Больше они не виделись.
Очнувшись от воспоминаний трёхлетней давности Сакура поворачивается к мужчине, который стал её единственной опорой во всей этой чертовски огромной деревне. Он и больше никого, кто бы знал как ей тяжело. Он знает, что Сарада стала непосильным крестом, который бывшая Харуно продолжает упорно тащить дальше. Он знает, что ей хочется получить свидетельство о смерти Саске, чтобы получать хоть какую-то материальную помощь от власти Скрытого Листа. Он знает, что она хочет любви и ласки и даёт их ей в том мизерном количестве, которое она позволяет дать. Хочет сделать для неё куда больше, чем она может принять. И от этого в груди тяжело. Она же чувствует, что тепло рядом. Только руку протяни и Какаши будет с ней всегда, а не только по вечерам пятницы и воскресенья. Но цепь на её шее напоминает о том, что ей в отличие от него предложить совершенно нечего. — Постройкой дома занимались старейшины, ты же сам знаешь. Я не знала чего хочет Саске, а сама не хотела жить здесь априори, поэтому ничего не сделала. Всё с подачи старикашек. — Сакура подходит к обеденному столу и ставит чай с ароматом жасмина. Видит, как Какаши тянется к нему и лёгкая улыбка касается её губ. Как же ей хотелось остаться в этом моменте навсегда. Любимый мужчина сидит с ней на кухне и пьёт чай, такая казалось бы мелочь, но ей очень хочется из-за неё плакать. Она на своём месте. Именно с ним. Но это невозможно. Силой воли она отходит от него и садится напротив. — Сегодня Сарада спросила об отце. — Сакура ставит локоть на стол и, оперевшись головой о кулак смотрит в пустоту перед собой. — Я наплела ей что-то о том, что он любит нас и очень хочет вернуться. Я даже не знаю поверила ли она в эту сказку. — она переводит взгляд в свою кружку чая и следит за кусочками заварки, что плавают в ней. — Плохая из меня вышла мать, да? — Какаши спускает ткань маски со своего лица, дабы отпить чая, но останавливается, чтобы дать ответ на то, что он только что услышал. — Не говори так. Ты справляешься как можешь. Возможно всё отличается от того, что ты себе представляла, но самое главное, что ты не сдаёшься и делаешь всё, что в твоих силах. Ты не плохая мать, ты просто другая. — Какаши делает паузу, обдумывая продолжать или нет, но увидев ожидающий взгляд напротив решается. — Во всяком случае ты справляешься не хуже моей. — Кого? — сказать, что Сакура была ошарашена — сильно приуменьшить. Почему ей никогда не приходило в голову, что у её любимого мужчины есть, ну или должна была быть мать? Все знали историю Белого Клыка, но почему никто не знал ничего о матери его ребёнка? Не размножался же он почкованием. — Ну моей матери? — Какаши неловко начинать этот разговор, но раз уж начал, то должен закончить. — Мне, как и всем полагается иметь второго родителя, разве нет? — Прости, просто это как-то не приходило мне в голову. Наверное по умолчанию считала, что она мертва… Ками, прости Какаши я не это имела в виду! Как стыдно то. Раз её не было рядом и ты не говорил о ней, то ясно дело ее уже нет. Прости, пожалуйста. Я не понимаю зачем, продолжаю нести эту чушь! — Мааа, Сакура. Расслабься. Ничего такого ты не сказала. И не сказал бы, что её нет. Она вполне себе хорошо живёт и насколько мне известно относительно здорова. — Горячая ладонь мужчины находит вечно холодную ручку женщины напротив. Она какое-то время смотрит на их руки и поднимает пристыженный ею же взгляд. Хатаке видит, что той хочется спросить и узнать больше. Вмиг она снова становится юной девчонкой, которая жаждет знаний. Рассказ о его матери стоит того, чтобы видеть Сакуру такой. От того он продолжает. — Если хочешь что-то спрятать, то не прячь этого вовсе. Мне так говорил отец. И именно так мы поступали с информацией о матери. Мы просто молчали, а люди сами для себя решили, что произошла какая-то трагедия и моя мать умерла либо во время, либо после родов. — Какаши отводит глаза в сторону, предаваясь воспоминаниям из детства. — Так что с ней? — Сакура подносит руку ко рту в ожидании услышать наверняка какую-то вселенскую тайну. Но Какаши вынужден её расстроить. — Она куртизанка из борделя страны Мороза. — как казалось Какаши информация не особо интересная, но шок на лице Сакуры говорил совершенно противоположное. — И как это? Ну… — она старается подобрать слова так, чтобы предложение выглядело прилично, но выходит пока неудовлетворительно. — Как у всех я полагаю? — Какаши уже в открытую посмеивается над её реакцией. — Она забеременела мной и отец заплатил ей за то, чтобы она ушла с ним и родила меня в Конохе. Насколько я понял ей тоже надо было скрыть факт беременности, поэтому она согласилась. — И всё? Ты её ни разу не видел? — вопросов в голове женщины появилась просто тьма, но она решила начать с основных моментов. — Почему же? Видел, когда я был в АНБУ нас отправили в Страну Мороза на миссию. Там я её и увидел. Она тогда уже сама стала заправлять борделем. Видимо это то, чего она хотела добиться в своей жизни. — мужчина откидывается на спинку стула и смотрит в потолок. — Но она дьявольски красивая женщина. Я даже не знаю сколько пришлось заплатить моему отцу, чтобы она согласилась рискнуть своим телом для того, чтобы родить меня. И не уверен, что хочу знать. — А имя её ты тоже знаешь? — Да, Моммо. — Какаши вернул свой взгляд к женщине, в голове которой активно крутились шестерёнки. Её заинтересованность била через край. — Персик? Это же не связано с… — Сакура активно пыталась подобрать нужное слово — её профессией? — Мммм, а ты извращенка, Сакура! — брови упомянутой сошлись на переносице, а краска залила всё лицо и шею. Он смеётся над ней! — Ладно, ладно. Нет, это связано с цветом её глаз. Они розовые. — После упоминания цвета, который был очень уж знаком ей столько, сколько она себя помнит Сакура сменила гнев на милость и решила, что хочет знать больше о той женщине, что родила, но позорно бросила этого прекрасного человека. — Ох, а можешь рассказать как ока выглядит? — Сакура повернула голову чуть в сторону, как любопытный щенок. Чего такого интересного в его матери Какаши было непонятно, но раз ей нравится, то он готов хоть всю ночь отвечать на её вопросы. — Из того, что я помню это розовые глаза и по виду очень тяжёлые и густые волосы. Цвет я точно назвать не могу, но что-то похожее на русый. Длина примерно до поясницы и очень много кудрей. Думаю благодаря ей мои волосы отличаются своим особым «послушанием». — в описании людей Какаши не был особым мастером, да и воспоминания двадцатилетней давности начали искажаться и он уже плохо помнил какие-то детали. Но общее впечатление все также оставалось с ним. — Она сотрудничала с нами, дав полный доступ в борделе, куда частенько заглядывала наша цель. — Разве тогда не было недоверия между странами и скрытыми поселениями? — Сакуре непонятно с чего эта женщина пустила шиноби другой страны, да ещё и дала полный карт-бланш на территории своего борделя, ради которого даже ребенком пренебрегла? Вряд ли это как-то связано с тем, что среди этих чужаков был её сын. Она вполне могла и не узнать его. — Конечно она не стала бы пускать нас не будь в этом её выгоды. Наша цель была очень проблемным клиентом для неё. Открыто избавиться от него они не могли так как пострадала бы репутация дома. Так что, если мы не собираемся убивать его в здании борделя, то никаких проблем не возникнет ни у неё, ни у нас. Предвосхищая твой вопрос отвечу: Да она прекрасно знала кто я. Но помогать из-за этого она бы не стала. Гордыня не позволяла. Вообще, если призадуматься она вела себя очень высокомерно по отношению к нам, да и помощь её закончилась ровно в тот момент, когда мы вошли. В общем свой прекрасный характер я взял у неё. Хотя получается довольно странно. Я в жизни её не видел, но вёл себя просто копия она. — Какаши не говорит о ней с теплом или любовью как принято, но видимо она все-таки была интересна для него. — А твой отец он… — Был ли влюблён в неё? Да. — Какаши даёт чёткий ответ на не до конца сформулированный вопрос. — Он никогда не говорил прямо, но то как он говорил о ней не оставляет других вариантов. Но меня не кормили ложными надеждами, Сакура. Я знал, что матери не особо интересен, как и знал то, что моей вины в этом нет. И именно поэтому при встрече с ней я не был разочарован её холодным расчётом в сторону меня и моих напарников. — На что ты намекаешь? — Сакура выпрямляется и смотрит на собеседника чуть прищурив глаза. — Я бы не сказал, что намекаю. Я говорю прямо. Не надо выбеливать образ Саске для Сарады. Сейчас возможно она и рада пожить в мире, где папа её безмерно любит. Но подумала ли ты, что будет с ней, когда она встретится с реальным Саске, а не с тёплой картинкой, что ты ей нарисовала? — смысл сказанных слов бьёт под рёбра. Она снова сделала все не так… Ну не получается у неё быть мамой. — Ты будешь отличным отцом. — Сакура не заметила как в её голове пробежала цепочка мыслей и как она озвучила свои предположения. — Ну, точно лучше Саске. — Какаши хотел пошутить, но тон его был совершенно серьёзен. Сакура вскидывает голову и встретившись с графитовыми глазами стремительно краснеет, обгоняя в оттенке даже саму Хинату. Какаши встает со своего стула и подходит к замершей женщине напротив. Она разглядывает его лицо вблизи. Чёткая линия челюсти. Выраженные скулы, прямой нос и её любимая родинка под губой. Лицо без единого изъяна. Даже шрам рассекающий его бровь и ряд густых ресниц не портит его совершенства. Саске и рядом не стоит с этим произведением искусства. Пусть Сакура во многом и осуждает загадочную Моммо-сан, но стоит отдать ей должное. Она наградила сына воистину дьявольской красотой. И эту красоту так и хочется спрятать и присвоить себе. Сакура поднимается со стула и сразу же упирается своей грудью в его. Ладони сами собой находят путь к месту, где сильно и громко стучит благородное сердце. Горячие руки Какаши оказываются на её талии, привлекая ближе к себе. Они оба понимают, к чему идёт дело. Госпоже Учиха совершенно плевать на то, что она вроде как замужем и сейчас происходит супружеская измена. Её не волнует и не мучает совесть. Какаши тянется к ней, как к единственному источнику тепла в жизни. Грудь распирает от бешеного сердцебиения и нежности к этой хрупкой женщине. Какаши чуть наклоняется к пухлым и розовым губам, что также тянутся навстречу. Мягкое прикосновение. Практически целомудренное. Сакура чуть сильнее прижимается к тёплым и мягким губам Какаши и теперь плакать хочется уже ему. И именно из-за этого он закрывает глаза, а Сакура следует его примеру. Влюблённые приходят в движение одновременно. В сладком поцелуе они сминают губы друг друга, не пытаясь идти дальше, но и не отпуская ни на миллиметр. Ками, как же хорошо…***
Стук наверняка наманикюренных ногтей пробивается сквозь завесу сна и Харуно открывает глаза, снова находясь в своей палате. Ресницы слиплись из-за засохшей на них соли, после истерики, что накрыла её при встрече с Какаши-сенсеем. И первая мысль была спросить где он, но Сакура успевает прикусить себе язык увидев своего странно молчаливого гостя. Ино сидит в кресле и стучит пальцами по деревянным подставкам на нем. Её лицо ничего не выражает до момента, пока та не переводит взгляд на лежащую в постели пациентку. Здесь Сакура решает, что до сих пор спит. Ведь не может её подруга смотреть на неё так, будто та предала её самым подлым образом. Секунды идут и Сакура убеждается, что точно не спит. Но что же тогда с Ино? — Свинина, ты чего? — Ино демонстративно молчит и закидывает ногу на ногу. Идут секунды, превращаясь в минуты. Молчание начинает слегка давить и Харуно предпринимает ещё одну попытку узнать, что не так. — Ино, я… — Я не хочу сейчас с тобой разговаривать. — Сакура чувствует будто ей выбили весь воздух из лёгких. Ино смотрит на неё с нескрываемым осуждением и обидой. Что черт возьми происходит?! — Ино, я тебя не понимаю. Что я успела сделать, находясь в больнице? — И то верно. Куда лучше шляться по лесам и полям никого не предупредив, да? — Ино всегда умела быть жестокой и хладнокровной. Сакура знала это. Но никогда не думала, что сама может впасть в немилость. С чего это она так завелась из-за Саске? Она вроде как сейчас принимает ухаживания Сая. — Я все равно не понимаю в чем проблема. — Хм. — губы Яманака скривились в оскале. А голубые глаза продолжили смотреть с презрением. — Вроде лоб не маленький, но я ошибочно предполагала, что это из-за большого мозга. Как жаль, что это не так. — Ино подбирает свою маленькую, красивую сумочку, встав с кресла и направившись к выходу из палаты. — Я не понимаю, что я тебе такого сделала. — Её уставший мозг старается быстро найти проблему, но проанализировать информацию не выходит. Ино, прежде холодная как лёд вспыхивает в одну секунду. — Вот именно, что ты ничего не понимаешь! — Яманака разворачивается и швыряет клатч в сторону пустующего кресла. — Думаешь весь мир вокруг тебя и Саске вертится? У меня тоже есть чувства! И не поверишь у меня тоже бывают проблемы! Ты это знаешь, но стараешься делать вид, что не замечаешь! Я только и делаю, что слушаю твоё нытьё о Саске! Где Саске-кун? Что с ним? А мне плевать, что с ним! Мне всё это надоело, я не хочу больше беспокоиться за тебя, думать о тебе, потому что ты обо мне не думаешь совсем! — Ино вся красная от напряжения стоит и старается сдержать слезы, что так и норовят прорваться платину из накопившихся обид. — Ино, я… — Нет! Ничего не говори. Я не хочу ничего слышать. Ты не захотела посоветоваться со мной прежде, чем уходить из деревни, вот и я не стану тебя слушать. Через пару секунд в палате не осталось даже намёка на присутствие Химе клана Яманака. Только растерянность и слезы Харуно, которая по-видимому сейчас лишилась лучшей подруги из-за принятия импульсивного решения.