Гуашь на стенах

Все ужасы начинаются и заканчиваются одинаково. Сначала вас восемь, а в конце в лучшем случае выживает один, и то если в процессе у него не станет подтекать крыша от жесткости происходящего. Стоит сказать, что Сынмин ужасы, хорроры скримеры, психологические триллеры не то чтобы прямо не любил, но качественно избегал. Зачем подпитывать свой страх, когда можно просто пересмотреть в шестнадцатый раз “Как стать принцессой”? Ноль давления на психику, ноль отчаянного крика, ноль опасности. - Как вообще от постановки театрального представления мы скатились в съемку на камеру хоррор-фильма, сценарий к которому напишут Хёнджин и Джисон? - вопрошает в пустоту Сынмин, даже не надеясь на адекватный ответ. - Что тебя смущает? - не отвлекаясь от решения домашки, уточняет Чонин. - Что это фильм? Что это хоррор? Или что сценарий пишут Джисон и Хёнджин? - Меня смущает всё это и то, что я там буду участвовать, - передергивает плечами Сынмин. - Где мы кровь возьмем? А кто нам оружие доверит? А помещение? А конечный монтаж? А грим? - Кровь сделаем из воды с крахмалом и красителем, оружие.. ножом обойдемся. Помещение учитель Сон обещал достать. Конечный монтаж переложим на Джисона, а грим.. девчонок каких-нибудь позовем. - Нам для начала надо кого-нибудь в артисты позвать, - дразниться Сынмин. - сценарий рассчитан на 8 человек, а нас всего 4. Играть по две роли? Увольте. Я и на одну-то не соглашался. - Да ладно тебе, хён, - Чонин всё же отрывается от домашки и закатывает глаза. - умрёшь где-нибудь по быстрому, да и ладушки. И еще раз потом умрешь. Делов-то. Сынмин взглядом буквально выжигает на лбу мелкого плохое слово, которое не хочет произносить вслух. Надо же было так опрометчиво согласиться помочь учителю, буквально умоляющего их помочь с организацией школьного фестиваля искусств. - Лучше бы стенгазету нарисовали, - ворчит Сынмин. - В прошлом году рисовали. Напомнить, почему её не повесили? - усмехается Чонин, пририсовывая сердечки на полях тетради. - Не надо. Сынмин и так помнит, что их стенгазета из категории “Великие мировые художники” превратилась в репродукцию триптиха Босха, причем не самую её добропорядочную. - Почему мы тогда решили, что ужасы не запретят? - вопрос звучит вполне логично. - А мы и не решили, - отзывается Чонин, дописывая последнее уравнение и закрывая тетрадь, - но нам с тобой слова не давали. И это правда. Хёнджин и Джисон так загорелись идеей, что остановить их мог только бы упавший с неба самолет. Сынмин тоскливо смотрит в окно, где светит солнышко, где на улице резвятся детишки, где пахнет свободой, а не тюрьмой и кровью. Что ж. Хоррор, так хоррор. Только Сынмин постарается сделать всё возможное, чтобы не попасть в кадр. Конечно же, убийцей нарекают его. Сынмин и слова против вякнуть не успевает, как его фамилию тут же записывают напротив слова “живодер”, Чонина записывают, как “первый обреченный”, и он даже не возмущается. Первый, так первый. Обреченный, так обреченный. Откуда такое смирение у мелкого? И почему его нет у Сынмина? - В общем мы всё порешали, - Джисон деловито раскладывает исписанные листы на парте, под “мы” подразумевая себя и Хёнджина, естественно. Уроки закончились, класс опустел так же стремительно, как к горлу Сынмину поднялась тошнота от прочтения первых строк сценария. - Учитель Сон нашел нам помещение, сказал можно делать, что угодно. Ключи у нас, - он кладет маленький ключик на стол в подтверждении своих слов. - Мы уболтали с нами работать Феликса, камера будет тоже его. - Сынмин с трудом вспоминает Ли Феликса с параллельного класса. - Сценарий написан. Я режиссер и монтажер, Хёнджин сценарист и декоратор. - Люди? - вяло спрашивает Сынмин, чтобы хоть что-то спросить. Джисон немного хмурится. - Нас вместе с Феликсом пять. А вы тут расписали на восемь человек. Откуда вообще такая кровожадность? - Я сегодня на тренировке попрошу Бан-хёна помочь, - пропускает мимо ушей последний вопрос Джисон. - Может, он с собой ещё кого-нибудь притащит. - У него выпускной класс. Уверен, что ему будет время до вашего, - Сынмин запинается, кусает нижнюю губу, обдумывая, что такое сказать, чтобы не обидеть, и, наконец, выдает, - шедевра? Джисон пожимает плечами, но чувствуется, что в успехе переговоров он уверен. И либо Джисон хороший переговорщик, либо он чем-то подкупил этих ребят, между тем в 11 дня в свой единственный выходной день они ввосьмером собираются у ворот школы, чтобы торжественно прошествовать на задний двор, а оттуда к теплицам, а оттуда к сараем инвентаря, чтобы тем самым маленьким ключиком открыть заброшенную сараюшку и одновременно всем чихнуть от густого запаха пыли. Чтобы очистить сарай от пыли, грязи и ненужных предметов понадобилось почти пять часов плотной работы. Зато помещение преобразилось, оказалось довольно просторным и со своей маленькой подсобкой. - Ну что. Да начнем, - торжественно заявляет Джисон, расправляя руки и приглашая всех присесть. Столом им служит какой-то широкой бак, а стульями ведра или шины. Обсуждение сценария затягивается до конца дня. Затем распределение ролей, потом перераспределение ролей, и еще одно перераспределение. Сынмин даже проводит аналогию с расчлененкой, так они эти роли кромсают, только вот его очень удивляет, что лично его роль остаётся при любом раскладе неизменной. - Может, всё-таки кто-то хочет быть убийцей? - несмело предлагает Сынмин, когда ребята затихают на мгновение после очередной бурной сессии разговора. - Сынмин, пойми, - вздыхает Джисон. - Лучше тебя нет. Ты такой с виду одуван, на тебя и не подумаешь, что ты стоишь с топором посреди темного леса. Все согласно кивают. Сынмин смотрит в упор на Чонина, ища поддержки, но то лишь разводит руками, мол хён “я сам то уже третий обреченный, а не первый, как было изначально”. А всё потому, что Хёнджин решил, что начинать с убийства ребенка слишком жестоко. От других Сынмин поддержки не ждет хотя бы потому, что недостаточно их знает и, как следствие не доверяет. Про Ли Феликса он что-то где-то слышал, пару раз возможно заострял внимание на совместных классных занятиях, но не более. Говорили, что у него плохо с корейским - он переехал то ли с Австрии, то ли с Австралии, - и не то чтобы разговорчив. Хотя сейчас внимает каждому слову Джисона, открыв рот от восхищения. Камеру он тоже принес, и её сразу определили в подсобку, пока убирались в основной комнате. Оставшихся троих Сынмин наскоками знает: Бан Чан, Ли Минхо и Со Чанбин. Все трое ходили в ту же футбольную секцию, что и Джисон. Однокомандники, или как говорит Хёнджин, выпятив обиженно губу “твои вторые лучшие друзья”, когда Джисон бросает их и убегает на тренировку вместо похода в кино. Со Чанбина он еще знает, потому что Чонин ходит на вокал после уроков, а тот там местный композитор. Бан Чана он знает с детства, когда-то их дома были по соседству, но потом разъехались, потом поменяли школы, еще раз поменяли школы и как-то оказались в одной. Впрочем, Сынмин не то чтобы стремился возобновить общение: от Чана несло энергией короля школы, а вписываться в его свиту совершенно не хотелось. Вот два долбоклюя и Чонин - другое дело: они подходят ему по характеру. И всё же, как Джисон умудрился их сюда затащить? - На этом всё. С завтрашнего дня начнем репетировать и собирать декорации и инвентарь. у кого есть старые белые рубашки - притаскивайте. - заканчивает собрание Джисон, обводя всех воодушевленным взглядом, под которым они все и разбредаются по домам. Сценарий настолько же хорош, насколько и ужасен. Четверо друзей идут в заброшенную психлечебницу пощекотать себе нервы: по городу гуляет легенда, что когда-то там проживал маньяк, выкосивший всю лечебницу (кадры со сценами смерти Феликса и Минхо, символизирующие прошлое). Прошло достаточно много лет, лечебница заброшена, но к ней не приближаются, боясь проклятия, ну и смерти, чего уж. И вот отважные Хёнджин, Чан, Чонин и Сынмин идут в эту лечебницу. Естественно ночью. Естественно в белом. Естественно безоружные. Естественно тупые. По крайней мере трое из них. Они находят в подвале один более менее свежий труп (Чанбин привет), пугаются, разбегаются, путаются в коридорах, где их по одному выкашивает маньяк, которым оказывается Сынмин, который специально их туда затащил. Порубив всех на мясо, он под утро выходит из лечебницы и видит спешащего к нему ещё одного друга (Джисон), который струсил и не хотел идти, а под утро настолько себя накрутил, что решил всё-таки сходить. А тут его встречает Сынмин, весь в крови, еле держащийся на ногах. Джисон пугается, спрашивает, что случилось, бежит внутрь. Кино заканчивается крупной съемкой улыбающегося лица Сынмина, идущего вслед за последней жертвой. Шедевр, да. А дальше начинается подготовка и съёмка этого шедевра. Каждый день после уроков они тащатся в этот сарай, чтобы нарисовать, придумать, снять. Сначала Сынмин немного бесится: слишком много людей, слишком шумно, слишком по-новому. Режим дня идет к черту, как и свободное время, которое полностью отдаётся фильму. Тем не менее на пятый-шестой день он расслабляется и начинает даже получать удовольствие от этой суеты, от их совместных после съемочных посиделок. Он даже позволяет себя уговорить на просмотр несколько хорроров, правда сидит весь фильм напряженный, старается смотреть в стену и всё время держит за руку Чонина. - И это наш убийца, - со смехом качает головой Хёнджин, когда Сынмин снова вздрагивает от криков на экране и прячется за мелким.. - Он не так прост, - подмигивает ему Чан, смеясь со всеми, и даже делится шоколадкой. Сынмин сначала думает отказаться, но шоколад всегда был его слабостью. - Можно не делиться. Сынмин и не собирался. Стачивает в одну харю. Съемочный процесс растягивается на добрый месяц, и чем ближе к концу тем более уверенным себя чувствует Сынмин в новой компании, начинает огрызаться уже не только со своими, но и Чанбином и даже Минхо. Над его шутками смеются, его правки принимают во внимание. Если можно крепко подружиться за месяц, то сейчас скорее всего это и происходит. Тем не менее, как бы они порой не срались на площадке, но никто не изъявляет желания покинуть сиё подставное мероприятие. Хотя предпосылок, конечно, было хоть отбавляй. Не считая общих планов, первыми снятыми сценами были сцены убийства Феликса и Минхо. И Если с Феликсом всё прошло быстро и безболезненно, то с Минхо приходится повозиться. - Ну елки, сделай ты уже сумасшедшее лицо, - кричит Джисон на Сынмина, вскакивая с места. Специально притащил себе стул, на спинке которого нацарапал “Режиссер”, - а то твоя жертва смотрит на тебя более устрашающе и осуждающе. Ты что сам его боишься? - и тут же добавляет себе тихо под нос - Хотя я бы тоже его боялся…, - и уже громче. - Минхо, чуть более испуганный вид! Минхо старается принять предложенную гримасу. - Не пугающую, а испуганную! - из последних сил кричит Джисон, который готов уже разнести половину сарая. А ведь они только начали. Почему так сложно-то?! Сынмин, если честно, и правда боится Минхо. Да у него же лицо наёмного убийцы. Убийцы, которого сейчас должен убить Сынмин. Ну почему, он просто не может вскрикнуть и упасть, как сделал Феликс час назад. Всё же Минхо подчиняется, и с ним расправляются с особой жестокостью: ножом по шее, ножом в рёбра, по почкам, в живот… - Кто-нибудь остановите его уже!! - верещит Хёнджин, - где я столько гуаши наберу, чтобы столько крови вылить! - А я говорил, он не так прост, - тянет Чан, наблюдая за кровожадной расправой. Сынмин, вошедший во вкус, всё же останавливается, вытирает пот со лба и отходит. Оказывается трудное это дело убивать людей. Убитый Минхо ржет, пока Хёнджин, матерясь, выливает на него из бутылки бутафорскую кровь. - Надо было тебя клеёнку подложить! - ворчит Хёнджин. - Эй! Я не маленький, чтобы писаться от страха! - возмущается Минхо, поднимая голову. - Да, что мне твоя моча! Кровь бы обратно залили в бутылку! А так всё впустую! - сокрушается Хёнджин, наблюдая, как красная жидкость уходит в трещинки пола. - Да заткнись уже оба! - орёт Джисон, потрясая камерой, - дайте мне уже лицо трупа снять крупным планом! И так каждый день. Они чуть не выходят из графика, когда Джисон заболевает на пару дней и не может выйти. Так в режиссерском кресле оказывается Сынмин. - Камера, мотор, начали! - вкушая каждое слово, руководит он Феликсом, назначенным оператором, и актерами. - А это нормально, - спрашивает тихо Чонин, наклоняясь к Чанбину. Они не задействованы в сцене и просто сидят позади режиссерского стула, - что у нас сейчас убийца руководит процессом и лыбиться в камеру? - Тут всё не нормально, - качает головой Чанбин, смотря, как Сынмин гоняет всех по площадке, а от него все со смехом разбегаются. - Да не убийца я! Я сейчас режиссер! - кричит он, угрожая зажатым в кулаке ножом, минутой ранее вытащенным из спины Чана. - Ага! Ты это мертвому Хёнджину скажи! - кричат остальные, пока Хёнджин очень натурально отыгрывает предательство лучшим другом и смерть. Вернувшийся с больничного Джисон потом скажет, что это была лучшая сцена за весь фильм. Вторая лучшая сцена, где убивают Чонина. Сынмин чуть не плачет, так не хочет резать любимого мелкого, а тот: - Хён, я всё понимаю, ты должен это сделать. - Но Чонин.. - Давай хён, ты сможешь. - Не заставляй меня этого делать.. - Ты должен. - Да вашу мать! - взрывается Джисон, - мы с вами тут мелодраму снимаем или хоррор. Зарежь его уже! Сынмин делает движение рукой, словно перерезает горло Чонину, а тот так натурально отбрасывает назад голову, закатывает глаза, что Сынмин не выдерживает, обнимает мелкого и орет белугой, словно и в самом деле убил. Сцена длиться с минуту, затем Чонин быстро оживает, и поворачивается к ребятам. - Как? Получилось? - воодушевленно спрашивает и осекается, глядя, что белугой уже ревет не только Сынмин, но и все остальные. - Ну вас, - машет рукой Джисон, сморкаясь в полу школьного пиджака. - А я говорил, что его нельзя убивать первым, - кивает головой Хёнджин, рыдая на плече Минхо. Тот сочувственно хлопает его ладонью по спине. - Очень драматичный момент, - Чан глотает слёзы. Чанбин молчит. Он уже знает, какую музыку напишет для этого момента. Самое паршивое было в конце съемочного дня оттирать стены и пол от “крови”. Они только на этом могли рассориться в пух и прах и разойтись. - Я не буду отмывать красную гуашь со стен! Я сегодня в белой рубашке! - возмущается Феликс, бережно укладывая камеру в кофр. Он действительно сегодня в белой рубашке, в классе сегодня было родительское собрание. - И вообще, почему я? Я же просто оператор! Пусть вон Сынмин отмывает, он итак весь в кровищи. Маньяк хренов! - Эй! - возмущается Сынмин, на нем действительно сегодня отыгрался Хёнджин, вылив бутылки две разбавленной гуаши. Почти Керри. - Я тебе предлагал свою роль! Ты сам отказался, да и кто виноват, что ты ржёшь, как лошадь, когда убиваешь людей. Действительно, на первых прогонах, Сынмин почти добился отмены себя в роли убийцы. Феликс попробовал, ударил Минхо ножом и смеялся очень долго, до глубокой икоты. - Ууу, вот сейчас опасно, - тянет Чан, подходя к ним ближе. Он несет сменную одежду для Сынмина. - Ещё чуть чуть и этот “маньяк хренов” достанет свою пластиковую бензопилу и нам больше не нужно будет искать манекен для трупа. - А у нас и нет манекена! - хмыкает Феликс, - вы везде суете меня! - Потому что убийца из тебя так себе, а вот труп - идеален. - Но я всё равно не буду оттирать стены! - Черт с тобой! - машет рукой Чан, отправляя его восвояси, - мы сами. Феликса сдувает ветром вместе с кофром, а Сынмин удивленно смотрит на Бана и уточняет: - Мы? - В чем-то Феликс всё таки прав. Ты весь в крови! И не боишься запачкаться. - Да я наслежу больше, чем есть сейчас - не успокаивается Сынмин. Запах краски уже въелся в мозг и очень свербит в носу. А ещё руки ужасно чешутся от того, что когда вода высыхает, гуашь схватывается тонкой корочкой на коже и дико хочется чесаться. - Поэтому и сменная одежда, - Чан протягивает пакет с одеждой жестом “Та-дам”, и Сынмин, глубоко вздохнув, идёт переодеваться. Пару раз к ним наведывается учитель Сон, чтобы проверить, как идут дела и застаёт съемки последней сцены в фильме, с окровавленным Сынмином и дикой улыбкой на его лице. - Кхм, ребят, а вы разве не планировали сказку снимать? - как бы между делом интересуется он у Джисона, пока Хёнджин оттаскивает Сынмина в подсобку по причине “ой запачкался случайно”, а остальные выстраиваются в шеренгу, чтобы своими телами загородить место бойни. Место съемки то есть. - Это и есть сказка. Что придумали, то и сказка, - широко улыбается Джисон, и в принципе говорит так, что не подкопаешься. - Но вы же сначала покажете мне? - у учителя Сон есть все основания не доверять этому ученику. Он всё еще помнит ту стенгазету с Босхом. Нарисованную очень талантливо - этого не отнять, но всё же не для глаз школьного совета. Зато теперь висит у него дома над диваном. - Конееечно. Как доделаем монтаж, сразу к вам, - широкая улыбка начинает немного пугать учителя. Он подумывает о возможной замене их фильма на что-нибудь еще. - Занимайтесь тогда, - тянет он, кивает ребятам, они активно кивают ему. Он замечает брошенный у дверей окровавленный нож, который Чанбин пытается ногой откинуть назад, слышит приглушенные крики Сынмина из подсобки: - В смысле запачкался? Ты сам на меня три бутылки гуаши вылил! - Чш! И не находит ничего лучшего, как быстро сбежать из съемочного павильона. Ну и дети кровожадные пошли! Съёмки заканчиваются за неделю до фестиваля, остаётся только монтажная работа, озвучка, наложение музыки. Вроде как этим занимаются четверо: Джисон, Хёнджин, Феликс и Чанбин, остальные получаются не нужны, но они всё равно собираются все вместе дома у Феликса. Пока ребята занимаются отсмотром и монтажом, Сынмин и Чонин делают за всех домашки, Чан и Минхо режутся в игры. Полная идиллия. Сынмин думал, что госпожа Ли их всё же выгонит когда-нибудь из дома: они так громко ржали всякий раз, когда ребята показывали вырезанный материал, чьё-то затупившее лицо и прочее. Да и прокормить такую прорву тоже много стоит, хотя они и приносили с собой еду, но госпожа Ли всё равно их кормила, а они и не отказывались, так как было очень вкусно. Вообще было ощущение, что мама Феликса наоборот даже рада, что их в доме, не считая сына, поселилось еще семеро подростков. Мама Сынмина приготовила большой пирог и заставила отнести маме Феликса. И когда он смущаясь отдавал Госпоже Ли пирог, так расцвела еще больше. - Я так рада, что у Ёнбок-и появились такие хорошие друзья! Друзья все как один зарделись, а Феликс еще и протянул, хныкая: - Ну маааам. - Подождите, - первым пришел в себя Минхо, - Ёнбок-и? - Меня зовут Феликс и точка, - с серьёзным лицом отрезал Феликс, развернулся на пятках и пошел в комнату. - Ёнбок-ииии, ну подождииии, - заорали ему вслед мальчишеская орда и ринулась за ним, подначивая и пробуя на языке его новое имя. Феликс брыкался, плевался и угрожал, что не будет с ними дружить, если ещё раз они.. - Ёнбок-и? - мило протянул Хёнджин, делая пальцами сердечко. Остальные повторили прием и Феликс сдался. - Придурки. Но в школе ни единой душе! - Хорошо, Ёнбок-иии. Что ж, Сынмин не может не признать, что фильм получился очень даже неплох. Снят, конечно, очень.. любопытной техникой трясущихся рук, но всё же неплох. Да и роль убийцы ему понравилась, он даже во вкус вошел. И музыка Чанбина очень удачно легла. Вообще они прямо молодцы. Но учитель Сон, конечно же, бракует их работу. Они притаскивают ему диск после уроков и заставляют смотреть немедленно. Учитель возможно пугается их напора, сразу поддаётся и загружает в компьютер диск. А потом он пугается уже фильма. Пару раз кашляет на особо кровавых сценах, от чего был напоен водой, даже закрывает глаза. Когда фильм заканчивается, в учительской стоит звенящая тишина. Мальчишки смотрят на него горящими глазами, ожидая санкции. А он… пожевав губу, снова кашляет, отказывается от протянутой воды (ему бы сейчас чего покрепче) и формулирует мысль. - Свежо. Ребята улыбаются. - Новаторски. Улыбки стали шире. - Смелый подход! Ещё шире. - Очень качественно снято! Лица ребят готовы треснуть. - Но, боюсь не подходит для фестиваля. Выпаливает на одном дыхании, зажмуривается и тут же вспоминает, что надо было как-то помягче, ведь они сняли ужастик с кровопролитием, и что им помешает сейчас исполосовать его?! - Да мы это и так знали, - машет рукой Джисон, но голос звучит довольно. Учитель открывает глаза: действительно ребята всё еще улыбаются, выглядят довольными и вроде бы никто даже не достаёт нож из-за спины - он очень подозрительно смотрит на Сынмина. - Ага, - добавляет Чан, - мы его вчера, как посмотрели, поняли, что вы ни за что его не пропустите. Но нам он показался классным, вот и захотели показать его вам. Казалось бы учитель Сон столько всего видел в своей длительной учительской жизни, но его оказывается всё еще можно удивить. - Фильм правда хороший, - подбирает чутко каждое слово, - чувствуется уровень и проработанность персонажей. Сцена с.., - он запинается, - с убийством Чонина отыграна блестяще! Такая драма - Чонин сияет начищенным пятаком, - А Сынмин в роли убийцы.. внезапен. Я бы скорее подумал на Чана или Минхо. Но первого убили в прошлом, а второй оказался по сценарию слишком добрым. Сынмину нравится такая похвала, он даже внутри урчит, но ребятам ни за что не признается. - На школьный фестиваль, конечно, я его не отдам, - договаривает учитель Сон, - но мы можем попробовать его отправить на конкурс в киноакадемию, у них частенько проходит что-то такое. - Правда? Ребята об этом и не задумывались. Они вообще после просмотра своего шедевра и осознания, что на фестиваль их не пустят, немного приуныли.Чан обнял каждого и сказал, что пусть и на фестиваль они не попадут, но работу они проделали громадную и результат офигенный, поэтому ну его этот фестиваль. Но одобрения чьего-нибудь хотелось, поэтому учитель Сон сейчас и посмотрел то, что посмотрел. Ребята выходят из учительской очень одухотворенные, поднятые на новый уровень, с горящими глазами. - А может, что-то еще снимем? - предлагает Минхо, растягиваясь на ступеньках, - мне понравилось. - Я не против! - соглашается Чонин и присоединяется к нему, опираясь спиной о чужую грудь. Остальные немного медлят, обдумывая, пока Сынмин не вздыхает и не падает рядом с мелким. - Только давайте без крови! У меня уже аллергия на гуашь. И резко, как внезапный порыв ветра, все начинают говорить разом, перебивая друг друга, обсуждая новый сценарий. Сынмин же смотрит на них всех, улыбается и думает о том, что не все ужасы начинаются и заканчиваются одинаково. Сначала их было четверо, а в конце стало восемь. И крыша потекла у всех.