Filling the Gap

Леди Мурасаки была разбужена посреди ночи паническими рыданиями своих племянников, с тех пор, как он переехал к ней, это стало чем-то, к чему она уже привыкла. Ну, не совсем так, она привыкла к тому, что ее будят его леденящие кровь крики. Однако на этот раз все было по-другому: крики были не о его сестре, а вместо этого он окрикивал свою мать. «МАМА! МАМА!» — его скорбные крики пронзили воздух, Мурасаки вскочила с постели и с трудом побрела в спальню Ганнибала. Как она и ожидала, Ганнибал ворочался в постели, всхлипывая, и сопли жалко стекали по его красному от слез лицу. Несмотря на шум, который он поднимал, мальчик все еще крепко спал. Мурасаки села на край кровати и осторожно потрясла его за плечи, дабы разбудить. Глаза Ганнибала медленно открылись, они были красные и слезящиеся. — Мама..., - Он все еще хныкал в полусне, прежде чем был потрясен осознанием того, что он сказал и кому. — Я-я, мне так жаль, я хотел сказать Мурасаки, я-я-я только мечтал — я не знал, что ты здесь, я не хотел, — мне так жаль, — продолжал он, слезы текли из его глаз от стыда. тетя Мурасаки, безусловно, была для него материнской фигурой, но она не была его матерью, он был слишком взрослым, чтобы нуждаться в ней, теперь он был большим мальчиком. — Простите! Я-я не хотел... — Мурасаки медленно протянула руку — Тссс, все хорошо, малыш, — проворковала она, Мурасаки поднесла руку к мягким каштановым волосам Ганнибала и нежно погладила их. Ганнибал почувствовал ее нежное прикосновение и слова невероятно успокаивающими, и наклонился к ее руке. «Мама здесь, мама тебя защитит». И с этими словами Мурасаки держала Ганнибала на ладони; он сразу же приблизился к ней, Мурасаки направила его так, чтобы его голова могла упираться в ее грудь, а она поддерживала его ноги. Это было очень ново и в то же время странно ностальгически для Ганнибала, так как прошло бесчисленное количество лет с тех пор, как его мать — его настоящая мать — в последний раз держала его так. В серые дождливые дни в старом фамильном замке, в те дни, когда ветер шелестит ветвями деревьев об окно, когда молния разбивалась вдребезги, за которой следовал гром, иногда это был глубокий раскатистый звук, похожий на паническое бегство диких буйволов, а иногда это был такой же грохот, как когда совсем юный Ганнибал разбивал металлические горшки друг о друга. В такие дни мать часто держала его в своем кресле-качалке, медленно раскачиваясь взад и вперед, из-за чего старые деревянные половицы то и дело тихо скрипели. Тусклый теплый свет камина освещал лицо матери, заставляя ее казаться мальчику еще красивее, и Ганнибал прижимался к нему и прислушивался к звуку ее сердца. Ту-дун, ту-дун. Ганнибал часто убаюкивался этим звуком; Ритм был твердым и последовательным, давая ему что-то, к чему можно было заземлиться. Но в то же время впервые после «инцидента» он почувствовал себя по-настоящему в безопасности. Это было так приятно. Ганнибалу было приятно быть уязвимым, признаться самому себе, что он маленький и хрупкий, и смириться с этим; Потому что прямо сейчас он был в безопасности, и ему не нужно было быть сильным, потому что он знал, что его мама будет защищать своего маленького сына. Мурасаки медленно качала Ганнибала на руках, пока он не заснул. Когда она пришла проведать мальчика, она не ожидала этого, но его невинность и тоска в его прекрасных карих глазах тронули ее таким образом, что она не могла удержаться от того, чтобы не подыграть, и она не была бы полностью честна с собой, если бы не признала, что когда он называет ее «мамой», может быть, а может и не разжегает ее сексуальные желания, которые, как она думала, она навсегда заперла со смертью ее мужа. Как только Ганнибал заснул, леди Мурасаки осторожно уложила его обратно в постель, укрыла одеялом и поцеловала в лоб. После чего Мурасаки смогла выйти из комнаты, зная, что на этот раз Ганнибалу будут сниться сладкие сны. Мурасаки забралась обратно в постель, улыбаясь сама себе, когда она впервые увидела Ганнибала. Это было не то, что она ожидала от этой ночи, но, возможно, она могла бы немного повеселиться с Ганнибалом его в таком чувственном состоянии. Она блаженно улыбнулась, вспомнив, каким беспомощным он выглядел, и как сильно он от нее зависел. «Мама...» Его голос эхом отдавался в ее голове, заставляя ее клитор пульсировать от желания увидеть, как мальчик подчинится ей, и она позаботится о том, чтобы он подчинился! Леди Мурасаки застонала при одной только мысли о том, что Ганнибал так уязвим лишь с ней, при мысли о том, что он полностью зависит от ее власти. Мурасаки опустила руку вниз, под трусики и погладила себя, тихо постанывая. Она задавалась вопросом, был ли он так же возбужден, как и она. Вытаскивая пальцы, она размышляла о том, как она будет «заботиться» о своем маленьком мальчике в ближайшие дни. В конце концов, она была его мамой, она была всем, что у него было. Конечно, ее маленький сын был бы готов на все, чтобы угодить своей маме.