В темноте

Комната была совсем крошечная. С круглым оконцем под самым потолком, массивной кроватью у стены и большим низким комодом. Тусклый свет оплывшей свечи легко дотянулся до углов, а высоченный потолок потерялся в густых вечерних сумерках. — Сойдёт, — Лиарса уронил рюкзак на комод. — Свечу, может, дадите? Трактирщик, уже шагнувший за порог, обернулся. — Прощения просим, мутсэра, но свечей нет. Караван задерживается, экономим как можем. — Ладно. Освещение в таверне и правда оставляло желать лучшего. В зале с темнотой боролся только затухающий камин, в коридоре тоже не было ни фонаря, ни свечей. «Нет — так нет, — подумал Лиарса. — Всё равно мы здесь только переночевать собирались.» Трактирщик ушёл, унося свечу и её трепещущий свет, и сумрак сгустился так, что на расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно. Кромешная мгла. Послышался лёгкий скрип — это Ясный-как-Ночь зашёл в комнату и закрыл дверь за собой. Сразу стало не только темно, но и тесно. Лиарса вздохнул и принялся на ощупь расстёгивать ремешки брони. Рядом, точно так же, на ощупь, раздевался Ясный-как-Ночь. Места катастрофически не хватало, они то и дело задевали друг друга локтями. Лиарса попытался чуть отодвинуться, чтобы не мешать, и сперва уронил на пол рюкзак с комода, а потом, сделав шаг в сторону, врезался коленом в кровать, которая оказалась ближе, чем он думал. Острый край металлической узорной чеканки неожиданно легко вспорол ткань штанов, врезался в кожу, и он выругался сквозь зубы. — Ты что, поранился? Сильно? — Ясный-как-Ночь правильно истолковал его ругань. Или учуял запах крови, нос у него был очень чуткий. — Не знаю, не видно же ничего, — Лиарса осторожно сел на коварную постель. — Но колено болит. — Штаны снимай, я посмотрю. — Посмотришь? — саркастически уточнил Лиарса, ощупывая пострадавшую конечность, и с неудовольствием обнаружил свежую дырку на практически новых штанах. — Я неплохо вижу в темноте. Подтверждая свои слова, Ясный-как-Ночь — тёмная жаркая тень, с трудом различимая в сгустившихся сумерках, — поднял с пола рюкзак и поставил его снова на комод. — Оцарапанное колено, одна штука, смотреть не на что. — Хорошо, не буду, — в темноте громко лязгало железо снимаемой брони. — За ночь кровь схватится корочкой, ткань присохнет, утром ты обязательно обдерёшь ранку, пока будешь собираться, а потом дорога, инфекция, сепсис, и вот я отпиливаю тебе ногу твоим же мечом где-то в песках пустыни Аликр… — Ты невыносим, — Лиарса заулыбался. — Помоги доспехи сперва снять, раз уж ты хоть что-нибудь видишь. Сам он успел отстегнуть только наладонники и наплечники, и сейчас вертел в руках широкое кольцо от панциря, которое защищало шею. Кольцо Ясный-как-Ночь забрал не промахнувшись — темнота, ставшая, вроде бы, ещё плотнее и гуще, ему действительно не мешала. С его помощью панцирь снялся легко и быстро, и Лиарса взялся за пряжку пояса — царапина оказалась глубокой и всё ещё побаливала, прохлада целительной магии была бы весьма кстати. Спустив штаны ниже колен, сел обратно на постель, осторожно вытянул ногу. Чешуйчатая ладонь неожиданно легла на бедро. Он вздрогнул — в темноте чувства обострялись, компенсируя отсутствие зрения. — Промазал мимо колена, да? — поддел Лиарса напарника, пытаясь отвлечься от ощущения мозолистой шершавой и тёплой тяжести, приятно лежащей на бедре. — Нет, — усмехнулся Ясный-как-Ночь. — Это не ошибка, это расчёт. Ладонь медленно сдвинулась ниже, когти слегка укололи кожу. Отвлечься никак не получалось, прикосновение казалось ужасно интимным, хотя его не лапали: пальцы не сжимались на бедре, а тяжёлая ладонь медленно, но верно сдвигалась к неприятно зудящей царапине. От этого медленного скольжения мурашки ползли по коже, такие же острые и колючие, как и кончики когтей. Когда ладонь накрыла колено, Лиарса подумал, что сейчас станет легче: всполохи целительного сияния разгонят темноту, и при свете, даже таком скудном, острота восприятия угаснет… Не угасла. И даже, кажется, наоборот. Первая же вспышка осветила Ясного-как-Ночь, который стоял на коленях. Он не любил обнажаться и снял только броню; расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, закатал рукава до локтей. Лиарса впервые увидел столько чешуйчатой кожи: крепкую ладонь, жилистое запястье и широкий локоть, мощную шею в распахнутом вороте и неожиданно светлые чешуйки на горле. Во рту почему-то пересохло. Ясный-как-Ночь поднял голову и посмотрел прямо в глаза. Ладонь всё ещё светилась и холодное сияние отражалось в его ярко-зелёной радужке. — Больше не болит? — Что? — Лиарса так увлёкся, жадно его рассматривая, что не сразу понял вопрос. — Нет, не болит. Спасибо, Ясь. На колено он даже не взглянул. Во-первых, был уверен, что от царапины даже следа не осталось, во-вторых, свет вот-вот погаснет и сольётся с густыми сумерками тёмная чешуя, а он ещё не насмотрелся. Свет погас, и Лиарса торопливо закрыл глаза. Почему-то именно так он представлял себе напарника перед собой лучше всего, хотя одинаково ничего не видел хоть с открытыми глазами, хоть закрыв их. Вот сейчас Ясный-как-Ночь отодвинется, встанет. Перед глазами, если б они были открыты и если б хоть что-то можно было разглядеть, промелькнула бы его шея с этими удивительными светлыми чешуйками… Ясный-как-Ночь не отодвинулся. Взялся обеими руками за сапог и потащил с ноги. Глаза распахнулись сами собой, невидяще уставившись в непроницаемый мрак. — Ясь? — Остановишь меня? За первым сапогом пошёл второй, потом чешуйчатые ладони взялись за штаны. — Нет. — Ты помнишь, что я остановлюсь в любой момент, если тебе что-нибудь не понравится? Лиарсе не нравилось, что Ясного-как-Ночь нельзя трогать, но отказываться от всего остального он не собирался. — Зато тебе, похоже, нравится все. Штаны потерялись в темноте, и когтистые пальцы подцепили край тонкого белья. — Мне не нравится, что на тебе всё ещё много одежды. Лиарса приподнялся, позволяя снять с себя бельё, потом торопливо расстегнул ворот на рубашке, стащил её через голову и отбросил в сторону. Выпрямился. — Так лучше? — Намного. Шершавые ладони снова легли на бёдра, и это прикосновение уже нельзя было назвать случайным: мозолистые подушечки чувствительно вжимались в кожу, когти остро покалывали внутреннюю сторону бедра. Ясный-как-Ночь придвинулся ближе — невидимый, но осязаемый — ладони надавили, раздвигая колени в стороны, тёплое дыхание оседало на голом животе. Лиарса опустил голову, но ничего не увидел в окружающей темноте. Зато прочувствовал сполна. Мрак будто бы сгустился, уплотнился, пах свежими простынями и сухим песком пустыни, и почему-то травой. Пряный, чуть острый запах травы, растёртой в пальцах, был живым, ярким и оттого чужеродным. От него непроизвольно выделялась слюна, и Лиарса сглотнул, сминая в пальцах жёсткое постельное покрывало. Ясный-как-Ночь придвинулся ещё ближе. Из-за усилившейся остроты восприятия показалось, будто его движение ощущается каждой клеточкой кожи. Горячий влажный язык лизнул кожу у пупка, внутренности опалило жаром. Привставший член дёрнулся, задев шершавую чешую, и Лиарса сладко содрогнулся. Он понятия не имел, как выглядят оральные ласки в исполнении аргониан, но надеялся узнать прямо сейчас, и Ясный-как-Ночь не подвёл. Шершавая ладонь очень осторожно накрыла быстро крепнущий член. После той встречи в старом парке Ауридона Лиарса уже не ждал, что мозолистые пальцы обхватят ствол, и действительно, они чуть прихватили основание члена. Остальное делал язык. Гладкий и скользкий, он плотно проехался по тонкой, нежной кожице, скрывающей головку, и по телу прошла короткая дрожь. Ясный-как-Ночь повторил, и Лиарса шумно выдохнул, откинулся назад, оперевшись на локти. Вцепился в покрывало пальцами покрепче — очень хотелось вытянуть руку и сжать в ладони чёрные перья на его гребне, но нельзя. Темнота обхватывала со всех сторон. Лиарсе казалось, что он всем телом чувствует её незримые бестелесные прикосновения. Ниже пояса мрак оживал, шевелился, дышал часто и жарко, кололся чешуёй, слегка царапался когтями и мозолями от топоров, дразнил юрким, необычайно гибким языком. Сделалось горячо и душно. Удивительный язык то поглаживал головку, то обвивался вокруг неё тугими тисками, то похлопывал самым кончиком, отчего хотелось громко застонать сквозь зубы и толкнуться бёдрами, выпрашивая больше ласки. Вместо этого Лиарса попытался отвлечься хоть на что-нибудь, но получалось из рук вон плохо. Он ничегошеньки не видел, беспросветная плотная мгла окутывала со всех сторон, и лишившийся зрения организм отчаянно цеплялся за остальные источники осязания. Даже думать о чём-то было тяжело, он постоянно отвлекался. На звук чужого частого дыхания и шорохи. На шершавое поглаживание бедра твёрдой широкой ладонью и на прикосновения чужого языка. Ясный-как-Ночь как раз нашёл особо чувствительное место под уздечкой, и у Лиарсы вспыхивали яркие искры перед невидяще распахнутыми глазами каждый раз, когда кончик языка его там касался. Жар плавил тело, мелко подрагивали бёдра. Тугая спираль удовольствия закручивалась в низу живота всё сильнее, он бездумно вытянул руку, коснулся кончиками пальцев чешуйчатого запястья. — Я уже почти, Ясь… И почувствовал, как дрогнула сильная рука, выскользнула из-под пальцев, разрывая даже такое лёгкое касание. Ясный-как-Ночь ещё раз быстро лизнул головку, будто извиняясь, — и отодвинулся. «Когда-нибудь, — напомнил себе Лиарса, снова стискивая постельное покрывало. — Когда-нибудь призраки прошлого перестанут иметь над ним хоть какую-то власть. А пока нужно просто подождать.» Темнота мягко надавила на грудь. У темноты была широкая ладонь и длинные когтистые пальцы, и Лиарса сдался, послушно откинулся на спину. Ясный-как-Ночь наверняка даже раздеваться не будет, — одежда для аргониан, с вырезом для хвоста, позволяет очень быстро превратить целостные штаны в две отдельные штанины, не падающие только благодаря поясу, — оседлает его бёдра так же, как это было возле старой вишни, посреди старого парка на Ауридоне… Хорошо, что сейчас, из-за невозможности прикоснуться, голову сносит не так сильно, как в тот раз. Крепкое тяжёлое тело притёрлось к нему, придавило бёдра. — Стой. Ясный-как-Ночь послушно остановился, всё ещё упираясь рукой ему в грудь. — Ты передумал, Арса? Голос у него был напряжённый и хрипловатый. Очень хотелось положить ему ладони на бёдра, погладить, успокаивая, но Лиарса сдержался и спросил: — Тебе будет больно? — Что?.. Вопрос поразил Ясного-как-Ночь, в голосе из всех эмоций осталось только чистое изумление. — Без подготовки, — пояснил Лиарса. — Из смазки только твоя слюна. Как-то странно было разговаривать и не смотреть в лицо, в глаза. Он будто беседовал со всей окружающей темнотой разом, и темнота немного помолчала. — Будет, — наконец прозвучал ответ. — Но вполне терпимо и недолго. Я слишком сильно тебя хочу, чтобы обращать на это внимание. — Я всё ещё таскаю в рюкзаке масло. На всякий случай. Ясный-как-Ночь насмешливо фыркнул. — Мои пальцы для такого не приспособлены. Когти, шершавая острая чешуя… В подтверждение его слов ладонь скользнула по груди на живот, чуть надавливая. Когти оставили на коже четыре горящие дорожки. — А как вы спите друг с другом? — Языки, Арса. И феромоны. — У меня вообще-то язык тоже есть. Темнота озадаченно не ответила. — Я не буду трогать тебя руками, — убеждать Лиарса умел, говорил мягко, почти вкрадчиво. — Только языком. — Придётся снять штаны. — Я ничего не увижу, слишком темно. И ты отодвинешься в любой момент. «И я бы убил того, кто сделал это с тобой». — Ладно. Лиарса выдохнул и отвлёкся от кровожадных мыслей, которые думал очень ярко, выразительно и в красках. Постель слегка скрипнула, когда Ясный-как-Ночь поднялся и, чуть погодя, скрипнула снова, уже ближе. Невидимое колено продавило матрас совсем рядом с ухом. Лиарса даже дыхание затаил. — Замри ненадолго, — тяжёлая ладонь вплелась в волосы, матрас продавился и с другой стороны. Что-то тяжёлое легло на грудь. «Хвост». Ясный-как-Ночь был совсем близко. Его тепло ощущалось кожей. Он не двигался, даже ладонь на макушке замерла, и тогда Лиарса покрепче сжал в пальцах покрывало, чтобы не выпустить ненароком, и шевельнулся сам. Чуть поднял голову и лизнул темноту перед собой, тёплую, густую, одуряюще пахнущую травой. Язык тут же наткнулся на гладкую, нежную плоть. Удивительно гладкую, практически шёлковую, будто в паху чешуи у аргониан не было вовсе. Лиарса вздрогнул и Ясный-как-Ночь над ним вздрогнул тоже, но ничего не сказал и ничего не сделал. Можно было продолжать. Изучая, он двинулся языком вверх — насколько хватало изгиба шеи и длины языка, — вдоль вертикальной складки, в которую сворачивалась упругая плоть, потом вниз, уже с нажимом. Ясный-как-Ночь шумно выдохнул где-то над ним, матрас прогнулся ещё больше, когда он второй рукой упёрся в постель, и Лиарса окончательно осмелел. Его вкус слегка горчил, но это было приятно. Ещё приятнее было слышать долетающие до ушей сладкие вздохи, когда язык с нажимом раздвигал упругие складки, чувствовать его дрожь. Подрагивали мускулистые бёдра по обе стороны от головы, рука в волосах чуть царапала когтями макушку, трепетала влажная от слюны плоть под прикосновениями языка. Мягкие складки, вроде как, вспухали, и Лиарса надавил сильнее, почувствовал, как они действительно расходятся в стороны, — а изнутри медленно выдвигается что-то твёрдое и очень горячее. Эту твёрдость он помнил, она вжималась ему в живот, когда Ясный-как-Ночь тёрся об него всем телом, поэтому Лиарса ничуть не испугался и пощекотал языком крупную головку сдвоенного члена. — Арса, — беспомощно выдохнул Ясный-как-Ночь и содрогнулся всем телом. Хвост тоже дрогнул, шевельнулся, царапая живот чешуйками. Лиарса медленно, с удовольствием провёл языком вдоль ствола, целиком выдвинувшегося из складок клоаки, мимолётно пожалев, что из-за размера его нельзя взять в рот. Он бы хотел. Ясный-как-Ночь снова содрогнулся, прошипел сверху что-то неразборчивое и резко поднялся. Его тепло растворилось в темноте, но присутствие отлично ощущалось. Он перешагнул по постели, осторожно, чтобы не наступить ненароком Лиарсе на руку, опустился. Бок царапнуло колено, напряжённый член задела сперва чешуя — шершаво и не слишком приятно, — а потом влажные, гладкие стенки клоаки, уже куда приятнее. Лиарса облизнул мокрые губы и сглотнул оставшийся на языке горьковатый вкус. — Ты меня не остановишь, — Ясный-как-Ночь не спрашивал, сдвинулся еще, ближе и ниже, чешуйчатые ладони скользнули по груди на живот. Они застонали оба, в унисон. Член погружался в напряжённое горячее тело медленно, и Лиарса отчаянно пытался дышать — и не шевелиться, не двигаться навстречу, не толкаться бёдрами в жаркую влажную тесноту, и даже получалось первое время. До тех пор, пока Ясный-как-Ночь не вжался в него, не двинулся в своей манере — не вверх и вниз, как обычно двигаются люди и эльфы, а вперёд-назад, потираясь всем собой, царапая чешуёй, придавливая к постели своей тяжестью. Тело мгновенно вспомнило, подстроилось, бёдра толкнулись навстречу, и темнота расцвела жаркими всполохами удовольствия. Отсутствие зрения уже не воспринималось как что-то недостающее, всего остального было слишком много. Густой мрак наполняло тяжёлое, сорванное дыхание и низкие прерывистые стоны, шорох ткани и влажные, пошлые звуки, с которыми член вбивался в тесную клоаку. Кожа горела там, где по ней проезжалась чешуя, шершавая, местами даже острая, — оказывается, вместо того, чтобы снять только штаны, Ясный-как-Ночь разделся полностью. Запах травы расцветал пряными нотками, окружал со всех сторон. На языке всё ещё слегка горчило послевкусие. Ясный-как-Ночь двигался всё быстрее, в живот ощутимо вжимался его твёрдый член, и больше всего Лиарса боялся, что сорвётся, выпустит из пальцев многострадальное покрывало. Обхватит его обеими руками, прижмёт к себе ещё сильнее, полнее, крепче, особенно, когда стало невыносимо, до боли сладко и скопившийся внизу живота жар полыхнул во всём теле разом, от макушки до поджавшихся пальцев ног. Над ним сдавленно застонал Ясный-как-Ночь — и откатился в сторону, вытянулся на постели, тяжело дыша. Теперь действительно можно было разжать сведённые судорогой пальцы, и это оказалось едва не приятнее только что случившегося оргазма. Лиарса пару раз сжал и разжал кулаки, возвращая ладоням чувствительность, потом повернул голову. Ясного-как-Ночь он, конечно же, не увидел, это было неосознанное движение, зато он прекрасно слышал его неровное шумное дыхание. И не удержался. Протянул руку, на ощупь положил ладонь — под пальцами оказалась часто вздымающаяся грудь. — Всё хорошо, Ясь? Ясный-как-Ночь накрыл его ладонь своей, горячей, мозолистой и тяжёлой, ответил: — Всё хорошо. И вжал ладонь Лиарсы крепче в чешую.