***
Обшарпанные стены, сырость и протекающий потолок – вот, что встречает Чонгука в домике у маяка. Кроличья улыбка ненадолго сползает с молодого лица, но он воодушевленно возвращает ее на место – уж с этим он справится. Несколько часов он тратит на то, чтобы залатать крышу листами неизвестной породы, которые он отыскал на японском складе недалеко от маяка. Там сохранилось много интересного от предыдущих хозяев, причем не только строительные материалы, но и необычные старинные предметы, так что он возвращается проверить, что полезного там можно найти. – Кому нужна разбитая ваза? – осматривается Чонгук. – А это что? – В углу комнаты располагается вырезанная из камня лепнина, напоминающая голову лисы. Он хочет дотронуться, но слышит глухой стук со стороны домика. В проветренной комнате тихо, только перевернутый рюкзак лежит на полу. Чон поднимает его и снова роняет, потому что не помнит, чтобы сумка умела шевелиться и кряхтеть. Через несколько секунд из нее выползает маленький рыжий лисенок. Чонгук округляет свои и без того круглые большие глаза. – Ты как тут оказался? – бьет себя по голове. – Зачем я говорю с лисом? – осматривает рюкзак на наличие повреждений своих вещей. – Ты сам уйдешь или тебя проводить? – обращается к новому другу. – Я твой. – твердо произносит лисенок. У Чонгука слуховые галлюцинации? Вероятно, сказался переезд. Он стучит по уху, будто пытается убрать лишнюю воду после бассейна. – Я думал, что сойду с ума здесь гораздо позже. – смеется сам над собой парень. – Уходи, лишней еды нет, рыжий. – Меня зовут Фраус, – переминается с лапы на лапу лисенок – и я не уйду. Ты создал меня. Чонгук садится на пол и во все глаза смотрит на чудное животное. Не могло такое случиться в реальности. Это вообще реальность? Чон забывает, как моргать и уже хочет заплакать, потому что всегда был впечатлительным, всегда был неудачником, с которым происходят немыслимые вещи. Он сорвался на край света, подальше от людей, от мужчин, чтобы не чувствовать себя странным и неправильным. А здесь его, конечно, встречает говорящий лис. Он будет хоть где–то в безопасности? Хоть где–то он будет себя чувствовать нормальным? Чонгук зарывается лицом в согнутый на коленях локоть и шепотом просит его уйти. Ему страшно и… Ему одиноко. Через минуту он поднимает взгляд и видит того же лисенка, наблюдающего за человеком. – Да что ты делаешь? Уходи! – почти срывается Чонгук. В ответ рыжий комок легко кивает и выпрыгивает в окно. Чонгук вздыхает с облегчением.***
Чон Чонгук заставил взять себя в руки и встать, убедил себя, что этот рыжий инцидент был временным помутнением рассудка. К вечеру он уже метафорически отряхивает руки, оглядывая свою новую комнату. Возле небольшой печки стоит заправленная кровать, у окна расположился стол, небольшая кухня в углу, а теплый светильник на прикроватной тумбе делает помещение в разы уютнее и заставляет забыть, как здесь, на самом деле, одиноко. Чонгук уже готов взять в руки книгу и благополучно уснуть с ней на лице, но тут слышит подозрительно знакомое фырканье за окном. На этот раз ему точно не показалось. Он выбегает на улицу, осматривает землю, но ничего необычного не замечает. Заключив, что он точно свихнулся, Чонгук возвращается в домик и видит лисенка, устроившегося на его кровати. Только лисенок стал больше и, кажется, наглее. – Тут целая семья лисов? – негодует Чонгук. – Я один. Фраус. Мы виделись утром. – поясняет лисенок и вылизывает лапу. – Но утром ты был меньше. – Чон не замечает, как включается в разговор с животным, и его это, уже будто не беспокоит. – А ты утром был напуганнее. Все мы меняемся. – Фраус зевает и укладывает рыжую голову на постель. – Тут сплю я. – Чонгук может смириться с говорящим животным и с тем, что ему пора в психбольницу, но смириться с тем, что его спальное место крадут наглым образом – выше его сил. – Скоро я буду занимать все твое пространство, так что привыкай. – сонно чавкает Фраус. – Ты соврешь, если скажешь, что готов скинуть меня с этой мягкой постели. – Я даже могу скинуть, приятель. – Так и поступает. Прогоняет лиса с кровати и забирается под одеяло с головой, где никакое зло не сможет его достать. Так он проводит всю ночь, закрывая на несколько минут глаза и снова распахивая их в тревоге. Ему мерещится его прошлая жизнь, которую он провел загнанным зверем в клетке собственного вранья. Потому что только так можно было выжить в мире, где его настоящего окунали в грязь по самые уши. Он захлебывался в слезах и звал маму, но даже она не хотела слушать его оправдания, когда он поцеловал своего друга на ее глазах. Поэтому Чонгук сотворил вокруг себя кокон, отрицая свою сущность, ненавидя свое собственное «Я». Он делал себе больно, но не мог остановиться. Даже этот путь к краю света он выбрал, чтобы убежать ото всех, но убежать от себя оказалось сложнее, чем он мог предположить.***
Утро началось с паралича всех конечностей и страха. Чонгук распахнул глаза и в ужасе уставился на два черных глаза, буравящих его собственные. Огромный лис лежал на парне, виляя черным хвостом. Чонгук попытался спихнуть его, но руки и ноги были прикованы к кровати весом Фрауса. Тогда он прошептал последние слова и уже прощался с жизнью, когда лисенок, наконец, слез с него и засмеялся. – Ты бы видел свое красное лицо. Как будто был готов умереть, а я тебя пощадил. Будь благодарен, человек криводушный. – Хвалится лис, он и правда считает себя героем. – Что мне сделать, чтобы ты ушел? – кричит Чонгук сквозь кашель. – Куда же я уйду, если я – часть тебя? - слышит в ответ.***
Так лис стал жить с человеком. На все его «нет», лисенок игриво говорил «да», и каждый день был наполнен противостоянием, которое нередко ощущалось, как слияние душ. Чонгук, и правда, находил свое отражение во Фраусе. Только лис с каждым днем становился все больше, а человек – угрюмее. Они вместе рыбачили и даже читали, хоть и были заклятыми друзьями. Нередко они вдвоем ссорились и мирились, ведь они были единственными друг для друга на этом пустом клочке земли, пропитанном воздухом океана. Часто они молчали, пуская друг в друга молнии раздражения, и они бы не скучали друг по другу, только если бы им действительно не пришлось проститься навсегда. – Что ты несешь? Почему я вообще тебя слушаю? – мечется в этот день Чон. – Хотя бы меня послушай, ведь себя ты давно перестал слушать. – После этих слов Чонгук замирает посреди комнаты и смотрит на лиса красными глазами. – Я – часть тебя, которую ты не можешь принять. Ты настолько далеко убежал от себя, что забыл, кто ты есть на самом деле. Пора перестать отрицать свою сущность, Чонгук. Фраус уже достиг размеров взрослого слона и, упираясь спиной в потолок, пустил по нему трещины. Его голос звучал, как раскаты грома, глаза наполнились тьмой, а с клыков капала слюна. Чон закрыл рот руками и, в попытках успокоить зверя, молча извинялся, уткнувшись ему в пушистую, такую родную, грудь. Фраус заскулил, будто его проткнули острым мечом насквозь, будто он впервые узнал, что такое слезы. В следующее мгновение его лисенок исчез, обрушив на парня небо.***
Чонгук очнулся в больнице. В палате приятно пахнет бадьяном, а его нога густо обмотана бинтами. Он помнит, как дотянулся до рации и вызвал помощь, как его унесло через океан на вертолете, и как его единственный друг растворился в воздухе. Этого он не забудет. – Чон Чонгук, как вы себя чувствуете? В комнату вошел молодой врач, Чон привстал, повернулся к своему спасителю и открыл рот, чтобы ответить, но застыл в этом моменте. Перед ним стоит рыжий парень с лисьим разрезом глаз. Невероятно, но ему показалось, что они давно знакомы. А необычная красота доктора подействовала на сердце Чона как разряд молнии прямо в вены и галактический взрыв в недрах далекого космоса. Чону показалось, что его капилляры в глазах лопнули, и он быстро заморгал, смахивая соленые слезы. – С вами все в порядке? – подскочил к пациенту молодой доктор. – Как вас зовут? – заламывая брови, спрашивает Чонгук. – Веритас. – мягко смеется парень. – Так зовут меня дети из педиатрии. Вы можете звать меня Мин Юнги.