***
— Он идёт следом за вами, — Юлин голос в наушнике отвлекает от поедания мороженого в вафельном стаканчике. — Нам сейчас идти к тому самому дереву? — Амелина вроде и улыбается, но ей страшно, она делает вид, что общается с Толей, лишь бы только не раскрыли, лишь бы не провалиться эту операцию. — Пока ещё рано, — теперь Лёня, — а вот это уже интересно, его мать следует за ним. Лёня прекратил болтать и остался безмолвным наблюдателем, который стал свидетелем весьма милой картины, если бы не задание. В уголке губ Оксаны осталась капелька мороженого, а Толя вместо того чтобы аккуратно её вытереть, решил аккуратненько её съесть, поцеловав Оксану в уголок губ. Взгляд в глаза и Толя пропал, утонул в их яркой зелени.Оксана смутилась который раз за день, думая что он смущает её специально, потому что его это забавляет. — Ты что творишь? — возмущённый шёпот, удар ладошкой по груди и смущеннье на щеках. — Работаю и получаю удовольствие от того, как ты мило смущаешься и злишься, — выражение лица Оксаны резко меняется: она становится серьёзной и хмурой. — Значит я для тебя всего лишь удовольствие? — ей правда обидно, неприятно и где-то в грудной клетке нарастает чувство напоминающее кокон, который разрастается и давит на рёбра. Она сама на себя злится вырывается от Толи и быстрым шагом удаляется вперёд. Он осознаёт, что сказал, понимает, что обидел, но почему ей не всё-равно на такие высказывания от него. Почему? Они же просто на задании под прикрытием. Или все же… Он срывается с места, догоняет обнимает со спины, крепче прижимая к себе, целует за ушком и вдыхает нежный аромат ванили с лёгкими нотками апельсина. А на губах до сих пор привкус мороженого съеденого с её губ и все это в нем вызывает невероятную гамму эмоций и желаний. — Ты меня не так поняла, любовь моя, — Оксана пока что отходяшая от действий коллеги, даже не замечает, его улыбки на лице. — Мне нравится тебя целовать, — как подтверждение поцелуй в щеку. — Мне нравится тебя обнимать, — ещё крепче прижимает её к себе, ощущая всю хрупкость и теплоту её нежного тела. — Нравится твой аромат, — носом вдоль шеи её проводит, горячим дыханием кожу обдавая. Оксана сдаётся под этим напором чуть ли равновесия не теряя. Кладёт свои руки поверх его, покоящихся на её талии, ища опоры. — Толя, — голосовые связки Оксану подводят и из её губ шёпот раздался, вместо строгого и нравоучииельного… — Ммм, — куда-то в шею то-ли мычит, то-ли мурчит Толик, целуя. «Где вас только этому учат?» — мысль пролетает сама собой, когда по Оксаниному телу жар разливается, а с губ частое-частое дыхание срывается. — Я просто делаю то, что нравится и хочется, — бархатистый голос, в котором не узнается тот спокойный и тихий, но весьма шустрый лаборант. — Любимый, пойдём я тебе одно место покажу, — испытание на прочность она перестаёт выдерживать. Этот парень в течении полугода то удивлял, то смущал, то заставлял за себя прилично поволноваться. При этом достаточно давя на больное, напоминая человека с которым они проработали достаточно долго. — Я кажется знаю куда мы идём, — он вновь останавливается, обнимает за талию и притягивает вплотную к себе, но не настойчиво, а мягко будто в его руках хрусталь. Наклоняется к уху и. — Я понимаю, что я не тот с кем ты хочешь быть, я не он и не замена ему, но, пожалуйста, хотя-бы сейчас притворись, что ты моя, — последние слова потонули в настойчивом поцелуе в шею, более длительном, тягучим словно горячая карамель. Мысли улетучиваются тут же, тело словно подчинилось казалось бы невинным ласкам Ломова. И сдалось без промедлений. Казалось бы стеснительный парень, зажатый, но творит такое, что она взрослая женщина тает. Рука сама тянется к его шее, зарывается в короткий ёжик на затылке, притягивая его голову сильнее к своей шее. Чувствует, как он улыбается и рукой чуть крепче сжимает её талию. Ему это все слишком нравится, он не хочет, чтобы эти объятия, эти прикосновения когда-либо заканчивались. — Мы так никогда не доберёмся до того места, любимый, — шёпот срывается с её губ так же неожиданно, как и слово в конце, но почему-то это кажется все таким правильным: эти объятия, поцелуи, она, такая в его объятиях. — Ты права, — он ворот её рубашки отодвигает, слегка оголяя плечо, и целует мягко, почти невесомо, но этого вполне достаточно, чтобы понять, что они и правда не дойдут до того дерева. Слишком сильно его действия на неё влияют. Решив, что нужно это приостановить, Оксана ладонью вверх ведёт, зарывается в отросшие пряди его волос и чуть тянет назад. Срабатывает.Толя отстраняется, но лишь для того чтобы соприкоснуться с ней лбами и заглянуть в глаза, слегка затуманенные, напоминавшие сейчас светлое, солнечное утро с лёгким утренним туманом. Она же впервые сталкивается с его таким серьёзным, сосредоточенным, поглощающим всё её внимание взглядом. Оба понимают, что «попали». — Давай позже с этим разберёмся, — снова шёпот. Он молча соглашается, отстраняется, беря её за руку и они идут к той самой поляне.***
Тем временем в парке неподалёку старлей понимающе смотрит на лаборанта, ведь сам такой же, влюблённый по уши в свою коллегу с чуть рыжеватыми локонами и глазами, словно айсберг. Предмет его мыслей и чувств, который уже долгое время не даёт ему покоя, вдруг появился, точнее появилась рядом. — Неужели Оксана вообще ничего не замечает? — прикрыв микрофон рукой, задаёт вопрос Соколова, не замечая саркастического, грусного взгляда напарника, направленного на неё. — Кто бы говорил, — хмыкает Лёня и тут же отводит глаза. А Юля, кажется и не поняла о чем речь, точнее о ком. «Кто бы сомневался» — пролетела мысль в голове Субботина, который уже отвернулся от коллеги и пошёл за парочкой экспертов, за которой следовала парочка психов. *** Тем временем Толя с Оксаной уже были на месте. Огромная поляна, скрытая ото всех взглядов высокими кустами сирени, и в центре неё пышная, цветущая вишня сладкий запах которой окутывал это место. — Тут и правда очень красиво, — Толя действительно заворожен этим маленьким тихим островком для двоих. — Ну, что готова? — взгляд в глаза, волнение накрывает с головой, страшно обоим что не справятся. — У вас всё обязательно получится, — голос старлея в наушнике заставляет улыбнуться, коллеги, которые понимают как это тяжело. — Главное отключите все, абсолютно все страхи, — снова Лёня, который кажется сейчас больше переживает за коллег. Оксана улыбается, понимая, что с каменными лицами стоять будет слишком подозрительно, да и отпустить себя и отдаться странному ощущению и желанию подразнить Толю, прикоснуться так, как она больше не сможет этого сделать. — Ну, чего застыл дорогой? — встаёт прямо перед ним, смотрит ему в глаза. Он от её глаз оторваться не может, сияющие зелёные глаза, которые сейчас на два изумруда похожи, в котоых замечает искры озорства и решительности. — Или ты не помнишь, что это за поляна? Ломов понимает, что его сейчас откровенно дразнят. Причём самым наглым образом. «Ну, что же раз так, то я тоже, пожалуй поиграю» — Я прекрасно помню, но вот только, кажется я не сразу получу того чего очень сильно хочу, — Амелина чуть ли не забывает, как дышать, когда слышит нотки дьяволенка в его голосе, а в глазах его цвета Чёрного моря в тени, чертят и ни капли шутки или игры. Сердце колотиться, как сумашедшее. Кажется сегодня она ещё не раз удивиться. — Ты прав, — старается держать себя в руках, чтобы он не понял, что твориться с ней. — Мне нужно будет тебя сначала догнать, так? — Да. Оксана срывается с места, Толя даёт ей фору, ведь баскетболисты, даже если в прошлом, достаточно быстро бегают. Она рванула в сторону дерева. Спустя секунд пять туда же побежал и он. Она думала, что он её быстро поймает, но нет. Кажется ему в удовольствие вот так вот проводить время с ней. Все, кто сейчас наблюдал за ними не усомнились, что видят по уши влюблённых.Они бегают по поляне, смеются дразнят друг друга и кажется им слишком хорошо друг с другом, настолько, что никто и ничто в округе им не нужно. В душе такая лёгкость, будто солнышко светит внутри, игра перестала быть игрой. Она готова была и вправду вот так проводить времена со своим коллегой. Ей хотелось, чтобы он был чаще рядом, по крайне мере ей с ним хорошо, спокойно и в некоторых моментах даже весело. — Вот и попалась, — в очередной раз оббегая дерево вокруг, она была поймана в кольцо крепких рук. — Ага, — Амелина сдалась, правда для себя ещё не понятно это только сейчас или уже навсегда. — Сдаешься? — в глаза смотрит, летняя поляна встретилась с ярким летним небом. Нерушимый тандем. -Окончательно, — шёпотом, отводит взгляд. Взгляд Ломова меняется сразу. Весёлость куда-то исчезает, вместо этого в глазах появляется интерес, надежда и что-то ещё нечитаемое. — Уверена, — почему-то шёпот сейчас кажется очень уместным, будто они дают друг другу какое-то обещание. Ответа не поступило, Оксана просто притягивает его к себе и касается губ поцелуем. Окружающий мир исчезает вмиг. Только её мягкие, невероятно нежные губы со вкусом кофе. Он за талию её к себе притягивает, прижимая вплотную ощущая хрупкость её талии, желание обнять и не отпускать никогда — растёт. Он инициативу в поцелуе перехватывает, одну из ладоней перемещает на шею, не давая отстраниться. Его рука пробирается под рубашку, обжигая кожу на пояснице даже через ткань майки. Кажется ещё немного и самоконтроль с разумом улетучатся окончательно. Его губы становятся все настойчевее, прикосновения уверенней. Она сдаётся. Больше не может. Рука сама тянется к вороту его рубашки, хочется больше контакта кожа к коже. Пальцы только коснулись первой пуговицы, как её запястье перехватили, а глаза встретились с тёмными, как ночное небо глазами. — Не стоит… — хриплый шепот сорвавшийся с его губ звучит предупреждающе. — Я сама решу, — тут же её пальчики ловко растегнули сначала одну пуговицу, потом ещё одну и ещё. Её нежные руки коснулись его кожи, которая тут же стала неимоверно горячей. Её ладонь коснулась мягкой нежной кожи его плеча, прошла выше пробираясь к шее. Её манипуляции в буквальном смысле сводили с ума, кожа горела огнём, сердце отплясывало чечетку, а её хотелось прижать к себе и показать в итоге, что не такой уж он и стеснительный мальчик… Его глаза приковали её нежные губы, одну из которых она прикусила искусно издеваясь над ним, маня к себе. — Я предупреждал, — отвлекает от рассматривали себя, втягивая в поцелуй. Ему в буквальном смысле сорвало крышу. Поцелуй был похож на сумашедшее танго, губы то захватывали в плен, то отпускали давая возможность вдохнуть. Его оуки были везде, тело разрывало от чувств, было ощущение будто внутри целая вселеная появилась. Момент, когда Толя успел углубить поцелуй она упустила. Её тело было подчинено ему полностью. Их языки переплетаясь танцевали какой-то свой танец. Когда он, прижимая её к себе, провёл ладонью от поясницы к шее и обратно, ноги подкосились. Она с такой силой вцепилась ему в плечо, что он в поцелуй зашипел от боли. Он оторвался от её губ и коснулся её уха, обжигая дыханием, прошептал: — Солнце моё, больно вообще-то, — она даже ответить не успевает, как он прикусывает мочку её уха, затем целует так что, миллиард искр пробегает по всему телу, мозг отказывается мыслить, а тело слушаться. Её будто загипнотизировали, она просто смотрит на него и не узнает того, с кем почти год проработала в лаборатории. Тем временем его пальцы осторожно отодвигают ворот её рубашки и его губы касаются ключицы. Влажный, горячий поцелуй выбивает почву из-под ног, дыхание сбивается, а тело окутывает сумасшедший жар, низ живота сводит. А он тем временем продолжает её пытать, то прикусывая, то целуя, то ласка языком одно единственное место на ключице, получая невероятное ощущение касаясь её бархатистой сладкой кожи губами. Его руки спускаются на поясницу, он тянет её на себя, их тела прижимаются в области бёдер и живота. Тело огнём горит, ей становится жарко в собственной одежде. Амелина пытается привести сознание хоть немного в норму, чтобы остыть, но язык его выписывающий узоры на её ключицах, выбивает все мысли прочь. Никогда с ней такого не было. Прежде, чем сознание уйдёт куда-то на задний план: — Я тебя убью, — шепот в самое ухо, его не пугает, потому что голос её настолько охрип и с таким придыханием это было сказано, что можно было совершенно точно понять, что вовсе не убить его она хочет. Его это даже забавляет. — Я ведь предупреждал, любимая- шепчет в ее губы прежде чем вновь коснуться их. Тут в его кармане звучит телефон. Звонил Субботин, который сказал, что пора бы уже выдвигаться с поляны. Выходили они оба с этой поляны молча, потому что каждый пытался переварить то, что там произошло. Сорвались оба, слишком много выпустили наружу. — Толя, тебе её сейчас надо будет отпустить, — голос в наушнике заставил вздрогнуть обоих. -Только на прощание нужно будет поцеловать, по наиоящему, как подстраховка, — он даже не спорит. Разворачивает её к себе мягко, касается припухших от поцелуев губ, наслаждается ею ещё немного. Ведь не факт, что они ещё когда-нибудь смогут повторить это, если она от него вообще не отдалиться. Оксана уходит в сторону дома про который было оговорено ещё во время подготовки к работе под прикрытием. А Толя идёт к машине, но не к той, что стоит для того, чтобы уехать в ФЭС, а идёт к машине с операми, которые будет страховать Амелину. Стоит только ему забраться в машину, как он получает сразу два взгляда в свою сторону. — Тебе же было сказано в другую… — Юль, не надо, — старлей все понимает. Ведь сам до жути боялся за любимую напарницу, которая всегда норовила в беду попасть. Помнит этот окутывающий всё тело страх, спутанное сознание, в которое то и дело просачивается мысль, что он может не успеть и потеряет её навсегда. Боль, которая в такие моменты сжимала сердце, была похожа на то, что тебя окутали колючей проволокой и стягивают её с каждым вдохом все сильнее. Юля пожала плечами, а лаборант и старлей молча обменялись понимающими взглядами. Толик мог за это лишь одними губами прошептать в ответ на поддержку Субботина: «Спасибо.» А тот лишь кивнул в ответ. Тем временем они уже подъехали к подъезду куда должна зайти Оксана. Она появилась через несколько минут, только сейчас Толя смог понять насколько он за неё переживает. Насколько сильно боится потерять. Внутри, что-то екнуло, в голове закрутилось одно простое слово, которое пока не готово вырваться наружу. То, что не поддаётся никакому описанию, то что заставляет душу выкручиваться наизнанку, сердце гореть огнём а душу светиться солнечным ярким светом. То, что подталкивает к человеку, то что соединяет две половинки одного целого. Он вспомнил сегодняшнюю погоню его и Амелиной на той поляне: её смех, её яркие эмоции, улыбку и ту беззаботность, которую он чувствал рядом с ней в тот момент. Он настолько увлёкся мыслями, что пропустил тот момент, когда преступница зашла следом за Оксаной в подъезд. — Зачем вы за мной идёте? — глупый вопрос, но Амелиной нужно разговорить эту женщину. — Да потому что, держать нужно при себе свои рученки, а не обниматься у всех навиду, — женщина не сказала, а скорее зло выплюнула эти слова. — Почему?.. Оксана даже договорить не успела. — Потому что морочить голову брошеннму юноше нехорошо, что эта дрянь существует, любовь, тьфу… Похоть, вами всеми движет только одна лишь похоть, поэтому таких как вы убивать нужно… Зло шипя, ответила женщина, смотря на Амелину, своими горящими безумием глазами. — Тоесть всех тех девочек вы… — Да, мальчики быстрее это переварят, а может и больше в отношения вступать не будут и не будет этих ваших розовых соплёй повсюду… Оксана даже среагировать толком не успела, как женщина замахнудачь на неё ножом, единственное, что ей удалось так это подставить руку по которой и прошлось лезвие. Крик боли вырвался сам. Теи временем из машины вылетели два опера, заставив остаться одного неугомоноого влюблённого в машине. — Сиди тут, приведём мы тебе твою драгоценную. Через минуту, из подъезда вышли опера, держащие эту маньячку, а следом показалась Амелина, сжимвющая запястье правой руки. «Главное, что живая» — Толя выдохнул. Внутри будто миллионы камней попадали с души, он тут же вылетел из машины и побежал к ней. Оксану трясло от страха, ноги не слушались, а перед глазами словно пелена, сердце гулко стучит, рука ноет, а звуков вокруг не слышно. Шок. У неё самый настоящий шок. Тут её кто-то сгребает в свои объятья, тот с кем спокойно, и хорошо, тот чьи руки сегодня её чуть не свели с ума. Он рядом, ей спокойно в кольце его рук, прижимающих к себе. А шёпот неразборчивый заставляет её улыбнуться. Рядом. Он рядом, не уехал. — Аптечка в багажнике. Где-то вдалеке прозвучал голос Лёни. Аптечку Толик нашёл быстро. Поэтому сейчас Оксана, сидя на заднем сидении, получала первую медицинскую помощь от своего коллеги. Причём весьма профессиональную помощь. — Ты где так научился? — первый вопрос пришедший на ум. — Уроки по безопасности не прогуливал в школе, — отшутился Толик, который не желал раскрывать все свои секреты. — Сейчас может быть больно, — и капает перекись прямо на глубокую рану сантиметров десять длинной. Оксана взрагивает и едва не вырывает руку из хватки специалиста по лаборатории. Но он предвещая это, покрепче сжал запястье и ещё раз проходит раствором перекиси по ране, но теперь уже дует. — Так не щипит? — в голосе слышится нотка веселья. И Амелина и правда понимает, что нет — не щипит. Да и вообще весь страх куда-то уходит. Рану перебентовывали молча, до конторы ехали так же. Каждый был погружен в свои мысли. Но каждому было страшно возвращаться в эту реальность, она хотела, чтобы он вот так же был с ней рядом как можно чаще. А он просто боялся, что она теперь вообще с ним толком общаться не захочет после той поляны. <b>End Flashback </b> В стенах уже родного ФЭС их встретили, как героев — аплодисментами и поздравлениями. В общей толпе ещё было хоть как-то, а вот уже, оставшись наедине в лаборатории, они испытали жуткую неловкость, граничащую с жутчайшим смущением. Стоило им вспомнить всю эту историю на поляне, как смущение очень ярко окрашивало их лица. — Ребят хотите допрос посмотреть, — в их странную и густо смущённую атмосферу ворвался голос Лёни. — Да, — ответили хором, вновь неловкость наполнила посещение лаборатории. Субботин улыбнулся, он рад был за друзей ведь остался всего-лишь шаг для того, чтобы стать счастливыми. — Вам в теневую, — озвучил он и сразу же ретировался из обители химических веществ и колбочек. — Дрянь вся эта любовь, ложь, вранье, не хотела чтобы мой сыночек вновь был обманут, этими чувствами и их существованием, он ведь дурачок решил книгу писать об этом, поэтому шпионил за всеми этими парочками, фотографировал для вдохновения, забыв об основной работе и вообще на все забил. И вообще грех все это, пошлость и грязь… Кстати знали ли вы что у вас тут сплошной разврат, парнишка этот девушку использовал, как и она его и вообще разница в возрасте не быть им вместе… — Знаете, что от этого самого греховного дети появляются, у вас кстати тоже сын есть и вас личная жизнь моих сотрудников не касается. — Они отвратительны вместе, — выплюнуда подозреваемая, — а левушки все эти греховны. — Хватит! Вы людей убивали в выгоду себе и я очень надеюсь, что в тюрьме к вам будут относится как к самому греховному созданию. Закон для всех равен. Подозреваемую увели. Галина Николаевна уже покинула допросную. А вот эксперты по прежнему сидели в комнате наблюдения. — Мы действительно,.- Амелина была уже около выхода, но фразу договорить ей все-таки так и не дали руки, спрятавшие её в своих объятиях. — Я чуть с ума не сошёл, когда отчётливо понял, что могу тебя потерять, — сердце Амелиной ухнуло куда-то в пятки. Он совершенно не врал, его голос дрогнул. — Я думал, что умру, если тебя вдруг не станет, — приглушенно, почти шёпотом. Кажется он даже сам напуган своей искренностью, своими словами. — Хоть и звучит это немного пафосно с твоей стороны, но ты был первый, кого я хотела увидеть после нападения этой психованной, — не соврала ни капли, потому что его объятия, его запах чайного дерева с нотками лимона, её успокаивал, он сам был успокоение для неё. — Оксан может все-таки… Договорить не дали вовлекая в сладкий поцелуй, заставляя забыть обо всём на свете. Через пару дней в офис федеральной экспертной службы зашли два счастливых влюблённых человека. — Вам тут конверт передали, — охрана отдала Толе конверт. Проверив его на все возможные ловушки и яды, конверт эксперты вскрыли и обнаружили там свои фотографии с той самой поляны. — Первые снимки в семейный фотоальбом, — Ломов улыбается и обнимает свое счастье со спины. Тем временем Лёня, который наблюдал за счастливыми экспертами, прошедшими к своему рабочему месту, радовался за друга у которого все получилось. Валя с Юлей тоже заметили изменение в поведении коллег, радовались за них двоих. — Тоже теперь хочу такую же операцию под прикрытием, — совершенно необдуманно озвучил Субботин. — Было бы тебе с кем туда идти. Терпению оперативника настал конец. Неужели и правда не видит. — А уменя есть, — медленно встаёт с дивана, направляясь в сторону стойки за которой сидели девушки. Он подходит со спины к Юле, аккуратно забирая из её рук чашку с кофе и ставя её на стол. — Одна очень упрямая, — разворачивает её к себе, — красивая, самоотверженная, голубоглазая, рыжеватая беда на мою голову и сердце. Юля от неожиданности даже дышать перестала, она ушам своим не верила. — Если ты и сейчас не догадалась, то вот, — почти невесомо касается её губ своими. Отпускает стул и уходит. Юля приходит в себя только через несколько минут. — Это же то о чем я думаю? — Да, он тебе в любви признался. Юля сорвалась с места, догоняя коллегу чувства к которому мучают уже пару лет. А Валя лишь усмехается и произносит вслух одну лишь фразу: — Не ФЭС, а давай поженимся какое-то, — и в подтверждении этого мимо буфета проходят воркующие капитаны Белая и Данилов. Через неделю в ФЭС на одну счастливую пару стало больше.