, несмотря на приближение зимы. Ноябрь и Алиса лежали на отсыревшей листве. Синеватые блики от разбитого электрозолитового фонаря плясали вокруг них, словно удивительные зверьки. Они скакали по голым веткам тополей, поглощая тьму бесконечной ночи. Ноябрь рисовал пальцами узоры на щеке Алисы, пока она задумчиво крутила в руках осколок голубоватого стекла. Любовь Ноября и Алисы больше походила на сон — девушка, которая могла исчезнуть в любой момент, и маг, пообещавший сделать невозможное. Но сны не длятся вечно. Когда-нибудь настанет день и нужно будет проснуться. Хотя отец Ноября заявлял, что никто не догадывался о личности Алисы, даже она знала, что за ней уже давно следили. Всё-таки слухи имели длинные ноги, а телеграммы в Пришне всегда вскрывали на почте. — Красная площадь, затем обычный московский двор — и так по кругу. Видения из «Камня Тимирязева» больше похожи на чьи-то воспоминания, — шептала Алиса, глядя на острые грани осколка. Медленно она провела им по тыльной стороне ладони. Не так сильно, чтобы распороть, но достаточно, чтобы появилась кровь. — Что ты делаешь?! — Ноябрь поднялся, чтобы осмотреть рану, но вместо капель крови увидел сияющие алые песчинки. — У вас — магические кристаллы, у нас — огромные установки, вырабатывающие из тепла энергию. Когда-то для этого сжигали уголь. Думаю, Тимирязеву тоже нужно было что-то «сжечь», чтобы получить столько мощи, — сказала она, стряхивая кровавые кристаллы прямо на листву. — Голеб мне всё рассказал. Что за мной идут комитетовцы, — прошептала она, опуская руки. — Пожалуйста… — её голос надрывался. — Пожалуйста, когда он скажет, что ты не знал, кто я: не отрицай. Ноябрь крепче сжал руки Алисы. Тёплые. Пахнущие мылом и землёй. Он прижался к ним щекой и почувствовал, насколько они были нежными и в то же время холодными. — Они никогда тебя не достанут. Алиса уткнулась носом в его грудь, прижавшись к нему всем своим маленьким телом. — Тебе не подходит твоё имя. Ноябрь — самый холодный месяц осени. А ты такой тёплый. Ноябрь обнял её. Самый холодный месяц осени… Оказалось, его грусть проистекала из имени. Он дотронулся до лица Алисы. Она приоткрыла глаза. — Давай сбежим, — эти слова заставили её окончательно проснуться. — Куда? — спросила она. — Это секрет. Всю дорогу Ноябрь молчал. Он просто поспешно вёл Алису в сторону станции. Девушка послушно следовала, полностью отдавшись его воле. С платформы «Выхино» им открылся вид на окрестности. Алиса обескураженно замерла, увидев, как город утопает в тёплых лучах солнца, а не в ледяном свете электрозолитов. Солнце впервые за осень проявилось из-за горизонта. И в этот раз оно больше не падало обратно, облачая город во тьму. — Получается, это последний день ноября? — сказала Алиса, крепче сжимая руку Ноября. В ответ он печально улыбнулся. Сердце Алисы защемило от неизвестной тревоги. В кармане Ноябрь нащупал бархатный мешочек. Попытка была одна. — Листопад подходит к концу. Рассветные лучи окрасили белые волосы Алисы в медный цвет. Казалось, она была самой осенью, что с наступлением короткого утра исчезнет навсегда. Он прикоснулся губами к её лбу. Сладко. Так целовали только в последний раз. — Прощай, Алиса, — прошептал он и изо всех сил сжал «Кристалл Тимирязева». Раздался треск. Огромная волна энергии прошла сквозь тело Ноября. Кристалл в его ладони крошился все больше и больше, превращаясь в тысячи острых осколков. Они резали руку, но Ноябрь не подал виду, даже когда подкладка его пальто стала влажной от крови. — Что ты сделал?.. Ноябрь вытащил из кармана переливающиеся осколки. Подобно дыму, они устремились вверх, обволакивая всё багровым туманом. — «Кристаллы Тимирязева» не просто так запрещают вывозить. Ноябрь мог лишь предполагать, что будет, если чистая сила кристалла вступит в резонанс с чужемиром. Существом, из которого и получали «Кристаллы Тимирязева». К счастью, его гипотеза оказалась верной. Большие аномалии в одном мире привлекают подобные в другом. Вдали послышался звук приближающегося поезда. Тот был совершенно не похож на те, что Ноябрь видел раньше. В его строении преобладали плавные линии и стекло. Словно из будущего. Словно из другого мира. Двери поезда распахнулись. Но внутри всё было размытым. Примерно так же выглядели видения из камня. Алиса потянула Ноября за собой. Но её рука прошла сквозь пальцы Ноября, как если бы Алиса стала призраком. Девушке едва удалось заскочить в вагон в самый последний момент. Даже подол её платья был зажат дверьми. Алиса обернулась и дотронулась до стекла. Она что-то прошептала. Эти слова Ноябрь смог понять даже по её губам. «До встречи, Ноябрь». Секунда. И последние силы «Кристалла Тимирязева» растворились в воздухе. Как и сам поезд. Осталась лишь пустота, что заполнял хриплый смех Ноября. Ноябрю было неважно, что на подошвах ботинок хрустел бесценный кристалл. Он даже не знал, что скажет комитетовцам, которые скоро придут по его душу. Ноябрь просто надеялся, что в другом мире, где электрички ездят в подземных тоннелях, Алиса выйдет на другой станции «Выхино». Надеялся, она вспомнит о нём, когда женский голос объявит «Поезд дальше не идёт… Пожалуйста, выйдите из вагона».