Сашей назовëм

"А он тут совсем своим стал," - с ревностью и обидой думал Миха, косясь на веселящегося Князя. Перед концертом, пока Миха здоровался со всеми, он тоже успел с кем-то поздороваться и наздороваться. Скакал по сцене сайгаком, падал то на барабаны, то в зал. Вытворял с микрофоном совершенно непотребные вещи - и даже после этого его из зала вернули и поставили на сцену. По ходу, ухажёр у него завёлся, да такой, что местную публику распугал. Миха про себя называл его фашистом, хотя этот белобрысый альфа был больше похож на викинга. Но викингов Миха уважал, а тех, кто путается с Князем, нет. Мужик этот был вообще не из их тусовки, притащился присмотреть за младшим братиком, гитаристом одной из выпендрёжных, но пока безымянных групп. Альберт этот никому не сказал, что ещё восьмилетку не закончил. Тоже альфа и тоже нос по ветру держит, рядом трëтся. Все же здесь знают, что Князь бета. Все, кроме Михи и Балу. Миха важно покивал Дане, погладил Анфису по обтянутому кожаной юбкой крутому бедру. Бог с ним, пусть скачет, большой уже мальчик. Фашист с брательником и ещё какие-то парни встали в круг, кидали Андрюху от одного к другому, тот веселился, взмокший, раскрасневшийся, смешной со своей цыплячьей шеей в широком вороте стоявшей колом рубахи. Он с разбегу налетал на кого-нибудь, как будто пытаясь вырваться из круга, и отлетал, его дёргали, толкали, щекотали, а он и рад был, хохотал, перекрывая музыку. Миха принципиально повернулся спиной к этому безобразию, к разлëту манящих ключиц, к яркой улыбке, и лицом к серьёзным собеседникам. Они уже добрались чуть ли не до Древнего Египта в своём историко-политическом споре, когда сзади раздалось Андрюхино: - Мих, мы с пацанами отваливаем. Миха обернулся - Князь, жопой кверху, свисал с плеча довольного Фашиста, чьи лапы нагло возлежали на тощих Князевых бëдрах. Рядом лыбился мелкий Альберт и ещё какие-то знакомцы, перед помутившимся от неожиданной злости Михиным взглядом слипшиеся в серую массу. - А я чë? Мамка тебе? - Поехали, - Князь поддал Фашисту коленкой в бок. - Нам здесь не рады. * И что ему за разница, с кем там Андро время проводит? Сам-то давно ему всё высказал, всю батину науку. Что мужчина-омега - это ошибка природы, как женщина-альфа, но если бабе простительно, то мужику быть прошмандовкой - последнее дело. "Я конкретно про тебя ничего такого сказать не хотел, ты не обижайся, ты ж не такой, я ж тебя знаю, я вообще..." И что с мужиком бы никогда, будь он сто раз омегой, он же не извращенец какой. А то, что хочется тискать и нюхать, это ж между друзьями можно? Нет, нет, он даже думать не хотел... Не получалось. Наверно, беспокойство за друга выглядит как-то иначе. Не как бешенство от воображаемых чужих рук на Князевом теле. И не только рук. Он глушил это беспокойство выпивкой, потом Анфисой, потом кое-как забылся в обнимку с ней в общей хате на Миллионной, на убитом матрасе. Утром выполз на кухню попить водички, оставив тëплую, сонную Анфису, и собирался вернуться к ней под бок, но в туалете обнаружился блюющий Князь. Волосы в чëм-то слипшемся, странное пятно на шее. И такое зло взяло Миху, что он выпалил: - Залетел, что ли, от дружков-то своих? Андрей поднял на него глаза, и столько там было всего, что Миха отшатнулся и поспешил укрыться в комнате. Князь потом отловил его днём на балконе, сунул под нос какую-то бумажную ленточку с двумя полосками. - Эт чë? - Накаркал ты, Мих. Залетел я. От своих дружков. Андрей смял бумажку и сунул в карман. Вид у него был нездоровый и перепуганный. - Ты, сука, чë?.. - вытаращился на него Миха, пытаясь высмотреть хоть какую-то выпуклость на тощем животе. - Через плечо, - хмуро ответил Князь. - Кто? - страшно прорычал Миха, притискивая его к стене. - Кто, я спрашиваю? - Н-не знаю.... - Найду и урою, - пообещал Миха. - А если Альберт? - Андрей весь сжался. - Тогда мне пизда и небо в клеточку. Не ищи, не надо. Я аборт сделаю. - Я ща с тобой самим аборт сделаю! - заорал Миха. - Ты человека убить хочешь?!! Князь аж присел. Потом выпрямился. - А ты хочешь, чтоб все узнали, что я за бета? Чтоб я с пузом в Тамтаме скакал? - А они, по-твоему, не поняли ещё? Распиздят про тебя хоть сегодня. - Блядь... - Андрей постучал себя по лбу. - Мне и кормить его нечем, и врачу заплатить нечем... - Какому, блядь, врачу?! - рявкнул на него Миха. - Ещё раз, блядь, услышу! - А ты кто такой вообще, чтобы мне указывать? Я к тебе как к другу, а ты? - вдруг окрысился Князь. - Это я кто такой? - взвился Миха. - Забыл, что мы с тобой - одна голова? - А ты не забыл? Иди Фису свою лечи! - заорал Андрей. - Ты его растить будешь? На тебя в Тамтаме будут пальцем показывать? Ты готов с ним вечерами сидеть вместо тусы? Сможешь при нём не вмазаться? Миха уже занёс руку для удара, но вспомнил, что Князь в положении, руку опустил, сплюнул и ушёл. * - Фиск, - толкнул он сонную девушку. - А ты б мне сына родила? - Родила бы, Мишенька, для тебя бы я что угодно. - Только мы завяжем сперва, а то кто ж получится? Не мышонок, не лягушка. - Завяжем, Мишенька, обязательно завяжем. Мы ж не нарики. - А как бы мы его растили? - Ну, у меня мама готова, - Фиса зевнула и потëрлась об его плечо. - Она внуков хочет. Пока кормлю, здесь, а потом к себе бы увезла... Миша оттолкнул её и встал. Он сам рос то у родителей, то у бабушки, и там, и там чувствуя себя ненужным. * Но слова о маме запали ему в голову, и днём он оказался у муси. Лежал у неё на коленях, пока она перебирала ему волосы, думал, думал, и вдруг выдал кусок из середины мыслей: - Мусь, Дюха на аборт деньги ищет. - Ну вот уж я не ожидала, - удивилась муся. - Андрюша парень ответственный, я думала, он со своими девочками аккуратный. Это же беда такая, Миш. И человека убить, и, может, не родить никогда потом. - Вот и я ему говорю - ты ж человека... Мусь, при чëм тут девочки? Он сам залетел, - Миха от гнева аж приподнялся. - Миш, - муся смотрела на него как-то странно. - Миш, погоди. Я, конечно, подумывала, что за дружба у вас такая странная. Говорю себе: парень, да ещё бета, выдумываю всё себе. Ты давно узнал? - Утром сегодня. - Что он омега. - А, давно, ещё в училище. - Так что же, у меня теперь внук будет? - ласково гладя его по голове, спросила муся. - Вы с училища вместе? А девушка твоя, Анфиса, как же? Я как-то от неё внуков ждала. А здоровье ваше? Вы же пьëте, курите... - это она про остальное ещё не знала. Миша пыхтел и бурлил, пока она это всё говорила, а потом выдал: - Ну он же парень, мусь! Парень, понимаешь, да? Я ему так и сказал - ты не такой, как они, думал, он нормальный, а он... С кем попало... Нагулял... Омега, блин! Как все они! Миша чуть не плакал. Муся сидела молча, в шоке. - Андрюша? С кем попало? От тебя гулял? - пролепетала она. - А он точно не твой? - Как он может быть мой, если я в него ни разу не совал?! - в сердцах рявкнул Миша, резко садясь. - Миша! - Что "Миша"?! - Миш, - обнимая его за плечи и притягивая к себе, тихо сказала муся, - а может, и плохо, что не совал? Ты ж любишь его, Мишенька. - Мусь, ты чего? - Я не отец с этими его... Я хочу, чтоб ты счастлив был. А с ним рядом ты другой совсем. Но ты сам, конечно, думай. Забирай-ка ты Андрюшу к себе, а маленького воспитаем, как своего, и другие у вас ещё будут. Михе казалось, что он куда-то проваливается. Летит на безумном аттракционе. Как будто снова, как в детстве, муся что-то разрешила ему, и оказалось можно думать о своём друге то, от чего так долго отгораживался. Что можно любить мужчину. Что мужчина-омега - это не грязное клеймо, а связавшийся с ним - не сам извращенец. Что можно принять Андрея - и себя - после того, что он выкинул... Голова гудела. Это было слишком, это было непривычно, неприемлемо. Миша вернул отяжелевшую голову мусе на колени, и она всё гладила и гладила его, пока он не заснул. * Вечером Миха притащился в Тамтам. Впервые без настроения, в надежде это самое настроение вернуть. От самой арки начались знакомые рожи, он здоровался, жал руки, хлопал по плечам, обнимался, обменивался новостями и представлял, как вот сейчас скажет: "У нас с Князем будет сын". Или дочка. Что такое мелкий брательник, он представлял, а девочка казалась неземным существом, сказочной феей какой-то. С голубыми Андрюхиными глазами. Или оловянными, как у этого урода, скребануло по нервам, стоило увидеть ненавистного альфу. - Здоров, Миха, как сам, - тот протянул руку. - Пойдём отойдëм, - хмуро предложил Миха, не принимая руки. Удивлëнный Фашист потянулся за ним. - Чë скажу тебе, - Миша притянул его за ворот поближе. - Чтоб я тебя, сучëныш, рядом с Князем больше не видел. И пиздюка твоего мелкого. Понял, да? - Не понял, - Фашист попытался отцепить Михины руки. - Чë вообще сейчас было? - Чë было? Не понял, да? Дурак совсем, да? Выебал, ребёнка заделал и нахуй послал? - Кто кого выебал? Какого ребёнка? Князь тут при чëм вообще? - Князь при чëм? - Миху несло. - Думаешь, если парень-омега, так можно валить и трахать, на пару с мелким твоим, или сколько вас там вчера было? Мой он будет, понял? И ребëнок мой, не отдам, просëк? - Хуйня какая-то, - Фашист настойчиво пытался отодрать Миху от себя. - Не знаю, кто из вас с Князем кого ебал, а мы вчера его в парке на центрифугу запустили, сам попросил. Я, говорит, каждый день перед репой катаюсь, тренированный дохуя. Короче, катался, пока мы сторожа искали, запустить запустили, а выключить не могли. Заблевал там всё и всю дорогу блевал, пиваса дëрнет - и блевать, только продукт переводил. Угашенный был, вот как ты сейчас. К мамке ехать постыдился, попëрся к вам. - Это я, бля, угашенный? - недавние разговоры, что он торчок и ребёнка проебëт при случае, всплыли в голове, беся ещё больше. - Ты сам-то кто, жлоб? Пива ему жалко! Ему вообще ща пива нельзя, и на карусель нельзя, ублюдина! Как хер свой совать - так пожалуйста, а как заботиться - так нет? - Да отъебись ты от меня! Гандон упоротый! - Фашист наконец толкнул Миху по-настоящему, и в этом была его ошибка. Завязалась драка. Миха дрался отчаянно и грязно, укусил врага за нос, но и сам огрëб, пока их, шумно дышащих и разъярённых, не растащили. Балу и нарисовавшийся откуда-то Андро уволокли его под вопли "заберите своего бешеного", посадили на грязные ящики за ближайшим магазином, приложили снег к синякам. Миха смотрел на Андрея, и представлял, как всё у них будет хорошо, куда они поставят кроватку, а потом ляпнул: - Сашей назовём. - Кого? - спросил Балу. - Сына. Или дочку. Хорошее же имя для ребёнка. - Какого?.. - глядя то на одного, то на другого, обалдело спросил Балу. - Никакого, - отрезал Князь. - Нет никакого ребёнка. - Суууука! - взвыл Миха, зверем кидаясь на него. - Когда успел?!! Они валялись по грязному снегу, мутузя друг друга, а Шура безуспешно пытался их растащить. - Нет, и не было, - шипел в лицо Михе Андрей. - Напиздел я тебе, а ты, дурак, поверил. - А тест этот твой? - Чë, трудно две линии на бумажке провести? - Ну ты мудак, - оттолкнул его от себя Миха и демонстративно вытер руки о штаны. - Даже мараться о тебя неохота. * - Чë-т пиздец ты устроил, Мих, - сказал неделю спустя Балу, когда они курили на лавочке у подъезда. - Князь гасится, Лëшка с гитаристом своим посрался, а знаешь, почему? - Знаю, - хмуро ответил Миха. - Он нас с мусей слышал с пятого на десятое, заявил, что если я мудак, он о Князе позаботится, а так-то ещё на Лося подумал, доебался до него. - Альберта вон наказали из-за тебя, их группу Сева только согласился на сцену пустить. Они даже название почти придумали - и гитариста проебали. Обещали тебе морду набить. Ты как придёшь в Тамтам... - Когда я ещё туда приду, мне ж Фиска всю рожу расцарапала, чуть без глаза не оставила, - Миха махнул рукой, прочертив линию огоньком сигареты. - Остынут. Или Альберта выпустят. - Князь тоже не ходит, думает, докапываться будут или затащат куда-нибудь. Поговорил бы ты с ним... - Вот Шур, ты сказал "поговори", а мне послышалось "трахни". Балу заржал. - Давно пора, Мих. А вы придурки оба. Трахни ты его уже, хватит кругами ходить. И пометь. И придёте вдвоём, а вдвоём вы такая сила. - Шур, а с кем он... ну... это... Слухи ж ходят, небось? - Да ни с кем он, тупая твоя башка. С фанатками какими-то через раз. Сам не рад, что напиздел. Думал, смешно будет, а потом прихуел знатно. Сидит там в соплях весь, хуже тебя. А припрëшься - сопли подберёт и пошлёт тебя нахуй, что ты, не знаешь его? Но ты иди, иди.