За деньги да

— Да ты послушай, на этот раз всё выгорит, — говорит Тодзи. Мей смотрит на него сверху вниз. Вся она — насмешка и сомнение за томной полуулыбкой. Ведьма. Дело-то верное, говорит он себе. И в этот раз чутьё его не подведёт. — В прошлый раз ты говорил то же самое, — замечает она. В прошлый раз Тозди поставил не на ту лошадь — буквально. И в позапрошлый. И ещё тридцать четыре раза до этого. Боги прокляли его — ни ему проклятой техники, ни удачи, зато взамен отжаловали физической силы, как сотне мужчин. — В прошлый раз я не выложил пятьдесят тысяч йен за информацию, — говорит Тодзи с толикой самодовольства. Однажды и ему должно повезти. А это будет даже не везение, это чистая, концентрированная купля-продажа: Тозди подёргал за ниточки, там нажал, здесь припугнул, выгреб всё, что осталось с прошлого гонорара, и вот. Осталось сделать ставку. Ему надо всего-то тысяч двести пятьдесят. А всех клановых колдунов, которые не сбегут от Тодзи с криками, и могут одолжить денег, по пальцам сосчитать можно. — О, даже и не знаю. Может быть, — улыбается Мей, упираясь мыском ступни ему в пах. — Может тебе надо как следует попросить. Если бы у Тодзи была гордость, он бы всё ещё был Зенином. Она улыбается, пока он опускается перед ней на колени. Когда расшнуровывает и снимает по одному её ботинки. Жадная ведьма. — Мей, пожалуйста, — говорит он. Она улыбается, пока он тянет с её ноги капроновый чулок за кончик большого пальца. Когда, поглаживая, залезает ей под юбку, прижимается щекой к её бедру и трётся. Когда оставляет поцелуи сперва на коже, а потом сквозь тонкую ткань её белья. — Близко, — она гладит его по голове, — но нужно ещё. Мне нужны... гарантии. Он расстёгивает пуговицы на её юбке. Протягивает руку, помогая выступить из осевшей на пол ткани — Мей переступает, как в танце. — Не стоя же. Тут есть постель, — смеётся Мей. Она чуть придвигается и отступает, садится и манит его к себе усмешкой и ладонью. Тодзи следует за ней на коленях — женщинам такое нравится. Пальцы Тодзи уверенно, умеючи раздвигают ей ноги и осторожно, но с нажимом ведут по промежности. Ни одна любовница не упрекнула его в невнимательности — Тодзи щедр, да. И в конце концов, большой член — это большой член. Он прижимается лицом между её ног, кружит языком, сосёт ее, стонет в неё. Мей сжимает его волосы и тянет. Он хватает ее губами, трётся о нее носом, лижет. И в какой-то момент она стонет, начиная сама тереться о его лицо. Пока она хватает ртом воздух — жадно — приходя в себя, Тодзи садится на пятки. — А теперь, Мей?.. — повторяет он. — Пожалуйста. Мей манит его к себе. — Мне нужно больше, — требует она. — А я, так и быть, буду считать это процентами. Тодзи стаскивает штаны и присоединяется к ней в постели. Она улыбается, пока он раздвигает ей ноги, пока входит в неё — горячую, мокрую, такую готовую — пока толкается в ней. Кончая, она стонет и царапает ему спину. Утром он находит деньги аккуратной стопкой на тумбочке. И не находит Мей. И свои штаны. Вот ведьма!.. — Копить деньги — это половина удовольствия, — говорит Мей многозначительно. — А тратить — вторая его половина. Кстати, где моя плата? — Как обычно, чеком? — Годжо вертит штаны так и этак, словно пытаясь удостовериться, что Мей Мей стянула их непосредственно с задницы Тодзи Зенина, а не с первого подвернувшегося оборванца в ближайшей подворотне. — Чеком, — кивает Мей. Склоняет голову, как любопытная птица. — Зачем тебе его штаны? — Думаю, это стоит двести пятьдесят тысяч йен, — говорит Годжо, многозначительно подмигивая поверх тёмных стёкол очков. Удовлетворение любопытства — чем не достойная трата? Чек возвращается к Годжо обратно. — Я собираюсь дразнить ими Наойю, — заговорщическим шёпотом сообщает Годжо. Мей хохочет. Так и быть. Её веселье стоит двухсот пятидесяти тысяч. Тем более, Тодзи ещё предстоит отдать долг. Может быть, не деньгами.