***
Раньше Эйса никогда не интересовала алхимия. Он хотел быть пиратом, а не исследователем. У него не было желания корпеть над книгами и изучать состав камней, людей и животных без какой-либо другой причины, кроме как для того, чтобы понять академичность всего этого. Он видел, на что способны алхимики, и это было круто, но Эйсу не хватало усидчивости, чтобы изучать алхимию с нуля. У Сабо была. Сабо хотел стать самым успешным алхимиком-пиратом на свете, даже когда Эйс высмеивал его, говоря, что такого не бывает. Сабо хотел быть свободным и делать всё, что захочет, как на суше, так и на море. Когда-то Сабо пытался увлечь этим и Эйса, но Эйс лишь закатывал глаза. Если бы Эйсу нужна была сила, отличная от его собственной грубой силы, он бы в любом случае выбрал Дьявольский фрукт. Даже если бы он не смог больше плавать, фрукт не требовал никакого обучения, чтобы владеть им. — А что, если я научу тебя алхимии? — спросил Сабо. Эйс хмыкнул. — Вполне хватит и того, если это будешь только ты. Но Сабо забрал его отец, а затем он умер прежде, чем это успело произойти. Формально Эйс по-прежнему не заинтересован в изучении алхимии. По крайней мере, до тех пор, пока не услышал, как Гарп говорил об этом шёпотом с другими дозорными, когда заходил на гору, чтобы узнать, как дела у Эйса и Луффи после… после. Он говорил тихим голосом о том, что в других Морях были алхимики, пытавшиеся пойти против самой жизни, в попытке вернуть людей к жизни; но их всегда ловили и арестовывали, прежде чем они успевали даже приблизиться к цели. Трансмутация человека, вот как он это назвал. Эйс знает, что это не должно вызывать в нём никаких эмоций. Трансмутация человека — это неправильно, и Эйсу не нужно слышать, как Гарп говорит об этом, чтобы понять это. Это отвратительно. Безнравственно. Как и существование Эйса. Тёмная часть внутри него воспламеняется.***
Он никогда не был так благодарен Сабо за то, что тот так настойчиво учил его читать. Книг, которые он украл из Фуши и Хай-тауна, недостаточно для того, чтобы понять алхимию с той глубиной, которая ему нужна, но они весьма кстати. Он учит себя, а потом учит Луффи, потому что Луффи ещё не умеет читать, и вместе они постигают знания, которые Сабо всегда хотел получить. Эйс задаётся вопросом, насколько Луффи понимает, чему он учится, кроме концепции возвращения Сабо; понимает ли он, насколько неправильно то, что они пытаются сделать. Эйс не знает и не спрашивает. Им приходится скрывать всё от немногих взрослых в их жизни. Эйс не хочет вызывать у них подозрений, почему именно он учит Луффи алхимии и почему его вообще заинтересовала алхимия. В итоге это оказывается хорошей идеей — держать всё в тайне. Бандиты не столько подозревают, сколько полагают, что Луффи и Эйс, которые всё ближе и ближе подбираются к возвращению Сабо, просто переживают свое горе. Когда им удаётся совершить первый прорыв, никто из них не может перестать улыбаться, и облегчение бандитов почти осязаемо. Они не задаются вопросом, что их так радует.***
Два года спустя у них всё готово. Эйс решает, что они сделают это в Сером терминале, где никто не сможет им помешать, потому что все, кто мог бы это сделать, погибли во время пожара два года назад. Он ждёт, пока на улице стемнеет, чтобы свести к минимуму вероятность быть пойманным. Затем они начинают.***
Луффи ушел. Луффи больше нет. Луффи пропал, и всё было напрасно, потому что в дурацком алхимическом круге, который нарисовал Эйс, нет Сабо. Нет даже тела. Ничего не вышло, и этот дурацкий круг всё равно забрал Луффи. Эйс даже не обращает внимания на то, что его рука тоже исчезла. Его разум — сплошное безумие. Он не может потерять Луффи. Луффи — его последняя причина жить. Ему всё равно, если он умрёт, но Луффи не может умереть. Только не Луффи. Он истерически смеётся. Он действительно сын Короля пиратов. Что же ему теперь делать? Как он сможет противостоять кому-либо? Гарп, Макино, Дадан… Эйс тоже хотел поблагодарить Шанкса за спасение Луффи. Он задыхается. Кровь сочится из культи его пропавшей конечности. И тут — взгляд Эйса зацепился за кусок металла. Большой кусок металла. Броня. Должно быть, кто-то в Хай-тауне избавился от декора своего дома. Эйсу приходит в голову ещё одна неправильная, отвратительная, безнравственная идея. Не успев даже сообразить, что делает, он подползает к куску брони и окунает палец в кровавое месиво того, что осталось от его руки.***
У Эйса больше нет ноги, но броня начинает движение сама по себе. Усталый голос Луффи говорит: — Что… что? Эйс? Что случилось? — голос становится резче, искажаясь от металла. — Эйс? Эйс, ты…! От облегчения Эйс падает на спину, обломки металла и мусора впиваются ему в спину. Он не убил Луффи. Луффи не умер. Луффи… Луффи… Металл издает громкий лязгающий звук, когда Луффи наклоняется над ним. Голос Луффи дрожит. Это звучит неправильно. Броня не должна так звучать. Броня не должна звучать так по-человечески. — Эйс?! Эйс, твоя нога, твоя рука… здесь везде кровь. Что мне делать? Что мне делать?! Эйс, ты, ты обещал, что не умрешь. У Эйса перед глазами чёрные пятна. Его конечности горят. Он даже не может заставить себя произнести слова боли. Он не знает, как начать утешать Луффи, который уже начал плакать, но желание сделать это гложет его. Из последних сил он пытается дотянуться рукой до нового металлического лица Луффи. И тут он вспоминает: Ах, да. Я только что потерял эту руку. Луффи всхлипывает, и его гигантские металлические руки подхватывают Эйса. Он делает это с такой лёгкостью. — Эйс, я, я отнесу тебя к Дадан! Не умирай! Не умирай, пожалуйста! И тут Эйс окончательно теряет сознание.***
Эйс просыпается. — Луффи! Он корчится на кровати, чувствуя раскалённую боль в правой руке и левой ноге. Там… что за хуйня… там огромный кусок металла пытается удержать его, и что это за хрень… — Эйс! Эйс! Доктор сказал, что ты должен быть неподвижен! Это голос Луффи. Но это не совсем голос Луффи. Это звучит странно. Кто это? И почему голос Луффи-не-Луффи звучит прямо над ним… Эйс снова теряет сознание.***
Когда Эйс просыпается в следующий раз, там оказывается Гарп. — Что ты наделал? — спрашивает Гарп хриплым голосом. — Я все исправлю, — сипит Эйс. Он должен это сделать. Луффи — металлический. Он никак не может стать Королем пиратов в таком виде. Эйс должен всё исправить. — Как? — спрашивает Гарп. Он даже не сердится. Он выглядит таким усталым. Эйс не поднимает глаз. Он не хочет видеть выражение лица Гарпа. — Я еще не знаю. Гарп долго молчит. Луффи, который бдит рядом с кроватью Эйса на полу, обхватив руками колени, молча наблюдает за ними. Эйс не думает, что когда-либо раньше видел, чтобы Луффи активно старался молчать. — Мы купим тебе инвалидное кресло, — наконец говорит Гарп. — А потом подберём тебе протезы. — У меня нет денег. Кровать скрипит, и вдруг Гарп садится рядом с ним. Он кладёт большую руку на колено Эйса — то, которое ещё существует. — Ты думаешь, я пожалею денег на внука? Как ты думаешь, кто будет оплачивать больничные счета? На этот раз молчит Эйс. — Я позабочусь о том, чтобы Морской Дозор не узнал об этом, — говорит Гарп. — Врачи не осматривали Луффи, поэтому они не знают, что внутри брони ничего нет. Так что мы втроём придумаем историю и сделаем так, чтобы правда умерла вместе с нами. — Хорошо, — соглашается Эйс.***
— Луффи, — зовёт брата Эйс, когда они наконец остаются наедине. — Как ты себя чувствуешь? — Ничего не болит, — отвечает Луффи. — Ты уверен? Не лги мне. — Правда! Я ничего не чувствую. Думаю, это потому, что у меня броня, а не кожа. У Эйса пока не хватает мозгов, чтобы это осмыслить. — Послушай меня. Я нарисовал что-то внутри твоей брони, ясно? Это единственная причина, по которой ты сейчас жив. И теперь, что бы ни случилось, в какой бы бой ты ни ввязался, ты никому не должен позволять прикасаться к тому, что я нарисовал там, — говорит он, объясняя это максимально просто, чтобы Луффи понял. — Если это сотрётся, ты умрёшь и никогда не станешь Королём пиратов. Луффи кивает. — Понял. Я никому не позволю это трогать. — Хорошо, — говорит Эйс и расслабляется, насколько это возможно. Затем его осеняет другая мысль, и он снова вскакивает. Плохая идея, тут же понимает он, когда жгучая боль от этого движения едва не заставляет его блевать. — Лу… Луффи. Что с твоим фруктом? — А что с ним? Эйс пристально посмотрел на него. — Хватит тупить. Ты все еще можешь его использовать? Луффи протягивает руку и издаёт хрюкающий звук. Ничего не происходит. Луффи грустно произносит. — Похоже, не могу… Эйс ложится на спину, теперь уже не так расслабленно, а скорее с полной покорностью. Луффи нарушает молчание. — Эйс? Эйс не хочет отвечать. Особенно человеку, который потерял из-за него силы своего фрукта; он никогда не смог бы проигнорировать Луффи: — Да? — Мы можем взяться за руки? Эйс поворачивает голову и смотрит на Луффи. Сгорбленное металлическое тело Луффи смотрит на него в ответ. — Конечно. Новые руки Луффи — карликовые руки Эйса. Несмотря на то, что Луффи не может его почувствовать, Эйс держит его так крепко, как только может.***
Если раньше Эйс считал себя чудовищем, то это не идёт ни в какое сравнение с тем, как люди смотрят на него и Луффи сейчас. Гигантский кусок брони высотой в семь футов толкает двенадцатилетнего ребёнка, лишенного двух конечностей, в инвалидном кресле. Дадан и Макино — единственные взрослые люди, не считая Гарпа, которые знают правду, поскольку им пришлось столкнуться с последствиями из первых рук. Дадан больше не может смотреть им в глаза. Макино плачет всякий раз, когда видит их. Луффи и Эйс продолжают жить для себя, насколько это возможно сейчас, когда Эйс нуждается в поддержке. Домик на дереве стал слишком мал для Луффи, а Эйс не может забраться туда в своём инвалидном кресле, поэтому Макино приходится освободить кладовую на втором этаже бара, чтобы Эйс и Луффи могли использовать её в качестве новой спальни. Им нужна только одна кровать, потому что, как они быстро узнают, Луффи больше не нужно спать. — Разве это не здорово, Эйс? Теперь я даже не хочу спать! И я могу защищать тебя, пока ты спишь! Ши-ши-ши, это как будто я теперь старший брат. Эйс ударяет Луффи по руке, хотя знает, что это не причинит Луффи никакого вреда. — Не обманывай себя. Кто защищает тебя днём, а? Луффи снова смеётся.***
Луффи не жалуется. Он даже не винит Эйса. Он больше не может есть свою любимую еду, не может дремать под солнечными лучами, как раньше, не может чувствовать прикосновения к своей коже, не может улыбаться или плакать, с трудом балансирует соломенную шляпу на своей новой голове, не сваливая её постоянно, и он ничуть не расстроен из-за Эйса. — Ты должен меня ненавидеть, — устало произносит Эйс однажды вечером. Он не знает, который час. Всё, что он знает — это то, что его, как последнюю суку, мучают фантомные боли, и его задница болит от того, что он весь день просиживает в инвалидном кресле, и ему слишком больно, чтобы даже думать о том, чтобы вернуться ко сну. И это даже не говоря о постоянных кошмарах, от которых Луффи постоянно его будит. — Я не ненавижу Эйса, — говорит Луффи. На его руках кладовая пыль, которую Макино не успела протереть, торопясь освободить помещение. Эйс задаётся вопросом, как теперь будет выглядеть время купания. — Но ты должен. Я даже не извинился перед тобой. Металлическая голова Луффи наклоняется в сторону. Это то, что Эйс так легко может увидеть у «настоящего» Луффи, у его человеческой версии. — Почему Эйс должен извиняться передо мной? — За то, что заставил тебя согласиться с этой глупой идеей, — пробормотал Эйс. — Я тоже этого хотел. Я тоже скучаю по Сабо, — признаётся Луффи, а затем издаёт сдавленный звук. Но плакать он не может, поэтому звук прекращается так же внезапно, как и начался. — Мы не должны были этого делать. Сабо мёртв, — категорично заявляет Эйс. — Всё в порядке, — кивает Луффи в своей манере, в которой он говорит, что всё и правда в порядке, и искренне верит, что это так. — Тебе недоступно ничего из того, что ты любил делать раньше, — говорит Эйс. — Ты больше не можешь есть мясо. — Меня это не волнует, — говорит Луффи. — Эйс сказал, что всё исправит, верно? — Да, — кивает Эйс. — Я всё исправлю. — Тогда мы исправим всё вместе. Я верну своё тело, а Эйс вернёт свои части тела. И тогда у меня будет мясо, и тогда я стану Королём пиратов, — Луффи хихикает, когда заканчивает. — Луффи? — Да? — Ты хочешь, чтобы я жил? — Эйс уже задавал этот вопрос раньше. Он не знает, что заставило его задать его снова. Любопытство? Подтверждение того, что ответ не изменился? Он действительно не знает. — Я хочу, чтобы Эйс жил, — просто отвечает Луффи. — Я люблю тебя. И несмотря на ненависть к себе, на глубокое осознание того, что он подвёл Луффи, что его никогда не будет достаточно для него и что Сабо никогда, никогда не простит его, рана в сердце Эйса начинает закрываться.***
Привыкание к протезу — ад. Он ворчит, делая очередной шаг, пот стекает по его лицу. Его затрудненное дыхание — единственный звук, который он слышит. По крайней мере, с инвалидной коляской, как бы унизительно это ни было, он мог просто попросить Луффи подтолкнуть его, если устанет. С протезами же Эйс полностью предоставлен самому себе. — Ты сможешь, Эйс! Ты почти сделал это! — радостно восклицает Луффи с другого конца комнаты, хлопая в ладоши. Вернее, поправляет Эйс, на его губах появляется призрак улыбки, не совсем самостоятельно.***
Прошло несколько месяцев, прежде чем Эйс и Луффи снова отправились в Серый терминал — впервые после всего случившегося. Немногочисленные люди, которые теперь снова поселились там, косятся на них, но Эйс не удостаивает их и взглядом. Пусть сами делают выводы. Пусть думают, что перед ними всего лишь подросток с новыми конечностями и ребёнок, играющий в переодевания с металлическими обломками. Пока они идут, Эйс понимает, что Гарп и, вероятно, Дадан уже обо всем позаботились, потому что все свидетельства того, что сделали Эйс и Луффи, полностью стёрты. — Эйс? — Да, Лу? — Как думаешь, Сабо разозлится на нас? За то, что мы пытались его вернуть? Эйс знает ответ. Сабо будет в ярости. Но ничего из этого не было бы направлено на Луффи. — Он бы понял, — говорит Эйс, преодолевая комок в горле. — Но он хотел бы, чтобы мы сделали то, что не смог он. — Быть свободным, — кивает Луффи. — Да, — подтверждает Эйс. — Мне всё равно, что кто-то скажет. Мы будем свободными, ясно? Самыми свободными людьми в мире. Луффи энергично кивает. — Да! — Нам придётся немного изменить наши планы, — произносит Эйс. — Мы не можем отправиться в путь по отдельности, во всяком случае, пока. Поэтому нам придётся отправиться вместе, как только мне исполнится семнадцать. И мы вернём тебе твоё тело, а все, кто не верит, что мы сможем это сделать, могут отсосать. Луффи снова кивает, еще более воодушевленный. — Верно! Эйс улыбается. Сейчас, после стольких месяцев бездействия, он чувствует себя чужаком. Должно быть, волнение Луффи передалось и ему. — Хорошо. А до тех пор мы просто должны тренироваться. Кажется, я уже понял, как с этим работать, — говорит Эйс, помахивая протезом руки. — Ну что? 50 матчей? Луффи смеётся громко, почти ярче солнца. Броня не может изменить своё выражение, но Эйс может поклясться, что видит, как он улыбается.