1
— Ну ты только посмотри на него, ебать гусь какой. Откинувшись на неудобную пластмассовую спинку, Антон пристально следит за Арсением Поповым, только что вышедшим на поле. Он, если уж по чесноку, больше даже похож на лебедя, чем на гуся: весь в кипенно-белом — мать наверняка стирает форму каким-нибудь Ванишем Супер-Мега-Трипл-Экшном, Антону кажется, что такая белизна только в рекламе и существует, — тонкая ткань облипает красивые плечи, из-под коротких шорт видно стройные ноги с крепкими бёдрами. Ещё и бандану такую же белую нацепил, чтобы чёлку свою дурацкую убрать с глаз — на ком угодно другом это смотрелось бы максимально дебильно, а вот Попова хоть сейчас на обложку журнала помещай, какого-нибудь Men’s Health, где красивые люди рассказывают про богатую жизнь, недоступную простачкам типа Антона. Арсений даже движется как лебедь — не столько идёт, сколько плывёт себе к центру поля, будто не по траве шагает, а по подиуму, весь со своей походочкой от бедра и белыми кроссовочками. — Он-то гусь, спору нет, — хмыкает сидящий рядом Поз, — но ты бы хоть рот прикрывал иногда, Антош, сейчас же муха залетит. Такой вот Дима Позов друг — любое хуесошенье с радостью поддержит, но и тебя заодно опустит на землю. Впрочем, последнее всегда по делу, Антон ведь и правда упустил момент, когда успел разинуть рот, как дурак, — так что сейчас закрывает его с громким «клац». И про хуесошенье, кстати: если верить ходящим по школе слухам, то никакой Попов и не гусь, и не лебедь, а самый настоящий голубь. Мысль заставляет Антона поморщиться и натянуть зачем-то козырёк кепки пониже. Нет, он, вообще-то, вполне себе адекват и толерантен, за чужие вкусы и предпочтения никого щемить на намерен, но Попов и без таких инсинуаций вызывает зубовный скрежет, а с ними и подавно. Антона аж сплюнуть тянет, но он держится, так как знает, что Поз тут же закатит глаза и затянет лекцию о культурном поведении в публичном пространстве. Он почему-то верит, что именно так сможет избавить Антона от гопнически-дворовых замашек, которыми тот обзавёлся за годы младшей и средней школы, пока не переехал и не пришлось перевестись в гимназию к интеллигентам типа Поза и всяких Арсениев. Хотя сдержался же в итоге — получается, всё же исправляется под влиянием друга, работает метода. Чтобы отвлечься от представления себя в роли подопытной морской свинки, Антон вновь переключает внимание на любимый объект неприязни — а тот успел уже дойти до центра поля и теперь мило о чём-то беседует с судьёй, сверкая улыбкой. А это легально вообще, хочется очень возмущённо спросить Антону. Вот так стоять и шушукаться с арбитром, которому, вообще-то, предстоит вскоре судить матч и надо, соответственно, оставаться беспристрастным, а не заглядывать Попову в голубые глазищи и посмеиваться с дурацких шуток. Дурацких, потому что тот наверняка несёт, как обычно, полный бред — Антона самого всегда это дико разматывает, даже не сами шутки, а просто факт, что кому-то вообще в голову может прийти настолько ебанутая нелепица. Судью, кажется, юмор Арсения тоже веселит: он активно улыбается в ответ и даже хихикает в какой-то момент, подёргивая плечами, как та собака из мультика — и это уже точно ни в какие ворота. — А это норм, что он вот так с судьёй стоит ф... фиглярствует? — всё-таки выплёскивается Антоново возмущение вслух. — Да они, может, знакомы просто, — равнодушно пожимает плечами Поз, а потом вдруг разворачивается к другу всем корпусом. — А ты точно уверен, что «фиглярствует» — это прямо уместное слово для употребления в двадцать первом веке? Да нет, конечно, Антон же собирался сказать «флиртует», но в последний момент понял, что такая претензия будет странно звучать. Хорошо, что успел переобуться. — Оно откуда вообще у тебя в лексиконе взялось? — упорствует Димка. — Ты с Арсением переобщался, что ли? Плохо, что в голову пришла только такая дребедень. И правда, кажется, влияние Попова — тот вечно как скажет что-то, так хоть падай. — По телеку услышал, — врёт Антон в попытке отмахаться от друга. Тот бурчит в ответ что-то про старинных актёров и антикварные фильмы, но в целом отстаёт — и слава богу, потому что вниманием Антона вновь завладевает Арсений, наконец-то переставший мучить судью и вместо этого направившийся к трибунам. Девчонки на первых рядах восторженно визжат, будто к ним не игрок школьной футбольной команды подошёл, а как минимум кинозвезда, хорошо хоть автографы пока не просят или расписаться на груди. Сам же Арсений вновь сияет безупречными зубами, а ещё бегает глазами по рядам, будто высматривает кого-то. И, заметив их с Димкой, улыбается ещё ярче и машет им рукой. Ничего необычного в этом нет — они все учатся в одной параллели, иногда пересекаются на общих мероприятиях и экскурсиях, а Поз к тому же состоит в школьном совете, поэтому неплохо знаком примерно со всеми местными талантами. Дима очень смешно машет ему в ответ, как британская королева, а ещё максимально постно желает: — Ага, и тебе привет, Арсений, давай порви там всех. Говорит он это сухо и своим обычным голосом, так что за шумом толпы явно слышно только Антону, и того послание так смешит, что он невольно утыкается Диме в плечо, пока переживает приступ хохота, и ещё для верности прикрывается рукавом своей клетчатой рубахи. — Да кого он там порвёт, я тебя умоляю, — говорит, отсмеявшись. — Сейчас им в первом тайме столько хуёв накидают, что второй уже можно будет не играть. Дима согласно хмыкает, явно тоже не питая иллюзий по поводу их сборной, а сам Антон смотрит вниз, надеясь, что Арсений уже отошёл, но тот так и стоит на месте и до сих пор глазеет, только теперь ещё закусив губу, словно чем-то смущённый. Но всё равно при этом улыбается — будто смотрит на что-то приятное. Антон хочет оглянуться, чтобы проверить, нет ли чего интересного за спиной, или сощуриться — сидят они всё же довольно высоко, а у него зрение давно не стопроцентное, может, Арсений вообще не на них уже смотрит, а на какую-нибудь красотку поблизости? Хотя если помнить о слухах, то смотреть он должен на красавца, а на их трибуне таких, кажется, не наблюдается — почти сплошь одни девчонки, да они с Димасом, другие парни в основном оккупировали соседнюю, потому что девочки в большинстве своём пришли раньше и заняли места получше. Он даже думает уточнить этот момент у Димы — тот в очках, так что ему точно лучше видно, куда там пялится Попов, но не успевает, прерванный громким свистом — знак командам собраться в конце поля, чтобы получить последние наставления от тренеров. Матч ожидаемо проходит не слишком феерично: в первом тайме команда соперников почти не даёт поиграть на своей половине поля, тесня нападающих и легко обходя и запутывая защиту. Вратарь школьной сборной — сегодня на этой позиции Димка Журавлёв — тоже явно не пил перед матчем зелья удачи, потому что раз за разом пропускает летящие в сетку мячи, вызывая огорчённый рёв у болельщиков и заставляя школьного тренера (по совместительству, их же физрука) вырывать на седой голове последние остатки волос. Физрука в целом Антону не жалко — у него до сих пор ещё не прошла обида, что тот его самого когда-то выпер из команды. Он, конечно, и сам виноват, в первом же важном матче, из-за которого школа не прошла дальше в региональных соревнованиях, забил в свои же ворота — но у всех ведь бывают неудачи, разве нельзя было дать ему второй шанс? Тем более что игру Антон искренне любит, а не как некие Арсении Поповы, которые больше красуются, бегая в своей чистенькой форме, чем переживают за результат. Впрочем, и ладно, дело прошлое, у Антона и так хватает занятий, а на футбол он может поглазеть со стороны, роль болельщика ему тоже нравится. Особенно в компании Поза — тот вообще уникальный случай, ненавидящий спорт на практике и обожающий в теории, из-за чего сам даже не пытался попасть в школьную сборную, но зато обожает смотреть и комментировать. — Я бы сказал, что им явно пора поменять вратаря, но зная, что в запасе Кос, всё же не советовал бы, — как раз озвучивает тот. Для замены самое время — недавно начался перерыв. Голос у Димы насмешливый, но Антон знает, что тот говорит без злобы — команду тот искренне поддерживает, а с Косом и вовсе дружит с младших классов. Просто болеть за их сборную — дело непростое, звёзд с неба ребята и обычно не хватают, а сегодня уж тем более: против них играет сборная Английского лицея, одна из лучших по городу. В прошлом турнире они заняли второе место, и куда уж здесь тягаться их собственной, не всегда добирающейся даже до четвертушек. А это ведь ещё только самый первый матч сезона — жребий к ним в этот раз был суров, конечно. С трибун вдруг доносится многогласное девичье «О-о-о», и Антон успевает повернуть голову как раз вовремя, чтобы оценить вызвавшую реакцию картину: Арсений, отделившийся от активно что-то обсуждающих в перерыве сокомандников, отходит чуть в сторонку и жестами благодарит школьную толпу за поддержку — слегка кланяется, руками показывает сердечко, а потом стаскивает надоевшую, видимо, бандану, и мотает головой, отчего отросшие почти до плеч тёмные волосы красиво рассыпаются волнами и делают «вжух» в разные стороны, как в рекламе какого-нибудь Л’ореаль. Тьфу, снова думает Антон. Челюсть снова издаёт «клац» — и когда только вновь успел раззявить рот? Надо бы за этой привычкой последить, конечно. Очередной сигнал свистка возвещает о конце перерыва, публика гудит и хлопает, в шуме распознаются дурацкие кричалки. Вообще, для Антона немного загадка, почему игры их школьной сборной так популярны и собирают столько народа, ведь особых успехов те ещё ни разу не добивались. То ли дело лицеисты — за них пришли поболеть, кажется, и учащиеся со всего лицея, и их преподы, и ближайшие родственники. Они даже группу чирлидерш умудрились привести с собой, а ведь их колледж зовётся Английским, даже не Американским. Красивые стройные девчонки, утянутые в бело-зелёные топы и короткие плиссированные юбки, выступали перед стартом игры и в начале перерыва, придавая атмосфере невиданного доселе их школьным стадионом пафоса. Антон, конечно, хоть и поудивлялся с Димой, но смотрел на это зрелище с большим удовольствием и вовсе ничуть не косил при этом одним глазом на Арсения, представляя его в такой же юбке, вскидывающего вверх стройные ноги — тот ведь и танцами ещё занимается, наверняка и такое может. В танцах, кстати, может и есть тот самый секрет популярности, продолжает отстранённо размышлять Антон, наблюдая, как школьную сборную нагибают теперь и в уже начавшемся втором тайме. Вернее, не только в них, но и вообще в парнях, из которых команда и состоит. Почти все они помимо футбола заняты ещё в каких-то активностях, из-за чего постоянно мелькают на всех внеклассных мероприятиях и частенько вылезают на школьную сцену. Журавль, например, с Димой и Антоном играет в КВН, Женёк, как сам Антон когда-то хотел, совмещает футбол с баскетом, да и у остальных хватает интересов. А самая главная звёздочка — Попов Арсений — помимо футбича и танцев блистает ещё и в театральной студии, поэтому сцену актового зала оккупирует особенно часто, выступая во всех шоу талантов и на каждом из тех пятисот празднеств, поводы для которых обожает выдумывать их директриса то ли из воздуха, то ли из приложения «повод выпить на каждый день», хотя Антон больше склоняется к третьему варианту; из своей ебанутой головы. В октябре, например, она задумала провести день тыквы, и он сильно удивится, если на общем сборе в зале после уроков не увидит Арсения с партнёршей, танцующих буги-вуги в чём-то ярко-оранжевом. А вывод из этого всего какой? А такой, что как играет сборная в итоге не так уж и важно, местный народ любит парней за другое, из чего и сложилась их популярность — а на игры приходит не столько из интереса к спорту, сколько ради поддержки любимых школьных талантов. И ничего в этом плохого, конечно, только Димку немного жалко — тот-то искренне переживает из-за места команды в турнире. Смотрит, вон, на поле уже только одним глазом, второй прикрыв ладонью, и шепчет иногда измождённое «Нет, я так не могу... просто не могу... кто так играет, блядь, это же невыносимо!» В порыве дружеских чувств Антон ласково хлопает его по плечу и предлагает извлечённую из рюкзака Фанту. Поз пьёт не глядя. — Лучше бы это был алкоголь, — мрачно говорит он, возвращая тару и не отрывая глаза от ворот, куда закатывается уже восьмой по счёту запущенный ногой лицеиста мяч. Лучше бы, молча соглашается Антон, присасываясь к бутылке и дохлёбывая сладкую оранжевую жижу. Его собственный взгляд, неподвластный воле хозяина, от мяча снова летит к знакомой фигуре. Форма на Арсении уже далеко не такая беленькая, как в начале, один гольф сполз к тонкой щиколотке, бандана давно утеряна, и мокрые потные пряди липнут к высокому лбу. По всем законам мироздания он должен был бы выглядеть сейчас ужасно, но Антон вдруг ловит себя на страшной мысли, что всё с точностью наоборот — прекрасный величавый лебедь превратился не в ощипанную курицу, а в самую настоящую райскую птицу — или кто там считается самым секси представителем крылатых у орнитологов? Долбанные птичьи аллегории, он сам себя уже вконец задрал ими. Это реально, блядь, невыносимо. Матч они с Димой досматривают уже совсем без удовольствия; трибуна, где они сидят, к концу тоже становится всё тише: кому охота голосить, когда и так понятно, что свои проиграли с разгромным счётом? Позорное «9:2» радует только болельщиков лицеистов — ещё бы, они ведут с таким преимуществом, какой старт сезона! А вот школьной сборной, напротив, совсем несладко, ребята явно уже и устали, и сами расстроены, и чувствуют, как лишаются поддержки трибун, на тренера стараются не смотреть — того, кроме поездки в Турцию за пересадкой волос, от полной лысины уже явно ничего не спасёт. Как и команду на следующей тренировке от огромной взбучки. У Антона даже мелькает в голове идиотская мысль, когда он после матча спускается на поле, о том, что стоит пойти к ребятам в раздевалку и как-то их поддержать. А что? Он же дружит и с Журавлём, и с Джабриком, и других парней знает хорошо. Им явно всем сейчас не хватает легкомысленного «Да ладно вам, даже из турнира пока не вылетели, будет ещё шанс выиграть!» и похлопывания по спинам и плечам. Особенно по одним определённым плечам, выглядевшим непривычно понурыми и уязвимыми под уже давно не сверкающей белизной футболкой, когда команда уходила с поля. И он как будто бы даже дёргается в ту сторону, но оказывается вовремя остановлен рукой Поза — или, как Антону нравится думать, перстом божественного Провидения и венцом Здравомыслия. — Ты куда, Шаст? Нам же в другую сторону, — говорит Провидение в лице Димы Позова. — А, да, задумался чёт, — заторможено отвечает тот. Дима качает головой. — Ты сегодня вообще как-то удивительно бакланист, на тебя не похоже. Может, это день такой неудачный? И на тебя вон влияет, и на пацанов наших. — Ага, или день, или неделя, или вообще весь год неудачный, — мрачно соглашается Антон. На него это, если честно, и правда непохоже. Но ещё на него непохоже засматриваться на парней, особенно таких... таких рисующихся и пижонистых, и может это даже хорошо, что школьная команда сегодня проиграла? Арсению, наверное, будет полезно, если корона хоть чуть-чуть сползёт вниз с его дурацкой шевелюры. А Антону будет очень полезно думать о некоем А. П. поменьше, решает он, поэтому резко переключается на более жизнерадостный тон и заваливает Поза вопросами про надвигающийся чемпионат Европы в надежде, что так они оба отвлекутся от мрачных дум. И как минимум на один вечер этот ход помогает.2
На ходу запихивая в рот маковую булочку и жуя со скоростью двести десять движений челюстью в секунду, Антон несётся по школьному коридору. Параллельно он старается не сшибать горшки с цветами и младшеклассников и лавирует между то и дело открывающимися дверьми кабинетов. Цель его лежит в самом дальнем конце, почти у туалетов — маленькая комнатушка, некогда бывшая лаборантская, а ныне технологическая гордость школы: радиорубка. — Сорян, сорян, сорян, жрать просто хотел пиздец, — оправдывается он, влетая в помещение, и тут же застывает, с трудом подавляя желание заткнуть себе рот ладонями. — Пр-простите, Нин Анатольевна, случайно вырвалось! — Не дай бог, я такое «случайно» хоть раз услышу в эфире, Шастун, вылетишь у меня отсюда быстрее, чем из футбольной команды, понятно? — Нина Анатольевна смотрит через прямоугольные очки строго, глазищи горят как ледышки, ну просто бр-р-р. — Это действительно случайность, никогда же такого ещё не было, — решает вступиться за Антона Лиза. — А мы давно уже школьные эфиры ведём вдвоём, и все их обожают. — И то правда, — тает лёд в глазах преподавательницы. У Лизы есть такой эффект — все работницы школы её обожают; то ли магия принадлежности к семейству учителей, то ли просто достаточно быть милой девочкой-отличницей — Антон эту тайну никогда не узнает. — Как ярый почитатель, могу подтвердить, — вклинивается в разговор четвёртый из присутствующих, и улыбается так обворожительно, что Нина Анатольевна не только окончательно теряет сходство с айсбергом, но и как будто даже приобретает налёт румянца. — Твоими бы устами, Арсений, только мёд пить, — качает она головой. — Кого угодно уболтаешь. Так, ладно, к делу. Лиза, Антон, вы с Арсением знакомы? Приходится вяло кивнуть. Украдкой Антон на всякий случай вытирает рот — вдруг на губах остался мак или сладкая глазурь. — Ну и отличненько. У нас скоро день тыквы, — глаза за прямоугольными оправами опасно сверкают, когда ребята дружно фыркают, — и ничего смешного, хороший будет праздник. — Антон почти видит в её глазах желание сказать «наш ответ Хэллоуину», но Нина Анатольевна сдерживается, тётка — кремень. — Арсений у нас ведущий, так что уже в курсе программы, поможет вам, так сказать, «попиарить» мероприятие в эфире. И ему интересно, и вам подсобит. «Подсобит», конечно, звучит из её уст куда органичнее, чем «пиар», которое она сопровождает ещё и воздушными кавычками, но Антон и не думает перечить. Нина Анатольевна — или как её обычно зовут за глаза, Нинэль — всё же завуч по внеклассной деятельности и действительно может выкинуть его из радиокружка, лишив возможности вести школьные эфиры, а он это дело любит, так что сильно расстроится. — Мы поняли, — улыбается Лиза. — Сейчас тогда ему всё покажем и обсудим план на эфир, а на большой перемене, как обычно, запустим и выйдем втроём. — Прекрасно, — кивает Нинэль. — Если перед этим у вас нет контрольных и проверочных, можете уйти с урока пораньше, скажете — моё распоряжение. На три полных энтузиазма «спасибо» она лишь усмехается, поправляет очки и наконец выходит из кабинета, оставляя подростков одних. — Фух, — шумно выдыхает Антон, валясь в ярко-оранжевое кресло. — Спасибо, Лизон, я думал, она мне ща голову откусит. — А я думал, это ты нас покусаешь — с таким голодным видом доедал свою булочку, — говорит Арсений, занимающий второе кресло, где обычно сидит Лиза. Антон чувствует, что у него немного краснеют щёки, но отчаянно отказывается испытывать стыд. И это у него в целом получается, пока Арсений не добивает его следующей фразой: — А мне благодарность не положена? Я же тоже заступился. — Спасибо, что не затупился, — отшучивается Антон. — А если по серьёзке, ты чего тут забыл, Попов? На секунду Арсений поджимает губы, но потом сразу же растягивает их в улыбке и округляет глаза в мнимом удивлении. — А ты не слышал, что сказала Нинэль? Чёрт, я так и знал, что это был глюк. Я её один здесь видел, да? Лиза закатывает глаза и явно решает подавить эти пререкания в зародыше, так что подходит к креслу, где сидит Арсений, и говорит: — Давай покажу тебе, где у нас здесь что. Вот это пульт, — она указывает на блок с кучей бегунков, — и рядом микрофон. Вот так включается звук, а здесь можно выбрать зону вещания — мы, как ты знаешь, вещаем только на второй этаж, поэтому включена только часть динамиков. Арсений следит и слушает очень внимательно — кажется, ему и вправду интересно, как устроен школьный радиоузел. — На компьютере у нас есть специальная программа, где мы регулируем фоновый звук. Она в целом несложная, но тебе и не надо разбираться, мы с Антоном выставим всё сами, — продолжает Лиза. — С микрофоном, думаю, тоже всё ясно — перед эфиром надо будет надеть гарнитуру, а в остальном всё уже настроено. Так, что ещё? — Да вроде всё, — подключается Антон и разводит руками. — Технически тут и правда всё не особо сложно устроено. Давайте лучше план на эфир обсудим. — Верно, — кивает Лиза и тянется за коробкой, где лежат несколько листков. — Это из бокса для заявок от слушателей, видел его перед дверью? — Видел и даже сам пару раз пользовался, — ярко улыбается Арсений. — Просил друга поздравить с днём рождения и поставить что-нибудь из Prodigy. — Ага, к нам тогда ещё завуч потом прибегала, просила немедленно выключить «эту сатанинскую музыку», — вспоминает со смешком Антон и ловит на себе ясный довольный взгляд. — Начать лучше сразу с представления Арса и, прости господи, рекламы дня тыквы, — не даёт сбить себя с курса Лиза. — Нинэль сказала, ты в курсе программы, есть там чем завлечь людей? Арсений поворачивается в кресле, чтобы взглянуть на неё снизу вверх, и хлопает ресничками, строит глазки — типа «посмотрите, какой я обворожительный». Антону от этого спектакля хочется повеситься на шнуре от микрофона. — Ну, допустим, там есть я, это во-первых, — не замечает тот его душевных метаний. — Во-вторых, там есть ещё раз я, но уже как танцор, мы с Алёной будем выступать в начале и ещё раз в самом конце. — А кроме тебя там будет ещё хоть кто-то? — Антон не специально, сарказм сам льётся изо рта. — А кто тебе кроме меня нужен? — переводит Арсений свой «too sexy and I know it»-взгляд уже на него. Слава богу, на Антоне это не работает. Не работает ведь? — Но если без шуток, то есть, конечно, там много ребят вписалось. Журавль и Щербакова будут петь, от учеников 11-го «В» будет юмористическая сценка... ща, погодите, у меня есть с собой полный список. Он действительно вытаскивает пару листов А4 с распечатанной программой, и они дружно склоняют над ними головы, чтобы решить, что больше всего завлечёт искушённый школьный народ на мероприятие. — Ты собираешься выступать там аж с тремя номерами? — удивляется Антон, изучая список выступлений и подводки. — Ещё и объявляя себя каждый раз, как самого талантливого и классного? — Да какие ко мне претензии? Я же не сам всё это писал, — с возмущением откликается Арсений. — А выступать согласился, да, потому что люблю быть на сцене, я поэтому и в театральный кружок пошёл, и танцами занимаюсь. У тебя ко мне что-то личное, что ли, что ты всё цепляешься? — Да ты просто как затычка в каждой бочке, — отбивается Антон и тут же жалеет о сказанном — Арсения, кажется, искренне расстраивает эта ремарка. Лиза, всё это время переводившая взгляд с одного на другого, тяжело вздыхает и отступает к дверям. — Давайте, пожалуйста, без конфликтов, мальчики. Я пойду к истории готовиться, надо будет первой ответить, чтобы меня потом отпустили с урока. А вы пока разберитесь здесь между собой, ага? И Антон, просмотри заявки, пустим их в конце эфира. — Да чего их смотреть, я и так знаю, что там. Заяц просит поставить свой трек, Поз просит Анну Асти, а семиклашки просят меня передать привет всему справочнику женских имён, — бурчит он. Лиза, ещё раз закатив глаза напоследок, выскальзывает за дверь. Арсений, повертевшись на стуле, останавливается в итоге лицом к Антону, смотрит внимательно. — Итак, ты настолько популярен у юных девочек, что они хотят приветы именно от тебя, а претензии всё ещё ко мне почему-то? — Да это они из-за КВН-а, — машет Антон рукой. — Я и сам не очень понимаю это явление, если честно. — У Арсения дёргаются губы, будто он собирается сказать что-то, но в итоге решает против, так что говорить дальше приходится ему самому. — И ты это... Извини, ладно? Сам не знаю, что на меня нашло, я правда зря прицепился. Арсений, к его чести, не артачится и просто кивает. Глаза у него в электрическом свете ламп очень голубые и смотрят пристально, Антону слегка не по себе под этим взглядом, так что он отворачивается, чтобы подёргать за рычажки на пульте. — Может, тестовую проверку звука? Без выхода в эфир, просто сам себя послушаешь, проверим, как звучишь. — Да, давай, конечно, — быстро соглашается тот. Антон выстраивает звук, включает запись. На пальцах показывает три, два, один — и первый говорит в микрофон: — Всем привет, в эфире снова ваше любимое школьное радио и его бессменные ведущие Антон и Лиза. Но сегодня мы не одни — мы подготовили вам сюрприз в виде гостя. А вот и он, — здесь он делает Арсу жест, мол, давай, вступай. — Всем кх... всем привет, менязовут Арсений Попов, думаю, многие извасужеузнали меня. Остановив его, Антон отключает звук, включает запись — Арсений морщит свой смешной нос, слушая собственный голос, к концу речи срывающийся ввысь. — Как же ублюдски, — жалуется он, снимая наушники. — Хотя я сразу понял, что облажался, ещё закашлялся там в начале. А думал, всё будет просто. — Видимо, переволновался немного, — режим эмпатии у Антона включается мгновенно, и он уже и сам забывает, что буквально пять минут назад наезжал на Арса — теперь же, наоборот, хочет его максимально поддержать. — Ты не переживай. Главное, постарайся не торопиться и говорить очень внятно. У тебя и проблем с этим быть не должно, ты же столько лет и театром занимаешься, и ведущим был уже не раз. В благодарной лучистой улыбке Арсения тоже ни следа былой обиды и возмущений. — Приятно, что ты в меня веришь. Антон хочет предложить потренироваться ещё, но их прерывает звонок — а он и не заметил, что перемена уже подошла к концу. — Так, ну пока расход, но перед эфиром встретимся заранее, ага? Меня англичанка точно отпустит, она добрая. Может, даже не с половины урока, а вообще на весь. — А тебе лишь бы не учиться, да? Такой тон мечтательный, — смеётся Арсений, вставая с кресла и подхватывая рюкзак. — У меня тоже не должно быть проблем, я ещё в прошлый раз сдал доклад, сегодня будем слушать тех, кто не успел. — Тогда до встречи, — чуть неловко прощается Антон, пропуская его вперёд и запирая за собой дверь. — Угу. Арсений ещё раз сверкает улыбкой и уносится прочь — явно не хочет сильно опаздывать. Антон же застывает на месте ещё на несколько секунд, ковыряя носком ботинка линолеум. Кажется, раньше они с Арсением ещё ни разу так долго не общались — и не оставались вдвоём наедине. К чему это осознание, он не знает, но малодушно радуется, что потом с ними будет Лиза. Не то чтобы ему с Арсением было некомфортно — нет, проблема как раз в обратном. Слишком легко представить, что они друзья, которые знакомы уже лет сто и которым классно проводить время вместе. А это между тем совсем не так, никакие они не друзья, максимум — приятели, да и то только потому, что Арсений никак не может понять, что не нравится Антону, и ведёт себя так, будто нравится. Ха, как будто Антона так легко сбить с толку! Нет уж, он-то помнит истинное положение дел, в котором Арсений — напыщенный индюк, или кто он там, лебедь, голубь, гусь? Кто из них ещё бывает напыщенным? — Шастун, а вы на урок не собираетесь? Или звонок не для вас звенел? Из кабинета рядом выходит математичка со стопкой тетрадей подмышкой и смиряет Антона насмешливым взглядом, пока закрывает дверь. Тот же, ойкнув, подтягивает лямку рюкзака и поспешно мчит к лестнице на третий этаж, где находится кабинет английского, на ходу буквально чувствуя, как его шансы отпроситься с урока раньше потихоньку тают с каждой проходящей минутой. Вот он дурак, конечно, завис опять из-за этого дурацкого Арсения. Интересно, если сделать очень-очень щенячьи глазки, англичанка простит ему и опоздание, и несделанную домашку, и необходимость уйти с урока? На его счастье, проверять эту теорию не приходится — дэ зэ он успевает скатать у Димы до проверки, а отпросить его заходит по дороге в радиоузел Лиза, отказать которой училка, конечно, не может — и это точно чары преподавательской генетики, Антон зуб даёт. Арсений присоединяется к ним чуть позже, но тоже приходит ещё до звонка, и всё время до перемены они крайне продуктивно готовятся к эфиру, который проходит абсолютно блестяще и заканчивается милостью Антона «Царицей» для Димы в благодарность за списанную домашку. — Уф, — выдыхает Арсений, снимая наушники и улыбаясь. — Ну вроде всё хорошо прошло, да? Мне, кстати, у вас понравилось, зовите ещё. Чёлка у него за время эфира растрепалась и теперь лезет глаза — Антон зачем-то представляет, как поправляет мягкие прядки, убирает одну из них за милое чуть покрасневшее ушко, и поспешно прячет руки за спину, чтобы не дай бог не решили действовать самостоятельно и претворить эти глупости в жизнь. — Даже лучше, чем хорошо, я, кажется, пол-эфира просто смеялась из-за ваших шуточек. Уверена, что и народу зашло, и Нинэль довольна, ты так красочно всё расписал. Спасибо, Арсений. И идея с гостями мне нравится. Антон, может, нам и вправду стоит приглашать кого-нибудь на эфиры время от времени? Он пожимает плечами в ответ. — Может, для каких-то особых случаев, а то мы и так много инфы пытаемся утрамбовать в каждый выпуск. — Тоже верно, — согласно кивает Лиза. — Ну что ж, как минимум Арсения можно привлекать в случае чего, он точно справится. И я знаю теперь, кем тебя заменить, если что! Она смеётся в ответ на возмущённый Антонов вопль и подхватывает свои вещи. — Ну всё, я побежала, ещё увидимся! — Может, это я тебя заменю на Арсения, понятно? Побежала она, — кричит Антон ей вслед и слышит новую порцию смеха из-за закрывающейся двери. Переводит взгляд на Арсения, а тот улыбается так хитро, что приходится спросить: — Что? — Так и знал, что ты всё же хочешь оставаться со мной наедине почаще. На это у Антона ответных слов не находится, и он только разевает рот как рыба, пытаясь придумать колкость. Только в голову, как назло, не лезет ничего, кроме мысли о том, что он так и не поработал над этой дебильной привычкой. Арсений ждёт пару секунд, а потом тоже смеётся — заливисто, красиво, звонко — и успевает сбежать из радиорубки с весёлым «си ю лэйтер, аллигейтор» прежде, чем Антон раздуплится. А тот так и сидит в своём оранжевом радиокресле до самого звонка, всё пытаясь решить, как стоило ответить, но кроме «А что если да?» так ничего и не придумывает.3
— Думаю, нам стоит перестать встречаться вот так. Арсений высокий — совсем немного ниже Антона, но когда он стоит очень близко, да ещё и в тапках на босу ногу, пока на Антоне массивные кроссы, ему приходится задирать голову и смотреть снизу вверх. Глаза с такого ракурса кажутся совсем огромными и видно каждую километровую ресничку — даже у кукол Антоновой сестры не бывает таких пушистых и длинных. — Вот так — за кулисами? — уточняет Антон, изо всех сил стараясь не терять самообладания. — Вот так — когда я в неглиже, — растягивает Арсений губы в очень хитрой и тонкой улыбке. — А. Самообладание говорит Антону «пока», а глаза сами скользят вниз, чтобы убедиться — ну да, Арсений стоит перед ним в халате. В халате и тапочках, смешно, он что, перепутал школу с домом? Или собрался в школьный душ, но решил посетить его непременно в соответствующей амуниции? Стоит, правда, уточнить, что халат на нём не обычный: не тёплый махровый с утятами (у Антона дома именно такой, но он готов убивать за распространение этой секретной информации) и даже не вафельный, какие дают иногда в гостиницах в комплекте с точной копией тапок, в которые всунуты сейчас две длинных стройных ноги. Нет, халат на Арсении шёлковый, из гладкой ткани с тёмно-зелёным отливом и цветочными мотивами. Не хватает только мундштука в руке и голой кошки на плече, и можно было бы снимать фильм про молодого любовника недавно убитого мафиози, унаследовавшего все его деньги и корпорации, ой, какая жалость, ведь они так сильно любили друг друга. Блядь, ну и лезет же всякая чушь в голову рядом с этим сумасшедшим. Безумство, наверное, заразно, других объяснений у Антона пока нет. — А что, такое уже было? — наконец разлепляет он губы. Шестерёнки в голове поскрипывают, но выдают наконец хоть что-то адекватное. Понять бы ещё, почему Арсений не отходит и стоит так же близко, как когда только врезался в него. С чего он вообще в Антона врезался, если тот стоял здесь тихо-мирно, никому не мешал, репетировал строчки рэпа, который они собираются зачитывать с Макарчиком на уёбском дне тыквы? — А что, в твоих снах ни разу не было? — посмеивается тот. Антон закатывает глаза. — Ты придурок, что ли? — Он чувствует, как отчаянно краснеет, поэтому так же отчаянно врёт: — Если бы ты меня ещё и во снах доёбывал, Попов, это были бы уже кошмары. Арсений фыркает в ответ как-то даже обиженно и, наконец, отходит. И ведь так и не извинился, козёл. Антон тоже отступает. За одной из штор находится колченогий стул, и он устраивается там во избежание новых столкновений. До начала вечера ещё минут десять, к тому же сперва идёт приветственная часть и танцы (к ним-то, наверное, Арсений и переодевался), и только потом выступают они с Макаром — тот даже не пришёл ещё за кулисы. В общем, есть время подумать о по-настоящему важных вопросах. Например, о таком: Арсений уже не первый раз ведёт себя так, будто Антон к нему неровно дышит, хотя с чего бы? Никаких намёков с его стороны не было, он даже ни одного комплимента ни разу вслух не сказал. Думал — да, тут он себе не врёт, но это же ещё ничего не значит, просто объективные факты. В общем, причин себя так вести у Арсения особо нет, кроме разве что знания, что это точно выбьет Антона из колеи. Кажется, он даже физически светлеет лицом, придя к этому выводу. Всё наверняка так и есть! Точно, он Арсения тоже бесит, прямо как и в обратном случае, и он вот в такой манере просто пытается Антона достать. Всё логично! Мощный топот предвещает появление за сценой Макарчика — слава богу, что тот всё же пришёл, а то у Антона и самого был соблазн скипнуть мероприятие. Конечно, тогда классуха, вынудившая их заявиться с выступлением в последний момент, пообещав за это подтянуть отметки в полугодии, точно потом не дала бы им жизни — но зато не пришлось бы позориться. За кулисами Макар не сразу находит Антона в его закутке, так что перед встречей с другом он успевает мысленно вернуться к Арсению и придумать план-капкан: надо просто попробовать ответить ему его же оружием. Сделать вид, что он с ним заигрывает, намекнуть, что в курсе чужих нежных чувств и всё такое. Как именно он провернёт подобный манёвр, он пока не знает — Антон не то чтобы силён во флирте, но план кажется надёжным, как швейцарские часы. И претворить его в жизнь он решает без промедлений. Для начала Антон после своего — достаточно позорного, если честно, но всё же поддержанного одноклассниками, за что им безусловное спасибо, — выступления крадучись пробирается в зрительный зал, где Димка с Серёгой заняли им с Илюхой два места на краю третьего ряда, и с этого самого ряда начинает пялиться на Арсения, ведущего вечер. Тот замечает не сразу — оно и понятно, у него заученный текст и соведущая, а помимо Антоновых на него смотрят ещё больше сотни глаз, включая учительские и директорские. Но в какой-то момент всё же ловит взгляд — на пару секунд, не дольше, однако Антон всё равно не упускает шанс: согласно плану широко улыбается и крайне наигранно подмигивает. Он не до конца уверен, что получилось достаточно сально и было ли вообще заметно со сцены, но Арсений тем не менее на миг сбивается, рукой нервно тянется заправить выбившуюся прядку за ухо, и целая стая мурашек пробегает победным маршем по Антоновой спине. То ли ещё будет, довольно думает он. Весь остаток вечера Антон продолжает пристально пялиться на сцену, не отвлекаясь даже на обеспокоенное Илюхино «Антох, ты чё?». И лишь в самом конце чуть не проваливает план, потому что Арсений сначала на несколько минут исчезает, а потом появляется уже переодетый для финального танца, завершающего праздник. Приходится закусить губу, чтобы не рассмеяться: на Арсении ужасно-оранжевая блуза со вставками шнуровки по бокам и жуткие (и жутко-узкие!) коричневые штаны, а вокруг шеи болтается зелёный галстук из явно паршивого блестящего материала. На Алёне, его партнёрше, объёмная юбка из оранжевой сетки, а в волосах — зелёный бант, и всё вместе выглядит немного нелепо и отчаянно слащаво, однако Арсений при этом так ярко и светло улыбается, что Антон вдруг ловит себя на ощущении, будто из-за тяжёлых штор, несмотря на вечер и позднюю осень, пробился лучик солнца, который осветил и согрел лично его. Фу, думает он, ну и кто здесь ещё слащавый? Но это, конечно, снова вина Арсения — тот выглядит настолько по-дурацки, что эта аура наверняка распространилась на всех присутствующих и временно снизила нормальное функционирование мозгов всех сидящих в первых пяти рядах. Похоже на логичное объяснение! Под весёленький рок-н-ролльный мотивчик Арсений с Алёной начинают свой номер, и не отрывать от него глаз — проще простого. Арсений порхает вокруг партнёрши, тянет её на себя, отталкивает, кружит — та игриво отступает, прижимается сама, красиво вскидывает руки. Их стройные ноги отбивают быстрый ритм, движутся в тандеме, сплетаются для поддержки и отдаляются для сольных элементов. Всё это время зелёный галстук разъярённой змеёй вьётся вокруг арсеньевской шеи, будто пытается укусить нежную кожу, — но тот каждый раз лавирует и изгибается, уходит от атаки, и Антон оказывается так загипнотизирован этим отдельным танцем, что не замечает, как Макар шутливо пихает ему свой палец в снова — снова, снова, снова, ну ёпт твою мать! — отвисший почти до пола рот. — Фу, блядь! — выругивается громким шёпотом Антон, от шока чуть не откусивший другу палец. — Ты дебил, что ли? — Это ты придурок, видел бы свою рожу! — тихо, но радостно ржёт тот. — Ещё минуту, и ты бы всю сцену проглотил, как крокодил из сказки. — Из сказки тут только ты, сказочный долбоёб, — всё ещё возмущён Антон. Илья в ответ пихает его в бок, и они украдкой мутузятся под доносящееся со сцены «буги-вуги», пока на них не шикает стоящая сбоку у стены училка. Принимая прилежный вид, Антон снова возвращает взгляд на сцену — а там Арсений уже внезапно успел рассесться в шпагате, из которого быстро встаёт с Алёниной помощью и продолжает танец. Антон же чувствует, как снова сама собой отвисает непослушная челюсть. Нет, он знал, что Арсений гибкий, и даже танцы его уже видел раньше, но прежде они столько эмоций у него не вызвали. У него и сам Арсений определённо вызывал меньше эмоций. И думал он о нём тоже намного реже, а ещё совершенно точно ему даже в голову не приходило говорить Димке с Макаром, что ему надо задержаться, так что пусть не ждут и идут без него, хотя никаких дел у него, естественно, нет: он просто хочет подкараулить у дверей Арсения, который точно выйдет позже, ведь ему ещё надо переодеться и собрать все свои миллионы костюмов. Всё так и происходит: тот появляется в дверях школы, когда ручейки уходящих учеников и даже учителей успевают почти иссякнуть, а сам Антон, подмёрзнув, прячет лицо в воротник куртки и натягивает капюшон толстовки пониже. Арсений выходит не один — он несёт свои вещи и при этом ещё явно помогает Алёне, но сбивается с шага, заметив отирающуюся в нескольких метрах от входа фигуру. Шепнув что-то девушке, он оставляет сумки и подходит к Антону. — Ты чего тут, Шаст? — спрашивает неуверенно. — Ждёшь кого-то? — Ага. Тебя жду, тыковка, — лыбится тот. Щёки у Арсения розовеют, но это может быть и от ветра, так что Антон, помня про план, добавляет: — Ты классно танцевал. Стоп, план ведь состоял в том, чтобы Арсения подразнить, а не засыпать комплиментами? Или это в принципе одно и то же? Ну, в любом случае сказанное не вернуть. — Спасибо, — смущённо улыбается тот. — Ты классно читал рэп. Антон кивает. Похвала приятна, даже если она из уст того, кто готов по собственной воле надевать на себя костюм в тыквенной тематике. — Ты что-то ещё хотел сказать? — спрашивает Арсений, когда Антоново молчание затягивается. Он смотрит, чуть склонив голову набок, как иногда делают милые не понимающие чего ты от них хочешь собачки. Мысли скачут в голове солнечными зайчиками, расплываются рябью на водной глади. Если действовать согласно его же гениальному плану, Антон должен сейчас сказать что-то типа «Классный точно был рэп, или классным ты считаешь меня?» или, может, предложить проводить его до дома. Но Арсений уже начинает постукивать ногой и оборачивается на Алёну, а та, стоящая возле вещей, что-то быстро строчит в телефон, и язык не поворачивается озвучить ни один из вариантов — оба они вдруг кажутся ужасно тупыми. Так что в итоге Антон лишь мотает головой и поспешно отступает за угол, кинув через плечо «Пока» и не обернувшись на ответное «До завтра, Антон!» Увидятся они завтра или нет — неизвестно, ведь Антон может сколько угодно отсиживаться на всех переменах в радиорубке. Но что он знает точно, так это то, что идея с планом — одновременно и дебильная, и провальная. Вряд ли он когда-нибудь сможет на полном серьёзе представить, что он нравится-нравится Арсению и вести себя так, словно это правда. Ну и ладно, решает он в конце концов. Пошёл он в жопу этот план, пусть сохраняется статус-кво.4
— А почему никто не предупредил, что Арсений пришёл сюда вести курсы латины? Димин голос, как всегда, сочится сарказмом, что Антон считает безусловным талантом, но времени восхищаться им нет — он уже занят тем, что выглядывает в толпе Арсения, чтобы заценить, что тот выкинул на этот раз. А потом находит и застывает, так и не донеся до рта пластиковый стаканчик с коктейлем. Коктейль, естественно, безалкогольный — кто бы разрешил им на школьном новогоднем вечере пить что-то градусом выше кефира? — а жаль. Потому что Арсений действительно выглядит как преподаватель жарких танцев, иными словами — абсолютно бессовестно. На нём струящиеся свободные чёрные брюки, подчёркивающие длину ног и узкую талию, а сверху и вовсе что-то кошмарное — атласная рубашка из скользящей ткани, играющей бликами в свете ламп, расстёгнутая даже не до середины груди, а ещё ниже. Антона, кажется, немного коротит, когда он пытается сосчитать, сколько это расстёгнутых пуговиц — застёгнутые посчитать легче. О гладкой коже под ними он вообще старается не думать. У других ребят подобных проблем, конечно, нет, и они хихикают над нарядом за милую душу. — Арсений пришёл сюда, как мой батя, когда он подвыпил и решил покутить, — выдаёт Матвиеныч. — А ты выглядишь, как мой батя. Это что, вельвет? — Дима подцепляет рукав Серёжиного бордового пиджака, щупая ткань. — Ты его на чердаке нашёл, что ли? Серёж, тебе почему уже сорок? — А тебе что, двенадцать? Оделся как мафиози и думаешь, что самый крутой? Препирания друзей Антон слушает с улыбкой, пока и самому не достаётся. — Нет, двенадцать у нас Антону, он вернул 2007-й, когда все угорали по Эминему и гангста-рэпу. Эминем, кстати, крутой. В остальном претензия принята: Антон и вправду решил, что будет классно надеть на школьный дискач широченные джинсы и три слоя одежды, в которых потеет теперь как тварь. К счастью, таких как он — одетых почти в кэжуал — ребят в зале куда больше, чем претенциозно обрядившихся франтов типа Поза в костюме и шляпе или, прости господи, Арсения. Гриша Оттинов, например, даже в кепке пришёл и отказывается её снять, хоть классуха и ругалась, что это «бескультурно». Антон же оценил приверженность образа и отбил ему пятюню, тем более что Гриша тоже из моды 2007-го, они как будто в одной команде. (Это шутка, потому что они действительно играют в одной команде (КВН), ха!) Девочки, правда, явно больше заценили франтов и поглядывают на них гораздо чаще. Катюха, например — тоже, кстати, сокомандница, — так явно стреляет глазами в Поза, что удивительно, как у того ещё не простреляна вся спина. Ну и Арсений, конечно, собирает столько восхищённых взоров, что это просто неприлично. Они сюда повеселиться пришли и отпраздновать надвигающиеся праздники и каникулы от школьной каторги или устраивать его личную жизнь? Кажется, столько внимания даже сам Арсений не выдерживает, потому что вскоре пропадает из поля зрения, и Антон облегчённо вздыхает: он теперь может хоть перекусить спокойно в компании друзей, не отвлекаясь на этого сумасшедшего. Счастье длится минут пятнадцать, пока по залу вдруг не прокатывается волна шушуканий и ахов, а сам Арсений не пролетает мимо Антона — всё так же в своём нелепом образе, но теперь ещё и двумя руками прижимающий к груди что-то маленькое. Антон щурится и тянет шею в попытках разглядеть, что именно, пока толпа вокруг волнуется и занимается тем же. Сквозь ладони мелькает рыжий... мех? Ворс? Это что, что-то живое? Вернув свой недопитый стакан на ближайший стол, Антон срывается с места вслед за протискивающимся к дальней стене Арсением. — Арс, Арс, Арс, покажи! — громко нудит он в укрытую атласом спину, пока тот, наконец, не останавливается почти в самом углу, подальше от шума колонок и основной массы людей. Арсений разворачивается, оглядывается и, найдя глазами Антона, улыбается так ярко, что у того на миг аж замирает сердце. — Арс, это что, морская свинка? — говорит он и подходит ближе, сгибается вопросительным знаком, чтобы заглянуть тому в ладони. — Ты совсем дурак, что ли? Арсений смеётся и поднимает руки чуть выше, демонстрируя Антону бело-рыжее пушистое тельце и до чёртиков хорошенькую мордочку. Свинка лупит на Антона черными бусинками глаз и нервно подёргивает ушами. — Это Юлька из параллельного притащила, а не я! Я просто взял у неё на время, я же не такой сумасшедший. Антон бы поспорил, но ему некогда — он занят тем, что наглаживает нежные ворсинки над замечательным розовым носиком, чешет свинку за крохотным смешным ушком. Он и разговаривает уже не с Арсением, не может удержаться от сюсюканий: — Какая ты хорошенькая, боже мой, ну просто прелесть, такая маленькая кроха. Тебе здесь страшно, наверное, да? Напугали бедняжечку, притащили к каким-то болванам... — Болваны — это мы с тобой? Когда Антон поднимает взгляд от зверя, то видит, что Арсений всё ещё улыбается и смотрит в ответ с... нежностью? Это что ещё такое? Нет, свинка, безусловно, прекрасна и заслуживает всей любви и нежности мира, но... Что там «но» он додумать не успевает, прерванный ещё одним вопросом: — А ты всех животных так любишь? Или только грызунов? А вот змей, например? — Всех, конечно, — бормочет он и возвращается к прежнему занятию, наглаживает рыженькую спинку. Обычно свинки более гладкие, и ворс у них жестковатый, но эта, видимо, другой породы, смешная и пушистая, а пух на ощупь мягкий. — Ну и змей, наверное, тоже, они красивые. А почему ты именно про них решил спросить? — Да я просто трогал одну недавно, мне понравилось. Антон буквально чувствует, как у него округляются глаза, когда до него доходит — это же намёк был? Или нет? В любом случае он фыркает так громко, что свинка в руках Арсения испуганно вздрагивает. — Чт... — начинает Арсений, а потом, видимо, тоже соображает, как прозвучала его последняя фраза и звонко хохочет. — Фу, дурак! Я про настоящую змею говорил, я недавно был в контактном зоопарке на дне рождения. Вообще я против них, но отвертеться от похода не мог. А в зоопарке террариум был и несколько этих красоток, можно было их подержать. И даже сфоткаться, можешь у меня в инсте посмотреть потом, если хочешь... Его голос к концу речи немного сбивается и затихает, так что Антон вновь отвлекается от зверёныша и наконец разгибается. Улыбка у Арсения такая отчаянная, что кажется аж приклеенной, будто его резко поместили под камеры и заставили петь оды той самой зубной пасте, которую рекомендуют девять стоматологов из десяти, при этом десятый — его собственный отец, которому после надо будет как-то смотреть в глаза. — Я, кстати, завтра еду к тёте щенков смотреть, — говорит он, блестя зубами. — У неё собака родила, аж пятерых. Хочешь со мной? Уже почти произнесённое завистливое «везёт» медленно трансформируется в голове Антона в ахуй. — Ты мне предлагаешь... поехать с тобой... к твоей тёте?.. — на всякий случай уточняет он, потому что Арсений сегодня говорил так много, что Антону уже явно начал слышаться всякий бред. — Посмотреть щенков, — тихонечко, так, что почти не слышно на фоне усилившейся музыки, повторяет Арсений. Клей момент перестаёт действовать, и улыбка начинает медленно стекать с его губ. — Ты просто сказал, что тоже, ну... Любишь животных всех, а там щенки, такие классные... В свете включившихся стробоскопов Антон не сразу замечает, что щёки у Арсения почти свекольного оттенка, но к его огромному счастью мозг решает не сосредоточиваться на этом, восторженно фиксируясь вместо этого на уже дважды произнесённом «щенки». — А какой они породы? — уточняет, как будто есть какая-то разница между тем, чтобы тискать английских левреток и беспородных дворняжек. Это же щенята, они все капец какие милые! — Тётина собака — такса, а вязал её бигль, так что это помесь, но ужасно хорошенькая! — Взгляд Арсения вновь зажигается, а к суперклею возвращается сила, и ужасно хорошенький — это он сам, но Антон, конечно, так вслух никогда ему не скажет. — Хочешь посмотреть фотки? — Вот ты пристал с этими фотками, — ворчит Антон, но быстро, чтобы Арсений, не дай бог, не обиделся и не передумал, добавляет: — ты, наверное, лучше пока не скидывай, я бы лучше это, всё же вживую на них посмотрел. Румянцем теперь горят уже его собственные щёки — Антон чувствует жар и надеется, что в мерцающем свете это не особо заметно. — Тогда ты завтра со мной? Можем встретиться у метро и вместе поедем. Я тебе потом в телегу напишу точное время, ага? — Это же не очень рано будет? — на всякий случай уточняет Антон. Ради щенят он на многое готов, но встать зимой в какие-нибудь восемь утра в выходной — не факт, что такой трюк его организм способен выполнить просто физически. — Она звала к трём, а ехать минут сорок. — Лады, — сразу веселеет Антон и тянется ещё разок погладить свинку. — Её не пора хозяйке возвращать? — Да, пожалуй, — кивает тот и нежно прижимает зверька ближе к груди. — Тем более, тут ещё шумнее становится. Я знаю, где клетка осталась, пойду отнесу её туда. — А ты чего с ней именно сюда пришёл? — запоздало спрашивает Антон. — Так здесь все, — ещё ближе тянет к себе свинку Арсений, будто прикрывается щитом. — А я показать хотел... кое-кому. Неважно уже. Антон оглядывается — на них, оказывается, никто давно уже не смотрит. Школьники пошептались, похихикали, и, видимо, забили на странную парочку, особенно когда пришло время отодвинуть столы с закусками и лимонадами к стене, а верхний свет погасить, начиная тем самым дискотечную часть вечера. А они с Арсом, занятые в своём живом уголке малышкой-свинкой, даже не обратили особого внимания — только сдвинулись ближе друг к другу, чтобы лучше слышать за усилившейся музыкой. — Ладно, я побежал, ей точно на сегодня хватит стресса, — тараторит тем временем Арсений и, обогнув Антона, начинает двигаться вдоль стены к выходу. — До завтра тогда? Время встречи напишу. Последние слова больше угадываются по губам, чем слышны, так что Антон жестами показывает «до связи» и отправляется в толпу искать Диму. Ему срочно, просто срочнейше требуется пойти подышать свежим воздухом и спросить самого себя, на что он подписался и что это вообще такое всё было.5
Стоя возле незнакомой двери в многоэтажке малознакомого района, Антон ловит лёгкую дереализацию. Он правда здесь? Вчера они с Арсением в самом деле сюсюкались вдвоём с морской свинкой прямо в школьном актовом зале, после чего забились встретиться сегодня? Всё это звучит как горячечный сон, но выпасть из реальности не даёт стоящий рядом Арсений, активно жмущий на кнопку звонка. Спустя пару секунд дверь распахивается, и за ней обнаруживается высокая моложавая женщина лет сорока с коротким ёжиком волос и пронзительным взглядом. — Арсюшкинс, ну наконец-то! — восклицает она, отступая вглубь прихожей. — Проходите давайте скорей. Арсений скользит по Антону внимательным взглядом, словно проверяет, не ржёт ли тот над такой формой имени, и пропускает вперёд, чтобы потом самому запереть дверь. — Мы вроде вовремя, ты же к трём звала, — говорит он, разуваясь. Длинная стрелка настенных часов напротив как раз подбирается к двенадцати. — Это Антон, кстати, мой друг. Ты сказала, что будешь не против... — Я только за, чем больше глаз за этими паразитами, тем лучше, — не даёт та договорить и суёт Антону узкую сухую ладонь: — Анна. — Очень приятно, — бубнит Антон, пожимая руку. — Куртки вешайте в шкаф и проходите, — командует Анна. Выглядит она очень стремительной и очень спешащей. Впрочем, причина быстро выясняется: — Мне встречу перенесли, надо экстренно убежать прямо сейчас. Я уж думала, не дождусь вас, Арсюш, хотела у соседки ключ оставить. Придётся вам одним побыть тут пока, заодно приглядите за детским садом, ага? Договаривает она уже откуда-то из недр квартиры, так что ответное «Да без проблем, тёть Ань» Арсению приходится прокричать. Параллельно он забирает у Антона куртку и прячет вместе со своей в шкаф. — Тебе тапки нужны? — на Антоново мотание головы пожимает плечами, себе из тумбочки достаёт пару белых, похожих на отельные. — Пойдём покажу, где руки помыть. Антон послушно топает за ним по чужой квартире, но в середине пути, когда они проходят мимо открытой двери в гостиную, перегороженной подобием заборчика, застывает, заглянув внутрь. — А вот здесь, рядом, кстати... Антон? Арсений, заметив, что он отстал, оборачивается и тоже возвращается, встаёт рядом. — Кажется, я ничего прекраснее в своей жизни ещё не видел, — признаётся Антон, не отрывая взгляда от открывшейся картины. В гостиной, на расстеленном в центре комнаты пледе копошатся кучей-малой пятеро малявочных тостопузеньких щенят. У них неимоверно смешные моськи и прехорошенькие висячие ушки, за которые они время от времени пытаются друг друга куснуть, активно молотя при этом короткими хвостами. Если Антон проведёт ещё хотя бы пять минут, наблюдая за этой умопомрачительно сладкой вознёй, он рискует стать лужицей розовой жижи прямо здесь, в этом незнакомом ему коридоре чужой квартиры. Рядом с умилением вздыхает Арсений. — Согласен, — тихо говорит он, но когда Антон всё же находит силы оторвать взгляд от щенков и посмотреть на фигуру рядом, то видит, что направлены голубые глаза почему-то на него, а не вглубь комнаты. Он моргает, словно ему могло показаться, но Арсений не ждёт — хватает за руку и тащит дальше. — Вот тут ванная, свет включается здесь, полотенце для гостей — синее, — тараторит он. — Туалет, если что, за соседней дверью, свет там же рядом. — Арс, вряд ли я заблужусь в стандартной трёшке, — говорит ему Антон, послушно намыливая руки и вытирая их потом синей махрой. — Три же здесь комнаты, я правильно насчитал? Нарнии в одном из шкафов не прячется? — Нарнии точно нет, а вот кое-что другое — возможно, — весело фыркает тот, но мысль дальше не развивает. Когда они возвращаются к двери в гостиную, их там уже поджидает Анна. Она запускает ребят внутрь, и у Антона временно отключается способность мыслить и воспринимать что-либо, кроме очаровательнейшего писка и тявканья, с которым возятся щенки. Двое из них, заинтересованно дёрнув ушками, отрываются от попыток поймать зубами хвосты друг друга, чтобы посмотреть на новоприбывших. Трое остальных игнорируют людей напрочь, продолжая увлечённо нападать на большую игрушечную косточку. Антон делает шаг вперёд, но прежде чем продвинуться дальше слышит тихий тявк откуда-то слева. А когда поворачивается в ту сторону, видит лежанку, в которой на боку лежит такса. Она выглядит замученной — ещё бы, с таким количеством активного потомства! — но за происходящим и незнакомцами следит внимательно. — Это наша мать-героиня, Лада, — представляет Анна. — Всё в порядке, Ладушка, это свои, свои. С её молчаливого разрешения Антон приседает возле лежанки и тянет Ладе руку для знакомства. Та аккуратно обнюхивает пальцы, проходится по ним языком, вызывая улыбку, и благосклонно разрешает себя погладить по рыжей блестящей шерсти. — Какая ты славная, Ладушка, — бормочет он первое, что приходит в голову. — Ладушка-Оладушка. Такая большая умничка, давай тебя вот тут ещё почешем, тебе же нравится, ага... Вполуха он слушает инструкции, которые даёт Анна Арсению, рассказывая, где лежат щенячьи принадлежности и что делать в случае того или этого. — Я постараюсь вернуться побыстрее, а ты звони, если что, хорошо? Арсений обещает, что так и сделает, и они хором прощаются, после чего парни остаются в квартире одни с целой горой щенят и одной очень усталой собакой. Долго отлёживаться у Лады не выходит, два любопытных щенка подходят к ним, чтобы потыкаться в Антона, а потом заползают к ней в лежанку в поисках молока. Погладив их маленькие спинки, Антон перемещается к более игривой троице, до сих пор терзающей плюшевую кость. Арсений усаживается на плед там же и смело загребает одного из щенков к себе на колени. А тот и не против — попискивая, обнюхивает его руки и лижется, перебирает короткими лапами, чтобы забраться повыше. Выглядит пиздец как мило. Антон чуть пялится, приоткрыв рот, осознаёт это — и смыкает губы, которые тут же сами растягиваются в улыбке. Двоих оставшихся щенков он забирает себе, прямо вместе с костью устраивает на своих коленях, вытянув ноги и спиной уперевшись в сервант. Те, будто и не заметив перемены в обстановке, продолжают играть и елозить, пока Антон обалдевает от счастья. — Рад, что согласился? — спрашивает Арсений, не поднимая глаз от своего щенка. — Является ли Железный Человек лучшим супергероем в «Мстителях»? Ответ на твой вопрос такой же очевидный, как этот. — Ну не знаю, лично мне Наташа нравится, — говорит Арсений и смеётся, уворачиваясь от брошенного в него основательно погрызенного мягкого мячика. Возможно, на этот звук, а может быть просто уставшая от кормёжки к ним присоединятся сбежавшая из лежанки Лада. Осмотрев парней с вялым вилянием хвоста, она пару раз лижет попавшихся ей по пути щенков и в итоге устраивается рядом с Антоновой ногой, уложив морду ему на голень. Оставленная ей двоечка, впрочем, не сильно отстаёт и вскоре нагоняет маму. Один из щенят взбирается ей на спину и счастливо слюнявит длинное ухо, другой упорно тыкается в Антона, пока тот не берёт его на руки и не сажает на колени к остальным. — Я не понял, это что за явная демонстрация предпочтений? — возмущается неравенством Арсений. — Эй, вы, мелочь, это вообще-то я ваш родственник! Почему вас всех притянуло не ко мне, а к Антону? Несмотря на негодование в голосе, недовольным он не выглядит — совсем наоборот. Смотрит на Антона чуть ли не глазами-сердечками, тот аж немного смущается. Понятно, что на мелких шерстяных карапузов в принципе сложно смотреть как-то по-другому, но Антон вдруг осознает, что уже не раз ловил этот взгляд на себе — и тогда он точно не был обсыпан щенятами или ещё чем-то милым. Крошки и пятна от еды, например, — это точно не мило, но когда они на прошлой неделе пересеклись в столовой сразу после того, как Антон ненароком опрокинул на себя часть обеда и пытался избавить любимый худи от следов пюре с гуляшом, Арсений, конечно, сначала закатил глаза, проходя мимо, но сразу после, устроившись за соседним столом, смотрел именно так: будто его очаровательный маленький пёс только что нашкодил, но всё равно всё ещё заслуживает всей любви мира. Боже, ужасается Антон своим мыслям, когда понимает, куда они его завели. Но это ведь не может быть правдой? — Хочешь, я поделюсь с тобой? — предлагает он вслух, потому что замолчал, кажется, слишком надолго. Он сгребает одного щенка рукой — самого активного, прилагающего все свои щенячьи усилия в попытке вырыть дыру в Антоновых джинсах — и протягивает его в сторону Арса, но тот мотает головой и достаёт телефон. — Не, погоди, я сниму тебя так на видео, ок? Ты не против? Предъявлю потом тёте в качестве доказательства, что мы хорошие няньки. — Да, конечно, — расслабленно отвечает Антон, стекая ниже по серванту и чувствуя, что щенки помимо ног оккупировали уже и другие части тела, скача по нему как по плацдарму. Руки он на всякий случай держит так, чтобы ловить тех, кто свалится. — Ты только в сеть никуда не выкладывай, если я выгляжу как идиот, ладно? — В смысле, «если»? — фыркает Арсений из-за телефона. — Это твоя базовая установка, ты всегда так выглядишь. — Вот же ты коза-коза, а. Я тебя, значит, благословляю на съёмку, а ты в ответ обзываешься. — Лучше бы на съём, — бормочет Арсений, всё ещё уткнувшийся в экран. — Ч-чего? — Ничего! — И, пока Антон офигевает от мыслей, послышалось ли ему и как это интерпретировать, если нет, быстро меняет тему: — А у тебя были когда-нибудь собаки? — У меня нет, — на автомате отвечает он. Поправляет щенков на груди и смотрит, как Арсений забирает к себе двоих, соскользнувших с Антоновых худых ног. Теперь у них собакенов поровну, если считать вместе с Ладой. — Хотя я очень хотел и долго упрашивал маму. Но зато у бабушки есть терьер, Баря. Летом она всегда с нами на даче живёт. — Бабушка или Баря? — Обе. А у тебя кто-то был? Из животных, в смысле. — Мхм, — кивает Арсений, наглаживая всех троих щенят по очереди. — Кот был, я его сам с улицы принёс. И синичка ещё была, тоже на улице подобрал, у неё крыло было сломано. Антон не сразу понимает, что за щемящее чувство ощущает в груди. «Тук-тук» делает его глупое сердечко, размякшее от нежности, покорённое. — И как они ладили? Кот не пытался съесть синичку? Арсений улыбается чуть грустно. — Это две разных истории. Расскажу тебе потом как-нибудь, если захочешь. «Тук-тук», напоминает о себе сердце. Оно точно хочет. Лада, лежащая у Антона в ногах, дремлет, лениво приоткрывая глаза время от времени. Один из щенков сполз к ней и копошится рядом, а второй уткнулся Антону в подмышку и мирно сопит, заснув. У него самого начинает уже затекать спина, но двигаться не хочется, чтобы не побеспокоить живность. — Лови. В него летит подушка с дивана, возле которого устроился Арсений, и Антон благодарно суёт её под спину, не потревожив собак. Почему с Арсением так легко? Так тепло, так вовремя и так правильно? — Жаль, что не успел узнать у твоей тёти их клички, — пытается он отвлечь сам себя. — Им же дали уже всем имена? Ты знаешь? — Не-а. А ты бы как их назвал? Антон задумывается всерьёз, но долго размышлять себе не даёт. — Как-нибудь с приколом, наверное. Чтобы было понятно, что они все братья. Типа Билли, Вилли и Дилли. — Отлично, это трое, надо ещё два. — Тилли и Милли? Пилли? Филли? — пробует Антон. — Тилли хорошо, — на полном серьёзе кивает Арсений. — А пятая — девочка, так что может быть Нелли или Келли. Антон кидается в него подушкой, жертвуя комфортом, и Арсений звонко смеётся, отбиваясь. — Ладно, на самом деле у них уже есть нормальные клички. Но я не запомнил все, мне их тётя только один раз назвала и очень быстро. Точно помню, что был Граф. — Он поднимает одного из щенков на уровень глаз и внимательно рассматривает, после чего декларирует: — Думаю, это он. — Уверен, что это не девочка? — хихикает Антон и через пару секунд ловит снова летящую в него подушку, запихивает ту обратно под спину. Лада тихо гавкает на количество летающих объектов, и он жалеет, что не может дотянуться и погладить её, но зато максимально нежно баюкает и ласкает малыша, сопящего на груди. Время в беззлобных перепалках и в компании щенят пролетает абсолютно незаметно. За окном стремительно темнеет и морозеет, со своей встречи возвращается Анна. Весьма довольная увиденной картиной — абсолютно счастливыми мальчишками и наигравшимися сонными щенками — она ведёт Антона с Арсением на кухню и поит чаем, рассказывает смешные истории о малышах и смеётся сама над Антоновыми вариантами кличек. Позже, уже на подходе к метро, наступает момент неловкого молчания. Всю дорогу до этого парни продолжали обсуждать вечер — «А ты видел, как он смешно заснул, лапками кверху?» — «Да, и ещё так смешно ими дрыгал, заметил?» — но здесь им предстоит разойтись: Антону дальше на метро, обратно к дому, Арсению — на остановку наземного транспорта, потому что ему надо в центр по каким-то делам. На прощание хочется сказать что-то большее, чем «Ну ладно, бывай, увидимся в школе», тем более что в школе начались каникулы и увидятся они теперь совсем нескоро. Мысль разочаровывает, и Антон это разочарование осознанно принимает: может, наконец, признаться себе, что с Арсением ему было классно, и дело не только в щенках. — Что ж... — начинает Арсений, но не продолжает, кутается в длинный красный шарф и смотрит из-под ресниц, к которым липнут редкие снежинки. Красиво. Антон мыском кроссовка елозит в луже ледяной слякоти — те грозят промокнуть, но пофиг, в метро тепло. Поскольку Арсений так и не развивает мысль, приходится брать дело в свои руки. — Спасибо, что позвал с собой. Было круто. Этим он зарабатывает яркую улыбку. — Мне тоже! Спасибо за компанию. Не уверен, что я справился бы со всеми пятью так же хорошо один. И, кстати, об этом, — он прячет руки в рукава, но смотрит внимательно и открыто, — я на следующей неделе собираюсь к тёте ещё раз, хочешь со мной? — Если она не будет против, то конечно! — моментально соглашается Антон. Что его радует больше, перспектива скоро снова увидеть щенят или Арса, он так с ходу и не сказал бы, но радуется обеим. — Уверяю тебя, что не будет, ты ей абсолютно точно понравился, — улыбка Арсения становится чуть хитрее. — Ну если это говоришь ты... — Мхм, мне можно верить, я эксперт. И прежде чем Антон успевает отреагировать на это заявление, он чуть не подскакивает с внезапным «О, это там мой автобус поворачивает! Пока-пока, напишу тебе в телеге!» и сбегает так быстро, что Антону остаётся лишь кричать ему вслед ответное «До встречи!» Всю дорогу домой он думает о словах Арсения, да и просто о самом Арсении, чего уж там. Кажется, он вообще последние месяцы занят преимущественно именно этим. И пожалуй, решает он, мчась под свист ветра и стук колёс в набирающем скорость поезде, время для отрицаний пора оставить в прошлом.+1
— Антон, ну куда ты так торопишься? — Мама смотрит с ласковой заботой, но крупицы осуждения всё равно прорастают в голосе. — Ты же даже почти не жуёшь, а там мясо. — Оч вкусно, мам, — уверяет Антон сквозь набитый борщом рот. Возможно, он немного чавкает, но она его любит и таким. — Я жую. Просто опаздываю уже, Арс будет ждать. Мама хмыкает как-то очень понятливо и придвигает к нему поближе хлеб и маслёнку, будто несмотря на спешку на них есть время. — Опять тебя только к ночи ждать? — Не знаю, посмотрим, — беспечно отзывается Антон, беря миску в руки и наклоняя, чтобы бескультурно допить остатки супа через край. Мама вздыхает, но не ругает — забирает у него тарелку с ласковым «Беги уже, горе ты луковое». Антон и бежит, попутно радуясь, что не опрокинул на себя капусту со свёклой. Впрочем, ему всё равно переодеваться и надо бы ещё забежать в ванну, почистить зубы и всё такое. Не хочется дышать на Арсения борщом. Не то чтобы он собирался общаться с ним так близко, но мало ли что может случиться? Граф стал совсем обезбашенным, может так рвануть с поводком, что опутает ему ноги и уронит прямо на Арсения, как в «101 далматинце». Это очень реалистичный сценарий! И если они окажутся лицом к лицу в этот момент, Арса вряд ли обрадует свекольный аромат вдобавок к двум метрам живого веса. С их первого посещения Арсовой тёти и её очаровательного звериного семейства прошло почти два месяца, собачки успели не хило так подрасти, а Арсений с Антоном — стать заядлыми гостями, которым доверяют брать Ладу и оставшихся щенков на прогулку. Из всей своры у Анны осталось двое — двух мальчиков забрал хозяин кобеля, а девочку продали в хорошие руки, убедившись в добросовестности новых хозяев. Графа Анна не планирует отдавать, хочет оставить себе, а ещё одного её, смущаясь, уговорил не продавать пока Антон, вознамерившись подбить свою маму на авантюру в виде приобретения собаки. К сожалению, крепость пока не пала, но Антон планомерно подрывает защитные бастионы, атакуя в основном с помощью фото и видео, на которых они со Сникерсом вместе спят, резвятся и дурачатся, а с недавних пор — ещё и гуляют вместе. И у него есть все надежды на счастливый исход, потому что недавно видел, как мама вечером тайком пересматривает самое первое снятое Арсением видео, где щеночек, ещё совсем маленький, спит, уткнувшись Антону в подмышку. Кажется, у них с тех самых пор и появилась особая связь, ведь Антон даже в выборе его имени поучаствовал. Как оказалось, Анна тогда успела назвать уже всех, кроме него, и не могла выбрать из нескольких вариантов, предпочтя в итоге предложенное Антоном. Так Сникерс стал Сникерсом и заодно (в мыслях самого Антона) его крёстным сыном. Ну разве это не союз, заключённый на небе? Антон определённо убеждён, что их уже нельзя разлучать. И говоря о разлуке — есть ещё кое-кто, с кем ему теперь намного реже хочется расставаться. Сначала с этим кое-кем они виделись вне школы примерно раз в неделю, когда ездили к щенкам, но постепенно пробелы начали заполняться более частыми пересечениями на переменах, совместный чат оброс фотографиями, диалогами и мемами, а однажды воскресным днём, выйдя от Анны, Арсений предложил вместо возвращения по домам пойти в кино. Антон тогда удивился, конечно: Арсений, несмотря на свои сто сорок дополнительных занятий, был ещё и почти круглым отличником, и дома обоих ждали домашка и подготовка к злосчастным экзаменам, которая после праздников вышла на новый уровень заёбства; но согласился. Не дурак же он отказываться от возможности два часа пялиться в экран на взрывы, погони и драматичные признания, пока их с Арсением руки то и дело сталкиваются в общем ведре с попкорном? Один поход в кино перерос в три или пять, к ним добавились выставка (тоже инициатива Арсения) и катание с горки (Антон подумал, что нельзя только ждать предложений, надо и самому что-то вкинуть). Вот и сегодня они, вернув Графа и Сникерса с прогулки, помогают вымыть им лапы, затем по сложившейся уже традиции выдувают на кухне у Анны по чашке чая с творожными карманчиками, а потом, вывалившись на улицу, идут не к метро, а в противоположную сторону. Погода уже заметно теплее, хотя март только начался, но сердце всё равно чует весну и требует воздуха и свободы, поэтому они идут гулять и с час бесцельно шатаются по дворам, занятые болтовнёй, пока не решают устроиться в одном из них на лавочке. — А если твоя мама согласится на собаку, но другой породы, ты какую бы хотел? Тебе какие вообще больше всего нравятся? — продолжает Арсений начатый ранее разговор. Они у них не всегда вертятся вокруг собак, но сразу после свиданий с щенками обсуждать их они могут ещё долго. — Блин, даже не знаю, я всех люблю, — честно задумывается, но не может ответить Антон. — Все классные. А тебе кто нравится? Арсений медлит с ответом, но Антон не торопит. Выбранное ими место защищено от ветра, и любопытное мартовское солнце уже не только греет, но даже слегка припекает, и он довольно жмурится в лучах, как сытый кот. — Мне... Да тоже все, наверное. И ещё... ещё ты нравишься. Глаза приоткрываются шире, кажется, сами собой. Он точно правильно услышал? А если расслышал верно, то правильно ли понял? Речь же про породы собак шла. — Это ты меня сейчас так завуалировано кобелём назвал? — неуверенно спрашивает он. Спасибо, что не сукой, ага. — Не заметил, чтобы ты был особо по бабам, — тут же отбивает тот. Отлично, теперь Антон краснеет. Но до взаимных оскорблений не доходит, Арс сразу добавляет: — Сорри, что-то это всё не туда повернуло. Нет, я не пытался тебя как-то... поддеть. И я серьёзно, ты мне нравишься. В смысле, в романтическом плане. Румянец на скулах Антона усугубляется, щёки печёт уже не только от солнца. А признания Арсения всё не иссякают: — Ты очень красивый, Антон. И смешной, и добрый, я на тебя, кажется, ещё когда в первый раз увидел, сразу запал. И капец как хочу поцеловать с тех пор. Дальше Арсений явно ждёт ответа, нервно закусив нижнюю губу, но что в итоге вырывается изо рта Антона — это «оу». Ему сразу хочется взять это уёбское «оу» обратно, потому что Арс из-за «оу» закусывает губу ещё сильнее, так, что кажется, сейчас совсем сжуёт эту несчастную и она перестанет существовать. И чтобы её спасти, Антон, наскребя по сусекам смелости — вот он отважный лев, конечно, — тоже выдавливает из себя признание: — И ты... Ты тоже всё это. Так себе выступление, конечно, где-то на троечку с минусом (два это «оу»). Арсений, видимо, думает так же, смотрит непонимающе, так что легко отделаться не выходит, приходится пояснять: — Ты тоже очень красивый... — начинает Антон неуверенно, но быстро разгоняется: — Просто пиздец какой, на самом деле, я вообще не понимаю, почему ты ещё не на всех обложках модных журналов. И смешной — меня никто так сильно развеселить не может, даже вся наша команда КВН. На счастье, замученная Арсова губа после этой речи оказывается выпущена из заложников и со своей парой трансформируется в улыбку. — А поцеловать меня тебе тоже хочется? Отчаянно кивнув, Антон этот пункт доказывает не словом, а делом: поворачивает голову и прижимается ко рту Арсения, податливому и мягкому, чувствует привкус мятной жвачки. Ну надо же ему даже в этом быть идеальным? Тот улыбается, сам жмётся ближе, губы приоткрывает, чтобы захватить уже чужую в плен, и в голове у Антона в этот момент так чудесно пусто и сладко, будто ничего, кроме них двоих на этой лавке и их рук, нашедших пальцы друг друга, больше совсем ничего не существует. — А ну, кыш отсюда, голуби! Ишь, расселись тут, безобразие! Вздрогнув, они отскакивают друг от друга и синхронно поворачивают головы в сторону, откуда доносится крик. Метрах в пяти седовласая женщина преклонных лет отчаянно машет руками, в одной из которых мусорный мешок, а в другой — самая настоящая клюка, как их рисуют в мультиках и сказках. — Да я не вам, мальчата — зычным голосом поясняет она, заметив их интерес, и клюкой тычет в карниз подъезда, на котором тесной стайкой сидит десяток курлычущих голубей и без всякой робости наблюдает за происходящим. — Соседка со второго этажа повадилась кормить этих зараз, так они теперь каждый день тут сидят, орут только и гадят, тьфу! Она грозно машет птицам ещё раз и разворачивается в сторону мусорных баков, наградив перед тем Антона с Арсением долгим взглядом. — Вы-то ладно, дело молодое, сидите уж, — говорит на прощание, прежде чем отойти. Они сидят ещё полминуты, глядя ей в спину, а потом Антон периферийным зрением отмечает, что у Арса подрагивают плечи. Поворачивается, ловит его взгляд — и оба дружно заливаются хохотом, который больше не могут сдерживать. — Ну что, голубь, — Антон легонько толкается в бок Арсения, отсмеявшись, — будешь со мной встречаться? — Это я голубь? — возмущённо реагирует тот. — Шастун, ты охуел? Да я как минимум — как минимум! — лебедь! Антон только фыркает и терпеливо ждёт, смотрит на их руки на лавке — пальцы Арсения снова уверенно подбираются к его собственным, пока не касаются кожи, а потом мизинчиком цепляется за Антонов. — Буду, — раздаётся наконец тихонько. Антон поднимает взгляд — и Арсений буквально светится, весь лучится нежностью, а глаза настолько пронзительно-голубые, что даже весеннее небо стыдливо меркнет в сравнении. Бросив затею подержаться за руки, Антон придвигается вплотную и просовывает ладонь Арсу за спину, обнимая за талию, а тот без промедления льнёт в ответ и устраивает голову на укрытом дутой курткой плече. — Знаешь забавный факт про лебедей? — произносит он. От близости жаркое дыхание мурашит кожу. — Говорят, они однолюбы. Вокруг цветёт весна, стучит капель. Где-то неподалёку громко мяучит кот, ему вразнобой отвечают вороны. За гулом машин с проспекта слышатся отголоски рекламщиков, доносятся обрывки разговоров и шум детворы из соседнего двора. Город кипит, дышит полной грудью, и мартовское солнце греет уже совсем ощутимо — но от близости Арсения, такого прекрасного и невероятного, Антону ещё теплее. Если бы можно было взять один момент и закристаллизовать его, чтобы получился осколочек счастья, который можно потом всюду носить с собой и пересматривать сотни раз, Антон, наверное, выбрал бы этот. — Вот и проверим, — отвечает он, цепляясь за Арсения ещё крепче. Вдали за многоэтажками высоко в небе виден косяк из маленьких чёрных точек. Возможно, это грачи, такие же, как на картине, возможно — как раз таки лебеди. А может, думает Антон, это дикие гуси наконец возвращаются домой.fin~