***
Экскурсия продолжается несколько часов. Люмин нравится, как держится Кавех, проходя через круги новых лиц и коридоров. Как она и ожидала, большинство ребят сразу проникаются симпатией к приветливому и радушному сотруднику. Сайно, кажется, вообще влюбляется, когда Кавех смеётся над нелепой шуткой, которую забавной нельзя назвать даже с натяжкой. Люмин уверена, если бы Тигнари не занимал сердце Сайно целиком и полностью, то следующим утром цветочные магазины близ студии были бы атакованы в поисках того, что сможет покорить новичка. – А вот и наша главная звёздочка, – машет Люмин, заметив аль-Хайтама в гримёрке, спокойно попивающего кофе и занятого книгой, пока Нилу укладывает его волосы. – Люмин, – строго произносит аль-Хайтам, поднимая взгляд от текста, смотрит через зеркало, но, приметив фигуру за её спиной, оборачивается на стуле и поднимается. Кавех делает шаг вперёд. Ближе, чем позволял себе с остальными, и на его лице расцветает широкая улыбка. Аль-Хайтам ему понравился что ли? Забавно. Может из этого что-то и выйдет: приветливость Кавеха растопит суровую душу известного актёра? Люмин замечает, как взгляд аль-Хайтама теплеет, задерживается на фигуре напротив. Очень интересно. Она спешит представить парней друг другу, пока пауза не затянулась до неприличной. – Это Хайтам, с ним ты будешь по большей части сниматься, он у нас главный герой, а ты – его любовный интерес по сценарию, – Люмин привстаёт на носочки, чтобы слишком громко для скрытности прошептать Кавеху больше в плечо, чем в ухо. – А может и не только по сценарию. Присмотрись, Хайтам у нас человек свободный. Лицо Кавеха вытягивается в искреннем удивлении. Он переводит взгляд с аль-Хайтама на Люмин, но она спешит уверить. – Да, представь себе, сама в шоке, – смеётся Люмин и подпихивает Кавеха к ближе, через воцарившуюся неловкость. – Люмин, могла бы ты не лезть в мою личную жизнь, – аль-Хайтам складывает руки на груди и кривится, словно съел лимон целиком вместе с кожурой. – Было бы куда лезть. Даже обсудить нечего, сидишь как сыч один, – Люмин отмахивается, переводя внимание на Кавеха, но тот выглядит очень растерянным. – Эй, всё в порядке? Я не хотела тебя смущать. Извини. – Нет-нет, ничего такого, – машет ладонь Кавех, но озадаченное выражение не покидает лица. – Просто здесь тяжело дышать от запаха лака. Очень приятно познакомиться... Хайтам. Я лучше снаружи побуду. Кавех уходит быстрее, чем Люмин успевает его остановить и сгладить знакомство. – Это ты всё испортил своим кислым лицом, – бросает она аль-Хайтаму, задумчиво рассматривающему закрывшуюся дверь. – Парню и так тяжело, мог бы достать из себя хоть чуточку приветливости. Люмин спешит догнать Кавеха, и они продолжают экскурсию, но после встречи с аль-Хайтамом, весь энтузиазм рассеивается, оставляя лишь редкие кивки и смазанные приветствия. Кавех держится отстранённо, а его внутренний свет затухает и больше не греет каждого, кого они встречают на пути. – Ты в порядке? – спрашивает Люмин, когда они заканчивают. – Ты прости Хайтама, он не самый социальный человек, но я уверена, вы подружитесь. Ты всем понравился, и он проникнется. Дай ему время к тебе привыкнуть. Кавех кивает, но Люмин не видит в нём уверенности. Неприятный осадок остаётся от короткого прощания. Даже объятия не возвращают Кавеху прежней лёгкости и игривости.***
Аль-Хайтам нагоняет его в одном из коридоров, в котором Кавех блуждает в попытке найти выход. От сопровождения Люмин до КПП он отказался. – Кавех, подожди, – просит аль-Хайтам, но Кавех спешит к двери, как только замечает чужое присутствие. – Я не желаю тебя знать. Отстань! – зло рычит, уже хватаясь за ручку спасительной двери, но аль-Хайтам перехватывает запястье, разворачивая к себе. – Почему ты так бесишься? – спокойствие аль-Хайтама вызывает в Кавехе новую порцию гнева. Он спешит поскорее вырвать руку, дёргает сильнее, но пальцы лишь крепче сжимаются. – Ну да, за что мне беситься на незнакомого и абсолютно свободного человека! – выплёвывает Кавех в лицо. Очень хочется заехать аль-Хайтаму за всё, что сегодня произошло между ними. – Дай мне объясниться, – просьба без грамма раскаяния в голосе. Кавех чувствует себя до предела оскорблённым. – Я не собираюсь слушать твои жалкие оправдания, – позволять так относиться к себе Кавех не намерен. Он заслуживает большего уважения. Аль-Хайтам всё же заставляет слушать, прижимает к стене за плечи и не даёт вырваться. Чёрт бы побрал его мускулы, сопротивляться совсем невозможно. Упёртый баран! Кавех бранит его всеми известными нелестными эпитетами. – Прекрати истерить и просто послушай, – аль-Хайтам и сам начинает раздражаться, его ровные брови сходятся к переносице, но Кавех лишь злорадствует. Пусть аль-Хайтам тоже почувствует всю неприятность ситуации. – О, и что же мне хочет сказать главный холостяк страны? – с наигранным энтузиазмом спрашивает Кавех, но тут же отводит взгляд в сторону, чтобы не смотреть в красивое недовольное лицо, к которому у него слабость. Слишком пленительно, чтобы можно было сохранять строгость, которая сейчас нужна. – Ты всё не так понял. – Согласен, я точно всё не так понял, когда говорил тебе "да" перед алтарём, – взвивается Кавех и снова пытается выбраться из крепкой хватки. Аль-Хайтам не пускает. Кавех пинается, рвётся прочь, но чужая нога проникает между бёдер, заставляя замереть, когда колено давит на пах. Засранец! Слишком хорошо знает, какие методы действуют обезоруживающе, но сдаваться так просто... не на того напал! Кавех уже мысленно подал заявление на развод, собрал вещи и отступать не собирался! – Всё дело в контракте, – выдыхает аль-Хайтам устало, но Кавех не ведётся, даже когда горячая ладонь обхватывает лицо и мягко поглаживает по щеке. – Мне нельзя говорить о своих отношениях на публике, это негативно сказывается на популярности проекта. – О, так я порчу твоё имя? Блеск, Хайтам! Что ещё я узнаю сегодня? Может ты тут и налево бегаешь? Для повышения популярности, так сказать, – Кавех отворачивается от прикосновений. Ему неприятно и мерзко чувствовать себя любовником, которого случайно могут застукать в чужой постели, имея на пальце обручальное кольцо. – Не неси чушь, – строго обрывает аль-Хайтам, беря за подбородок. – Это просто контракт. Я должен быть свободен, чтобы у фанатов франшизы была возможность строить теории и подогревать собственный интерес. – Ну так радуйся! С этой минуты ты свободен. Фанаты будут счастливы, – язвит Кавех. Настойчивые пальцы сбивают настрой, но эта не та ситуация, которую Кавех готов так просто спустить на тормозах. – Кавех, ты знаешь, что я с тобой, так к чему устраивать сцену? – Может быть к тому, что я только что узнал, что мой муж скрывает свой брак, прикрываясь контрактом? И даже не решил сказать мне об этом? Кавех имеет право обижаться и собирается пользоваться этим правом по полной. Он думал, что его пригласили на роль по протекции аль-Хайтама, потому что тот хотел проводить больше времени вместе, но не подозревал, что ему придётся скрываться и держаться с любимым человеком, словно они чужие друг другу. Это оскорбительно. Если аль-Хайтам стесняется, что Кавех не такой известный и успешный, то зачем вообще всё это? Аль-Хайтам даже не счёл нужным поговорить, нормально обсудить заранее, рассказать о причинах, чтобы Кавех знал и не чувствовал себя брошенным и ущербным. – Я не прикрываюсь контрактом, и не сказал я тебе специально. – Теперь пойдёт диалог о моём душевном спокойствии? Избавь меня хотя бы от своей блестящей актёрской игры, – в голосе против воли скользит болезненная обиды. Ну да, это же Кавех бегал за аль-Хайтамом несколько лет, именно он сделал предложение и был инициатором их сближения. Ничего удивительного, что аль-Хайтам не спешит делать ответные шаги, но желчь всё равно поднимается к горлу. Вот, что действительно расшатывает нервы Кавеха – ощущение ненужности, неуместности. – Я надеялся, что ты нас выдашь, – просто отвечает аль-Хайтам, пожимая плечами, и Кавех тушуется, переводит недоумённый взгляд. – Что? – голос звучит совсем потерянно. Кавех остаётся недоволен тем, что слышит. – Я не могу сказать о своих отношениях, если хочу эту роль, но если бы ты случайно поцеловал меня в публичном месте, то мне не пришлось бы выплачивать компенсации. Ты ничего не подписывал, упущение продюсера, но с тебя нечего требовать, и можно было бы обнародовать правду безболезненно. Я не хотел подставлять тебя и рассказывать об условиях, тогда тебе пришлось бы врать. – Что за бред? Хочешь сказать, что никто не в курсе, кроме твоего продюсера? – Кавеху тяжело поверить, что за все годы, что рожа аль-Хайтама светится на телике, никто так и не узнал о его отношениях и позднее о браке. – Я не особенно афишировал, но Нахида в курсе. Кавех смотрит вопросительно, на что аль-Хайтам лишь усмехается. – Она знает, что мне не нравится такое положение вещей и что я не хотел бы строить отношения с кем-то другим даже на экране, но в процессе доработки сценария мне добавили любовную линию, которой изначально не планировалось, а менять актёра поздно, о моей кандидатуре уже объявили в СМИ. Мы подумали, что я смогу тебя поднатаскать, тем более у тебя неплохие задатки и ты впишешься в образ влюблённого в меня до беспамятства сталкера. – Даже не напоминай, – бурчит Кавех. Ну было дело, да. Кавех признаёт, что был влюблён в мальчишку с театрального факультета, поэтому немного чаще прочих посещал студию актёрского мастерства их университета, где аль-Хайтам вёл внеклассные занятия, но это совсем не даёт ему право издеваться! – Мы уладили этот вопрос? – спрашивает аль-Хайтам после паузы, что повисает между ними. Кавех прокручивает в голове слова и видит в них присущую аль-Хайтаму рациональность, но он всё ещё обижен! – Ничего мы не уладили! – Кавех хлопает аль-Хайтама по груди, выражая своё негодование, но задерживает ладони, и всё как-то само превращается в непреднамеренную ласку. – Ты наглый лжец! Хотел использовать собственного мужа, который, смею отметить, всецело в тебя влюблен, в корыстных целях? Ты очень виноват передо мной, Хайтам. – Я тоже тебя люблю, – отзывается аль-Хайтам словно это само собой разумеющееся, берёт за запястья, перемещая ладони Кавеха на талию. – Думаю, я смогу загладить вину. Лицо аль-Хайтама оказывается так близко, что Кавех на секунду теряется в аквамариновых глазах, забывая, что он вообще-то возмущен чужой безнравственностью. – Как-то можешь, – шепотом выдыхает Кавех, прикрывая глаза, когда ладони аль-Хайтама обхватывают едва покрасневшие щёки, а губы захватывают в настойчивом поцелуе. Тихо стонет, когда его сильнее вжимают в стену. Жар тела – то, перед чем Кавех никогда не мог устоять. – Что ты творишь? – ворчит Кавех, не открывая глаз, когда губы отпускают совсем ненадолго. – Совершаю каминг-аут? – тихо выдыхает аль-Хайтам, обжигая горячим дыханием между настойчивыми поцелуями. – Тогда тебе стоило выбрать более публичное место, нежели пыльный коридор, – Кавех отворачивается и всё же выбирается из рук и губ аль-Хайтама, но берёт его за руку, уводя за собой. Он не знает, какая кара последует за публичным проявлением чувств, но ему как-то всё равно. Аль-Хайтам его, к концу вечера об этом будет знать каждая собака. Кавех так решил, и никто его не остановит.***
Люмин прикрывает дверь. Быстро же они. Она не слышала, о чём спорили парни, но ей однозначно понравился финал разговора.