Вводный курс по мифологии сибирских народов для гитариста

Дело было вечером, перед трудовым «концертным поебуднем»(как называли его участники коллектива). Завтрашний день обещал быть насыщенным и богатым на разнообразные события. Половину из этих разнообразных событий его напарники, конечно же, умудрятся не запомнить, усмехнулся про себя Роунакари. Память о произошедших послеконцертных делишках выветривалась у большей части Korpiklaani достаточно непринужденным образом. И помогали в этом разнузданном деле участники группы сами себе. Неперечислимыми количествами выпитого накануне. Скрипач, конечно же, относился к подобному делу со вполне определённым, практически трезвенническим сарказмом. Не сказать, что Туомас откровенно выпивать не любил. Выпивать был недурён любой мужик его возраста и социального положения.Роунакари в этом плане исключения отнюдь не составлял.Тем более, будучи частью Korpiklaani .Однако хвастаться на последующих интервью тем, что значимые для него воспоминания подрастерялись после вчерашнего «весё-еленького вечерочка»… Как это проделывал порой его закадычный приятель -гитарист, например. Таким размышлениям предавался скрипач коллектива, направляясь по узкому гостиничному коридору. Куда именно направлялся сейчас Роунакари? Он решил, что необходимым будет посетить своего закадычного приятеля перед завтрашним выступлением. Спокойной ночи пожелать, как говорится. Это намерение появилось у Туомаса совсем неожиданно. Скрипач практически отогнал от себя возникшую мысль, едва она образовалась в сознании. «А вдруг он уже дрыхнуть собрался? — с сомнением подумал Роунакари, размышляя о своём напарнике, —Вот завалюсь и разбужу его…» Однако через некоторое время сомнения по поводу гитариста рассеялись. Теперь скрипач был практически убеждён: он не потревожит Савиярви, если заглянет к нему в номер перед ночёвкой. Более того, Туомас был абсолютно уверен — его приятель сейчас мучается бессонницей. Откуда было возникнуть подобной уверенности, он и сам понятия не имел.Скорее это самое понятие имело Роунакари… Ладно, не будем о печальном. «Сердце подсказывает, не иначе. Приятель всё ж таки. Родственник почти,» — пришел к нужному умозаключению скрипач коллектива. Размышляя подобным образом, скрипач очутился в самом конце гостиничного коридора. Вторая дверь направо, номер семидесятый. Роунакари собрался с необходимой решимостью (вдруг его приятель попросту занят другими делами?) и постучал в закрытую дверь. — Ну, и кого там принесло?..—раздался в ответ абсолютно недружелюбный голос. Похоже, ночных визитеров гитарист встречать был не расположен. Посторонним В и идите На. Может, подобное относилось и к Туомасу? — Да это я, Кари, -откликнулся скрипач проживающему в номере, — Похоже, ты не в настроении принимать гостей! — А, Кари, приятель, — уже вполне оживлённо произнесли за дверью, — Тебя можно. Заваливайся. С противоположной стороны провернулся, щёлкнув, дверной замок. Скрипачу отворили. — Тока на пороге долго не ошивайся… — сумрачным голосом произнёс Савиярви, раскрывая пошире дверь навстречу приятелю. Ну исключительный образец добродушия и гостеприимства. Для зомбаря, потревоженного стадом назойливых эпидемиологов. «Так и есть, бессонницей замучался.Пожалеть стоит.» — Хорошо, Ярви. Не могу заставлять тебя ждать! Дверь за Роунакари захлопнулась.Самое время написать «он оказался в неотвратимой западне…» Однако никакой западни для скрипача коллектива не предвиделось. Предвиделся лишь невоодушевленного вида напарник, рассевшийся на помятой расправленной постели. Скомканное одеяло, отброшенная в сторону подушка, слегка проседающая гостиничная кровать. Полутемная комната, освещенная лишь небольшим светильником над кроватным изголовьем.Вполне себе миролюбивая картина, однако к радушному приятельскому разговору она отнюдь не располагала."Может, зря приперся всё-таки?» Как выяснилось из дальнейшего разговора, Калле и впрямь испытывал проблемы с засыпанием. Сегодняшним, решающим предконцетным вечером. — Ты представляешь, Кари, настолько за день вымотался, что даже заснуть теперь не получается, —пожаловался скрипачу Савиярви, —Не понимаю, в чём же проблема… — Может быть, ты взволнован перед предстоящим выступлением? — неожиданно спросил его Роунакари. Причину задавать более смехотворного вопроса, чем подобный, Туомас попросту не отыскал. Но брякнул, как на душу положено.Его товарищ практически покатился со смеху, заслышав слова скрипача. — Взволнован перед концертом? — сквозь разбиравший его хохот произнёс гитарист, —Чё, в первый раз после свадьбы, что ли? — Нуу…- сконфуженным голосом произнес Роунакари, слушая заливающегося смехом напарника,—Может быть, этот концерт для тебя имеет какое-то… Особенное значение, так сказать. — Пхахахха!"Особенное значение"! Ой, не могу! — Калле принялся исступлённо колошматить себя по коленкам в приступе хохота, его разбиравшего, — Какое ещё такое "значение" может иметь для меня очередной, матери евоной, концерт? В очередном, матери евоной, гастрольном туре?? Отсмеявшись вдоволь, Савиярви многозначительно произнёс: — "Особенное значение" очередной для музыканта концерт только в фанф… книжках может получить. Да, Туомас уже осознал, что просчитался с вопросом. Конечно, выступающему уже на протяжении практически шестнадцати лет (как в составе Korpiklaani, так и в составе предыдущего своего коллектива в целом) гитаристу сложно было сейчас переволноваться. К тому же, группа колесила гастрольными турами по три - четыре месяца подряд. Словом, это действительно было для них очередным концертом из множества прошедших и предстоящих. Ничего сверхъестественного. — Ладно, приятель, я просто отмёл причину твоей бессонницы, — отмахнулся опростоволосившийся скрипач, — И получилось это не совсем удачно. Признаюсь. — Может, дело и вправду в переутомлении? — задумчиво протянул Савиярви, — Хотя, обычно я переутомляюсь настолько, что потом вырубает просто на подлёте… А тут сна ни в одном глазу… — Да, для тебя и впрямь непривычно, — согласился Роунакари, — Знаю, вырубаешься и дрыхнешь потом как убитый. Храпишь вот громковато для убитого, скажу… — Может, выпить парочку снотворного? — неожиданно произнёс гитарист (последнюю фразу скрипача он благоразумно пропустил), — Вроде хорошо помогает… Матсона, вон, тогда мгновенно вырубило. Туомас укоризненно покачал головой. Говоря о «парочке снотворных», Калле обращался взглядом к содержимому прикроватного стеллажа. На стеллаже уже выстроился ровный бутылочный ряд, таинственно поблескивавший разноцветными гранями при неясном освещении. Савиярви даже чемодан полностью разобрать не разобрал, а его алкогольный запас уже был аккуратно распределен по полочкам. Концертная рубашка гитариста в особенно помятом состоянии (будто пила вместе с хозяином на протяжении трёх дней) сиротливо валялась на стульчике. Зато в бутылочном ряде каждая стеклотара стояла ровненько. Не придраться. Напитки были выставлены чуть ли не по ранжиру. Несмотря на то, что запасался гитарист обычно пивом и водкой знакомых производителей. Скрупулёзность товарища в этом начинании поражала Роунакари. И отнюдь не в хорошем смысле. Похоже, гитарист всего лишь в нескольких годах от того, чтобы окончательно спиться. «С Йонне за компанию, да», — подумал скрипач, внимательно отслеживая телодвижения напарника. Что ж, дальнейшие перспективы Савиярви в спивании полностью зависели от него самого. Сегодняшним вечером, однако, алкоголь находился под строжайшим запретом.Чтобы не просыпаться перед концертным выступлением с больной головой. Едва Савиярви потянулся к содержимому прикроватного стеллажа, Туомас уже приготовился противодействовать ему совсем решительно.И самоотверженно. Преисполнился необходимого, так сказать, героизьма… Неожиданно Роунакари преградил дорогу вожделевшему «снотворного» гитаристу. Воздвигся между содержимым стеллажных полок и их владельцем.Калле от подобной неожиданности замер, не решившись пошевелиться. Его донельзя удивлённый взгляд обратился к Роунакари. Правая бровь гитариста в недоумении изогнулась. — Чё такого… — Сколько можно проблемы постоянно запивать, — вполне добродушно пожурил Савиярви его приятель, — Скоро печенку свою проспиртованную выхаркаешь! Лучше бы тебе придумать, как бессонницу успокаивать… Безопасным для здоровья и окружающих способом. Произнеся эту фразу, Туомас необычайно подивился своей наглости. И одновременно ужаснулся опрометчивости своих действий. Отличия в размерах между скрипачом и гитаристом были попросту очевидными. И при этом Роунакари умудрился очутиться на пути у своего более внушительного напарника. И даже остановить его. Оказавшись после этого безнаказанным. «Мальчик-который-выжил…всех. Гитариста в частности». При условии, что Савиярви мог без малейшего напряжения отмести его с дороги в сторону. Отвоевав свои драгоценные бутылки без необходимых усилий. Просто невероятно.Феноменально даже. Но ещё более невероятным оказалось то, что Калле позволил себе озадачиться соответствующим ситуации вопросом. (И даже ни разу не взглянуть в сторону бутылочных рядов на стеллажных полках. Хотя бы на данный момент). — А каким это таким способом, Кари? —протянул гитарист поскучневшим голосом, —Я чего-то другого и вообразить не могу… На трезвую голову особенно. Туомас позволил себе откровенно усмехнуться. — Приятель, — торжественно провозгласил он, — На образовавшуюся у тебя проблему существует проверенный временем метод решения. Савиярви вновь недоуменным взглядом обратился к скрипачу. — Э-эта какой же? Роунакари почувствовал себя единоличным, полноправным хозяином ситуации. Зверь услужливо прибежал прямо к ожидавшему его ловцу.Идеальнее расклада и не предвидится. — Старейший, народный, этнический способ, — обстоятельно пояснил он, — Носящий современное название «сказкотерапия». — В смысле? — Прослушивание сказок на ночь, Ярви, —досадливо протянул скрипач, —Почему я вынужден объяснять тебе настолько примитивные вещи? Гитариста его заявление премного позабавило. — Ты чего, за дитятю малого меня принимаешь, — произнес Савиярви, обращаясь к собеседнику, —Что думаешь убаюкивать сказочками на ночь? У нас, солидных взрослых мужиков, уже другие способы успокаиваться… Ох, другие… В очередной раз необходимая выдержка оставила гитариста. Его рука вполне произвольно потянулась к стеллажным полкам. Почти нащупав вожделенную бутыль из десятка присутствующих. Столь же неожиданно Роунакари почувствовал второе дыхание пробудившихся у него наглости. Самоубийственной отваги. И героического безрассудства. — А щас схлопочешь, — Роунакари вновь оказался между гитаристом и вожделенным «снотворным» производства ликероводочных заводов, — Говорю же я тебе, нужно обращаться к безопасным для здоровья и окружающих способам. Ни один из тобой привезенных, — он потряс ближайшей схваченной бутылкой, зажатой в руке, —Таковым вообще не является. У Калле попросту потемнело в глазах от подобного скрипаческого самоуправства. Мало того, что Туомас не разрешает ему подойти к собственным стеллажным полкам… Так ещё и бутылки его хватает без всякого спроса.Провокатор мелкодрищенский. За это можно было уже вполне получить хорошего нагоняя.Даже закадычному приятелю, почти родственнику.Градус терпения Савиярви в подобных вопросах повышенностью не отличался. Он и не пытался этот нужный градус повышать. — На место положь, — угрожающим голосом пробормотал он, поглядывая на Туомаса исподлобья, —И отойди уже от стеллажа моего нахуй. И подальше отойди. Однако Роунакари было сложновато запугивать. Достаточно долго вместе с ним проработал. — Сначала пообещай, Ярви, что за дальнейшим разговором к ним не притронешься. Обещать было сложно, естественно. Но ведь это же Кари. Его, Ярви, теперешний хороший приятель. Практически (по меркам самих корпиклааниевцев) трезвенник. Такие ультиматумы были вполне в его духе.Их нужно было пережить, чтобы уже на следующий день склонять Туомаса к разнузданному пьянству в компании товарища. Пытаться хотя бы склонять. — Попробую… — полным безысходности голосом протянул гитарист, — Однако скажи, чем твоя хваленая «сказкотерапия» мне в случае бессоницы поможет? Скрипач вновь загадочно усмехнулся. — Заснуть поможет, чем ещё, — промолвил Роунакари, — Можно подумать, ты не осведомлён об убаюкивающем действии рассказанной на ночь сказки. Ты ведь детям своим их читаешь? Настало время усмехнуться уже гитаристу. — Так то ж я детям, — протянул Савиярви, — А не наоборот. Мне рановато ещё во младенчество впадать, знаешь. И, подумав, добавил: — Тебе тоже. Туомас шутливо погрозил своему напарнику указательным пальцем. — Договоришься ты у меня.А между прочим, в сказках сохранилась вся многовековая народная мудрость людей, их создававших. — Роунакари обратился к собеседнику торжествующим взглядом, — Сказочные сюжеты являют собой огромнейший источник информации о быте, общественном устрое и верованиях различных народов. А монотонное чтение вслух отлично помогает бороться с бессонницей. Скрипач обезоруживающе улыбнулся. — Поэтому у тебя недостоверные причины обвинять меня во впадении в младенчество. Сказкотерапии есть своё взрослое объяснение. — Vittuperkele. Ну хорошо же, — Калле отступился перед аргументированными объяснениями своего ученого приятеля — фольклориста, — Подскажи тогда, как поступать? Роунакари довольно потёр ладоши. — Наконец-то ты согласился со мной сотрудничать, — полным воодушевления голосом протянул он, — Позволь мне провести сказкотерапию в действии.Тебе обязательно понравится.На сегодня я поделюсь преданием эвенкийского народа, называющимся «Как медведь оленеводом был». Савиярви удивленно хмыкнул. — Какого-какого народа, говоришь? — Эвенкийского, — пустился в пространные объяснения Туомас, — Эвенки являются коренным населением Восточной Сибири. Мне приходилось бывать в Красноярском крае, когда я собирал фольклор сибирских народов. Я останавливался там после поездки в Ханты —мансийский автономный округ. В том замечательном краю и почерпнул эвенкийских сказаний и былин… Гитарист отчаянно завертел взлохмаченной головой.Только научных экскурсов перед концертом ему не хватало. — Какие Эвенки… — ЭвЕнки, — со знанием дела поправил гитариста Роунакари. — ЭвЕнки, — согласился Калле без необходимого ученического энтузиазма, —Туомас… Мне бы заснуть поскорее.День завтра таки тяжёлый. Давай уже, начнем эту твою сказкотерапию. — С удовольствием, — отозвался скрипач, — По мифологии сибирских народов я погоняю тебя после гастрольного тура. А может, и в перерыве между гастролями. Савиярви в отчаянии застонал. — Может, не надо… — Надо, Ярви, надо, — Роунакари вновь назидательно пошевелил указательным пальцем, — Пора начинать расширять твой кругозор. А то кроме «Калевалы» и содержания пивных этикеток будто ничего не читал! Гитарист застонал ещё отчаяннее. — Туомас, сказкууу… Пожалуйста... — Вот теперь ты превращаешься в маленького ребёнка, — непринуждённо рассмеялся его ученый приятель, — Что ж, устраивайся поудобнее и слушай. «Паслось как-то на луговине стадо оленей. Напал на стадо тигр. Отбил нескольких оленей и погнал в тайгу. Одного разорвал, а другие от страха убежали. К стаду уже и дороги найти не могли. И стали они сами по себе пастись…» Роунакари рассказывал и рассказывал. Однако стародавняя мудрость эвенкийского предания до Савиярви так и не снизошла. Он вполне благополучно заснул к середине рассказа, разлегшись на скомканном гостиничном покрывале. Гитариста отпустила приставучая бессонница.Даже помощь алкогольного «снотворного» не понадобилась. Умиротворенная улыбка расплылась на его широкой физиономии. Очарованный долгожданной дремотой, Калле даже начал удовлетворенно похрапывать. В своих грёзах он становился очевидцем множества необыкновенных событий. Здесь Туомас верхом на северном олене убегал от стаи волков. Пивные бутылки нагоняли его, витая на маленьких розовых крылышках — этикетках, а медведь цитировал по памяти «Калевалу»… Туомас в свою очередь повествованием совершенно увлекся, поэтому не обратил внимания на заснувшего напарника .До самого конца собственного рассказа. И только закончив сеанс сказкотерапии, Туомас гитариста наконец услышал. (Опять храпит как мотоблок…) Потом увидел. Заметив улыбку, расплывшуюся на его сонной физиономии, скрипач остался довольным результатом собственных стараний. Неважно, что Ярви храпит как мотоблок. Или даже мотороллер. Его решившаяся проблема с засыпанием была куда важнее. «Подействовала сказкотерапия -то», — подумал Роунакари, рассматривая прикорнувшего напарника, — А по мифологии я его могу уже завтра погонять. После такого не отвертится.» Туомас потихоньку выбрался из гостиничного номера, осторожно прикрыв за собой дверь. Громких нахваливаний и даже благодарностей от Савиярви он не ожидал. В конце концов, скрипач не был в сказкотерапии революционером… Да и рассказывал, по собственному мнению, весьма посредственно. Было достаточным лишь того, что напарник забылся необходимым безмятежным сном.