Анчан

      Клоринда вздыхает и укоризненно смотрит на громадные двери, с золотой волчьей головой в центре, крепости Миропид. Пусть Ризли и герцог, но завышенное самомнение било в глаза.       Она не любила тут появляться. Запах влаги и плесени раздражающе преследовал, бил в ноздри, а каждый заключенный норовил бросить свои похотливые взгляды. Местечко не из приятных. Особенно после невероятного праздника морских фонарей в Ли Юэ. Но Ризли отсюда не вытащить. Жизнь наверху ему непонраву, как в принципе и многое другое.       В Ли Юэ его, конечно же, с ними не было. Все эти праздники, мягко говоря, не для него. Он убежден — в них нет никакого толка. Ни для него, ни для крепости.       Мрачный и суровый, таким он всегда казался Клоринде. Она никогда не думала о Ризли как о хорошем человеке. Его рассудительность принимала как данность, и справедливости ради, всегда верила, что в Нёвиллете её гораздо больше. Но что-то в нем определено было, чего не было ни в ком другом. Ризли просто был в её жизни. Был просто хорошим приятелем. Был верным и надежным, преданным псом для всего Фонтейна. Просто был и почему-то отчетливо сидел в её мыслях.       Он казался, ничуть не ближе, чем кто-либо. Но что-то влекло её к нему. Симпатией назвать сложно, да и кому вообще нужно было что-то прояснять? Если тянуло на разговор с ним, заходила к нему на чашечку чая. Он никогда не отказывал, даже наоборот, частенько был ей рад. Его закрытая жизнь пугала её, но в то же время она понимала, как много в этом своих прелестей. А в Фонтейне, как оказалось, и без ее симпатии полно всякого дерьма. Разобраться бы сначала с ним… а потом уже с самой собой.       Перед возвращением домой, прибыв в порт Илун, взгляд бросился на чайную лавку и в груди радостно закололо. Пусть Ризли и был отшельником, но от чая в подарок точно не откажется.       Девушка за прилавком предлогала всевозможные сорта, но взгляд Клоринды бросился на красиво сложенные, крохотные, голубые цветы.       — А этот? — Она тыкнула пальцем на плетенную корзину, в дальнем углу.       — О-о-о, это сорт анчан, самый дорогой у нас. Он не обычный, его поливают специальной эфирной водой и собирают исключительно на седьмые лунные сутки. Вы мужчине выбираете, ведь так?       Клоринду смутил её вопрос, щеки покрылись румянцем. Хотя, чего это она — и впрямь мужчине выбирает, не обязательно её ведь. Она уверенно кивнула.       — Главное, он ведь вкусный?       — Вы удивитесь насколько. — загадочная улыбка пробежала по лицу девушки, она щелкнула банкой и положила в лиловую упаковку, — как цветы раскроются, можно начинать пить.

***

      Стук каблуков прошелся по всему первому этажу крепости. Пальцы отбили стук в дверь. Фонарь над головой замигал и погас. Клоринда выдохнула— никогда здесь не будет порядка. Дверь открыли.       Ризли стоял в своей форменной черной рубашке, поверх которой туго застегнута привычная, кожаная портупея, серебрянные с черными локоны небрежно взъерошены, а на обтягивающих брюках повисли наручники. Выглядит он и правда впечатляюще, не зря среди заключенных женщин тут, ходят слухи о горячем управляющем крепости.       — Пахнешь плесенью и псиной. — Клоринда отгоняет не нужные мысли и не церемонясь, заходит не дожидаясь приглашения.       — Мм, а ты мила, как и обычно, — губы складываются ниточкой, а взгляд вопросительно провожает её внутрь кабинета. — Что то случилось?       — Удалось побывать в Ли Юэ…       — Дай угадаю, — он перебил,— ездила на праздник морских фонарей? — последние было сказано с наигранной воодушевленностью.       — А ты догадливый и кстати, — она покопошилась в сумке,— привезла тебе небольшой подарок.       Клоринда протягивает лиловый пакет, — смотри-ка, прям под цвет твоих глаз.       Ризли от такого даже оттаял, удивленно глянул на Клоринду, но подарок взял с радостью. Жизнь в затворничестве давала о себе знать — опыта в таких ситуациях у него не было. А как ему появиться, если перед носом только обнищавшие заключенные, да преступники? Ему никто, никогда, ничего не дарил. Он развернул упаковку, внутри которой лежала металическая коробочка чая. Точно не жасминовый и главное не со вкусом пузырина. Такой он еще не пробовал.       — Распробуем вместе? — Губы плавно растянулись в улыбке.       — Не откажусь. Девушка продавщица сказала— пить только после раскрытия лепестков.       — Оу, ну к такому шоу, тогда полагается особый сервиз. — Ризли полез в шкаф, достал из него прозрачный стеклянный чайник, обрамленный серебряной каймой и начал заваривать.       Чай оказался невероятным. Сахарный аромат взвинтился по всему кабинету, а на дне стеклянного чайника раскрывались маленькие голубые лепестки цветов. На мгновение от такого Ризли даже заулыбался, обнажая острые как лезвие клыки.       — А ты знаешь толк в подарках, — тоненькой струйкой он разлил чай по чашкам, — надеюсь на вкус он такой же прекрасный как и на вид.       Разговоры потекли ручьем, не прекращаясь. Ризли и сам соскучился по их общению.       Он слушает Клоринду, внимает всему, что она рассказывает, про удивительный Ли Юэ, и про до сих пор терзающую её вину перед Навией. Потом тема меняется, и она предлагает ему сходить куда-нибудь вместе. Он хочет слышать не то, что она имеет ввиду, но никакой многозначительности в её словах конечно же нет. Для неё, просто не понятна его такая затворническая жизнь. Вот и все.       Ризли слушает Клоринду и понимает как многое в жизни протекает мимо него, и как её тоже несет течением мимо. Быть может, придет время и он решится сказать ей о своих чувствах, или может хотя бы намекнуть. Он всегда считал её привлекательной, среди всего этого лицемерия и грязи, знал— она совсем другая. Появляясь на редких заседаниях Архонта, всегда чувствовал её среди всех иначе. Замечал в толпе, ощущал как она пахнет, но язык не поворачивался сказать лишнего. Её редкие визиты к нему казались, чем то слишком сладким, чтобы все разом испортить. Ризли отпил еще чая и помимо его аромата ощутил странное давление, как будто воздух вокруг начал медленно влажнеть и сгущаться. Расслышал как вздохи Клоринды стали чаще и громче. Он встряхнул головой, провел рукой по волосам, тоненькая струйка пота скатилась по виску.       Клоринда тоже замерла, до тех пор, пока странные ощущение не скопились одним большим сгустком в её теле. Лицо прилило кровью, грудь начала тяжело вздыматься, а внизу живота растеклось такое пламя, что хотелось поскорее окунуться в ледяную воду.       Голова кружится, Клоринда не может разобрать— от счастья или от опьянения? Они ведь чай пили? Что тогда происходит на самом деле? Ризли сидит рядом, держит голову, смотрит на нее задумчиво, слегка улыбаясь. Острые белые клыки касаются его нижней губы, создавая крохотные вмятинки на ней. Хочется разгладить пальцем. Хочется вообще, коснуться его, почему то дико интересно какой он на ощупь.       Он пересаживается в свое кресло, закидывает ногу на ногу, наливает еще чай и подносит чашку к губам. Клоринда ловит себя на том, что смотрит на них, уже не отрываясь. Отводит глаза — в её сторону Ризли смотрит без стеснения. Было ли раньше такое, пыталась ли она, когда-то поймать его оценивающий взгляд на себе. Почему вообще ей это льстит?       — Ты красивая, Клоринда. Раньше не замечал, — говорит он слишком низким голосом. Клоринда вспыхивает. Кровь наливается в щеках, по позвонкам россыпью бегут мурашки. У него всегда был такой голос? Откуда сейчас в нем столько эротизма.       Во рту пересыхает, она хочет отпить, но чашка уже стоит на его столе. Когда он успел её забрать? Когда Ризли оказывается рядом, она тоже он замечает. В шаге от нее, он ставит уже наполненную чашку на стол, но она вдруг вскакивает, начинает судорожно собираться, тяжело дыша.       — Д-думаю мне уже пора…       Мгновенье, Ризли выпрямляется, смотрит в её помутневшие похотью глаза. Его лицо так близко, губы блестят от влаги. И аромат. Этот блядский, сладкий аромат чая, пьянит сильнее с каждым вздохом.       — Я пойд.       Он пальцем накрывает её губы не дав договорить. Ощущения жгут. Ризли смотрит в глаза и губы Клоринды такие мягкие… горячие. Черт возьми, хочется впиться, попробовать на вкус, жадно, прокусить до крови. Возбуждение разливается по телу, а когда её ведет и смутившись она осторожно смыкает губы на подушечке, Ризли окончательно сносит.       Он тянет её на себя, впиваясь жадно, как и хотел минуту назад, проводит кончиком языка по её влажным губам, кусает, еле сдерживая себя. Эти блядские феромоны так и витают в воздухе. Впиваясь зубами, проводит языком меж её губ, углубляется, она отвечает тем же, обхватывая за затылок. Тянет на себя. Её шпарит, кажется давление бьет я голову, а кожа… Все этот чертов чай! Её иглами колет от каждого прикосновения. Она чувствует его язык, горячий, мокрый. Ризли притягивает её ближе, хотя куда еще ближе, и утопает в поцелуе.       Клоринда стонет ему в рот, жарко, и у него кончается терпение. Он прижимается членом, сквозь брюки, трется. Ощущения встряхивают, он и сам не замечает как начинает постанывать. Ладони блуждают по телу: по талиии ребрам, по спине, по ягодицам. Он мнет, гладит, засовывает в её рот свой язык ещё глубже, целует мокро, жадно, будто сожрать ее хочет. Она стонет беспомощно, подаваясь на встречу его рукам, хватается за его спину, впиваясь ногтями, тянет портупею, вытаскивает рубашку из брюк, путается в действиях, теряясь в первобытном желании. Хочет почувствовать его. Ее ладони под рубашкой шпарят, ощущения током пронзают. Если ее и его глаз Бога и дают реакцию «сверхпроводник» то да, это было именно оно. У него от всего этого безумия колом стоит, он трётся бесстыже о её бедро как самый настоящий похотливый пёс.       Ризли кусает ее за шею, оставляя собственнические отметины, прерывисто дышит, срываясь на рык. Рычит! Так, будто крышу ему совсем сорвало. Лихорадочно цепляется за пуговицы. Ему мало, до сумасшествия мало её! Насладиться одним поцелуем не выходит. Становится уже невыносимо. Жарко. Горячо!       Он толкает её на диван, отстраняется, чтобы полюбоваться, в каком она сейчас состоянии, она еле дышит, глаза покрасневшие, с поволокой, мажут по нему пьяным взглядом, кажутся еще безумнее обычного. Темная помада размазана по губам, подбородку, хочется слизать. Всю её сейчас себе хочется. Он сдёргивает с неё эту раздражающую форму, рвет рубашку, она ахает, ищет все эти чертовы застежки на его замудренной форме.       — И ты, — все что может выдавить дрожащим от возбуждения голосом.       Он тянет свою рубашку вверх, ремни удерживают.       — Блядство. — Выругивается он, торопливо раздевается и наконец-то снова впивается в губы жадным поцелуем. Её соски твердые, обтянутые тонкой сеточкой бюстгальтера, трутся об его обнаженное тело и её встряхивает. Он замечает, спускается вниз, поочередно прикусывает соски, потом лижет сквозь шершавую ткань, прихватывая губами каждый. Она стонет, выгибается, разводит бедра, со стола смахивая чашку с чаем, та летит в дребезги. И к черту! Ее и так с ума сейчас сведет все это. Он снова впивается в губы, ненасытно. Мнет грудь, пытаясь второй рукой расстегнуть брюки. Клоринда помогает расстегнуть ремень, и сразу просовывает руку под одежду, обхватывает член, начинает водить по нему.       — Мать твою… — он утыкается носом в её плечо. — Я так кончу… Клоринда…       Не так ему её хочется, совсем не так. Он перехватывает её руки, закидывает их высоко над головой, тянется себе за спину, достает со спущенных штанов наручники и щелкает им у нее на запястье.       Она хнычет не довольно, стонет, дергает руки, ничего не выходит.       — Так не чест. — Он не дает ей договорить, вставляет между зубов свой галстук.       — Бляяять, какая же ты сучка, Клоринда! Притащила этот чай!       Она мычит сквозь ткань, протестующе, но это его теперь вообще никак не волнует. Бюстгальтер трещит по швам. Он ложится на нее, стонет, обжигаясь об кожу. Клоринда извивается кошкой, разводит ноги, молит его, не просит даже. Вся крепость сейчас наверняка слышит их стоны… Никто не знал, что чай этот не для чаепития вовсе. Ризли целует её везде, куда только может дотянуться. Он вытаскивает галстук изо рта и в следующую секунду она вскрикивает, когда его пальцы спускаются вниз и гладят клитор.       — Мать твою… ты такая мокрая. — Он тащит с нее остатки одежды, раздевается сам.       — Ризли… — она молит его, хнычет, поддается навстречу. —Прошу…       И он даёт ей это. Входит в нее резко, без предупреждения. Трахает, смотрит, как она меняется в лице, как похоть затуманивает её глаза всё гуще и гуще. Ловит ее стоны ртом, глушит в поцелуе. Желание ведет его, вскипает, он хочет видеть как она кончает. Сжимает её грудь, крепко, сдавливает её наваливаясь всем телом. Она с ума сходит, срывается на крики… И Ризли от этого утопает в экстазе, отдаёт приказ ей в ухо:       — Покажи, как тебе хорошо, — она скулит, как только он это произносит, сжимает его в себе. —Чё-ёрт-т…       — Дай… коснуться… тебя-я… — выстанывает каждое слово она.       Он поддается, но не до конца, отстегивает наручники, разворачивает, ставит на колени и снова резко входит.       Тела соприкасаются с пошлыми шлепками. Он чувствует, что она на пределе, наматывает её волосы на кулак, тянет на себя, целует шею, плечо. Трахает её. Спускает руку, водит по клитору. Ощущений слишком много, Клоринда тонет в них, растворяется и падает в сумасшедший оргазм. Сжимает его так сильно, что у него в глазах темнеет.       — Бля-я-я… — он стонет протяжно, кусает её в плечо, сдерживая крик, выходит из нее, делает два рванных движения по члену и кончает ей на спину.       Когда оргазм отступает, они обнявшись теснятся на маленьком, красном диванчике, целуются долго, пока Клоринда не сдается и не засыпает первой.       Свеча давно догорела, кабинет герцога погрузился в темноту. Ризли гладит мягкую кожу спящей Клоринды, пропускает длинные, черные волосы сквозь пальцы. Опьянение его отпустило гораздо раньше. У него уже своего рода иммунитет на такое выработался, и не такие чаи приходилось пробовать. Однажды конфисковал у заключенного дурман-траву из чайного дома с самой Инадзумы. Чего только стояли те ощущения. Жаль Клоринды рядом не оказалось. Последняя мысль его веселит. Он улыбается, ловит себя на том, что ему с ней хорошо, в разных пониманиях этого слова. С ним она всегда настоящая… а еще она очень красивая.       Клоринда спит, вздрагивает переодически и неосознанно льнет к его обнаженному телу. Действия «чудо напитка» так отпускают её. Что-то хрупкое и холодное как лед в его груди осторожно надламывается в этот момент. Затворническая жизнь куда более по душе, но этот вечер, явно в нем что-то пробудил.       Вопреки этим новым ощущениям, ясность бьет его по лицу слишком звонко. Он наконец-то понимает как это все произошло. Отчетливо и ясно. Ризли ведь не сторонник такого, от слова совсем. Сам таких заключенных у себя держит. А вдруг, ей совсем не хотелось спать с ним. Она ведь явно не знала о последствиях этого чая. Сладкий напиток больше не кажется приторным, наоборот, отдает теперь горьким послевкусием. Рушить дружбу из-за чашечки анчана, казалось каким-то бредом, но что если у нее на этот счет будет другое мнение.       Плевать! Примет все, что она решит. Жил ведь как-то раньше и не тревожился ни о ком, что теперь то так разволновался.       Им и в правду, нужно будет поговорить! Обязательно поговорить и прояснить все случившееся, а там уже будь, что будет. Но только на утро, когда оба выспятся.       Ризли так и не уснул.       Крутился пол ночи сам, нервно прокручивая исходы события в голове.       Когда Клоринда просыпается, осознание настигает её мгновенно, она прячет лицо в подушку, краснеет, ищет слова, даже больше ждет каких либо слов от него. Но он молчит. Только прижимает крепче, гладит нежно её по руке. Клоринда не противится, уже не так все и плохо.       Да, самомнения у него действительно было не отнять, но язык приклеился к нёбу совсем не по этой причине.       Не дождавшись слов, Клоринда выбирается из объятьев и первым делом начинает наспех натягивать нижнее белье. Тишина сгущается, темный кабинет герцога, становится еще мрачнее. Но когда Клоринда начинает поправлять эполеты, Ризли собирается с мыслями, говорит:       — Постой…       Она оборачивается к нему, вопросительно вскинув брови.       — Могу пригласить тебя на чашечку чая? — Ризли звонко ударяет себя по лбу, — Другого чая… Нормального.       Уголки губ подрагивают, тянутся вверх, а потом она смеется в голос.       — Но только если это будет за пределами крепости, Ваша Светлость.       Смех отбивался эхом о металлические стены. Чай, все таки, оказался не так уж плох и оба понимали, что после него теперь будет, все гораздо иначе.