Обрывки счастливой дороги.

      Январский поздний вечер. Метель задувает в открытое окно, пуская хлопья снега внутрь, заставляя их таять в тёмной комнате, покрытой мглой и какой-то неизвестной, необъяснимой теплотой, которая так холодила и застужала сердце... В мраке слышались звуки отчаянно проигрываемых нот, поспешно переходящих в мелодию. Нотный стан издавал неприятные звуки от сильных ударов пальцев по нему. ....Совершенно неожиданно звуки музыки прекратились. Послышался грохот: то был стук, а точнее – падение пюпитра от взмаха и удара по нему рукой явно разъяренного человека. Множество листов с нотами разлетелось по тёмной и холодной комнате, оставляя за собой глухой шелест, словно осенние свежие листья. Раздался тяжкий вздох, переходящий в протяжный стон безысходности. — Не то. Снова, снова и снова не то. Я...безнадежен, – измученным голосом прошептал композитор, бросая ледяной, казалось бы, безразличный взгляд на фортепиано. Но..безразличие ли это? Нет, скорее всего — отчаяние. Да, именно... это оно. Растопченная гордость и разбитые на осколки надежды и... сердце. А ведь он мечтал! Мечтал, он спал и видел, как играет свою музыку на сцене, перед людьми, которые восторженно хлопают в ладоши, издавая возгласы восхищения. Ему обещали, а он верил. Гений, да? Вечность? Как наивно и глупо, Фредерик. Как жаль, что вечность — лишь глупое слово, несколько схожее с обетом. Всё проходит...увы, прошло и это. — Ха-ха....ха-ха-ха...до чего же ничтожно, Крейбург, — с искусанных в кровь губ слетали смешки над самим собой, а дрожащие руки совсем не слушались — даже не могли поднять листы с нотами. — Я не могу так просто...сдаться...не так ли? — шептал он, нервно улыбаясь. Все придаются слабости, верно? Он ведь....тоже имеет на это право, да? По щекам покатились слезы: не то от обиды, не то от безысходности. От обиды? На самого себя. От безысходности? От, казалось бы, совершенно безвыходного положения и нестерпимых мук, длившихся уже так долго. Время тянется, словно резина, а то, за что он так пытался ухватиться, к чему так стремился.... в конце концов не пришло. Нет, ему никогда не было суждено стать звездой. Всё эти пустые обещания вдребезги разбились, канув в бездну. Туда, где покоилось уже огромное количество слов, сказанных когда-то его родственниками из рода Крейбургов...и..им самим. Внезапно композитор чувствует ещё больший холод, чем до этого, несмотря на открытое зимой окно. Подняв голову, он взглянул в пустоту. Подул неистово морозный ветер, а метель завывала, будто напевая волнительную, тревожную мелодию. Снежинки, хлопья снега покрывали пиджак Фредерика, принуждая его закрыть глаза и вдохнуть свежего воздуха. Внутри всё словно погасло, как и когда-то свет в этой комнате. Музыкант почувствовал чье-то лёгкое прикосновение к своему подбородку, а затем тихий шёпот, в котором едва можно было разобрать слова... — Это похоже на тебя... но ты ошибаешься насчет того, что не являешься звездой... Конечно, ты, возможно, уже не та звезда, которой был раньше. Но только потому, что ты не звезда, это не значит, что ты потерял весь свой блеск. Ты все еще яркий, ты все еще искрящийся, и только потому, что ты немного тусклее, это не значит, что ты не красив, — нежный и мелодичный голос донесся до него, проникая в самую глубь души. Внутри стало так тепло... он приоткрыл глаза, чтобы суметь лицезреть её, — самого ангела, спустившегося с небес специально к музыканту.. но.. там никого не было. Совсем. Всё исчезло. И голос, и слава.. Всё пропало. И звезда мира пала. Всё ушло. И жить обязала. Всё прошло. Она умирала. Это конец. А звезда ведь мечтала.. Это финал. Звездой и не стал он. Это завязка. Звездой был другой. Вот и развязка. Тот. Но только не он. Безумство поглощает разум. Безумство поглотило его с головой. Он уже давно завершил свой путь, он лишь продолжает существовать в этом грешном, жалком мире, будучи его пешкой. Или... ферзем?