Посмотри, я все еще здесь

Рев гитары Хенджин услышал, как только вышел из переулка и увидел вдалеке светящиеся окна мастерской. Сколько он ни просил Сухека уменьшить громкость, использовать наушники или хотя бы не играть после восьми вечера, тот никогда не реагировал. Мастерскую переделали из бывшего жилого дома на отшибе, так что никакой шумоизоляции внутри не предполагалось. Нынешний владелец просто разделил помещения и сдал студентам университета за небольшую плату. И Хенджин не собирался терять это место из-за того, что кто-то ударенный музыкой не соблюдал правил. Никто не обрадовался бы, перетащи он обратно в квартиру свои краски, холсты, мольберты и прочие принадлежности, которых накопилось прилично. – Потише! Потише, ну! – Хенджин, заходя, пнул дверь Сухека. Тот, наконец, убавил громкость и пробурчал что-то неразборчивое, но явно оскорбительное. – Ты помнишь правила, Сухек? «Не вреди и сможешь просить закрыть дверь на замок вместо тебя…» Бурчание стихло, и Хенджин, удовлетворенно кивнув, прошел к себе в комнату. Из всех его соседей Сухек причинял меньше всего проблем. Весной парень из гончарной, который всем представлялся по фамилии – Пак, называй Пак – делал выпускную работу и умудрился заляпать грязью все ручки, косяки, ступени, а потом скрылся в неизвестном направлении. Отмывать пришлось оставшимся арендаторам за крохотную скидку на оплату будущего месяца. Первым делом Хенджин открыл окно, едва не получив веткой жимолости в лицо. – Ничего себе заросли, – он убрал загребущую ветку обратно за окно, чтобы случайно не прищемить, и оглядел гигантский куст под окном. Тот стал настолько огромным, что поглотил даже крохотный декоративный домик из дерева, оставшийся от прежних владельцев. Хенджину нравилась идея ставить небольшие домики внутри сада, творя свою собственную бесконечность. Дом с садом, в котором есть маленький домик тоже с садом, наверное. А там живут симпатичные мыши в викторианских платьях, прямо как в книгах Беатрис Поттер. Когда Хенджин думал, что станет иллюстратором, он начал изучать материал с детских книг. Начал и закончил, потому что иллюзорная свобода обычного художника показалась ему милее, чем рамки книгоиздательства. – Ладно, потом сообщу о тебе куда следует, – строго сказал он кусту. Но тот продолжил царапаться в стену дома, прекрасно понимая, что Хенджин блефует. Владелец дома просто безжалостно обрезал бы ветки, не думая о форме. Его раздражала избыточная растительность возле дома, и не раз Хенджин слышал от него, как прекрасно было бы все вокруг залить бетоном и сдать еще немного пространства художникам по металлу. Хорошо хоть дальше слов ничего не заходило. Больше времени жимолости Хенджин уделить не смог, усилием воли заканчивая внезапный приступ прокрастинации. А то такими темпами он пришел бы к мысли, что сам мог бы подстричь куст за очередную скидку, потом пошел бы искать секатор, а там выставка его преподавателя закончилась и без его работ. Письмо пришло на почту пару дней назад, еще и на несколько часов зависло в спаме, пока Хенджин не обнаружил его между неожиданно появившимся родственником из Нигерии и предложением прямо сейчас зарабатывать от тысячи долларов в день. Бэ Суджи всегда с особенным вниманием относилась к его работам, поэтому предложила пять мест в ее новой выставке, открывающейся через две недели. Только трое учеников получили такие письма, и Хенджин бросился в мастерскую сразу же, как только ответил согласием. Ладно, может быть, «ответил согласием» не до конца описывала немного более эмоциональную реакцию, чем считалось приличным, но, в конце концов, кто был без греха? Четыре работы Хенджин нашел без особых проблем, а вот с пятой возникла небольшая заминка. Требовался портрет, не важно, в какой технике. Конечно, в письме никаких рамок ему не ставили, но Хенджин видел это так: пейзаж, абстракция, абстракция, пейзаж и портрет. Как завершающий штрих. Портреты Хенджин в основном рисовал на заказ за небольшую плату — иногда просто за еду. Так что в мастерской не осталось ни одного, даже наброска – честно говоря, чужая внешность вообще редко становилась для Хенджина источником вдохновения. Он спокойно относился к собственному лицу, которое многие считали потрясающим, и никогда не зацикливался на чужих. И вот теперь ему понадобился портрет и желательно совершенно постороннего человека. Идеально было бы – несуществующего. Конечно, любой из их импровизированного артистического общежития стал бы отличной моделью, но Хенджину только не хватало шуточного, но громкого скандала за место, потом за билет на выставку, а следом – шумного появления на самом мероприятии. Раньше Хенджин не представлял, сколько гвалта могут произвести шесть человек, пообещавшие тебе, что не издадут ни звука. – Ладно, – закрепив на мольберте лист бумаги, он покрутил в пальцах карандаш. – Еще минутка прокрастинации? Минутка ушла на подбор идеальной песни для начала работы над портретом неизвестного. Разумом Хенджин понимал, что стоило начать, выбрать форму лица, придумать какие– то особенности внешности, а потом бесконечно править получившегося кадавра, как дело пойдет. Появится то самое, всеми рекламируемое чувство потока. Но пока Хенджин просто балансировал на скользких камнях около реки и совсем не хотел падать в холодную воду. – Ладно, – еще раз повторил он, закрывая глаза и представляя себе лицо. Даже нет – Лицо. У Лица не было имени, зато был острый подбородок, идеальный овал, веснушки и пухлые губы, точно срисованные с детской книжки про принцесс. Выглядело хорошо, и Хенджин постарался набросать пришедшего к нему на ум незнакомца побыстрее. К предыдущим открытиям добавился курносый нос, миндалевидные глаза и пряди, спадающие на лоб с двух сторон, так что между ними образовывалось почти сердце. – Не знаю, кто ты, – сказал Хенджин, неуверенно дорисовывая брови, но сразу же их стирая. – Но ты не девочка, это точно. Может, я видел тебя в университете? Если да, то молчи. Назову «Портрет неизвестного», чтобы никто не придрался. А ведь он действительно считал, что не запоминает лиц. Тогда откуда взялось Лицо? Оно выглядело достаточно необычно, чтобы привлечь к портрету нужное внимание, и совершенно не напоминало кадавра. – Ладно, ты поможешь мне привлечь внимание, и, возможно, заработать денег, а я… – Хенджин постепенно расслаблялся, входя в тот самый почти недостижимый вне работы поток. Рука уже скользила спокойнее, а ластик перестал требоваться так часто, и Хенджин отложил его на потом, для избавления от вспомогательных линий. – А я сделаю тебя звездой. Знаешь, как много художников рисовали незнакомцев? А потом искусствоведы писали диссертации и монографии о том, кто же это мог быть. Даже строили теории… На какое-то время Хенджин забыл, что хотел сказать, полностью сосредоточившись на очертаниях губ – сверху идеальный «лук амура», верхняя чуть более пухлая, чем нижняя. Подумав, он добавил несколько черточек, будто бы владелец губ не слишком хорошо за ними следил, и они чуть обветрились. – Некоторые извращенцы даже сделали карьеру на теориях об отношениях между незнакомцем и художником. Будто бы художник просто привел своего возлюбленного или одноразового любовника в мастерскую и решил – а нарисую его, но имя не подпишу. Скрою от окружающих. Могу поспорить, все и так все знали… Чем очевиднее Лицо становилось лицом, тем печальнее выглядело. Может, ему не хотелось, чтобы извращенец делал на нем карьеру? Да, Хенджину тоже такая перспектива казалась не слишком заманчивой. – Ладно, давай так. Ты купишь мне кофе, а я… Я куплю тебе шоколадный рожок. Ну, или ванильный, как скажешь. Но кофе с тебя. В конце концов, через сто лет благодарные потомки найдут твой портрет и мою скромную подпись. Кофе с того, чье лицо обессмертили, рожок с автора подписи и не иначе, ясно? Судя по скрипу двери, Сухек решил сегодня закончить с репетициями. Ну, Хенджину оставалось совсем немного для того, чтобы довести набросок до идеала, и он тоже отправился бы домой. – Кофе, – в последний раз сообщил он Лицу, начиная расставлять веснушки на свои места. – Я люблю айс-американо. Кажется, его поток состоял бы из кофе, потому что организму отчаянно не хватало сна. *** Плейлист закончился, а Хенджин все сидел в немых наушниках и рассматривал получившийся карандашный набросок. Лицо вышло лучше, чем он предполагал, но что-то в нем напрягало. Если Хенджин поворачивал голову вправо, то черты казались совсем неестественными, нечеловеческими. Не обвинят ли его в чересчур бурном воображении? Мог ли его разум случайным образом слепить увиденные когда-то черты лиц разных людей, создав нечто новое и нежизнеспособное? – Ну… – протянул Хенджин, пытаясь сформулировать свои сомнения, и в этот самый момент кто-то постучал его по плечу. Издав заливистый вопль, Хенджин соскочил со стула вбок и едва не снес мольберт и банку с растворителем, пристроившуюся у стены. – Ты что орешь, придурок? – завопил Сухек, держась за сердце. – Совсем с ума сошел? Красками надышался, что ли? Обычно Хенджин так остро не реагировал на прикосновения, но он, во-первых, считал, что в доме никого нет, а во-вторых, наушники в ушах всегда немного обостряли его тревожность. – Напугал, – пытаясь отдышаться, выдавил Хенджин. Сердце так барабанило, что едва не сминало все органы вокруг себя. – Сухек, ты разве не ушел? – С чего бы? Мы вроде всегда работаем с тобой до половины десятого? – озадачился тот. – Нихрена ты вопишь. Тебе надо в группе выступать. – Ой, иди в задницу, – посоветовал ему Хенджин. – Ты покурить, что ли, выходил? Дверь хлопнула. – Я думал, что ты воздухом дышишь, – напряженно заметил Сухек, убирая с лица выкрашенные в кислотно-фиолетовый пряди. – Тогда кто вошел? – О, только не говори… – простонал Хенджин, выравнивая мольберт и проверяя, что ничего не смял своим прыжком. – Только не опять… Несколько раз в месяц им приходилось вылавливать из комнат дома расшалившихся детей, любителей загадочных историй, сумасшедших и бомжей. За это арендатор тоже давал скидки – у него вообще существовала целая система цифр, которые управляли студентами лучше, чем любые угрозы и запреты. – Ладно, идем за фонариками. Бита еще в кладовке? – Хенджин первым вышел в освещенный коридор и открыл дверь небольшой кладовки, где хранились запасные лампочки, фонари и прочий хлам. Биту Хенджин принес из дома, после того как пару недель ходил с синяком на скуле из-за особенно буйного старика, пробравшегося в незапертое окно бывшей кухни. – Почему сегодня? Завтра придет Кихун, пусть он бы и гонял с тобой ненормальных, – заныл Сухек, неохотно топая за ним. – Ой, спасибо тебе большое, – закатив глаза, Хенджин включил фонарик и пошел в неосвещенную часть дома. – Эй, есть кто? Это частная собственность! Здесь нельзя находиться. Если не уйдете, то пожалеете! Конечно, на его крики никто не отреагировал, но Хенджин и не ожидал увидеть нарушителя, бегущего к входной двери. Просто соблюдал правила, прежде чем выкинуть постороннего за дверь. – Лучше бы я снимал студию в университете, – бубнил Сухек, обшаривая углы гостиной трясущимся лучом. – Ага, и уходил в семь вечера, – Хенджин заглянул за письменный стол, оставшийся от прежних хозяев. – Еще вспомни про бизнес-центр и его уютные, звукоизолированные клетушки на пятнадцатом этаже. – А почему нет? – огрызнулся Сухек, дергая дверь на кухне. – Заперто. – Ты получил наследство? Или нашел клад? Никому из нас аренда там не по карману. Даже если вы всей группой скинетесь, – Хенджин тоже не отказался бы от более светлой, более правильно оборудованной студии для рисования. Но чего не было, того не было. – Топчешь все мои хрупкие мечты, – фыркнул Сухек, проверяя окна. – На первом этаже все закрыто. Ты проверил ванную комнату и туалет? – Да, все чисто. Хенджин прислушался, но не уловил никаких посторонних звуков – скрипа половиц, хлопков дверьми, шагов. Зато ему пришла в голову замечательная идея: дождавшись пока Сухек пойдет впереди, он схватил его за локоть и страшным шепотом спросил: – Что это? Что это там? Это животное? Отпрыгнув назад, Сухек завопил: – А ну выходи, кто бы ты ни был! – его фонарик так метался по сторонам, что Хенджин не удержался от смеха. Вышло даже лучше, чем он предполагал. – Один–один, – заметил он, получив тычок в плечо от перепугавшегося Сухека. – Признай, это было смешно. – Хван Хенджин, как же ты меня бесишь вместе со своим недоразвитым чувством юмора! – прошипел тот. – Сейчас уйду в свою студию, будешь сам тут ходить. – Ладно-ладно, мир, – Хенджин убрал волосы назад и поднял руки, показывая, что сдается. Последнее время ему все время хотелось подстричься, но руки не доходили. И окружающим нравились длинные волосы, пусть они и съедали много не самого дешевого шампуня каждый день. Лестница привычно заскрипела, когда они поднимались, и Хенджин подумал, что скрип точно ни с чем бы не перепутал. Может, кто-то просто заглянул, надеясь, что дверь не заперта, а потом его спугнули звуки из студии Сухека? И сегодня не придется никого тащить к выходу? – Если это школьники, я их сам ремнем отделаю, – кровожадно заметил Сухек. – Повадились ходить сюда с этими дебильными досками, со свечами и мелом. Только гадят в комнатах… – Какими еще досками? Последний школьник, которого выдворял Хенджин, пытался уединиться тут с банкой пива и никаких досок с собой не приносил. – Ну, эти… Типа волшебные. С помощью которых говорят с мертвыми, знаешь? Я одну отнял, она там в кладовке где-то стоит. – И с кем они тут говорили? С какими еще мертвыми? – уточнил Хенджин, представляя себе сюрреалистичную картинку такой беседы. – Не знаю. С королями прошлого и будущего? – решил сверкнуть знаниями Сухек, но как-то вышло не убедительно. – Лучше бы они в тик-токе сидели, ненормальные задроты. – Да, и нам проблем меньше, – согласился Хенджин, заглядывая под кровать в одной из спален. Какие-то вещи так и остались стоять в доме, словно их сначала забыли, а потом не смогли сдвинуть с места. Хенджин понимал, отчего это место так притягивало романтично настроенных школьников с досками и ненормальных. Обычно просто так люди не исчезали – находилась какая-то причина. А тут обитатель дома вместе со своим заграничным родственником растворились в воздухе полтора года назад. Их искала полиция, искали волонтеры, потом, конечно, искали безумцы в интернете, но так никто и не обнаружил никаких следов. Дальний родственник не стал долго ждать и пустил дом в дело, правда, постоянно рассказывал, что все вещи хранятся в специальном ангаре, но Хенджин сомневался. Лет через пять, когда история с исчезновением забудется окончательно, предприимчивый владелец наверняка сдаст дом целиком не слишком брезгливой семье и перестанет принимать тут студентов. Хорошо было бы найти деньги на нормальную студию за эти пять лет. – Тут тоже никого, – с облегчением заметил Сухек, когда они облазили все открытые помещения. – Может, просто кто-то заглянул? – Наверное. Бездомный какой-нибудь надеялся, что никого не будет, – согласился Хенджин. Хорошо, что в этот раз все обошлось. Он редко боялся таких случаев, но все равно оставался неприятный осадок. – Ты еще сегодня рисуешь? – спросил Сухек, когда они спустились и вернули на место фонарики. Хенджин действительно заметил лакированную доску с английскими буквами, стоящую за стеллажом с тряпками и моющими средствами. – Нет, я закончил. А ты? – Я не рисую, – фыркнул Сухек. – Я завязал. Тогда давай закрывать все. Не забудь окно в своей комнате. – Ага, – Хенджин в этот раз особенно не убирался. Накинул куртку, закрыл окно, стараясь не вглядываться в темноту за ним, и погасил свет, запирая дверь. Сухек уже нетерпеливо переминался на пороге и выглядел так, словно хотел что-то попросить. Хенджин дал ему возможность самому проверить замки, а потом закурить дурацкие сигареты с кнопкой, каждый раз вызывающие у него озадаченность тем, куда и зачем дошли технологии. – Что? – наконец, спросил он, мечтая только дойти до дома. – Что ты хочешь, Сухек? Не смотри на меня так, я чувствую подвох. – Завтра нужно мыть пол, а мне пораньше бы уйти… – заискивающе начал тот. – А я бы в следующий раз, а? – Ох, ладно, – повеселев, Хенджин сунул руки в карманы куртки. Он никогда не видел проблем в том, чтобы вымыть два помещения, а не одно. Не денег попросил – и отлично. – До завтра, Сухек. – Хорошего вечера, – радостно крикнул Сухек ему в спину. Хенджина устроил бы и обычный приятный вечер. Но и от хорошего он не отказался бы. *** Хенджин не очень любил возвращаться домой после того, как стемнело. Квартиру они снимали в районе, который только застраивался, и соседство со стройкой и пустырями не добавляло приятных ощущений во время прогулок. Обычно Хенджин старался не включать музыку в наушниках и внимательно следил за происходящим вокруг: голосами, смехом, криками и особенно звоном бутылок. Местные бездомные собаки тоже любили временами устроить громкую свару, но они пугали Хенджина меньше, чем местные фанаты выпивки после десяти вечера. В подъезде Хенджин постепенно успокаивался, пусть даже лифт обычно спускался целую вечность. Он всегда задавался вопросом, как в современном здании прилично выглядящая техника умудрялась работать так, словно сейчас развалится. На доске объявлений в лифте болталась фотография чьих-то ключей с плюшевым мишкой на связке, просьба не мусорить на общих балконах и предложение о починке ноутбуков с большой скидкой для соседей-студентов. Хенджин зачем-то пригляделся к ключам, хотя те точно не походили на знакомые. На этаже соблазнительно пахло соусом для токпокки, и Хенджин понадеялся, что из их квартиры. Он открыл дверь, покачнувшись от волны горячего воздуха и хохота с кухни. – Завтра твоя очередь идти в магазин. Привет, Хенджин, – сказал Джисон, выходя в коридор с деревянной ложкой. – Сразу список сфотографируй, он на холодильнике. – Я даже руки еще не помыл, – возмутился Хенджин, тыкая пальцем в плакат о важности личной гигиены, который Чанбин откопал где-то в кладовке факультета и утащил домой. С разрешения, конечно. Хотя вряд ли кто-то вспомнил бы о существовании этого раритета. – Сфоткай. Опять будешь ныть, что забыл, – Джинсон сердито махнул ложкой. – Хенджин пришел? – крикнул Чан с кухни. – Ты сказал про список? – Ох, серьезно? – Хенджин сделал фото и ушел в ванную, надеясь, что в третий раз про список никто не упомянет. – Джисон сказал про список? – Чонин заглянул к нему и ойкнул, когда Хенджин мстительно брызнул водой. – Итак, я дома, – громко провозгласил Хенджин, заходя на кухню. – Я сфотографировал список. Правда, я молодец? Кто еще не в курсе? – На, морковь порежь, – Минхо сунул ему нож и подтолкнул к свободному месту за столом. – Чего вопишь? Все слышали, что ты пришел. Главное, не забудь сфотографировать список. – Не боишься говорить такое человеку с ножом? – спросил Хенджин со вздохом. – Нет, у меня кастрюля с кипящей водой под рукой, – Минхо вздернул бровь и вернулся к готовке. Они с Чанбином обычно отвечали за ужин, но если дела у остальных к вечеру заканчивались, то приготовление пищи превращалось в настоящий шабаш. – Чонин, захвати зелень, а? – Чан тоже резал овощи для лапши, пока Сынмин следил за самой лапшой у плиты. – Сегодня работал над последней картиной для выставки? – Да, решил, что это будет портрет углем. – Это будет мой портрет? – спросил Чанбин, стараясь сделать максимально милое выражение лица. – О, или мой? – Сынмин тоже решил побороться за звание милашки. – Сам говорил, что у меня интересная внешность. – Нет, не хочу, чтобы вы устроили войну за место на выставке, – Хенджин покачал головой. – Познакомишь нас с натурщиком? Попросил кого-то из университета? – вдруг спросил Минхо, и Хенджин вообще не понял, зачем тому понадобилось знакомиться с гипотетическим натурщиком. Разве что яда хотел подсыпать конкуренту? – Нет, просто из головы рисовал. Может, конечно, кто-то запомнился с занятий, но вроде бы никто не должен подать на меня в суд. – Понятно, – Минхо подцепил ложкой тток и подул, чтобы попробовать. Хенджин кинул морковь в миску и спросил: – Еще чем помочь? – Держи зелень, – Чонин отдал ему вымытый пучок. – Кстати, Джисон обещал сделать объявление, когда все соберутся. – О, точно, – Джисон, сбежавший от готовки в коридор и маячивший за спиной у Хенджина, зашел обратно на кухню. – В общем, мы выложили наш общий трек на сайт, и он набрал первую тысячу прослушиваний. Комментарии отпад, я вам сейчас почитаю. Чан гордо заулыбался, давая возможность Джисону рассказывать об их общих успехах, а вот у Чанбина покраснели уши. – Вот кто-то пишет: «не могу перестать слушать», «это шедевр», «ждем новой музыки». – Еще Минхо написал, чтобы Джисон поднял задницу и шел уже домой, потому что сегодня была его очередь заходить в магазин, – попытался снизить уровень восторга Чанбин, но Джисон только отмахнулся от него, как от надоедливой мухи. – Мы станем знаменитыми, я вам обещаю. На наш первый концерт в клубе… Ну, там через полгода максимум. Так вот – на наш первый концерт я вам всем подарю проходки. Будете вип– гостями. Гордость Чана постепенно сменилась паникой – замки, возведенные Джисоном, требовали от него соответствовать. – Кстати, вы придете на мою выставку? – быстро сказал Хенджин. – У меня пока нет пригласительных, но будут же когда-нибудь. – Конечно, придем, – Джисон совершенно не обиделся, что его перебили и повис у него на шее. – Жаль, что выступить там нельзя. – Да, я вряд ли смогу убедить куратора, что это часть моего художественного замысла. – А вот если бы там был мой портрет, – Чанбин воинственно потряс ложкой. – Это было бы гораздо проще! – Виноват. Хенджин рассмеялся, представив, как Чанбин зачитывает рэп прямо рядом со своим портретом. На секунду он словно выпал из происходящего и оглядел кухню каким-то новым взглядом. Они встретились совершенно случайно – однокурсник Хенджина свел его с Чаном, а тот уже сказал, что ищет соседей в хорошую, большую квартиру, чтобы разделить аренду. Так Хенджин познакомился с остальными и почти сразу же влился в этот безумный водоворот, в который превращалось практически любое совместное занятие. Чонин – самый младший – первое время просто наблюдал за ними с выражением восторженного ужаса на лице, а потом привык и включился в общие разговоры и шуточные потасовки. Сам Хенджин до переезда жил в общежитии, сильно скучал по своей семье и только и мечтал, чтобы в каникулы поехать домой. К тому же соседи по комнате попадались один лучше другого – первый был одержим чистотой и мог устроить скандал из-за кроссовки, чуть сдвинувшейся с коврика у двери, а второй наоборот любил поесть в кровати, туда же сложить банку энергетика, пачку чипсов, какие– то раскрошенные кексы и, видимо, мечтал вырастить новую жизнь. Когда Хенджин въехал сюда, то быстро выяснилось – единственное, с чем остальные не готовы мириться, это запах растворителя и красок. А так жизнь в этом соседстве казалась Хенджину какой-то более домашней и уютной. Он всегда мог ворваться домой и начать прямо с порога рассказывать о чем-то, случившемся днем. Иногда он даже ловил себя на том, что называет эту квартиру домом в разговорах, и это выходило как– то естественно. – Эй, не засыпай, – Минхо пощелкал пальцами у него перед лицом. – Отдай нож, возьми тарелки и отнеси в общую комнату, ладно? Сейчас поедим и вырубишься. – Творчество отнимает много сил, – Хенджин обычно так сильно не выкладывался во время рисования, но сегодняшний портрет забрал прилично его энергии. – Зато результат будет хороший, – Минхо похлопал его по плечу и сунул в руки стопку тарелок. – Вперед! Наверное, ужины в общей комнате поддерживали это ощущение дома, о котором только что думал Хенджин. На пороге он чуть споткнулся, и Джисон тут же его поймал. – Да ты засыпаешь на ходу, – сказал он, забирая тарелки. – Иди, садись. – Спасибо. Хенджин только надеялся, что завтра рисование не измучает его настолько сильно, и он сможет хотя бы посмотреть серию сериала перед сном. У него и так не оставалось свободного времени на дураковаляние, а Хенджин всегда считал его важной частью своей жизни. – Держи, – Минхо уже успел положить ему лапши. – Жуй и старайся держать глаза открытыми. В прошлый раз уснул в ванной прямо на полу, сегодня, видимо, с едой в руках отключишься. – Я просто устал и решил полежать, – слабо возразил Хенджин и тут же заработал тычок в бок. – Ладно-ладно, я ем и иду спать. Не в ванную. Если бы его родители познакомились с Минхо, они бы точно решили, что оставили его в хороших руках. *** Рисование углем всегда расслабляло Хенджина – может, дело было в процессе растушевки, может, природность материала настраивала на спокойный лад, но обычно такие работы выходили у него лучше всего. Портрет выглядел почти законченным – лицо на нем обрело объем и почему-то собственное настроение. Хенджин планировал нарисовать неизвестного расслабленным, словно бы погруженным в свои мысли и мечты. Но теперь в глазах и линии рта читалась печаль и боль. – Жизнь не праздник, да? – спросил Хенджин, рассматривая портрет с разных углов. Чем завершеннее тот становился, тем меньше хотелось его выставлять где бы то ни было. Несмотря на то, что Хенджин рисовал не себя, этот портрет слишком много говорил о его внутреннем мире, слишком многое открывал. Наверное, поэтому работа над ним шла так тяжело – стоило по-настоящему увлечься, как тело охватывал сонный жар, а глаза сами собой закрывались, точно Хенджин рисовал сутки подряд, не вставая со стула. – Ладно, давай закончим уже, – сказал он, приступая к последним штрихам. Бумага казалась такой белой, что даже немного слепила. Лампа под потолком чуть жужжала, на грани слышимости, и от того ужасно раздражающе, тикали большие часы в коридоре. За стеной Сухек и Кихун вполголоса обсуждали песню, но хоть не гремели и не грохотали, как обычно. – Ого! – вдруг сказал кто-то словно бы за плечом у Хенджина. Голос звучал незнакомо – так у них в студиях никто не басил. – Да, вышло неплохо… Хенджин обернулся, но позади него никого не оказалось, а из-за плотно закрытой двери вряд ли донеслись бы восторги Сухека или Кихуна. К тому же ни тот, ни другой не умели смотреть сквозь стены и так басить. Во дворе зашелестели шаги, и Хенджин осторожно подкрался к открытому окну. Может, это «ого» прозвучало оттуда, просто звук каким-то хитрым образом отразился от стен и напал на Хенджина со спины? – Эй? – спросил Хенджин, выглядывая в непроницаемую темноту за окном. Еле виднелись очертания кустов, но вроде бы там действительно кто-то стоял. – Привет? Я могу чем-то помочь? – Нет, – все тем же узнаваемым басом ответила темнота, нехотя отделяя человеческую фигуру из кустов. Парень вроде был в толстовке с капюшоном, накинутым на голову. – Вряд ли можешь. Я просто увидел портрет. Очень красиво. – Спасибо. Это для выставки, наверное, – здравый смысл подсказывал предупредить незнакомца, что это частная собственность и закрыть окно, но Хенджин ощутил удивительное спокойствие. – Для выставки? Большой? – в голосе незнакомца мелькнула тревожная нотка. – Скоро? – Да, очень скоро, но теперь я не уверен, что хочу его выставлять. Он… Он не для выставок. Не могу так… ну… рисковать. – Порвешь его? – так расстроенно спросил парень, что Хенджину стало очень стыдно. Людям нравились его работы, а он позволял внутренним ощущениям испортить себе настроение. Новый портрет он бы вряд ли нарисовал – пришлось бы просить кого-нибудь позировать, а главное – объяснять остальным, почему этот портрет не подходит. – Нет. Я еще подумаю над тем, как… – начал объяснять Хенджин, пытаясь разглядеть лицо того, с кем говорит. Все-таки что-то было неправильное в происходящем. Он оглянулся на мольберт, и вдруг понял, что тот отвернут от окна и всегда был отвернут. – А как ты… – начал Хенджин, почти сразу же чувствуя, как кто-то трясет его за плечо. Все на секунду кануло во тьму, а потом Хенджин обнаружил себя на стуле около мольберта. Окно было закрыто, а сумерки за ним вовсе не выглядели таким уж пугающими. – Эй, ты заснул, – Сухек снова потряс его за плечо. – Тебе бы домой, а? Завтра помоешь полы. – Почему все гонят меня спать? – уточнил Хенджин, дергая плечом. – Помою сегодня. Я закончил портрет, осталось только закрепить. Сделаю это завтра. – Круто вышло, – Сухек восторженно пощелкал языком. – Выглядит серьезно, прямо как у настоящих художников! – Ну, спасибо! Хенджин закатил глаза и встал со стула, разминая плечи и руки. В теле растекалась неприятная слабость, словно после долгой, тяжелой болезни. Может, он действительно заболевал? Это объяснило бы и странные сны, и вчерашнее состояние. Вот только болеть Хенджин совершенно не собирался. Так он пропустил бы выставку. – Я домой. Кихун, если что, поможет тебе. Если найдете очередного ненормального, двиньте ему по шее и от меня. – Только ненормальных нам и не хватало, – возмутился Кихун, а потом предупредил: – Я пойду на улицу, покурю. Буду следить за дверью. – Отлично, – Хенджин порылся в рюкзаке и нашел там специально отложенный на крайний случай батончик мюсли. Ему срочно требовалось восполнить энергию после рисования и странного сна. Но все казалось таким реальным… Эта темнота, и голос того парня… Вытащив из подсобки ведро с водой и швабру, Хенджин принялся отмывать пол, стараясь не зацикливаться на происходящем. Что там говорят про сны? В них отражаются наши желания и страхи? Тогда он точно не хотел никому показывать этот портрет – просто так, безо всякой причины. Что-то в нем вызывало неприятные ощущения, такое всем знакомое чувство беспричинной тревоги, когда сердце уже знает о грядущих неприятностях, а разум еще беспечно дремлет. Это лицо на портрете… Может, Хенджин видел его на объявлениях о пропаже человека? Или в криминальных новостных статьях? Что если люди придут на выставку, и этот портрет причинит им боль? – Нужен другой портрет, – Хенджин с такой яростью принялся тереть пол, что отмыл даже те пятна, которые всегда казались частью рисунка на полу. – Не могу рисковать. Кто знает, откуда моя голова его взяла… – Что? – крикнул с улицы Кихун, решив, что говорят с ним. – Пятна отмыл, – ответно завопил Хенджин. – Все в порядке! – Супер. Голова никак не хотела соображать и решать, что же делать с этим портретом. Забрать домой? Или просто положить в папку с незавершенными работами? Или сфотографировать и поискать по фото? Хенджин не мог точно сказать, способна ли поисковая система соотнести его портрет и реальные фото, так что отложил этот вопрос на потом. В конце концов, это легко решалось завтра на свежую голову. Еще стоило посоветоваться с Чаном, да и с остальными тоже. Хенджин уже морально готовился к народному голосованию. В своей студии он быстро щелкнул портрет, чтобы показать дома, а потом вернулся к мытью пола. Начинал Хенджин обычно от окна и, переставляя банки, двигался к двери – вот и сейчас он подошел к окну и вдруг заметил на стекле отпечаток руки. Конечно, кто угодно мог его оставить, но отчего-то Хенджину захотелось побыстрее закончить. Хорошо хоть Кихун ждал его на улице, иначе сегодня он бежал бы в круглосуточный магазин, задыхаясь от ужаса. Почему-то у него появилось четкое понимание, что за ним кто-то наблюдал, наблюдает и неизвестно к каким действиям приступит после. Похоже, портрет не только измотал его, но и окончательно истрепал и так не слишком хорошие нервы. Такими темпами Хенджин мог рано или поздно обнаружить себя с доской для вызова духов в свободной комнате. Возможно, тут требовалось хорошее успокоительное. *** По пути в небольшой круглосуточный супермаркет на углу в голове у Хенджина достаточно прояснилось, чтобы связать закрытое окно и свое странное состояние вместе со странными снами. Возможно, какая-то из банок с краской или с растворителем оказалась неплотно закрыта, вот он и надышался паров. А под парами ему мог и целый фильм ужасов привидеться. Тем, кто пренебрегал техникой безопасности, творческие специальности преподносили множество неожиданностей. Например, один из однокурсников Хенджина, неплохой парень, но уж больно несобранный, решил, что вентиляция – это лишнее. А потом всему потоку рассказывал, как в мастерской выросли кусты шиповника, а оттуда полезли пятнадцать маленьких гномов в серых колпачках. Колпачки вообще-то должны были быть красными, ну, на вкус Хенджина, но не вмешиваться же в чужие галлюцинации. После такой наглядной демонстрации Хенджин всегда проверял свои припасы и открывал окно. Но иногда Сухек пробирался к нему, чтобы выкрасить свою дебильную гитару или рваную майку, по-тихому открывал банки и вполне мог не закрыть одну или две. Хенджин зашел в супермаркет, сразу чувствуя тот самый странный запах мороженого пластика, который почему-то постоянно клубился в таких местах. Кондиционеры работали на совесть, так что Хенджин успел замерзнуть, пока собирал продукты из списка. В этот раз Чанбин с Минхо явно задумали что-то грандиозное – обычно больше шести пунктов в список не писали, а тут накатали целых двенадцать. Постояв у шоколадных батончиков, Хенджин прошел в молочный отдел и взял с полки йогурт. После отравления, говорят, хорошо помогало. Или это об обычном молоке? Хенджин взял небольшой пакет детского, уже представляя, что ему скажут дома. Просто ему всегда больше нравились детское молоко – и вкуснее, и выглядит милее. Его взгляд рассеянно скользнул по остальным полкам, вернулся к батончикам, около которых уже кто-то стоял, и уже почти окончательно затух, как вдруг в голове словно прозвенел тревожный сигнал. Чувствуя, как внутри от ужаса все сжимается, Хенджин вгляделся в парня около полки с батончиками. Тот смотрел прямо на него – такой же чуть печальный, как на портрете. И когда его губы шевельнулись, чтобы сказать Хенджину «привет» или, может, «охренел совсем рисовать людей без разрешения», под потолком неприятно моргнула лампа. Свет вспыхнул так ярко, что Хенджину понадобилось пару минут, чтобы проморгаться. – Опять эта лампа. Простите, завтра я вызову электрика, – миролюбиво сказала работница зала, немолодая усталая женщина, которая всегда помогала Хенджину найти нужное на полках. – Все в порядке, – Хенджин украдкой посмотрел в сторону полки с батончиками, но там, в лучших традициях страшных фильмов, уже никого не стояло. – С электрикой вечно беда. Очередь на кассе как раз закончилась, так что Хенджин быстро оплатил все покупки и вышел на улицу. Ему сейчас просто отчаянно требовался свежий воздух, раз уж мозг создавал настолько реальные галлюцинации. Где он мог видеть этого парня? Хенджин мог бы поклясться, что придумал из головы, но тот человек около полки… Фантом? Настоящий человек? Настоящие люди так себя не вели – хотел бы что-то сказать, то подошел бы и сказал. Зачем стоять, смотреть, а потом исчезать? Лампа мигнула не на пару часов, на какие-то секунды – Хенджин заметил бы, как тот вышел. Супермаркет полностью был в поле его зрения. Конечно, такие галлюцинации – прекрасная история для мемуаров потрясающе талантливого художника, но так и до клиники неврозов недалеко. Обычно Хенджин так сильно не вкладывался в свои работы – пару раз рисовал места из своих снов, но больше никаких странностей себе не позволял. Отрезанные уши, нездоровый образ жизни – все это Хенджин предпочитал оставить в учебниках по искусству. Немного паническая пробежка до дома все-таки достаточно прояснила туман в голове, чтобы Хенджин признал случившееся следствием переутомления и работы с токсичными материалами. Из-за выставки он постоянно находился в мастерской, поздно ложился спать и полностью развалил режим дня. Такое никому не пришлось бы по вкусу. Уже подходя к крыльцу, он заметил, что окно в кухне опять открыто. Сколько он ни говорил, что любой сможет взобраться на козырек, а оттуда к ним в квартиру, и вынести все ценное, пока они спят, никто не слушал. Что за соседи ему достались беспечные? Лифт опять ехал целую вечность, и Хенджин буквально чувствовал, как у него до колен вытягиваются руки с пакетами. За сегодняшние труды ему просто обязаны были простить следующую очередь. Пусть кто-нибудь другой таскает по двенадцать пунктов и вечность стоит в лифте. Дверь он открыл не с первого раза, что, конечно, не улучшило настроения. В ванной шумела вода, но раньше, чем Хенджин успел подать голос, он услышал смазанные звуки, будто кто-то целовался, а потом из ванной спиной вперед со смехом вылетел Джисон. – Привет, – Хенджин хлопнул дверью, пытаясь сделать вид, что только зашел. – Заберешь продукты? – О, да. Привет, – у Джисона сделалось смешное выражение лица, нечто среднее между испугом и облегчением. – Только пришел? – Да, секунду назад, – Хенджин постарался выглядеть максимально спокойным. Его вообще не должно было волновать, какие там отношения складывались у его соседей. Он зашел в ванную и с удивлением обнаружил там Минхо, моющего свои кеды с таким невозмутимым лицом, словно это было самое медитативное занятие в жизни. – Привет, – Минхо быстро глянул на него и снова вернулся к кедам. – Все купил? – Да, – Хенджин с огромным трудом стер все самые очевидные вопросы, после которых ему пришлось бы спать с открытыми глазами, опасаясь мести. – На кухне опять окно открыто. Я же вам миллион раз говорил… Заметно расслабившись, Минхо пустил его к раковине и легкомысленно пожал плечами: – Там всегда душно. Не паникуй – кому нужно влезать к нам через окно? Все знают, что тут снимают студенты. У нас из ценного только мелкий и компьютер Чана, но такое добро никому не нужно. – Это еще почему только мелкий ценный? – возмутился Хенджин, помыв руки. – Феньков люди больше любят, – все с таким же каменным лицом сказал Минхо. – Продукты отдал кому-то? – Да, Джисон забрал. Слушай, – Хенджин вдруг почувствовал себя таким уставшим, словно тащил домой не два, а двадцать два пакета, – я пойду спать, наверное. Сегодня меня этот портрет совсем измотал. – Выпей хотя бы бульон. На столе в чашке стоит, – Минхо Все-таки оторвал взгляд от кеда и посмотрел ему в лицо. – Ты плохо выглядишь. Может, тебе к врачу сходить? – Я, наверное, красками надышался. Сейчас еще молока выпью, и все пройдет. – Что с тобой делать? – потрогав ему лоб и изучив зрачки, Минхо вздохнул. – Обещай мне, если за завтра не почувствуешь себя лучше, то пойдешь к врачу. Сдашь кровь, мочу, волосы из носа, все, что он попросит… – Ладно, – Хенджин быстро обнял его и, получив тычок под ребра, со смехом выскочил из ванной. – Где там бульон? – Тут, в чашке, – отозвался Джисон, заканчивающий сортировать покупки. – Чего- то ты бледный. – Ой, только ты не начинай. Завтра не пойду в мастерскую, отдохну от красок, и все будет в порядке. Джисон похлопал его по плечу и оставил наедине с бульоном, и Хенджин первым делом закрыл проклятое окно. Ему показалось, что внизу кто-то стоял, но в этом не было ничего странного – там вечно курили квартиросъемщики. Нет, завтра Хенджин точно возьмет выходной от рисования. *** Хенджин редко просыпался в середине ночи, но если такое происходило, то потом у него никак не получалось заснуть обратно. Вот и сейчас он лежал и смотрел в потолок – темнота за окном оставалась непроницаемой, где-то вдалеке лаяла собака, захлебываясь от гнева. Голова ощущалась тяжелой и гудящей, мысли о портрете все крутились и крутились, а глаза никак не хотели закрываться. Стакан с водой иногда помогал, хотя, конечно, Хенджин не отказался бы от подогретого молока. Но если бы он начал искать молоко в холодильнике, потом включать микроволновку, то обязательно чем-нибудь загремел бы и всех перебудил. Минхо точно отправил бы его к врачу с утра в качестве мести, а Хенджин ненавидел врачей и особенно анализ крови. Его сначала тошнило от голода перед процедурой, потом тошнило от вида крови, а следом тошнило от несправедливости жизни. И для чего такие жертвы? Как будто уровень гемоглобина мог объяснить, отчего ему виделся нарисованный парень. Под одеялом стало невыносимо жарко, и Хенджин Все-таки тихонько выбрался из кровати и вышел в коридор. Свет не горел, хотя Чонин обычно оставлял одну лампочку включенной, после того как ночью зацепился ногой за чьи-то разбросанные кроссовки, рухнул на пол и в полете распорол бровь о край тумбочки. Крови налилось столько, что Джисон с испугу вызвал скорую. Хенджин пошел вдоль стены, касаясь ее ладонью и надеясь нащупать выключатель. Через минуту медленного движения вперед в животе начало нехорошо крутить. Он уже давно должен был дойти до ванной, но стена просто не кончалась. – Эй! – зачем-то едва слышно сказал Хенджин. – Минхо? Чонин? Тут что-то со светом в коридоре. Ему уже начало казаться, что под ладонью чувствуется не краска, а бумага, гладкая и чуть прохладная. – Эй! – чуть громче позвал Хенджин. Еще чуть-чуть и голос у него предательски сорвался бы, но впереди вдруг замаячил тусклый, красный свет. Может, Чонин опять экспериментировал с цветными фильтрами для лампы. А расстояние до кухни Хенджин просто со сна неправильно оценил. – Ты меня ужасно напугал, – со смешком сказал он, ускоряясь и почти сразу же шарахаясь назад. Куда бы он ни пришел, это не была их кухня. В идеально круглом помещении, залитом почему-то красным светом, сидел кто-то с большим барабаном в руках. От первого же удара у Хенджина зашумело в ушах и заныли все зубы сразу, а когда сидящий начал гулким, низким голосом зачитывать что-то на незнакомом языке, то в позвоночник словно начали вбивать гвозди. Хенджин попятился, затыкая руками уши и изо всех сил мотая головой, словно пытаясь вытрясти из нее и чужие звуки, и чужой голос, но ничего не получалось. Еще секунда и череп просто лопнул бы от боли, но человек вдруг остановился. – Пожалуйста, я вообще не понимаю… – прохрипел Хенджин, отступая. Барабан с грохотом рухнул на пол, когда неизвестный встал – с его головы слетел капюшон, и Хенджин опять увидел нарисованное им лицо, только на этот раз обрамленное светлыми волосами. – Оставь меня в покое! – от ужаса и гнева Хенджин нашел в себе силы развернуться и броситься в темноту, надеясь только не упасть. Позади опять нарастал стук в голодное брюхо барабана, рычал и камлал низкий голос, мигал красный свет. В глазах то вспыхивало, то опять все заливало темнотой. Обычно Хенджин бегал быстрее, но ноги словно вязли в воздухе этого места, двигались все с большим и большим трудом. – Помогите! – крикнул Хенджин, почти сразу же осознавая, что никто ему не поможет. Что тут сделают Чан или Минхо? Или Чанбин с Сынмином? Про Джисона и Чонина он вообще молчал – это их пришлось бы спасать. – Берегись, – рыкнуло над самым ухом, и Хенджин, жутко заорав, дернулся, потом рухнул куда-то, до звезд из глаз приложившись плечом, и обнаружил себя на полу спальни. Кошмар. Ему всего-то приснился кошмар. – Ты чего орешь? – первым влетел Чан, который спал ближе всех к нему. – Что случилось? Упал? Что-то сломал? – Что такое? – Минхо едва не врезался Чану в спину и тревожно оглядел комнату. – Что, Хенджин? – Кошмар приснился, – еле живым голосом ответил Хенджин. – Похоже, я с кровати упал и ударился. – Сильно? – Чан с Минхо распутали его из простыни, спеленавшей ноги, и помогли сесть на кровать. – Ощутимо, – Хенджин увидел сонные лица остальных, маячившие в дверном проеме. – Простите. Все в порядке. Мне просто приснился кошмар. – Сначала дышишь своими красками, а потом глюки тут ловишь, – возмутился Минхо. – Завтра побудь дома, хорошо? Если реально не станет лучше, отведу к университетскому врачу. – Договорились, – Хенджин чувствовал себя ужасно виноватым. Перебудил всех, как будто ему было пять и снова снился монстр из-под кровати. – Извините. Я не хотел кричать, просто все было таким реальным. – Вот держи, – Джисон пробился к нему, отодвинув Чана в сторону. – Выпей теплого чая. Станет получше. – Спасибо, – Хенджин благодарно кивнул. – Вы идите, я сейчас попью и лягу. Минхо сердито ткнул его в здоровое плечо, потом сочувственно похлопал по голове и ушел, заодно разгоняя остальных. – Может, ляжешь у меня? – спросил Чан, зависнув в дверях. – У меня есть спальник. – Нет, все в порядке, – заверил его Хенджин, действительно чувствуя себя лучше и не таким уж и испуганным. Ему всего лишь приснился страшный сон, вот и все. Никаких ужасов. Правда, в душе росло желание утром сходить до мастерской, подышать свежим воздухом, проветрить помещение, проверить банки и просто на всякий случай сжечь портрет. Около дома владелец поставил бочку для листьев и сухих веток, вот там отлично загорелась бы разорванная на куски бумага. Встряхнув от пыли валяющееся на полу одеяло, Хенджин лег обратно в кровать и вырубился в тот самый момент, когда голова коснулась подушки. Это даже чем-то напоминало обморок. Правда, кому-то понадобилось будить его, чуть встряхивая за плечо, и Хенджин сначала попытался отбиться, а потом все-таки открыл глаза. Может, Минхо решил-таки сводить его к доктору? Такого безмолвного, высокого прыжка Хенджин не совершал никогда, тем более, из позиции лежа. Около его кровати на полу сидел тот самый парень с портрета – опять с темными волосами. – Тише, тише, я не причиню тебе вреда, – заговорил он, голос у него остался тем же гулким, из сна. – Я Феликс. Ты Хенджин, я тебя уже знаю. Ты художник. Хенджин не заорал только по двум причинам: во-первых, он немного сорвал горло ночью, и оно саднило, а во-вторых, от ужаса у него стерлось из памяти, как кричать. – Я не причиню вреда, – этот Феликс, кажется, расценил его молчание положительно. Мог бы посмотреть в квадратные от ужаса глаза и передумать. – Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста. Он сложил руки в молитвенном жесте, но реакции не дождался, поэтому повторил: – Очень нужна твоя помощь. Ты должен показать этот портрет людям, понимаешь? Это важно, без этого… У Хенджина в голове все-таки произошел контакт между двумя нервными клетками, и вопль вырвался на волю. Феликс даже шарахнулся назад к стене – странное поведение для того, кто напугал его во сне, а теперь добивал в реальности. – Что? Что случилось? – на его крик прибежал только Чонин, который остался дома собирать вещи. Они с Чаном, Чанбином и Сынмином собирались отдохнуть в отеле на острове, вот и паковали все нужное на несколько дней. – Он… Он… – Хенджин несколько раз для верности ткнул пальцем в Феликса, но Чонин, развернувшись, словно бы смотрел сквозь него. – Кто?! Ты меня так не пугай, – Чонин растерянно оглядел комнату. – Давай я Минхо позвоню? Давай врача вызовем?! – Он меня не видит, – тихо заметил Феликс. – И никто не видит. Хенджин не успел ничего ответить или заорать еще раз для пущего эффекта – Феликс просто выскользнул из комнаты, а через минуту хлопнула входная дверь. – Что сделать? – испуганно спросил Чонин, садясь с Хенджином рядом. Хотел бы Хенджин понимать это, но пока он разве что убедился в том, что портрет проклят, а он или сходит с ума, или влип в ужасную историю. И непонятно какой вариант лучше. *** Чонин так испугался за его состояние – а может, заодно и за собственную безопасность – что поспешил сдать его вернувшемуся раньше с занятий Джисону и сбежал. Хенджин только надеялся, что не за Минхо и не за бригадой санитаров, которые доставили бы его в психиатрическую клинику. Джисон заглянул в комнату, оценил неподвижность и сосредоточенность Хенджина, собирающегося изучать стену напротив кровати, пока на той не появилось бы здравое объяснение всего происходящего, и ушел на кухню. Хенджин вздохнул. Рано или поздно пришлось бы вернуться в реальность и еще раз все обдумать. Сильнее всего мешал панический страх врачей и медицинских процедур. Если отбросить все паранормальные варианты, то у Хенджина оставались только слишком жуткие объяснения. Например, краску он приобретал на распродаже – может, ему досталась какая-то токсичная подделка? И он кучу времени провел вместе с ней в комнате, которая недостаточно проветривалась. Одному Богу было известно, насколько пострадал мозг. Судя по галлюцинациям, достаточно для госпитализации. А если он на грани безумия? А если он больше не сможет рисовать? Или опухоль… Хенджин от ужаса прочитал в интернете кучу историй о том, как люди внезапно обнаруживали у себя в голове новообразования размером с теннисный мяч или даже больше. А потом умирали! Но Хенджин совсем не собирался умирать в таком молодом возрасте. Он еще даже собственную выставку не провел. – Держи, – незаметно вернувшийся в комнату Джисон сунул ему в руки чашку с травяным чаем. – Попей и рассказывай, что случилось. Только честно. Мысленно Хенджин уже делал МРТ головы, так что несколько минут просто смотрел на кружащиеся чаинки и думал, как рассказать родителям про свои проблемы. – Хенджин, посмотри на меня. Все в порядке, – Джисон потряс его за плечо. – Но если ты не объяснишь мне, как я смогу помочь? – Ничего не в порядке! – Хенджин едва не расплескал весь чай от возмущения, поэтому быстро сделал несколько глотков и продолжил: – Ничего не в порядке! Я с ума схожу! У меня отравление или опухоль! – Ты уже у врача был? – Джисон нахмурился. – Анализы сдал? – Мне прямо тут чудился парень! Реальный. Он сидел тут, и я его видел, как тебя! Что еще со мной происходит? – Так… Джисон сел поудобнее и мягким, практически докторским тоном заметил: – Ты же совсем недавно сдавал анализ крови перед началом занятий. Там отразилось бы и отравление, и уж, тем более, опухоль, которая дает такие галлюцинации. Мы наблюдали за тобой и ничего совсем уж страшного не заметили. Конечно, нужно сходить к врачу, но сначала расскажи мне, что происходит. – Портрет, – выплюнул Хенджин, цепляясь за его слова, как за спасительную соломинку. – Я начал рисовать портрет парня, которого ни разу в жизни не видел. Мне снились странные сны, а последний вообще напугал до чертиков. Потом в магазине вроде тоже был тот парень. Везде он! Думаешь, родители поверят, что я хочу сделать МРТ для художественных целей? Джисон забрал у него планшет, смахнул списки симптомов опухоли головы и что-то набрал. Может, искал скидки в медицинских центрах? Хенджину пришло в голову, что он мог бы попросить бартер – нарисовал бы центру рекламу за бесплатное обследование. – Этот парень? – Джисон, наконец, вернул ему планшет, и у Хенджина от ужаса волосы на голове зашевелились. С фотографии на него смотрел его утренний посетитель, разве что на несколько лет моложе. Подпись ниже гласила: «До сих пор не найден Ли Феликс, студент Университета. Любой, кто обладает хотя бы какой-нибудь информацией о местонахождении Ли Феликса, может позвонить по телефону…» – Да, – согласился Хенджин, то приближая, то отдаляя фото. Наверное, он видел объявления о пропаже. Их часто развешивали на информационных стендах Университета. – Да, этот самый парень. Теперь все стало намного понятнее. Когда-то Хенджин видел фото несчастного пропавшего, но не запомнил этого. А в момент поиска интересного образа, мозг вытащил его из забвения и перенес на бумагу. – Если у меня опухоль, будете меня навещать? – спросил Хенджин, надеясь, что Джисон скажет что-нибудь еще духоподъемное. Например, что втайне от всех тренировал умение распознавать опухоли в людях, и с Хенджином все в порядке. – Нет у тебя никакой опухоли, – Джисон выглядел уверенным. – Галлюцинации другим не передаются. А этого парня недавно видел не только ты. – Меня преследует призрак, – сложив два и два, замогильным голосом заключил Хенджин. – У тебя знакомых шаманов нет? Или оберега? Или такой специальной пушки с рюкзаком? – Может, ты можешь ему помочь? – предположил Джисон. – Знаешь, наверное, с ним произошли ужасные вещи… И ему хочется упокоения? Или раскрытия дела? Или передать послание? Кто знает, чего хотят мертвые? – Почему я? Я художник, а не экзорцист! – Ты явно побеспокоил его душу своим портретом, – Джисон закатил глаза. – Все же очевидно. У вашего хозяина нет контактов владельца дома? Может, он знает, чего хотел бы призрак? В голове у Хенджина забрезжила неясная мысль, воспоминание о чем-то услышанном недавно. Призраки, призраки, чего хотят призраки? – Мы можем спросить! – наконец, сказал он, восстановив в памяти последние дни. – Кто-то забыл доску для разговоров с мертвыми в доме! – Отлично. Значит, сходишь, спросишь, а потом и МРТ сделаешь. На всякий случай, – так отвратительно оптимистично сказал Джисон, что Хенджину захотелось его ударить по голове. – Пойдешь со мной, – мрачно велел он. – А то мало ли что… Ты же такой специалист – призрака опознал, все про это знаешь. – Это не я опознал, – завопил Джисон, с ужасом косясь в окно, словно там уже висели все призраки в округе. – Не хочу я никуда идти! – Но ты же не бросишь меня одного! – тоже перешел на вопли Хенджин. – Мне страшно! Я не хочу ни с кем разговаривать, но, если мы не узнаем, что нужно призраку, он будет тут ходить! Как утром! И вас тоже достанет! Джисон округлил глаза, кажется, оценив открывшуюся перспективу, а потом упавшим голосом согласился: – Хорошо. Но тогда идем сейчас. Я по ночам не буду по домам с привидениями ходить! Быстро зайдем, спросим, уйдем. – По рукам, – Хенджин вскочил на ноги. – Идем, пока Минхо не вернулся в компании санитаров или шприца с каким-нибудь жутким лекарством. Он сунул в карман телефон, а потом вдруг неожиданно понял, откуда Джисон и Минхо могли увидеть его портрет. – Я опять залил фото в общее облако? – неуверенно спросил он у нервно подпрыгивающего Джисона. – Как и всегда, – тот фыркнул. Хенджин часто нажимал не туда, сливая абсолютно всем соседям фотографии, которые никто не должен был видеть. Не нюдсы хоть, и то хорошо. Правда, о фотографии в прозрачных штанах Хенджин до сих пор жалел. Жаль, он не мог стереть окружающим память. Интересно, призраки умеют уничтожать воспоминания? – Но зато это к лучшему, – смягчился Джисон. – Мы теперь знаем, что ты в своем уме. Если с доской для вызова не выйдет, может, рассмотрим теорию, что этот парень просто нашелся уже? – И научился исчезать заодно? – уточнил Хенджин. – Он на складе волшебных палочек потерялся, что ли? – Ладно, плохая теория. Тогда вернемся к МРТ, – Джисон вовремя успел выскочить за дверь, и Хенджин промахнулся по нему подушкой. Возможно, они все сошли с ума. Но то, что Джисон легко шутил над его страхами, заставляло поверить в их нереальность. Теперь оставалось только разобраться с призраком, и все снова стало бы, как было. *** По пути к дому Хенджин все время мучился сомнениями. Может, он все еще спал? Может, лежал в больнице после отравления красками? Или растворителем? Неужели они действительно собирались устроить спиритический сеанс в его импровизированной мастерской? Ощущение нереальности усиливалось из-за того, что Хенджин никого раньше не водил в свою новую мастерскую. В этом не было какого-то умысла, просто никто и не просил – все только радовались отсутствию в квартире красок, растворителей, мольбертов и груды бумаги. Джисон шел рядом и вертел головой, как на экскурсии, но явно постепенно начинал сомневаться в логичности их плана. Хенджин даже ощутил легкий укол совести, ведь Джисон никогда не казался ему бесстрашным, а сейчас он втягивал его в откровенно жуткую историю. – Странно все это, – прервал молчание Джисон. – Ты ведь не вчера начал работать в этом доме? Раньше ничего не замечал? – Сам же сказал, что это из-за портрета, – напомнил Хенджин. – Но дом странный, да. Притягивает всяких подозрительных личностей. Помнишь, как я в лицо получил? Но до портрета я нормально там работал. – А когда ты видел призрак у нас в квартире, что тот делал? Как он выглядел? – Я его видел прямо, как тебя, – Хенджин на ходу обхватил себя руками. – Обычный человек. Ничего странного или пугающего, кроме, конечно, того, что Чонин не увидел в комнате никого. Хенджин задумался, вспоминая. Что тот делал? Просто сидел и просил его о помощи. – Он хотел, чтобы я ему помог, но не успел сказать, как именно. – Исчез? – уточнил Джисон, с недоверием глядя на показавшийся дом. – Нет, я закричал, а он разозлился и ушел… Даже дверью хлопнул, – честно говоря, сейчас Хенджин жалел, что не дослушал. Тогда не пришлось бы устраивать спиритический сеанс – может, призрак просто хотел, чтобы его нашли и все. – Ладно, попробуем узнать, чего он хочет. А если не выйдет, то пойдем на МРТ, – Джисон похлопал его по плечу. Стоило ценить своих друзей – кто еще бы пошел с Хенджином в странный дом поговорить с призраком? Одноклассники вряд ли с такой готовностью влезли вместе с ним в подобное безумие. – Слушай… Ты говорил… – вдруг осенило Хенджина, пока они поднимались к дому, стоящему на небольшом возвышении. – Ты сказал, что кто-то тоже видел этого парня? Кто? – Помнишь тот момент, когда ты в первый раз пришел и сказал про портрет? Минхо видел рядом с тобой парня. Он решил, что это твой натурщик и ты пригласил его поужинать с нами в качестве благодарности. А потом увидел в облаке портрет и сказал, что это точно был он. – Почему Минхо ничего мне не сказал? – Хенджин буквально ощущал, как его охватывает ужас. Наверное, где-то в глубине души он все равно рационально надеялся на отравление растворителем или на волшебную силу МРТ. – Ну, мы же не лезем в личную жизнь друг друга, – Джисон вдруг ухмыльнулся одной стороной рта, словно бы вспомнив ту секунду, когда Хенджин увидел его вылетающим из ванной. – Минхо спросил, ты ответил. – Думаешь, этот призрак может быть опасен? – Хенджин открыл ключом дверь дома, с облегчением отмечая, что внутри никого нет. – Не спрашивай меня, я не эксперт, – с нервным смешком ответил Джисон. – А думаешь, он может? – Не знаю, но фильмы ужасов говорят, что да. Первым делом Хенджин проверил портрет, хотя ему ужасно хотелось побыстрее разделаться с вызовом. Тот стоял на своем месте, ничуть не изменившийся, не посуровевший, а все такой же – печальный. – О… Ого. Он выглядит таким… Таким реальным, – тихо сказал Джисон, не пересекая порог комнаты. – Действительно похож на фотографию пропавшего. Разве что старше. – Да, – Хенджин принюхался, но не ощутил в воздухе никаких сильных запахов, которые бы свидетельствовали об утечке опасного вещества. – Идем за доской. Плотно прикрыв дверь, он дошел до кладовки и, подсвечивая себе фонариком на телефоне, принялся искать доску. Та стояла на прежнем месте за полками – новенькая, из тонкого дерева, наверное, специально купленная для ритуала. – И что будем делать? – с каждой секундой Джисон нервничал все сильнее. Хотел бы Хенджин его успокоить, но у него самого сводило живот, а вдоль позвоночника полз холод. – Сейчас. Идем туда, там гостиная была. Закрыв жалюзи, чтобы не вызвать ажиотажа у каких-нибудь прохожих, Хенджин положил доску на пол. В гостиной почти не осталось мебели – только узенький диван, накрытый толстым и пыльным пледом, и заблудившийся стул – так что места для вызова духа хватало. – Ты что, гуглишь? – прошипел Джисон, сердито присаживаясь на пол. – Ты в первый раз это делаешь? – Нет, я постоянно тут сеансы провожу, ты что, не в курсе? – ответно огрызнулся Хенджин. – Я понятия не имею, как это делается! В инструкции, открывшейся по первой ссылке, писали «Создайте атмосферу». Судя по возмущенному сопению Джисона, атмосферу они создали не совсем ту. Ни свечей, ни ароматических палочек Хенджин тут не держал. А вот совет выключить телефон ему понравился. – Может, выключим телефоны, чтобы не сбивали? – уточнил он у Джисона. – Ага, чтобы потом наши холодеющие тела даже по телефону не нашли? – возмутился тот. – Максимум – я отключу звук. Пойдет? – Ладно, – со вздохом согласился Хенджин и снова зарылся в инструкцию. Больше всего его удивляло, конечно, наличие подобных статей в интернете. Следующим пунктом значилось «Положите доску на колени двух участников». Хенджин выполнил указание, пусть даже Джисон явно был не в восторге. Кажется, ему не хотелось трогать ни планшетку, ни доску. – Нужно положить указательный и средний палец на планшетку, – велел Хенджин, кося в экран телефона. – Да, вот так. А теперь мы начинаем. Повторяй за мной. Да не пребудет здесь ни злых сил, ни демонов. Джисон неуверенно повторил, и они оба вздрогнули, когда наверху вдруг протяжно заскрипела половица. – Дом старый, – сквозь ужас выплюнул Джисон. – Давай, задавай свои вопросы! – Есть ли в доме дух, который хочет связаться со нами? – громко спросил Хенджин. Планшетка не двигалась. После скрипа половиц воцарилась неприятная тишина – словно кто-то прислушивался. – Это добрый дух? Джисон пожал плечами, показывая, что никакой реакции нет. Хенджин чуть повозил планшеткой вправо-влево, потом опять остановил ее и повторил вопрос: – Есть ли в доме дух, которому нужна моя помощь? На этот раз тишина Хенджину показалась даже какой-то издевательской. Планшетка стояла на месте, как приклеенная, доска не двигалась, выглядела игрушкой в их руках. Чем они отличались от детей, которых отсюда выгнал Сухек? – Давай в последний раз, – ободряюще сказал Джисон, на секунду переборов и свой страх, и свое недовольство происходящим. Хенджин ощутил искреннюю благодарность – тот всегда старался поддержать в трудных ситуациях, будто чувствуя чужую тревогу и боль. – Есть ли в этом доме дух, который недавно просил меня о помощи? – рявкнул Хенджин так, что в комнате жалобно звякнули стекла. Но и в этот раз ответом им стала только тишина. – Ладно… – Джисон поднялся на ноги и уже хотел сказать что-то – может, порекомендовать хорошую клинику, как вдруг на втором этаже словно что-то упало. Большое, весом с человека. – Уходим, – страшным шепотом велел Хенджин, следом за Джисоном выскочил в коридор, закинул доску в кладовку и с хлопком закрыл дверь. Где-то на втором этаже нечто ползло, царапало ногтями по полу, рывками двигалось к лестнице. Стоило ключу повернуться в замке, как все звуки опять стихли. Насвистывала птица, ветки кустов, обрамляющих дом, качались от ветра, чуть царапая стены. Хенджин взглянул в пустые окна и вдруг испытал такой острый приступ вины, что во рту даже появился горький привкус. Он мог выслушать этого парня в комнате, но предпочел орать, как идиот. И как теперь ему достучаться до этого духа? Джисон успокаивающе сжал его руку и повел обратно домой. Хенджин только надеялся, что тот поможет ему разобраться. Больше он никого просить не мог. *** Дома напряжение постепенно спало, и Хенджин даже смог поесть. Джисон от ужаса выставил перед ним половину холодильника – яблоки, блюдо с ягодами, вчерашнюю лапшу, чашку с бульоном, нарезанную ветчину. – Я пойду посплю, – сказал Джисон устало, после того как они поели и помыли посуду. – Безумный денек. Хенджин не стал говорить ему, что это явно не последний такой, а просто кивнул и ушел к себе. Вина все еще разъедала его изнутри. Прямо здесь сидел тот парень – не жуткий, не угрожающий, а просто обычный – и просил его о помощи. Какого же хрена он не дослушал? Единственное, что смущало в этой, вроде бы очевидной ситуации – почему во сне у призрака были другие волосы? Отчего в реальности тот оказался совсем не таким жутким? Что сегодня ползло к ним в доме? Хенджин подтянул к себе ноутбук и задумался над тем, что вбить в строку поиска. Фильмы ужасов он смотрел редко, но успел усвоить из них некоторые закономерности. Призраки появлялись там, где не стало человека. Значит, этот несчастный парень умер в доме или где-то рядом. Почему бы звукам на втором этаже не быть свидетельством убийства? Помедлив, Хенджин вбил в строку «пропавший студент» и адрес дома. Первыми ему выпали новостные статьи. Чем более поздними они были, тем отчетливее в них звучало слово «убийство» и полное отсутствие надежды. Историю в общих чертах Хенджин и так знал. В доме жил немолодой уже мужчина, дядя этого самого Ли Феликса – пропавшего парня и нынешнего призрака. Однажды вечером племянник пришел к нему на ужин, а утром в доме нашли только кровавые потеки и разбросанные предметы, словно в комнатах разразилось настоящее сражение. Почти сразу же на место преступления приехали кинологи с собаками, чтобы найти тела или следы живых, но, пройдя некоторое расстояние в неподалеку расположенном лесу, собаки потеряли след и отказались двигаться дальше. Журналисты вытрясли из молоденькой девушки-кинолога объяснение: следы могли пересечься с тропой какого-то опасного дикого животного, поэтому вызвали такую реакцию. Теперь к фобиям Хенджина добавилась еще одна – внезапно встретить в лесу опасное дикое животное, которое отпугнуло служебных собак. Интересно, стоило ли сразу купить в аптеке успокоительное посильнее? Поначалу полицейские очень надеялись найти хотя бы тела – лес прочесывали волонтеры и сотрудники полиции, но с каждым днем надежда угасала. Через суд дальний родственник добился признания пропавших умершими и завладел домом. Хенджин открыл объявление и еще раз внимательно вгляделся в лицо Ли Феликса. Тот походил на его портрет, разве что улыбался, а не печалился. Новой для Хенджина оказалась информация, что этот Ли Феликс учился в одном с ним университете и приехал из Австралии. Специализировался он в танцах. Пролистав все статьи о пропаже, Хенджин наткнулся на страницу фейсбука, посвященную поиску, где друзья, знакомые и просто неравнодушные пользователи не хотели верить в смерть Феликса и до сих пор писали ему теплые слова, поздравляли с днем рождения и желали поскорее найтись. Это так расстроило Хенджина, своими глазами видевшего призрак, что несколько минут он шмыгал носом и пытался успокоиться. В голову так и лезли ненужные мысли о том, а кто пожалеет о его исчезновении? Судя по словам окружающих, Феликс был простым, спокойным, хорошим парнем, заступался за людей, если видел несправедливость, не ссорился ни с кем. Его многие помнили. Вспомнили бы Хенджина? Кто-то кроме парней, с которыми он жил? Кому он сделал хоть что-то хорошее? Были ли такие? Как, наверное, сказал бы один из его одноклассников «человек погиб, а ты как всегда о себе». Отношения с некоторыми у Хенджина никак не складывались, и он был вынужден чуть ли не каждый день слушать о себе разнообразнейшие откровения. Но в чем-то этот полувнутренний, полунавязаный голос оказался прав. Хенджин отчего-то переключился на себя, вместо того чтобы думать о человеке, о духе человека, которому мог помочь. Почему же Феликс не вышел на связь? Ему совершенно не мешал дневной свет, раз он смог появиться в комнате, однако в доме ничего не получилось. Хенджин еще раз вбил в поиск спиритическую доску и принялся изучать разные, иногда шуточные инструкции. Если авторы относились к духам и их вызову серьезно, то говорили об уважении. Дух может не захотеть разговаривать или разозлиться. А в некоторых случаях их несколько, и можно вызвать совсем не того. Может, Феликс не услышал его? Ведь Хенджин ни разу не назвал его по имени, не использовал его вещь, а просто вопил непонятно кому. В этом была проблема? Интересно, университет хранил вещи Феликса из шкафчика? Или родственники их забрали? Хенджин снова вернулся в фейсбук и без особого труда нашел личную страницу Феликса. Ее никто пока не сделал мемориальной, а, значит, родственники верили, что он жив. С фотографий улыбался Феликс – то темноволосый, каким Хенджин видел его у себя, то светловолосый, как во сне, то вообще нереального лазурного оттенка. Он любил модные вещи, путешествия, классную туалетную воду и танцы. Видео с его выступлениями даже заставили Хенджина вспомнить, что он тоже когда-то любил делать каверы на популярные песни, но быстро прекратил, увидев жестокие комментарии своих одноклассников. А этот Феликс ничего не боялся. Он совершенно спокойно реагировал на самые разные комментарии, всегда улыбался и при кажущейся хрупкости и эмоциональности умудрялся как вода обтекать любые кинутые в него камни. – Почему мы с тобой не встретились раньше? – вздохнул Хенджин. Они ведь были ровесниками, так отчего взгляд ни разу не зацепился за его безумные волосы? Или необычное лицо? «Чтобы и от тебя в группе на фейсбуке комментарий висел?» – спросил мерзкий голос внутри, напоминающий одновременно неприятного учителя и разошедшегося одноклассника. Мысли о школе навели Хенджина на неплохую идею. Он открыл на ноутбуке пустой файл Блокнота и начал печатать небольшой план будущего исследования, а точнее расследования. Отчего-то в нем зрело убеждение, что сеанс прошел неправильно и нужно его повторить. Но для этого требовались личные вещи Феликса и его отчетливый образ. С образом, конечно, Хенджину было легче, а вот откуда брать вещи… Что-то могло остаться в университете, что-то в доме – вдруг повезло бы обнаружить хотя бы пуговицу. Хенджин много раз обходил дом, но никогда не обращал внимание на валяющиеся предметы. А еще говорили, что у художников хорошая зрительная память – только вот Хенджин отлично запоминал пейзажи, отдельные сцены, но не мог вспомнить, куда задевал ключи или тетрадь. Набросав короткий, всего из трех пунктов, план – «поискать вещь в доме», «поискать вещь в университете» и «провести еще один сеанс», – Хенджин выдохнул, сохранил файл и выключил ноутбук. На него вдруг навалилась жуткая, нечеловеческая усталость, словно бы он разгружал грузовики с продуктами в местном магазинчике. Завернувшись в плед, Хенджин рухнул на кровать и мгновенно вырубился. *** Из сна Хенджин вынырнул с больной головой, тошнотой и ощущением слабости во всем теле. Если бы не Минхо, трясущий его за плечо, как грушу, он опять бы рухнул на подушку и отключился. – Вставай, Хенджин! Нужно поесть, нужно принять душ и рассказать мне, что происходит, – Минхо так тряхнул, что у Хенджина едва не оторвалась голова. Пришлось сесть, разлепить глаза и включить хотя бы часть мозга, чтобы воспринимать происходящее. – Вот так лучше, – Минхо забрался к нему на кровать, подпер плечом и сунул в руки пиалу с бульоном. – Если все выпьешь, принесу лапши с креветками. – Спасибо, – хрипло поблагодарил Хенджин, с облегчением прижимаясь к теплому боку. – Думаешь, я с ума схожу? – Пока не знаю, – Минхо фыркнул. – Я пришел – Джисон спит, как убитый, на любую попытку его разбудить, вопит, что никуда больше не пойдет. А ты вообще в каком-то трансе. Это похоже на безумие? – Коллективное? – жалобно предположил Хенджин, а потом сделал несколько глотков бульона и признался. – Кажется, призрак человека хочет от меня помощи. Помнишь портрет? Это пропавший полтора года назад парень, Ли Феликс. Он исчез в том доме, где я снимаю мастерскую. – Ты уверен, что он призрак? – с сомнением уточнил Минхо. – Джисон ведь сказал тебе, что я тоже его видел? И, честно говоря, он не походил на призрака. Звучало очень уверенно, словно бы Минхо писал дипломную работу по отличиям призрака от не-призрака. В голову пришла навязчивая мысль о том, что у призрака не должно быть ног. У Феликса они абсолютно точно были. – Может, он застрял? Ну, он не понял, что умер, поэтому не выглядит, как призрак, – предположил Хенджин, радуясь, что Минхо не отправил его к врачу. – Мне очень нужно ему помочь. – Почему? – голос у Минхо стал жестким и холодным, как и всегда, когда тот злился. – Зачем тебе вмешиваться? Ты же никогда ни с чем подобным не имел дела. – Но он же пришел ко мне. И попросил! Только я не дослушал, как придурок! – А если после него придут еще? Мы увидим местную версию сериала «Говорящая с призраками»? – Еще? – с ужасом уточнил Хенджин, едва не подавившись бульоном. – Откуда еще? – Ну, не знаю, – Минхо вдруг развеселился. – Ты нарисуешь еще портрет, потом опять. Главное, не рисовать погибших знаменитостей, а то проблем не оберемся. – Издеваешься? – Хенджин даже шмыгнул носом от такой несправедливости. Но Минхо вдруг крепко обнял его и уже совсем другим, самым мягким своим тоном объяснил: – Хенджин, если ты ввязываешься в сверхъестественную историю, то должен быть готов, что в твоей жизни она будет не одна. Вывернув шею, Хенджин внимательно вгляделся в его лицо. Минхо казался спокойным, но в глазах застыло печальное выражение, которое никак не удавалось расшифровать. – Я хочу ему помочь. Понимаешь, я… Я думаю, что он хотел успокоения, а я у него отнял последний шанс. – Ладно, – Минхо забрал у него пустую пиалу. – Сейчас принесу тебе лапши, а ты расскажешь, что собрался делать. Может, я смогу помочь. Хенджину отчего-то стало намного спокойнее. Когда начали твориться странные вещи, ему показалось, что он останется с ними один на один. Но сначала Джисон, а теперь и Минхо решили помогать. Хенджин верил в дружбу, но понимал, насколько неустойчива она бывает под воздействием разных странных событий и опасных затей. Он ничуть не удивился бы, если его всей квартирой отправили бы в университетскую клинику на лечение, еще и приплатили бы за ежедневные сеансы у психотерапевта. А оказалось, что некоторые друзья готовы лезть за тобой в дом с привидениями и помогать не только тебе, но и неизвестному им умершему парню. – Твоя лапша, – Минхо снова сел на кровать и дал Хенджину себя обнять. – Только не обожгись! – Пождно, – невнятно охнул Хенджин, запихнувший первую порцию лапши в рот. – Уже… – Вот балда, – Минхо наградил его щелбаном. – Так что ты хочешь сделать? – Хочу попробовать с ним связаться. У нас есть доска в том доме, спиритическая. Поищу, может, вещи остались в университете. Кстати, Минхо! Ты же тоже танцор. Ты не знал Феликса? – Я старше на несколько курсов. Видел его только мельком – вспомнил после того, как увидел. И, честно говоря, не знал, что он исчез. Я не хожу к тому дому. – Почему? – Хенджин разочарованно вздохнул. А зацепка выглядела такой многообещающей. Минхо мог рассказать про Феликса, если бы общался с ним. – Тот район мне не нравится, – Минхо пожал плечами. – Он не опасен, просто… отталкивает. Нет, Минхо и до этого казался Хенджину немного странным, но сегодня говорил какие-то особенно необычные вещи, еще и тоном, подразумевающим, что Хенджин абсолютно все понимает. – Сходишь с мной и Джисоном в дом, когда я найду вещь Феликса? – спросил Хенджин, подцепляя креветку палочками. – Нам будет спокойнее. – Конечно. Но я уеду на пару дней завтра с утра. Соревнования в другом городе. Продержитесь без меня? Не влезете в неприятности? – Постараемся. В том, как все уезжали, Хенджину чудился некий дурной знак. Он отставил тарелку с лапшой на тумбочку и покрепче вцепился в Минхо. Ну, не мог же он просить его остаться. Возможно, тот даже не требовался им в доме. Им предстояла не такая уж и сложная задача – найти вещь, позвать Феликса, выслушать его просьбу. Если тот достаточно отчетливо укажет, что с ним случилось, укажет место, где покоилось его тело, то Хенджин и Джисон смогут и сами справиться. Вызовут полицию, придумают какую-нибудь историю о невероятной находке. Хенджин поймал себя на том, что уже совершенно спокойно думает об обнаружении чужих останков. – Будьте осторожнее, ладно? Призраки иногда сердятся. Не злите их, общайтесь с уважением. – Ладно. А откуда ты… откуда столько знаешь? – спросил Хенджин, пытаясь удобнее устроиться на плече Минхо. – Так уж получилось, – как обычно туманно ответил тот. – Я расскажу потом, если захочешь. Мне нужно собираться, а ты иди в душ и спать. Тебя за прогулы-то не отчислят? Хенджин, который и завтра не собирался идти на занятия, пожал плечами. Он только надеялся, что хорошая репутация даст ему возможность пропустить пару дней, закончить эту историю в выходные и потом отработать все пропущенные занятия. – Надеюсь, что нет. Я не много пропущу. Минхо с сомнением оглядел его, но ничего не сказал. Стиснув его в последний раз, Хенджин с новыми силами слез с кровати и пошел в душ, даже не сильно качаясь. В коридоре он едва не столкнулся с похожим на зомби Джисоном, который явно ждал Минхо. Ладно, как там тот сказал про личную жизнь? Хенджин абсолютно точно не хотел никуда влезать. Единственное, что его волновало – это призраки. И совсем чуть-чуть, что они с Ли Феликсом все-таки так никогда и не встретились в университете. *** Проснулся Хенджин бодрым и полным сил, словно бы вчерашний разговор полностью зарядил его батарейку. Он чувствовал уверенность, как в себе, так и в решении помочь Феликсу. Выйдя на кухню, чтобы позавтракать, он обнаружил там печального Чонина. Сумки с вещами Чана, Чанбина и Сынмина исчезли, а вот вещи Чонина так сиротливо и лежали в углу. – Что-то случилось? Ты почему не в аэропорту? – Пересдача, – почти простонал Чонин, падая головой на сложенные руки. – Мне поставили пересдачу прямо в середину нашего предполагаемого отдыха. Разве это честно? – А разве у тебя не все сдано, как ты сказал Чану неделю назад? – подозрительно спросил Хенджин, вытаскивая из холодильника упаковку помидоров черри и салат. Чонин поднял голову, смерил его возмущенным взглядом и пояснил: – Неделю назад у меня все было сдано! Я же не знал, что попаду на пересдачу на последнем экзамене. И потом я думал – отдохну и все сдам. Почему я такой неудачник? Смешок у Хенджина вышел довольно истерическим, так что Чонин даже перестал демонстративно страдать и с тревогой посмотрел на него. – Ты в порядке? – спросил он уже совершенно нормальным голосом. – Хочешь поговорить? – Нет, я в порядке, – заверил его Хенджин, сооружая себе простенький салат с бальзамическим уксусом. – У меня большие планы. Пойдешь со мной? Чонин встрепенулся, предчувствуя что-то интересное. Хотел бы Хенджин не разочаровывать его. Они все так или иначе старались позаботиться о Чонине с самого первого дня его появления на пороге. Тот сочетал в себе детскую уязвимость и удивительную стариковскую мудрость, и его ужасно хотелось защитить от жестокого мира. – Куда? – В дом с привидениями, – со вздохом признался Хенджин, понимая, что предложение перестает выглядеть заманчивым. – Это ты с ума сошел или серьезно? – Чонин стащил у него с тарелки помидор и быстро закинул в рот, пока Хенджин не успел отнять. На его лице застыло выражение сомнения – так дети не сразу верят в волшебные истории, боясь обмана и насмешки. – Я серьезно. Я видел здесь призрака, и он просил меня о помощи. Теперь мне нужно кое-что найти, чтобы поговорить с ним еще. Минхо с Джисоном пытаются мне помочь. Авторитет Минхо в этом доме был так высок, что Чонин сразу же перестал сомневаться и принялся уточнять детали. – Это поэтому ты так кричал вчера? И что мы будем искать? И где этот дом? Наверное, поход в дом с привидениями не мог сравниться с веселыми днями на отдыхе, но Чонин сразу же перестал переживать и явно ощутил прилив сил. – Да, поэтому, – Хенджин поделил свой импровизированный салат на двоих. – Мы будем искать какую-нибудь вещь, что-то, принадлежащее нашему ровеснику, в том доме, где я рисую. И пойдем сразу после завтрака, чтобы никого там не застать. – Ладно, – Чонин закивал. Несмотря на уверенность в своем плане, Хенджин ощутил такую вспышку благодарности, что разве что не вскочил и не стиснул Чонина в объятиях, но тот явно не оценил бы подобное поведение. Быстро поев, они вышли из дома, и только с улицы Хенджин заметил, что окно на кухне опять открыто. А он еще другим пенял – сам тоже не слишком внимательно следил за безопасностью. Все время пока они шли, Чонин вертел головой и все спрашивал: – Это ты тут продукты покупаешь? А потом идешь вдоль стройки? А это тот дом? Я думал, что мастерская в более… ну… специальном месте. Хенджин все кивал ему, особенно не вслушиваясь, и с каждым шагом начинал сомневаться в собственной затее. Вчера они слышали кого-то наверху – реального или призрачного – безопасно ли было возвращаться? – Слушай, – Хенджин остановился и для большей серьезности чуть встряхнул Чонина за плечи. – Мы сейчас очень осторожно зайдем, поищем вещи, но разделяться не будем, хорошо? – Думаешь, там злой призрак? – шепотом уточнил Чонин. – Не знаю. Возможно, недобрый, – Хенджин не мог сказать точно. Феликс в его комнате не выглядел угрожающим, но Феликс в его сне и нечто на втором этаже вызывали желание немедленно бежать. – Понял, – Чонин кивнул и почти неслышно просочился за Хенджином в дверь. В доме опять царила тишина, пока совершено обычная, ничего не скрипело и не стучало. – Еще раз напомнишь, что искать? – Ну, тут пропал парень, тоже студент, мой ровесник, – пояснил Хенджин. – Может, мы сможем найти какую-то его вещь. Хотя бы пуговицу. Тут почти ничего не осталось от предыдущих хозяев. – А как мы узнаем, что это его? Может, пуговицу потерял кто-то из студентов? Звучало разумно. Если Хенджин не собирался открыть в себе экстрасенсорные способности и чувствовать энергетику, отличить пуговицу Феликса от пуговицы Сухека или даже от собственной, он вряд ли бы смог. – Давай сначала что-нибудь найдем, а потом будем решать, – наконец, предложил Хенджин. Так просто сдаться было не в его характере. Раз уж они пришли сюда, стоило поискать. – Вот там репетируют музыканты, у них точно ничего нет. Там моя мастерская – я въезжал в абсолютно пустую комнату. А вот на втором этаже оставалось немного старых вещей. – А ты покажешь портрет? Потом? – Чонин послушно пошел за Хенджином наверх, стараясь ступать потише. Вдвоем они быстро осмотрели все комнаты второго этажа. Никаких следов от вчерашнего шума – царапин или следов в толстом слое пыли в той комнате, где грохотало, – Хенджин не увидел. Но ему точно не показалось – Джисон тоже все слышал. В комнатах остались какие-то тумбочки, стулья, этажерки – все, что показалось хозяину подходящим для мастерских. Чонин даже пожертвовал джинсами и заглянул под всю мебель, в поисках того, что могло закатиться в самый дальний угол. Дом по-прежнему молчал и хранил свои тайны. С каждой минутой Хенджин понимал – они пришли сюда зря. Ему даже стало стыдно: он просто так подвергал Чонина опасности. – Думаю, что все убрали, – деликатно сказал Чонин, в очередной раз вставая с колен. – Может, если он студент, то в университете осталось что-то? В подвале есть архив с потерянными вещами. Там даже подрабатывает моя однокурсница, помнишь? – А? – Хенджин буквально ощущал, как последние капли надежды испаряются, и едва не пропустил важную информацию. – Кто? А она может мне помочь? – Рюджин, – Чонин удивленно посмотрел на него. – Я помогал ей прибраться пару месяцев назад. Рассказывал вроде… – Рюджин может мне помочь в поисках? – нетерпеливо уточнил Хенджин, но смог взять себя в руку. – Прости, Чонин. Я помню, что ты жаловался на паука в волосах. Мне тоже туда надо, несмотря на пауков. – Я позвоню ей и попрошу, чтобы она тебя выслушала, – Чонин спустился вниз и покосился в сторону мастерской. Хенджин открыл ему дверь и сделал поощряющий жест рукой. – О, так вот он… Нереально, как будто магия какая-то, – Чонин чуть ли не на цыпочках подошел к мольберту. – Ты ведь отправишь его на выставку? – Да, если буду уверен, что он безопасен, – Хенджину не хотелось переступать порог мастерской. – Кто знает… – Такую красоту стоит выставить. Твои предыдущие портреты не были такими… такими наполненными… Звучало приятно и обидно одновременно. Хенджин считал, что его портреты все были наполненными, хотя этот, конечно, своей печалью перекрывал другие. Что-то хлопнуло, так резко, что и Хенджин, и Чонин подскочили от неожиданности. – Привет, ты сегодня пораньше? – спросил Сухек. – Чего это вы такие бледные? – Нет, я просто портрет показывал, – хрипло ответил Хенджин, вытирая испарину со лба. – Мы уже уходим. – Ладно. Придешь вечером? – Пока не знаю, – Хенджин постарался говорить максимально спокойным тоном. – У меня завал с парой предметов. Может, перерыв возьму небольшой. – Понятно, – Сухек ушел к себе, и Хенджин задумался над тем, что тому никакие призраки не мешали. Почему Феликс не связался с ним тоже? – Идем. Позвони Рюджин, пожалуста? – Хенджин убедился, что Чонин вышел на улицу, поплотнее закрыл дверь мастерской и тоже выскочил на свежий воздух. Отчего-то внутри дома ему становилось все труднее и труднее дышать. Чонин пытался объяснить по телефону Рюджин суть проблемы, отчаянно махая в воздухе руками. Каждому своему соседу и другу Хенджин мысленно обещал поставить памятник. А еще лучше – нарисовать их портреты и сделать выставку из них. Когда это все безумие закончится. *** В административном корпусе университета Хенджин бывал не так уж часто, но, как и все знал – если забыл вещь в аудитории, то в подвале находится архив, где можно найти пропажу. Сотрудники не раз возвращали ему соскользнувшие с пальцев кольца, упавшие наушники и оставленные в спешке карандаши. С трудом, но все-таки вспомнив рассказы Чонина, Хенджин надеялся, что Рюджин из всех подрабатывающих студентов архива окажется самой понимающей. – Хотите посмотреть вещи пропавшего студента? – как-то устало, но понимающе спросила Рюджин и выдула огромный пузырь из жвачки. Хенджин даже рот приоткрыл от удивления. – Да, мы бы посмотрели и пошли, – согласился Чонин. – Это Хенджин, мой сосед, художник. Понимаешь, он нарисовал портрет пропавшего… – Ой, смотрите, только не долго. Если придет начальство, скажете, что ищете свою тетрадку, – Рюджин махнула рукой. – Я уже к вам привыкла… – К нам? – уточнил Хенджин, минуя стойку и оглядывая стеллажи с коробками. Тут ведь хранились не только вещи, но и старые документы университета. – Как будто я не знаю – в нашем университете пятнадцать трукрайм подкастов, и все, абсолютно все начинают с этого дела. Условие – ничего не портить. – Ладно, – Хенджину стало ужасно неприятно, словно бы он действительно пришел ради подкаста. – А откуда вообще взялись вещи? Разве их не вернули семье? – Вернули все, что вспомнили. У танцоров есть еще маленькие такие шкафчики в другом корпусе. Через несколько месяцев после исчезновения обнаружили этот запертый шкафчик, а там валялась запасная тетрадка, резинка для волос и еще пара мелочей. Ничего важного, – судя по виду Рюджин, она говорила об этом каждый раз. – Решили, наверное, не тревожить родителей, но оставили в архиве – вдруг те еще раз приедут. Больше не приезжали. Помимо неприятного ощущения, Хенджин вдруг почувствовал сомнения в собственных недавних выводах. Если вещи трогали много раз, отчего призрак среагировал только на портрет? Почему выбрал именно Хенджина, который в жизни не слушал никаких подкастов? – Вот эта коробка. Разложите на столе, посмотрите, а я пока полки протру, – Рюджин указала им на небольшую коробку с написанными поверх номером. Вообще Хенджин до слов Чонина планировал пожаловаться на пропавшую тетрадь и в процессе поисков найти вещи Феликса, но сейчас понимал, насколько нереальным был тот наивный план. Без Рюджин он мог бы бродить тут месяцами. – Ладно, – Чонин послушно выложил вещи на стол, стараясь долго не держать в руках. Наверное, ему не хотелось привлечь призрака к себе. – Это все. Действительно осталось совсем немного. Тетрадь с абстракцией на обложке, черная резинка для волос, небольшая отвертка и две ручки с черными стержнями. Теперь становилось понятно, отчего за такими мелочами никто не поехал. Хенджин открыл тетрадь, но Феликс не успел написать в ней ни строчки. Наверное, хранил ее в шкафчике на всякий случай. – А можно мне взять отвертку? Ненадолго, – вкрадчиво начал Хенджин. – Я действительно рисую его портрет, и мне нужно что-то… какая-то вещь… Звучало странно, но университет состоял из творческих личностей разной степени безумия, поэтому Рюджин совершенно не удивилась его просьбе. – Бери, но чтобы через неделю вернул. И Чонин за нее отвечает. Сломаешь или потеряешь – пойдешь со мной к начальству объясняться. Похоже, не он первый ненадолго одалживал предметы. От этого стало еще гадостнее на душе – наверное, тяжело, когда твое исчезновение и гибель люди воспринимают, как некий аттракцион или игру. И, несмотря на то что Хенджин делал это, чтобы помочь, тяжесть все равно неприятно ложилась на плечи. – Мы вернем, – заверил Чонин. – Идем, да? – Да, – согласился Хенджин, осторожно убрав вещи в коробку и поставив ее на место. – Закрой там стойку, а я тут приберусь и приду, – Рюджин подтащила небольшую стремянку к стеллажу и принялась вытирать пыль на верхних полках. На ее лице застыло все то же усталое выражение человека, который с радостью бы закопал все вещи Феликса и не водил сюда экскурсии. – Я и не знал, что сюда так много ходят, – тихо заметил Чонин, пробираясь вдоль стеллажа. Его тоже расстроило происходящее. – Ко мне никто не подходил. – Ну, теперь ты знаешь, что делать, если подойдут, – с нервным смешком заметил Хенджин. Позади них скрипнула половица, но когда он обернулся, то никого не увидел. – Чонин, ты не мог бы идти быстрее? – Мог бы, а что? – тот наоборот начал притормаживать, и Хенджин едва не подпихнул его в спину. – Что? Вдоль стеллажей вдруг потянуло холодом, а в спину гвоздями воткнулся чужой, совсем недружелюбный взгляд. Захотелось не просто идти быстрее, а броситься вперед, задыхаясь, спасаться, покинуть архив как можно быстрее. – Бежим, – велел Хенджин, и они с Чонином рванули к стойке, маячащей где-то слишком далеко. Как они не свернули себе шеи, не запнулись о металлические ножки стеллажей или не обрушили коробки на головы – Хенджин не мог бы сказать. Едва они выскочили за стойку, ощущение почти сразу оборвалось, точно нечто прекратило преследование. – Там… – Чонин согнулся и тяжело дышал. – Там Рюджин. Нужно вернуться за ней. Хенджин попытался восстановить дыхание, с трудом сглотнул вязкую слюну и кивнул, признавая его правоту. Они должны вернуться, вот только взять что-нибудь для самозащиты. – Здесь есть чулан? Со шваброй? – спросил Хенджин, и Чонин махнул рукой в сторону узкой двери по их сторону стойки. – Швабра вам зачем? – спросила Рюджин за их спинами, едва не заставив обоих подпрыгнуть. – Тоже для рисования портретов? На этот раз ее голос прозвучал довольно ехидно. Кажется, она не поверила истории с портретом, а считала их обычными любителями жутких историй. – С тобой все хорошо? – Чонин оглядел ее, словно пытался убедиться, что неведомая тварь не откусила от нее кусок. Рюджин агрессивно пожала плечами, как бы показывая, что не понимает смысла его вопроса. – Мы тогда пойдем. Спасибо! – Хенджин подхватил Чонина за локоть и поспешил подняться из подвала обратно, пока Рюджин не посчитала их окончательно сдвинувшимися. – Но… но… Чонин спустя несколько секунд начал упираться, до конца не веря, что они просто бросают Рюджин со всем этим ужасом наедине. При этом он никак не мог выдавить из себя что-то, кроме растерянного «но». – Оно появилось из-за нас, – наконец дотащив его до верха и убедившись, что рядом никого, пояснил Хенджин. – Думаю, что я слышал это в доме. Рюджин ничего не угрожает, тем более что она даже не заметила ничего подозрительного. – Ты уверен? – выдохнул Чонин. – Может, рассказать ей? – Чтобы она отняла у нас отвертку и сдала врачам? – Хенджин закатил глаза. – Нет, думаю, не стоит. Мне очень нужно связаться с призраком! – Так это разве не он был? – Чонин немного успокоился, но явно не верил Хенджину до конца. Жаль, что Хенджин не мог вытащить из-за спины Минхо и попросить его все подтвердить. – Наверное, нет, – Хенджин не мог быть в этом стопроцентно уверен, ведь помимо Феликса в комнате он помнил и жуткий сон. – Вряд ли. Чонин посмотрел на него одновременно сочувственно и скептически, а потом спросил: – А что мы будем делать дальше? Хенджин не стал его расстраивать заранее – он не собирался больше впутывать самого младшего из их компании в дальнейшее общение с мертвыми людьми – а просто предложил: – Давай найдем Джисона. В конце концов, один раз тот уже вызывал с ним духов. Вдруг с отверткой все получилось бы? Но после посещения архива и все новых и новых всплывающих вопросов Хенджин уже не чувствовал в этом уверенности. *** Джисон нашелся в кабинете музыки, где так воодушевленно что-то втолковывал преподавателю, что тот взглядом буквально молил о спасении. – За тобой друзья пришли, – тоном воспитателя детского сада сказал преподаватель и, воспользовавшись секундной паузой, добавил: – А мне нужно срочно… Очень нужно… В общем, на следующем занятии обсудим… С этими словами он выскочил за дверь и поспешил куда-то подальше от всех возможных обсуждений. – Ну, что за… – тоскливо протянул Джисон, глядя ему вслед. – Вечно вы… Он не договорил, потому что с еще большей тоской, без сомнений, сказал: – У тебя появилась еще одна жуткая идея. – Да, я нашел вещь Феликса, многое о нем узнал, и, пока не стемнело, нужно попробовать еще раз с ним связаться, – выпалил Хенджин. Ладно, возможно, он не был самым убедительным лидером команды по помощи потерянным душам, зато смог все быстро объяснить. – И ты точно не откажешься от этой идеи? Может, Минхо сходит с тобой, когда вернется? Джисон махнул рукой, даже не дожидаясь ответа, а потом сердито продолжил: – Ты хотя бы можешь не втягивать в это Чонина? – Эй! – возмутился тот. – Я помогаю! Точнее, уже сильно помог! Хенджин и сам пытался придумать, как бы необидно отправить Чонина домой, и тут ему в голову пришла блестящая идея. Буквально гениальная, если не скромничать. Он придумал, как не только отправить Чонина домой, но при этом и как бы оставить его внутри происходящего. – Чонин мне очень помог с поисками вещи, и сейчас мне тоже нужна его помощь, – Хенджин хотел бы подмигнуть, чтобы Джисон понял – у него-то все под контролем, – но решил не выдавать себя раньше времени. – Ладно, идем уже. А то нас подслушают и… – Джисон тяжело вздохнул, но Чонин не дал ему закончить: – И отправят на лечение? – Скорее уж решат присоединиться. Многие творческие люди совершенно неадекватны, – сурово заключил Джисон, вытаскивая их на улицу. Он говорил с убеждением человека, который ни разу в своей жизни ничего творческого не сделал. Будто бы не он только что выносил мозг преподавателю какими-то нюансами своей музыки. – Ты тоже творческий, – запыхавшись, заметил Хенджин. Джисон с такой скоростью тащил их обратно к нехорошему дому, словно боялся передумать. – И что я, по-твоему, веду себя адекватно? – Джисон звучал очень возмущенно. Хенджин отделался от него таким же возмущенным хмыканьем. Если бы кто-то рассказал ему подобную историю всего неделю назад, он покрутил бы пальцем у виска и предложил героям истории обратиться к психологу. – А тот парень? Он уже ушел? Или мы с ним вместе будем вызывать призрака? – спросил Чонин. – Нет, он через… – Хенджин сверился с часами. – Через пятнадцать минут пойдет на пары. Они вечером репетируют обычно. Если он тут, значит, пережидает время до следующего занятия. – Понятно, – Чонин поежился, когда дом опять оказался в поле зрения, и Хенджин только укрепился в своем решении отослать его подальше. Они снова зашли в дом, дергаясь от малейшего скрипа, точно группа невротиков на прогулке. Хенджин вернулся в свою мастерскую, к портрету, надеясь, что сегодня тот вместо привлечения призраков поможет сделать хоть что-нибудь полезное. – Я сейчас закреплю фиксативом портрет, а вы окно откройте. Иначе призраки и без вызова полезут, – Хенджин взял баллончик с тумбочки в углу и постарался хорошенько обработать свой рисунок. Джисон и Чонином мрачно маячили у окна, видимо, боясь надышаться. Хенджин еще раз всмотрелся в Феликса, ища на собственном рисунке ответы на вопросы. Не обманывал ли он? Не обманывался ли сам Хенджин? – Ты опять тут? – Сухек заглянул в комнату. – А я думал, что кто-то влез. Все-таки решил порисовать? – Хочу закрепить портрет для выставки, – фальшиво бодрым голосом сказал Хенджин. – И собираю впечатления. – Серьезный подход, – Сухек присвистнул. – Ладно, пойду. До встречи. – Ага, – Хенджин со вздохом скрутил портрет и сунул его в черный тубус. – Давайте выйдем на улицу на пару минут? Отчего-то оставаться в доме совершенно не хотелось, и свои коварные планы воплощать при неизвестно как настроенном призраке тоже. Хенджин выскочил на крыльцо, а потом так резко развернулся к вышедшему следом Чонину, что тот подпрыгнул от неожиданности. – Что? – нервно уточнил Джисон. – Зачем мы вышли? – Мне нужно, чтобы Чонин взял портрет и спрятал его так, чтобы даже мы не смогли бы его найти, – Хенджин вздохнул. – Я… Понимаете, я не до конца уверен, насколько все это безопасно. И чувствую, что портрет нужно пока убрать подальше. – Но… – Чонин оглянулся на дом, потом обиженно посмотрел на Хенджина, небеспочвенно подозревая его в обмане. – Но я могу быть полезным… – Ты будешь самым полезным, если позаботишься об этом. А мы попытаемся поговорить с призраком и абсолютно все тебе расскажем, когда вернешься, – Джисон так вовремя включился и так убедительно говорил, что Чонин после минутного сомнения расстроенно пожал плечами, взял у Хенджина тубус и побрел обратно домой. – Может, мне тоже что-нибудь отнести? – Джисон говорил очень сердито. – Давай уже быстрее. Хенджин не стал испытывать его терпение и постарался действовать быстрее и увереннее, тем более что опыт уже был. Они снова достали доску и уселись в гостиной, на этот раз положив в сбоку от букв отвертку. – Да не пребудет здесь ни злых сил, ни демонов, – хором прочитали они с экрана телефона. На этот раз в доме царила тишина и никаких скрипов сверху не раздавалось. Это немного обнадеживало. – Есть ли в доме дух, который хочет связаться со нами? – громко и немного нервно спросил Хенджин. Планшетка опять не двигалась. Хенджин пообещал себе, что спросит еще один раз и больше не будет пытаться. А лучше сходит на МРТ. – Есть ли в доме дух, которому нужна моя помощь? Тишина ввинтилась в уши до звона. Хенджин раньше так пытался расслышать только местонахождение комара в комнате. – О, это вроде бы мое? – вдруг сказал Феликс за спиной своим ненормально низким голосом. – Слава богу, – выдохнул Хенджин, оборачиваясь. – Я думал, что ты не придешь. – Я и не собирался, – заметил Феликс. Он стоял у лестницы на второй этаж, скрестив руки на груди, и явно сердился. – Не люблю весь этот цирк. Но это… Это моя вещь. Я думал, что потерял отвертку. – Нет, ты забыл ее в шкафчике танцоров, – пояснил Хенджин. – Извини, что не послушал тебя. Я хочу помочь. – Хенджин, ты не мог бы перестать меня пугать? – вдруг дрожащим голосом вмешался Джисон. – Он меня не видит и не слышит, – мрачно повторил Феликс то, что говорил и в комнате. – Может, ты планшеткой тогда подвигаешь? – спросил Хенджин, отмахнувшись от Джисона. – Для тебя это все игра, что ли? – Феликс сжал губы так, что они побелели. – Доска Уиджа… Я… Уходите оба, пока хуже не стало! Мне не нужна твоя помощь! Просто повесь чертов портрет на выставке! Он резко развернулся и пошел наверх, намеренно топая ногами. Не успел Хенджин возразить или извиниться, как этот звук многократно усилился, прокатился по комнатам, расцветая треском и низким гулом, словно от поезда, и обрушился на них с Джисоном. – Бежим! – крикнул тот, сбрасывая с себя доску, и хватая Хенджина за руку. – Валим отсюда немедленно! – Отвертка! – Хенджин увидел, как та отлетела куда-то в сторону, но дернуться к ней не успел. Джисон уже тащил его за собой к двери – та моталась и хлопала, как будто при сильном ветре. Вот только его не было. – Забей на отвертку! И на призраков! Это жуть какая-то! – Джисон волок его за собой рывками, даже не собираясь останавливаться. – Не знаю, что это за дом, за призрак… Но мы одни не справимся! Только у подножья холма Хенджин смог заставить его остановиться, уперевшись обоими ногами в землю. – Домой, – тяжело дыша, велел Джисон. – Давай дождемся Минхо. Может, Чана еще… Я больше туда не пойду. – Мне нужно вернуться. Иди домой. Я скоро, – Хенджин вывернулся из захвата и на всякий случай отскочил. – Я должен с ним поговорить! – Ты ненормальный! Если что вдруг – только попробуй нас всех пугать! – отчаянно завопил ему в спину Джисон. Хенджин старался идти быстро и не оборачиваться. Что-то внутри кричало ему – он совершает огромную ошибку. Но был и другой голос – очень тихий – и ему казалось, что не стоит никого бросать одного. Даже призрака. А еще он никогда не слушал, если на него кричали. *** Дом молчал. Только приоткрытая дверь напоминала, что они только что выбежали отсюда и неслись, не оглядываясь. На остатках возмущения, бравады и самообмана Хенджин вошел внутрь и плотно прикрыл за собой дверь. Не хватало еще к призракам приманить сюда какого-нибудь безумца. Из горла сам собой вырвался каркающий звук – не то смешок, не то всхлип. Скорее всего, единственным безумцем в этом доме был сам Хенджин. Как там сказал Джисон? Все творческие – неадекватные? Под этой мудростью стоило бы в качестве иллюстрации поместить фотографию Хенджина. – Ладно, – постарался уверенно сказать он, словно бы пытаясь этим словом разогнать ужас. Сначала следовало найти отвертку, чтобы потом вернуть ее Рюджин. Не стоило подставлять Чонина и обрушивать на него гнев администрации, в дополнение ко всей этой призрачной истории. В гостиной все выглядело совершенно обычным. Разве что валяющаяся на полу доска придавала легкий флер декорации к фильму ужасов. Хенджин поднял ее, едва не наступив на планшетку, потом, снова согнувшись, подобрал и ее. Умирающее от ужаса сознание решило, что простые, понятные действия спасут от вероятной опасности. И вид совершенно привычного чулана немного снизил напряжение. Раньше ведь никто Хенджина не убил в этом доме – он часто оставался один, чтобы прибраться, или довести работу до совершенства. Запах лимонного средства для пола отгонял неведомое лучше связки чеснока, так что Хенджин выдохнул и снова вернулся в гостиную, включив свет в коридоре, гостиной и даже в своей мастерской. Отвертки нигде не было видно, но он примерно представлял по звуку, куда та отлетела. Пришлось долго шарить рукой под старой тумбочкой, попадая пальцами то в клочья пыли, то в какие-то еще затянутые паутиной углы. Хенджин только надеялся, что сейчас по полу не побежит встревоженная фауна, иначе он за себя не поручился бы. Как-то они с Сынмином устроили соревнование: кто возьмет самую высокую ноту. Победил Минхо, убедительно изобразивший кипящий чайник, но сегодня Хенджин реально смог бы с ним посоревноваться. Интересно, если никто не слышит твой визг, это считается позорным? Наконец, нащупав тонкую ручку отвертки, Хенджин вытащил ее и поспешно сунул в карман толстовки, чтобы та никуда не делась. Теперь пришло время заняться другими, менее обыденными делами. – Феликс, – негромко позвал Хенджин, возвращаясь к лестнице на второй этаж. – Феликс, мне очень жаль. Не стоило брать эту доску. Стоило просто поговорить, да? Ему показалось, что сверху донесся какой-то звук. Будто бы кто-то что-то сказал, но издалека. Может, Феликс сидел в дальней комнате? Но готовность вести диалог ободряла. – Понимаешь, я ведь никогда ни с чем таким не сталкивался… – начал Хенджин, и вдруг отчетливо понял, что обманывает. А откуда тогда брались его работы? Ощущение, что душа плывет в каком-то потоке, когда на бумаге появляются не знакомые ему виды и не пейзажи с фотографий, а странные картины из других миров. Эти рисунки он показывал редко и неохотно. Только Бэ Суджи видела их все. Феликс не отвечал, и Хенджин, встряхнувшись и вытеснив ненужные размышления, продолжил: – Ладно, может, с чем-то похожим я и имел дело, но не с призраками. Я стараюсь быть уважительным, как и сказал Минхо. Просто разреши мне помочь. Я все найду, приведу людей, вызову полицию. Ты больше не будешь потерян… Хенджин будто бы уговаривал испуганного и спрятавшегося ребенка. Только тот, похоже, мог похвастаться золотой медалью по пряткам – сколько Хенджин ни ходил по комнатам, сколько ни пытался обнаружить хотя бы намек на присутствие Феликса, ничего не выходило. Периодически он слышал все тот же далекий голос – на втором этаже этот звук казался радиопомехой. Словно бы вещало радио, но волны где-то заблудились, и Хенджин слышал обрывки. – …ди от… ле… – фонил Феликс. – Я сделаю все в точности. Очень хорошо умею выполнять инструкции, – продолжал расхваливать себя Хенджин и чуть не добавил про стрессоустойчивость и инициативность, как во время собеседования. – …от … ем… – наверное, отвечал Феликс, но Хенджин его не понимал. Минут десять-пятнадцать назад тот говорил вполне отчетливо, да и в пространстве дома смотрелся вполне реальным – с ногами, не прозрачный и без видимых повреждений. Что же сейчас ему мешало связаться с Хенджином? – Может, ты сможешь снова прийти ко мне домой? Там поговорим спокойно. Я же просто испугался тогда, а сейчас совсем не боюсь, – опять покривил душой Хенджин. Сейчас он боялся еще больше, но старался говорить очень уверенно. – И… и… – звук совсем угасал. – Ладно, я… – начал Хенджин, уже не зная, как убедить Феликса, что говорящий с призраками из него получится самый замечательный. Но голос вдруг сорвался и затих сам собой, словно спрятался в горле. Дом все еще молчал, но эта тишина давила, заставляла мысленно умолять о крошечном звуке, который бы разрушил напряжение. Хенджин зачем-то схватился за отвертку прямо через карман толстовки и начал медленно, по ступеньке в минуту, спускаться. Ноги одновременно тряслись и не гнулись, а вдоль позвоночника полз ощутимый холодок. – Феликс… – каждый звук давался с трудом. – Фе… ликс? В мастерской было открыто окно, но ни одного звука с улицы не доносилось – ни ветра, ни стука веток о стену. Ни скрипа, ни стука, даже Феликс замолчал. – Я, наверное, пойду. Да? Хенджин мог бы поклясться, что включал внизу свет, но сейчас ни одна лампочка не горела – ни в гостиной, ни около двери, ни в мастерской. Дверь в чулан Хенджин оставил открытой и теперь темнота словно бы текла из проема, заполняя собой все углы. До нее было рукой подать, так что Хенджин совершил гигантский, совершенно нехарактерный для себя прыжок вперед, дернул за ручку, уже почти чувствуя себя спасенным. И оцепенел. На пороге за дверью стоял… он сам? Разве что у этой версии Хенджина были ослепительно белые волосы и идеально гладкая кожа, а так даже толстовка на нем имела тот же дефект принта. Первое желание – заорать так, чтобы Джисон, ушедший домой, его услышал и прибежал на помощь, куда-то делось, затерялось в буквально затопившем сознание восхищении. Неужели его лицо, которым он никогда особенно не восхищался, могло выглядеть так прекрасно? И родинка под глазом, насчет которой Хенджин как-то даже ходил к дерматологу, смотрелась так хорошо, как на картинах? Веки сами собой отяжелели, а восхищение сменилось удивительным спокойствием. Теперь Хенджин совершенно не боялся, ведь он не причинит вред самому себе, верно? – … и! – снова включилась радиоволна Феликса. – Бе… – А? – спросил Хенджин, немного поворачивая голову в сторону приближающегося звука. – Беги! Сейчас! – так рявкнул Феликс, что Хенджина буквально выкинуло из его новообретенного спокойствия. Двойник наклонил голову, его губы растянулись в улыбке – фальшивой и неестественной, точно у робота, – а потом он изо всех сил толкнул Хенджина в грудь, откинув прямо в открытую дверь мастерской. Свет, тьма, цвета, звуки – Хенджин словно пролетел сквозь кулисы реального мира и выпал куда-то в старый черно-белый фильм. А потом он ударился спиной об пол, по ощущениям, выплюнув весь воздух, и на секунду выключился. *** Голова словно превратилась в гигантские часы. Тик-так, тик-так. В происходящем окончательно пропала логика, и Хенджин все глубже и глубже проваливался в кроличью нору. Интересно, уже наступило время пить чай? И еще странно, что Феликс, проявлявшийся только обрывками слов в эфире, вдруг опять стал реальным, видимым, теплым и очень громким. Но додумать нормально эту мысль Хенджин не успел, потому что его вздернуло на ноги с неожиданно теплого пола и встряхнуло так, что даже зубы клацнули. – Бежим! Сейчас! В окно! – Феликс потащил его ко все еще открытому окну в мастерской. Хенджин вывернул голову и увидел, как его двойник медленно движется в их сторону, странно, неправильно двигаясь. Его силуэт будто немного плавился, размазывался по фону, пытаясь сменить форму на что-то гораздо более жуткое. – Это что? Это как? – попытался привести происходящее в порядок Хенджин, но собственный, вернувшийся голос показался каким-то искаженным. Звук точно застревал в этом странном, новом мире – в поблекших цветах, в плотном, наполненном пылью воздухе, в истекающих грязью стенах. – Соберись, – резко, как на тренировке велел Феликс, все-таки выпихивая его в окно. – Дело жизни и смерти. Его суровый тон подействовал лучше, чем жуткая тварь за спиной, и Хенджин сбросил с себя оцепенение и добежал вместе с Феликсом до той части участка, которую до сих пор закрывал бетонный высокий забор. – Нужно перелезть, – с абсолютной уверенностью велел Феликс, глядя куда-то за спину Хенджину. На этот раз оборачиваться совсем не хотелось. Та тварь позади не рычала, не шипела, не выла – она издавала равномерное, жуткое, всепоглощающее гудение, словно линия электропередач, и в этом звуке ощущался такой же смертоносный ужас. – Ладно, – Хенджин воспользовался помощью Феликса, чтобы дотянуться до края забора. Тот печально охнул, явно пожалев о своей доброте, но взлетел наверх с достаточной легкостью. – Спрыгивай и бежим в лес. Хенджин, конечно, изрядно тупил еще пару минут назад, но такие подробные инструкции немного обижали. За кого его принимает Феликс? Хотя, наверное, как он сам говорил – за человека, который хорошо следует любым инструкциям. В голове никак не укладывалось происходящее. Хенджин послушно бежал, тварь все так же жутко двигалась за ними, но все напоминало дешевую видеоигру. Казалось, что если остановишься, и она догонит тебя, то просто возникнет экран загрузки, предлагающий продолжить попытки. – Скорее, скорее, – Феликс обернулся и, видимо, прочитав что-то у него на лице – дурацкую идею про видеоигры, например, – схватил за руку и потащил за собой, как недавно Джисон. Внешний вид окружающего мира никак не напоминал реальное место. Хенджин любил лес – всегда искал новые, живописные места для будущих работ, делал фотографии, – но сейчас они просто двигались по серому, бесцветному пейзажу, не имеющему ни звуков, ни цвета, ни запаха. – Еще чуть-чуть, совсем немного, – Феликс все чаще нервно оборачивался, и Хенджин старался шевелиться быстрее, а не застревать в текстурах этого безумного места. В какой-то момент он тоже обернулся и едва не застыл от ужаса. Двойник совсем перестал напоминать улучшенную версию Хенджина – он превратился в тонкую, паукообразную тварь с длинными конечностями, следующую за ними по веткам деревьев. – Не смотри! – Феликс опять дернул его за руку и доволок, наконец, до широкого ручья. – На ту сторону! – Я же промочу ноги, – притормозил Хенджин, глядя на свои совершенно не водостойкие кеды. – Это меньшая твоя проблема, – буквально прорычал Феликс, спихивая его в воду. Хенджин еще успел понадеяться, что вода тут тоже ватная и ненастоящая, а потом ноги залило холодом, и он с воплем выскочил на том берегу ручья. А ведь казалось, что он скинул с себя чары двойника. Но только сейчас разом вернулась и способность нормально соображать, и все приглушенные раньше эмоции. Именно поэтому, совершенно себя не контролируя, Хенджин издал такой вопль, что кипящий чайник Минхо точно получил бы второе место на их соревновании. – Все хорошо, все хорошо уже. Сюда оно не попадет, – Феликс выбрался из ручья, рассеянно похлопал его по плечу и обернулся к твари. Та двинулась сначала в одну сторону, потом в другую, словно надеясь, что это не ручей, а лужа, но, так и не найдя просвета, развернулась и медленно пошла обратно к дому. – Что происходит? Какого хрена?! – Хенджин с трудом заставил себя замолчать, чтобы вернуться к главному. – Стоп. Скажи мне сразу – я умер, как и ты? – Ты не умер, – мрачно ответил Феликс. – Как и я, блин. Мир плавно поехал в одну сторону, потом также задумчиво качнулся в другую, пока не вернулся на место вместе с осознанием. – Ты не призрак, – выпалил Хенджин и посмотрел на Феликса так, точно решил сложное математическое уравнение. – Нет. Я просто тут… застрял. И эта штука… Она не дает мне выйти отсюда. Хенджин сел ровно там, где стоял, и схватился за голову, понимая, насколько по-идиотски вел себя последние дни. Феликс не умер, он просто так же пролетел сквозь эту странную кулису и оказался на той стороне. Зато теперь все встало на свои места – отсюда и странное поведение Феликса, и его упорное нежелание двигать планшетки и заниматься прочей фигней. – Так, хорошо. Но ты же пропал полтора года назад. Только не говори, что время тут течет час за год… Не течет ведь? – в голове пронеслись панические картинки ищущих его родителей, друзей и знакомых. – Нет. Я тут полтора года, – подтвердил Феликс, садясь рядом. – Выживаю, как могу. – Но как? – Хенджин обвел руками этот жуткий лес и ручей. – Что ты ешь? Во что ты одеваешься? Звучало еще более грубо, чем предложение подвигать планшетку. – Прости, Феликс, – от холода и расстройства Хенджина затрясло. – Я несу какую-то чушь. Просто… Это же безумие. Так не может быть. – Я тоже так думал, – Феликс вздохнул, а потом, повернувшись к нему, встревоженно сказал: – Тебе нужно согреться и поесть. Придется вернуться. – Что-то мне совсем этого не хочется, – Хенджин на всякий случай отодвинулся подальше. – Мне больше нравится в этом безопасном лесу. Кстати, отчего этот лес безопасный? – Здесь очень-очень давно было святилище Маго. На этой стороне до сих пор растет ее персиковое дерево, – Феликс указал себе за спину. – А по ту сторону ручья территория этого… этого проклятия. Они посидели пару минут в тишине, нарушаемой только судорожными вздохами Хенджина, а потом Феликс вкрадчиво продолжил свои уговоры: – Если мы вернемся, то сможем согреться, поесть, и я все тебе подробно расскажу. Тебе же надо понимать, что происходит, да? – Это прямо совсем какая-то примитивная манипуляция, – фыркнул Хенджин, чувствуя, как дрожь превращается уже почти в судороги. – Ладно. Давай руку. Встаем и идем обратно, – Феликс первым поднялся на ноги. С его суровым тоном почему-то совсем не хотелось спорить, так что пришлось разрешить ему поставить себя на ноги и повести к дому. Больше всего на свете Хенджину хотелось проснуться дома и обнаружить, что это все был просто жуткий сон. Но раз уж такое точно не случилось бы – стоило послушать всю историю целиком. Вдвоем им легче было бы придумать, как вернуться домой. *** Пока они окончательно и бесповоротно мочили ноги в ручье и шли в сторону дома обратно, мозг постепенно сбрасывал ненормальное оцепенение и начинал переваривать случившееся. Теория с призраком отменялась. Получается, что эта жуткая штука-двойник пришла в дом к Феликсу и его родственнику, выкинула их сюда… А потом? Спрашивать, куда делся родственник, явно не стоило, но Хенджин все равно знал, что спросит. Тактичность никогда не была его сильной стороной. Но ему нужно было понять абсолютно все, иначе как же найти выход из этой жуткой, обратной стороны. Если, конечно… Хенджин тряхнул ногой, стараясь избавиться от хлюпающей внутри кеда воды, и постарался выбросить из головы любые пораженческие идеи. Они выберутся с Феликсом обратно. Не зря же он нарисовал проклятый портрет. Значит, ему под силу найти выход! Стоило избавиться от одной неприятной мысли, как за ней потянулась следующая: но кого же он тогда видел во сне? Мог ли он полностью доверять Феликсу? Или эта штука, принимающая любой облик, давно его убила и пользовалась внешностью? И теперь просто заманивала его глубже в эту жуть? – Странно, – вдруг в унисон его мыслям сказал Феликс, не подозревая о вьющихся вокруг него сомнениях. – Оно куда-то делось. – А? – Хенджин вздрогнул и вдруг обнаружил, что они стоят во дворе дома, и пока никто их не попытался убить. Дом, как и весь окружающий мир, выглядел серым и безжизненным. В этом мире словно царили вечные сумерки, только никакой прозрачности воздуха вокруг не наблюдалось. Все было затянутым неприятным, похожим на дым туманом. – Эта тварь всегда где-то тут, – пояснил Феликс. – Иногда в доме, иногда рядом с домом. Но не сейчас… Что-то ее отвлекло. – И что теперь? Раз ее нет? – Хенджин заозирался вокруг, точно сомневался в способностях Феликса заметить жуткую, вытянутую тварь, затаившуюся неподалеку. Но все вокруг оставалось таким же серым, унылым и безопасным. – Нам все равно нужно немного передохнуть и решить, что делать дальше, – достаточно спокойно сказал Феликс, но в глазах у него плескалась такая безнадега, что Хенджин испытал немедленный приступ ужаса, который мог пройти только после миллиона бессмысленных и мелких действий. – А тут можно передохнуть? На втором этаже? На первом? Тоже есть святилище? Феликс удивленно на него взглянул, а потом повел вокруг дома, к окну, из которого они недавно выпрыгивали. Может, эта тварь не могла идти по своим следам? Или еще какое-то такое же поэтичное ограничение? – Опять в мастерскую? – уточнил Хенджин, придерживая водопад своих вопросов. – Нет, – Феликс махнул рукой в сторону куста жимолости, и Хенджин вдруг заметил свечение. Чем ближе они подходили, тем ярче становилось пятно света, почти перекрывающее собой зелень. – Нам сюда. Если что-то Хенджин мог точно сказать, так это – ему рано идти на свет. Он даже начал немного упираться, но Феликс не обратил на это внимания и просто втащил его в пятно. Хенджин успел заметить источник света – кулон, висящий на ветке, – а потом мир изменился, точно во сне. Они остались на том же самом месте, рядом с кустом жимолости, но словно бы переместились из изнанки в самый лучший день в жизни. Небо поражало своей синевой, трава зеленела, а сам дом выглядел свежим и уютным. – Это воспоминание, – тихо пояснил Феликс. – Мы были у дяди в гостях. Увидишь размытые пятна – это люди. Просто обойди. Хенджин едва не попросил его повторить про пятна, как вдруг увидел одно, рядом с барбекю. Это напоминало какую-то хитрую защиту свидетелей в документальном кино –можно было понять, где руки, где ноги, где голова и даже разобрать цвет одежды. Сложно было сказать, что пугало больше – изнанка или воспоминание. Они обошли дом и увидели сцену из фильма ужасов – пикник с размытыми фигурами. – Мой дядя долго боролся с этой штукой. Он оставил мне все свои записи, – Феликс указал ему на накрытый стол. – Садись, ешь. Не знаю, когда еще удастся. – А как насчет ничего не есть на той стороне? – подозрительно уточнил Хенджин. – Давай ты мне сначала ответишь на пару вопросов. Здесь же безопасно? Оно нас не найдет? – Не найдет, – Феликс взял из миски крупное красное яблоко и демонстративно откусил. – Давай свои вопросы. – Я видел тебя во сне. С белыми волосами, – Хенджин обвиняюще ткнул в него пальцем. – Жуткого! Еще до того, как ты появился в моей комнате! – Это не вопрос, – Феликс вздернул бровь. Кажется, его всерьез обидели сомнения. Хенджин с ума тут едва не сходил от одного ужаса к другому, а он дуться вздумал! – Это был ты? – А на пороге дома был ты? – огрызнулся тот. – Нет, конечно. Это тварь может принимать разные облики, и она явно на тебя нацелилась с того момента, как ты нарисовал портрет. Следующий вопрос выглядел как «чем докажешь», но Хенджин чуть притормозил и уже мягче спросил: – Как это все началось? Что вообще случилось? – Это началось тогда, когда ни тебя, ни меня в проекте не было. Давным-давно мой прапрапрадед убил человека. Его родственники нашли знающего человека, который наложил на род проклятие. Те, кто остался здесь, вынуждены были бороться с ним. Кто-то постарался просто уехать подальше. Чем больше проклятие получало жертв, тем сильнее становилось. Теперь оно умеет принимать чужой облик. – Значит, это… эта тварь – это проклятье? – Да. Эта сторона – отражение мира, которое проклятье создает вокруг себя. Сначала там был только дом и часть леса, потом добавилась земля за ручьем, теперь, кто знает, где кончается его территория. – А воспоминания? – Мой дядя научился собирать воспоминания в кулоны, чтобы спасаться на этой стороне. Тварь не может в них попасть, но есть и минусы… – Это? – Хенджин махнул рукой в сторону жутких силуэтов. – Нет, – Феликс вздохнул. – Минус в том, что воспоминания постепенно затухают. Если пользоваться ими часто, то рано или поздно израсходуешь. Это последнее. Хенджин еще раз огляделся, чувствуя, что все сказанное и увиденное словно обступает его со всех сторон. Доска Уиджа, отвертка, дом, двойник, серый мир, ручей, тварь, воспоминание, размытые люди, последнее, последнее, после… Грудь сдавило и захотелось не то смеяться, не то рыдать, не то бежать, не то кричать во весь голос. Мир завертелся, окончательно смешивая в одно пятно все вокруг, а секундой спустя Хенджин обнаружил, что сидит на земле, крепко держит сам себя в руках, а лбом утыкается в расстроенного Феликса. – Все в порядке. Все жутко, но ты справишься. Ты не один, я рядом. Мы точно не попадемся ему в ближайшее время. Хенджин собирался ответить, но сил хватило только на дыхание. С собственным телом не поспоришь, так что он сосредоточенно держал, не отпускал себя никуда и пытался охватить разумом это безумие. Он попал в ужасную историю. В чудовищную историю. И она настолько чудовищна, что следующий подкаст точно сделают про него. А самое обидное – никто, совершенно никто не будет знать правду. – Тебе нужно поесть и попить, – настаивал Феликс, осторожно обнимая его за плечи. – Понимаю, что все это самая сумасшедшая хрень на свете… Но нужно просто выжить. Хорошо? Хенджин кивнул и подумал, что ему потребуется посидеть на траве еще совсем немного. Феликс ощущался теплым и очень надежным, хоть и только пытался выглядеть спокойным и уверенным. Еще совсем немного – пару лет. *** Постепенно желание кричать и биться, пока окружающий мир не признается, что жестоко пошутил, пропало, сменившись усталостью и несвойственным для Хенджина спокойствием. В конце концов, с ужасом происходящего он никак не мог совладать, но какие-то идеи относительно выхода у него имелись. Феликс встал, чтобы взять со стола еще одно яблоко – красное и глянцевое, точно в рекламе, – и нож, а потом снова сел рядом. Наверное, он собирался порезать его, но Хенджин на автомате забрал у него и одно, и второе, заставив озадаченно замереть, и принялся тщательно, одной лентой срезать кожицу с круглых яблочных боков. – Ого, – выдохнул Феликс, убедившись, видимо, что Хенджин не собирается втыкать нож ему в глаз или резать себе вены. – Вот это ловкость. – Никакой ловкости. Только навык, – отозвался Хенджин, чувствуя, как голос приходит в норму и больше не дрожит. – Так. Ты пытался выбраться отсюда? – Постоянно, – Феликс вздохнул. – Основная проблема в том, что в реальном мире меня никто не видит и не слышит. Я словно стою за стеклом и не могу докричаться. Ты первый за все это время. – Почему? – спросил Хенджин, понимая, что вряд ли Феликс знает. Но эта информация могла помочь им установить связь еще с кем-нибудь. Хотя Минхо ведь тоже видел Феликса? Может, он и Хенджина не пропустил бы? – Хотел бы я знать, – снова поднявшись на ноги, Феликс поколдовал около стола и вернулся с мясом, завернутым в салатные листья, и миской с рисом. – Ты начал рисовать, и я сначала… ну, не поверил, что именно я вижу. А потом понял – ты меня не только рисуешь, но и видишь, и слышишь. Поначалу только на грани сна и яви, но с каждым днем все лучше. – Ладно. А убить эту штуку можно? – Я не пробовал, но думаю, что это самоубийство. Она двигается не очень быстро, но зато убивает за секунду. – А твой дядя… – начал Хенджин и замолчал, не зная, как спросить. Феликс дернул плечом, словно бы спрашивая «а ты как думаешь?». Несколько минут они просто ели в тишине, с каждой секундой все более напряженной. – Извини, – выпалил Хенджин, чувствуя, как тишина давит на уши. – Он сам ушел, – одновременно с ним сказал Феликс и тут же, фыркнув, поддел: – Сам спросил, а ответить не дал. – Молчу и слушаю, – Хенджин поднял руки. Ему стало спокойнее от того, что он все-таки не обидел и не разозлил своего собрата по несчастью. – Мой дядя… Он разработал свою систему защиты от проклятия, но дело в том, что эта тварь… Она почти никогда не злится, не торопится, у нее куча времени для того, чтобы тебя достать. Думаю, что однажды он просто устал и ушел. «Устал и ушел?!» Хенджин проглотил все, что мог бы сказать о произошедшем, и просто пододвинулся ближе к Феликсу, чтобы тот чувствовал его плечо. За его довольно короткими рассказами ощущался весь ужас прошедших полутора лет. Все это время в этом аду из серости, монстров и жути. – А как ты выжил? – неуверенно уточнил Хенджин, опять заходя на территорию неприятных ответов. – В том плане, что я бы точно тут не продержался полтора года… Он надеялся, что достаточно смягчил вопрос отсылкой на собственные перспективы. Пока Феликс обдумывал ответ, щурясь на ярком солнечном свете воспоминания, Хенджин исподтишка изучал его, пытаясь заглянуть за его необычную внешность. Они оба попали в фильм ужасов, вот только непонятно, какой конец им подготовили, какие персонажи играли за добро, а какие нет. Мог ли Феликс только выглядеть адекватным? – Я думал про мамин суп, – Феликс так тяжело и прерывисто вздохнул, что, казалось, еще секунда, и он заплачет. В его ответе одновременно чувствовалась и искренность, и нежелание рассказать все напрямую без метафор. – Она готовит самый вкусный кимчи чиге, когда я приезжаю домой. И я знаю, что мои родители никогда не поверят в мою смерть, пока не увидят… ну, тело… И я думал про мамин суп. Как я приезжаю, захожу домой и сажусь за стол, а передо мной стоит тарелка с дымящимся супом… Хенджин постарался дышать носом и почаще моргать, чтобы тоже не разрыдаться. Если у них обоих не получится выбраться, то его родителям тоже придется пройти через все это. Но и они будут ждать его, как ждут родители Феликса. – Здесь есть оружие? – спустя еще пару минут молчания спросил Хенджин. – Пистолет? Нож? Заостренная палка? – Ножи ему не повредят, я пробовал. А где взять пистолет, я не представляю, – Феликс на секунду задумался. – Пока полицейский участок не входит в его территорию… – О, так ты можешь брать предметы с той стороны? Они появляются во время расширения территории? – уточнил Хенджин, решая для себя вопросы появления у Феликса одежды за эти полтора года. Его нынешняя не выглядела старой и поношенной. – Могу, когда эта реальность захлестывает ту, – подтвердил Феликс и тут же залился краской, заметив взгляд Хенджина на его толстовку и джинсы. – Это из магазина неподалеку. Я все им обязательно верну! Если… Когда… В общем, верну! – У тебя не было выбора, – Хенджин совершенно не собирался его осуждать, даже если бы Феликс ходил не только в позаимствованных вещах, но и в украшенной бриллиантами диадеме и жемчужных бусах. – И все поправимо. Но нужно понять, что делать дальше. – В общем, взять предмет из реального мира возможно, – Феликс сходил еще за порцией мяса и водой. – Но это вряд ли нам поможет. – А что насчет ловушек? Сетей? Клеток? – Хенджин не очень любил мозговые штурмы, но сейчас им стоило сгенерировать как можно больше идей, чтобы потом выбрать те, которые можно реализовать. Иначе он точно сойдет с ума от безвыходности. – И как мы его поймаем? – Феликс даже рот приоткрыл от напора. – Оно же не медведь и не волк. Не пойдет оно в ловушку! – Тогда надо его разозлить, и оно не заметит какой-нибудь ямы с кольями, – иногда Хенджина на мозговых штурмах начинало нести, особенно когда идея нравилась. – Хотя ты говорил, что оно не злится… Феликс кивнул, а потом, задумавшись, вдруг помотал головой. Эта пантомима напоминала внутренний диалог, и Хенджин подумал, что тот, наверное, привык вести только такие беседы. – Его разозлил твой портрет, – наконец, поделился выводами Феликс. – Такое впервые. Оно тебя преследовало, даже пыталось его уничтожить, но отчего-то не вышло. Портрет нельзя перетащить сюда, это я точно знаю. Наверное, поэтому оно и использовало тебя и твою внешность, чтобы прорваться на тут сторону и уничтожить его. Жаль, я очень надеялся… – Если надо я нарисую еще сотню портретов, – махнул рукой Хенджин, а потом до него дошел смысл: – Подожди, но портрет цел. – Как это цел? Я думал, что проклятие до него добралось, в последнее время эта тварь одержима им. – Я отдал его Чонину, – упавшим голосом объяснил Хенджин. – Велел спрятать. Это что же? Эта тварь пошла туда? Оно может дойти до нашего дома? Он же просто хотел, как лучше – не вмешивать мелкого в эту и так жуткую историю. И что? – Ну… – судя по выражению лица Феликса, надеяться на волшебную границу, отсекающую их дом от всех ужасов, не стоило. Феликс же как-то оказался внутри. – Нам нужно домой. Срочно. Идем! – Хенджин резко поднялся на ноги, едва не уронив остатки еды. Пришлось осторожно сложить ее на стол, прежде чем броситься обратно к световому пятну за домом. – Быстрее! Кто знает, что там происходит?! Феликс следовал за ним, и на его внезапно побледневшем и окаменевшем лице читались ответы, которые Хенджин не собирался воспринимать всерьез. Его друзья просто обязаны были остаться в живых. *** Они выскочили обратно на серую изнанку, и Хенджин уже собирался бежать дальше, но Феликс успел поймать его за рукав. – Заберу воспоминание, – пояснил он, бережно снимая светящийся кулон с ветки. – Нужно быть осторожнее, ладно? – Ладно. Побежали, – велел Хенджин, хватая его за руку. – Здесь недалеко. Мы только проверим, что тварь до них не добралась. Заберем портрет, наверное, да? – Портрет, – то ли согласился, то ли расстроился Феликс. Кажется, он хотел ровно противоположного – показать портрет всем для каких-то неизвестных целей, но Хенджин мог думать только о том, что, передав его в руки Чонина, подверг того опасности. Смертельной опасности. Тварь определенно ушла – ее нигде не было видно, так что они смогли пробежаться по двору дома и выскочить на улицу. Хенджину показалось, что он слышал голос Сухека где-то на дорожке, ведущей к дому, но звук доносился издалека, словно бы опять играло фонящее радио. Вроде бы они бежали по привычному для Хенджина маршруту, но все казалось чужим, опасным и жутким. Дома в этой реальности искажались, глядели темными, пустыми окнами, а их оплетенные черной паутиной стены исходили черными трещинами, как яичная скорлупа. Магазин, в котором Хенджин обычно закупался, тоже наполняла густая, точно туман тьма. Но где-то внутри нее мигали мертвым светом лампы. Не потому ли так часто они ломались? Догадывались ли те люди, которые сейчас попали в ареал обитания этой штуки на той стороне, что рядом ходит нечто опасное? Влияло ли оно на них? Хенджин не очень любил и умел бегать на короткие дистанции, но сегодня он превзошел самого себя. Феликс едва поспевал за ним, то и дело встревоженно оглядываясь по сторонам. Но тварь не показывалась. Стараясь не думать, что в этот момент она пытается убить его друзей, Хенджин постарался на бегу набросать нехитрый план – он отвлекает тварь, а Феликс в этот момент уводит Чонина и Джисона в безопасное место. В детали он не вдавался – они в голове не задерживались. Ощущение катастрофы, которую он создал своими руками, никак не хотело проходить. – Стой, стой, – Феликс затормозил его почти у самого дома. – Я его чувствую. Оно где-то рядом! – Но нам… – Давай чуть-чуть осмотримся, хорошо? – голос Феликса стал мягким и успокаивающим. – Осмотримся, а потом посмотрим, что у тебя дома. Вон там окно открыто. – А я им все время говорил… – Хенджин согнулся и уперся руками в колени, пытаясь отдышаться. В горле жгло, слюна горчила, а воздух никак не хотел проходить в горло и выходить из него. – Я слышал, – Феликс фыркнул. – После того, как ты нарисовал портрет, я ходил следом в надежде, что ты меня еще увидишь и услышишь. – Звучит жутковато, – Хенджин издал нервный смешок. – Надеюсь, ты не постоянно ходил следом? – В рамках разумного, – Феликс поднял ладони вверх. – Давай осмотримся, да? – Да. Разогнувшись, Хенджин тревожно зашарил взглядом по окружающему их пейзажу. Что там на крыше? Поджидает ли их тварь или это просто угол какой-то постройки? Части крыши? Ничто не двигалось. Феликс тоже осматривал местность, и с его лица не сходило какое-то непривычное, каменное выражение, словно бы он думал о том, как схлестнуться с этим жутким существом в бою. Хенджину совершенно не нравилось видеть его таким. – Идем. Не через окно, у меня есть ключ, – Хенджин вытащил связку из кармана. – О, и твоя отвертка тоже у меня, но я ее тебе не отдам. Иначе у Чонина будут проблемы. – Почему из-за моей отвертки у Чонина будут проблемы? – уточнил Феликс, послушно следуя за ним и на время отвлекаясь от своих недавних мыслей. – Она хранится в архиве, нам ее дали на время. Сначала вернем тебя, а потом заберешь свою отвертку. – Ты действительно в это веришь? – у Феликса стал какой-то странный голос, словно он услышал нечто невообразимое. – Да. Но сначала нужно проверить, как там Джисон и Чонин, – Хенджин кивнул. Лифтом в этом мире он пользоваться не рискнул, так что они поднялись по лестнице пешком. Не самый приятный опыт, если учитывать лианы из чего-то черного, оплетающие перила. Мышцы все еще ныли после пробежки, так что подъем на нужный этаж занял больше времени, чем Хенджин ожидал. До двери он дошел уже на ватных ногах, а ведь впереди их точно ждал новый забег. – Тихо, внимательно слушай, – прошептал Феликс. – Оно может затаиться внутри. – Хорошо, – Хенджин постарался как можно тише повернуть ключи в замке. Раньше он и не замечал, сколько шума можно произвести таким простым действием. Тишина опять ввинчивалась в уши, и отчетливо слышалось только пульсирование крови. – Пока никого, – шепотом отчитался Хенджин, прокрадываясь внутрь. На кухне никого не было, никакого отдаленного шума голосов, как во дворе дома, ничего. Разве что… Что-то шелестело в комнате Чана, точнее, в его большом шкафу для одежды. Мог ли портрет издавать этот звук? – Идем. Что-то в шкафу у Чана, – едва слышно сказал Хенджин. Он бы не удивился, если бы портрет в этом мире мог подавать какие-то сигналы. В конце концов, единственный раз в жизни Хенджин создал волшебный портрет, так отчего бы ему не пытаться связаться со своим творцом? – Осторожнее, – змеиным шипом ответил ему Феликс. Он то и дело пытался выдвинуться вперед, но Хенджин задвигал его обратно. Не нравилась ему эта самоубийственная решимость, рвущаяся в бой. – Я и так… – Хенджин зашел в комнату, ступая все неслышнее и неслышнее. Пространство комнаты будто расширялось с каждой секундой, а страх замораживал внутренности все сильнее и сильнее. Шаг, еще шаг. Мучительно медленный и тяжелый. Рука легла на ручку шкафа и потянула на себя, преодолевая чудовищное сопротивление. Хенджин пообещал себе, что израсходует всю смелость за всю жизнь, если это поможет. Из глубин шкафа раздался синхронный заливистый вопль, а потом Феликс дернул его назад, мимо пролетело нечто плотное, среднего размера, а затем Хенджин упал на задницу и явно отбил себе что-то важное. Из глаз даже искры посыпались. – Хенджин? – неуверенно спросили из шкафа. – Это ты? Это не оно? – Джисон? Чонин? – потирая больное место, Хенджин все-таки смог сесть на колени. – Как вы… – А как ты думаешь? – мрачно спросил Джисон, выползая в комнату. – О, это тот… Привет, я Джисон. – У тебя получилось, только это был не призрак, да? – Чонин тоже выбрался из их ненадежного убежища. – Я Чонин. – Феликс, – ответно представился тот. – Вы меня не спрашивали, но я думаю, что в дом пришел двойник и искал портрет. А вы ему не помогли, поэтому он вышвырнул вас сюда. Здесь ему легче вас уничтожить. – Бинго! Мы чуть с ума не сошли. Не знаю, сколько тут уже сидим. Пока он не вернулся. – Ему нужен портрет, а вы и так здесь. Оно не торопится, – Феликс вздохнул. – Вы отдали ему портрет? – Я что, идиот? – Чонин покачал головой. – Сначала Хенджин просит спрятать портрет так, чтобы даже он не нашел, потом появляется не совсем такой, каким был. Я думал, что ты… ну, в смысле, призрак… в него вселился. Я смотрел фильмы ужасов! – Простите, что втянул, – Хенджин буквально ощутил, как у него от облегчения все внутри затряслось сильнее, чем от страха. – Я не хотел! – В это я охотно верю, – Джисон похлопал его по плечу. – Вряд ли такого хоть кто-то хочет. – Так что мы будем делать? – тихим голосом спросил Чонин. – Как вернуться? Если Феликс тут уже полтора года? – Мы пока не знаем, – признался Хенджин. – Нужно дождаться Минхо, потом придумать, что там с портретом, а еще… – Выжить, – напряженным голосом заметил Феликс. – Это в первую очередь. Это палатка? – Да, – Джисон кивнул в сторону брошенного ими предмета. – Она самая. – Тогда берем ее и бежим, – скомандовал тот, закидывая палатку за лямку чехла за спину. – И быстрее! Хенджин услышал неприятный звук, словно кто-то провел когтями по двери квартиры. И вдруг понял, что выжить – это самая сложная из стоящих перед ними задач. *** На секунду все оцепенели, а Хенджин даже потерял дар речи от ощущения, что они загнаны в тупик, в самую дальнюю комнату, где тварь сможет легко убить их всех. Джисон инстинктивно дернулся к окну, но Хенджин вовремя схватил его за воротник, остановив эту внеплановую эвакуацию. – Идем через кухню. Дверь ведь заперта? – выдавил из себя он, поборов ужас. Кажется, теперь им повезло, что никто в доме не слушал его умных мыслей и не позаботился о безопасности. – Я закрыл, – Феликс кивнул и, схватив ближе всего стоящего Чонина, потянул его за собой. Джисон вывернулся их хватки Хенджина и, подхватив еще два свертка из шкафа, последовал за ними. Идти последним было неприятно. В любом фильме ужасов его ждала неминуемая и жуткая смерть в когтях монстра, так что Хенджин старался поторопиться. В затылке свербело от ужаса, словно к нему уже тянулась паучья рука проклятия. – Быстрее, – прошипел он, а потом, услышав, как с грохотом распахнулась входная дверь, рыбкой выпрыгнул на козырек, а оттуда уже почти свалился в руки Феликсу. Тварь опять двигалась медленно, ничуть не походя на человека, цеплялась тонкими конечностями за оконную раму, стену и бетонный козырек. – За мной, – скомандовал Феликс, и они побежали. Даже местная спортивная команда по бегу так синхронно и быстро не неслась по трассе. Хенджин мог бы посоветовать им идеальную схему тренировок, если, конечно, его вместе с советами не сожрут прямо на серых улицах. Своим будущим биографам Хенджин не завидовал – ведь из такого напряженного момента своей жизни он запомнил всего ничего. Например, сначала удивительное ощущение легкости в теле, открывшееся второе дыхание. В голову даже забрела счастливая мысль – а вдруг Хенджин недооценивал свои способности. Он ведь регулярно делал зарядку и старался не наедаться на ночь. Но с каждой минутой ноги становились все тяжелее, а в горле все сильнее и сильнее жгло. Несколько раз Чонин, бегущий рядом пытался не то запнуться обо что-то, не то просто упасть, и Хенджин едва успевал его подхватить. Во второй раз в спине что-то отчетливо заныло от напряжения, и вспомнилось, как охнул Феликс, когда его подсаживал. Ноги стучали об асфальт все сильнее и сильнее, никакой легкости и в помине не осталось, и только страх гнал вперед. Рискуя упасть, Хенджин все-таки обернулся. Раньше он никогда не понимал этого в играх и фильмах, а вот сейчас никак не мог сдержаться. Ему просто необходимо было убедиться, что тварь внезапно не ускорилась и не нависает сейчас над ними всеми. Но она держалась на расстоянии, медленно и методично перебирая ногами, двигаясь так, словно весь этот мир для нее был двумерным. – Это… – попытался поделиться впечатлениями тоже зачем-то обернувшийся Джисон, но мысль заканчивать не стал, отмахнувшись. Дом уже маячил где-то впереди. – Это вам не экскурсия! Бегите! – заорал Феликс, увидев их переглядывания. Хенджин в очередной раз поймал Чонина и вместе с ним едва не упал прямо у кого-то на пороге. Спина уже не ныла, а болезненно дергалась. – Я сам, спасибо, – Чонин обхватил его за пояс и поволок на себе. Он тоже успел когда-то схватить свою сумку – один Хенджин почему-то только послушно выживал. Хотя что он мог прихватить? И что, кстати, взяли с собой Чонин и Джисон? Феликс вернулся к ним, чтобы поддержать Хенджина с другой стороны и помочь Чонину. – Нам нужно в лес, к ручью, – тяжело дыша, пояснил он. Хенджин отчаянно старался перебороть себя, но единственное, что у него выходило, это не сбиваться с ритма в шевелении ногами. – Уже недалеко, – виноватым тоном сказал Чонин. Похоже, он считал себя частично виноватым в происходящем. – Все в порядке. Все будет хорошо, – пообещал ему Хенджин и снова обернулся. Реальность не хотела его радовать – тварь приблизилась, и там, где они пытались упасть и делали два шага, делала целых три, медленных и неотвратимых. – Мы успеем, – Феликс тоже поддался их нервному поветрию и посмотрел назад. – Туда, вон, где просвет! Все мечты Хенджина в этот момент рассеялись и превратились в одну. Добраться до той стороны ручья, упасть на землю и лежать примерно миллион лет. Ноги постепенно превращались в вату, а дыхание напоминало звуки из фильма ужасов. – Оно все ближе и ближе, – минут через пять панически заметил Чонин. – Не оборачивайтесь, ручей уже слышно, – Феликс отпустил Хенджина и сделал несколько шагов назад. И, прежде чем Хенджин начал вопить, чтобы тот не смел жертвовать собой и делать прочие глупости, вытащил персик из кармана и довольно метко метнул в тварь. Та шарахнулась в сторону и, отступив, замерла. – Я уже думал… – признался Хенджин, когда Феликс бегом вернулся к ним. – Я думал… – Все под контролем, – заверил его Феликс, а потом крикнул замершему на берегу Джисону. – Иди вброд! Лучше мокрые ноги, чем потерянная жизнь. – Понял, – Джисон довольно быстро пересек ручей и начал нервно подпрыгивать и трясти кедами на другом берегу. Хенджин вошел в ручей с ощущением абсолютнейшего счастья, а потом растянулся на земле, как и хотел. Он только надеялся минутку полежать и убедиться, что Чонин и Джисон в порядке, но усталость навалилась на него, не давая пошевелиться. – Это Чана, – пояснял Джисон. – Я еще спальники взял. Он хотел пойти с нами в поход, но расписание не совпадало, так что пришлось отложить до лучших времен. – Я взял свой рюкзак. Тут, кроме одежды, плед, аптечка, немного консервов и спички. Сможем развести огонь, – где-то вдалеке вторил ему Чонин. – Кажется, к походу вы действительно готовы, – Феликс звучал устало, удивленно, но как будто спокойнее. Наверное, приятно обрести вынужденных союзников там, где ты был один так долго. – Он там вообще живой? – Джисон образовался будто из воздуха совсем рядом, а потом ткнул Хенджина в плечо с такой силой, что едва насквозь не пробурил. – Эй! – возмутился Хенджин, вскидываясь. – Больно! – Значит, живой, – довольно пояснил Джисон, ойкнув от ответного тычка. – Я же как лучше хотел! – Простите, – Хенджин с трудом сел и потряс тяжелой головой. – Из меня плохой бегун. – Зато хороший друг, – тихо заметил Феликс. Только сейчас Хенджин увидел за его спиной разложенную большую палатку. В специально созданном углублении рядом потихоньку разгорался костер. – Мы друг друга не бросаем, – Хенджин ободряюще улыбнулся Чонину. Тот серьезно кивнул и начал открывать банку с консервами. Погреть ее пришлось бы прямо на огне, но зато в бесконечных туристических мешках обнаружился набор пластиковой посуды. – Кажется, это мой самый спокойный и домашний вечер, – все так же тихо признался Феликс. Его взгляд стал рассеянным и печальным, и Хенджин пообещал себе расспросить его про происходящее подробнее чуть позже. Джисон с Чонином, видимо, решили так же. *** Раньше Хенджин не думал о том, насколько страшно спать в палатке, когда от окружающего пространства тебя отделяет только тонкая ткань. Они уже видели, что проклятие не может попасть за ручей, но Хенджин все равно следил за тенями, ползущими по их единственному укрытию, и задерживал дыхание, когда особенно длинная и когтистая ветка направлялась прямо к ним. Через пятнадцать минут Феликс с тяжелым вздохом ткнул его в бок и жестами велел поменяться местами. Они не разговаривали, чтобы не разбудить почти мгновенно вырубившегося Джисона и все еще немного бегущего во сне Чонина. После короткой драки, во время которой Хенджин узнал, насколько больно и сердито танцоры умеют щипаться и тыкать пальцем, когда их не хотят слушаться, изрядно истыканный Хенджин перелег в середину к Чонину. Тот тут же прилепился к его боку, а Феликс занял самое опасное, с точки зрения новообретенной паранойи, место. Хенджин даже смог бы сказать, что поспал – может, час или два. Глаза сами собой закрылись, а потом открылись через какое-то время, будто у пластикового пупса. Феликс так и лежал, гипнотизируя взглядом потолок, и дышал очень спокойно, медитативно даже. – Ты вообще спишь? – шепотом спросил Хенджин, тут же проверяя, не проснется ли кто-нибудь еще. – Слишком много в последнее время, – так же тихо ответил Феликс. Это прозвучало так страшно, словно бы Хенджин застал его на краю отвесной скалы, готовым прыгнуть в бушующее море внизу. – Хочешь поговорим? У меня много вопросов. Вдруг они наведут нас на мысль о том, как мы можем спастись. – Да, давай поговорим, – с улыбкой согласился Феликс. Он начинал выглядеть прежним, когда Хенджин заговаривал о спасении со своей обычной безапелляционностью. Пусть кто-нибудь назвал бы его самонадеянным идиотом, но Хенджин не сомневался в том, что все будет хорошо. – Ладно… Тогда… – Хенджин порылся в памяти, вылавливая первый попавшийся вопрос. – Тогда объясни мне, почему нынешнего владельца дома никто не преследует? – А что, он часто появляется? – с какой-то затаенной обидой ответил Феликс. – Я надеялся, что он меня услышит – ведь ему известно про проклятие. Но он или не слышит, или делает вид. К тому же старается сюда не приходить. Кажется, Хенджин совсем плохо понимал в семейных отношениях. Ведь перед общей бедой люди обычно сплачивались, а тут сначала все разбежались, потом дядя оставил племянника фактически на смерть, а теперь выяснилось, что нынешний владелец, скорее всего, знал о проклятии, но ничего не сделал, чтобы помочь попавшим в беду родственникам. – Понимаешь, – точно услышав его мысли, начал объяснять Феликс явно давно обдуманное и передуманное. – Проклятие ведь не только уничтожает нас физически. Оно разрушает наши семейные связи. Многие мои родственники годами не общались, чтобы не привлечь зло в дом. Дядя практически один собирал всю информацию. А потом из-за меня оно пришло в дом… Я открыл двойнику дверь. – То есть он бросил тебя, потому что винил? – только усилием воли Хенджин не заорал в голос и не сел. – Давай следующий вопрос, – нервно велел Феликс, явно не собираясь больше углубляться в эту тему. – Другой так другой, – скандальным шепотом согласился Хенджин. – Зачем тебе был нужен портрет, который я нарисовал? Собирался убедить проклятье, что ты тут? И сбежать? Феликс хмыкнул. Кажется, такая идея ему в голову не приходила. – Нет. Дядя всю жизнь восстанавливал текст самого проклятья для того, чтобы найти путь к спасению. Ведь все условия очень важны. И обязательно должно быть оговорен способ, как от проклятья избавиться. – Иначе не подействует? – Иначе тот, кто проклинает, примет его на себя, – серьезно пояснил Феликс, точно сдавал зачет по проклятиям. – И в нашем было условие – если сотня человек увидит настоящую сущность любого проклятого, то оно разрушится. – Но почему мой портрет? Твои фото на объявлениях о пропаже видело более сотни человек, – Хенджин покачал головой. – И другие фото тоже. Люди любопытны и постоянно смотрят чужие страницы. – Дело в настоящести, – Феликс звучал так, словно ни в чем не сомневался вообще. – Ты что-то поймал во мне, что-то нужное для снятия проклятия. Хенджин вздохнул, сразу же чувствуя, как на плечи начинает давить груз ответственности. Если с портретом что-то случится, то он мог нарисовать еще – но выйдет ли поймать это важное снова? – Не волнуйся, – Феликс осторожно взял его за руку. – Все будет хорошо. – Я знаю, – Хенджин сжал его пальцы и пообещал. – Мой портрет поможет. На выставке моей наставницы его увидят множество людей. Больше ста точно. – Спасибо. Феликс опять принялся разглядывать потолок палатки, и тишина снова обволокла его. – Странно все-таки… Эта сторона очень странная, – не смог выдержать и пяти минут Хенджин. – Все равно я не понимаю, как это все вообще появилось. – Дядя считал, что поначалу проклятие находилось с нашей стороны. Оно напоминало кляксу, поставленную на цветной картине реальности, – отрешенно ответил Феликс. Хенджину стало стыдно, что он отвлекает его от каких-то важных размышлений, но раз уж отвлек, то стоило выслушать до конца. – А потом, питаясь энергией моей семьи, оно стало расти и как бы… Прожгло реальности, понимаешь? Вроде как выплеснулось на изнанку и начало расширяться тут, создавая свой мир или, может, ловушку, кто знает… – Но это место не его мир. Иначе бы оно смогло сюда зайти. – Значит, на изнанке было что-то и до появления в ней твари, – легко подстроился Феликс. – Тогда этой штуки вообще тут быть не должно! Ох, если бы я мог, то стер бы его и отсюда, и из своей жизни. Но я… Только тут я выяснил, что на самом деле не могу почти ничего. – Ты выжил – значит, это неправда, – возмутился Хенджин, забыв про шепот, и рядом тут же заворочался Чонин. – Тише! – оказывается, Феликс умел шипеть, как змея. – Хочешь, чтобы я был тише, не говори глупости, – Хенджин успокаивающе похлопал Чонина по боку, и тот снова засопел ему в плечо. – Понимаю, что это не слишком позитивная атмосфера, чтобы верить в себя. Но я бы тут и пары часов не продержался… Хенджин вспомнил то, как стоял очарованный видом собственного двойника и быстро поправился: – Или даже секунд. – Ты бы справился тоже, – успокаивающе сказал Феликс, наконец, отрываясь от палатки и поворачиваясь к нему лицом. – А теперь спи, пожалуйста. Звучало больше как «заткнись», а не спи, но Хенджин послушно закрыл глаза и тут же поплыл куда-то в сторону, так и не выпустив руки Феликса из своей. *** Хенджин открыл глаза и ощутил себя одиноким и замерзшим. Остальные проснулись намного раньше и теперь пытались приготовить завтрак. Растирая заледеневшие плечи и руки, Хенджин выбрался на воздух, пытаясь понять, сколько они проспали. Но снаружи все окутывала все та же малоинформативная серость. Как Феликс прожил здесь полтора года, не имея понятия, где ночь, а где день? Ощущалось, как внезапная арктическая экспедиция, в которую тебя закинуло против воли. – Доброе утро, наверное? – сказал Хенджин. – Не доброе, – Джисон грустно махнул ему рукой. – Будешь есть? – Да, если есть что. Чонин сунул ему в руки миску из туристического набора с отваренным рисом и яйцом, и тихо заметил: – Сегодня вернется Минхо. Проклятие может и на него напасть, да? – Точно! – Джисон взвился в воздух. – Нужно его предупредить! – Он нас не услышит, – со вздохом заметил Феликс. – Если бы меня слышали… – Но он тебя видел. В первый вечер рядом с Хенджином, ты же пошел за ним, да? – Джисон заметался то туда, то обратно. – Он тебя видел, значит, увидит и остальных! Или услышит! Да знаками покажем! – Видел? Серьезно видел? – Феликс тоже поднялся на ноги, и Хенджин принялся с удвоенной скоростью запихивать в себя рис, предполагая, что сейчас они опять куда-то побегут. – Да, Минхо он… Он особенный, – Джисон остановился. – Идем? Напишем ему записку? Или будем кружить по району, пока он не вернется? – Так… – Феликс покачал головой. – Идти всем вместе – самоубийство. Помните, как мы бежали? Зачем повторять? Я схожу и дождусь его. А потом вернусь к вам. – Я иду с тобой, – Хенджин с большим трудом проглотил последнюю ложку риса. – А вы оставайтесь в безопасности. – Не буду я сидеть тут, пока Минхо угрожает эта штука! А вдруг с вами что-то случится? – Я тоже с вами, – без особого восторга, но решительно присоединился к нему Чонин. – Может, мы сможем помочь? Феликс, кажется, пожалел о том, что больше не один. – Нас слишком много для похода куда бы то ни было, – все еще спокойным, но уже немного напряженным голосом заметил он. – Пожалуйста, поймите. Оно опасно. Чем больше нас, тем больше для него вероятности поймать хотя бы кого-нибудь. – А если мы рассредоточимся? – безнадежным тоном спросил Джисон. – Оно же не пойдет за всеми сразу? – Не хотел бы знать, есть ли у него такая способность. Но мы пробовали рассредоточиваться с дядей. Это не очень помогало, к сожалению. Оно не паникует и не будет распыляться. Даже если двоиться не умеет. – Тогда… – Джисон набрал воздуха в грудь, чтобы предложить еще что-нибудь, но Феликс его перебил: – Как насчет того, чтобы обеспечить нам безопасное возвращение? Там дальше растет персиковое дерево. Нужно собрать под ним те персики, которые не испортились. Ими можно отогнать проклятие. Сможете? – Это волшебные персики? А если съесть один? – Джисона эта альтернативная возможность помочь не очень обрадовала, но он попытался узнать больше. – А у тебя все еще есть желание экспериментировать? – Феликс фыркнул. – Я действительно считаю, что так будет безопаснее. Мы предупредим Минхо и вернемся. Хенджин кивнул. Его участие в этой спасательной операции не обсуждалось, и хорошо. Из-за него Джисон и Чонин попали сюда, так что хорошо, что он мог предупредить хотя бы кого-то. Исправить собственные ошибки. – Идем, – Феликс собрал волосы в хвост и стал выглядеть в два раза более решительным и самоубийственным. – А потом попробуем придумать, как выжить и выбраться отсюда. Странно было бы умереть от вечно промокших ног на этой изнанке, так что Хенджин разбежался и перемахнул ручей в прыжке. Феликс хмыкнул и последовал его примеру. Наверное, он так и делал все это время… Хенджин не стал уточнять, потому что ему в голову пришла другая мысль. Скорее всего, Феликс проводил на той стороне больше времени, чем на этой, поэтому он успевал просушить обувь. Или взять себе новую пару в магазине. В этот раз они не стали бежать, хотя Хенджину и хотелось. Он с удовольствием не видел бы окружающего упадка. Мозг в отчаянии начал придумывать какие-то безумные теории относительно происходящего. Как одно проклятие смогло так изуродовать изнанку? И почему она выглядела такой серой? А если сюда попадало то, что постепенно забывалось? Дома немного отличались от тех, что Хенджин видел каждый день, а святилище и волшебная сила Маго действовали здесь так же, как и в старые времена. Да и проклятье наложили достаточно давно. – О чем думаешь? – спросил Феликс, сочувственно вглядываясь в его лицо. – О прошлом, – честно признался Хенджин. – Мне кажется, что эта изнанка – это прошлое. Ну, или забытое… Не обращай внимания, просто пустые размышления, чтобы с ума не сойти. – Думаю, что ты умеешь видеть то, что другие не замечают, – заметил Феликс. – Это может нам помочь. – Ты меня переоцениваешь, – Хенджин неловко рассмеялся. – Просто способ успокоиться. – Там кто-то есть, – вдруг сказал Феликс, и Хенджин обнаружил, что они уже дошли. Размышления тоже могли пронести его сквозь время, жаль, что не преодолевали серую завесу. В окне горел свет, тусклый, но видимый. – Наверное, Минхо вернулся раньше, – Хенджин рванул к лестнице, но Феликс поймал его за руку и указал на козырек. Конечно, окно никто не закрыл, так что они могли влезть через него. Как и те потенциальные грабители, о которых Хенджин так часто тревожился. Только Хенджин перемахнул через подоконник, как Минхо сердито, но не очень отчетливо, будто по телефону, спросил: – Эй, ты чего? Дверей уже мало? Сначала в комнате заперся, теперь в окна лезешь? – Это не я заперся! – выпалил Хенджин, видя только силуэт Минхо. – Не ты? – переспросил тот, поворачиваясь в сторону комнат. – Беги! – Феликс потянул Хенджина обратно на козырек. – Оно рядом! Хенджин заупирался, боясь, что прямо сейчас тварь расправится с Минхо, и тут завеса дрогнула. Минхо вдруг обрел объем и свой привычный вид, а потом угрожающе зашипел в сторону коридора и бросился к ним. – Быстрее! Хорошо маскируется, мерзость, – Минхо оказался совсем рядом, вдвоем с Феликсом они выпихнули оцепеневшего от увиденного Хенджина в окно и снова с легкостью спрыгнули на землю. В окне человеческая фигура опять меняла форму, превращаясь в ту жуткую паучью штуку, но на этот раз что-то ей мешало сразу покинуть квартиру. – Это что было? – завопил Хенджин. – Как ты это сделал? – У тебя есть время остановиться и поболтать? Шевели ногами! – рыкнул Минхо в своей обычной манере. – О, вот и ты! – Вот и я, – согласился Феликс. – И мне тоже интересно, что это было? Минхо закатил глаза и поволок их за собой, как на буксире. Когда Хенджин обернулся, то увидел, как проклятье с трудом, точно преодолевая что-то, выползает на улицу. Вопросов в его жизни стало только больше, а ответы не всегда нравились. Кажется, это называлось взрослая жизнь – взрослая, наполненная сверхъестественным жизнь. *** Для поднятия боевого духа во время очередной нервной пробежки Хенджин пообещал себе, что, когда это все закончится, он целый месяц не будет бегать вообще. Ни в качестве зарядки, ни за отходящим автобусом, ни даже опаздывая на занятия. Только важный шаг респектабельного, уставшего от жизни человека, который за последнее время пробежал слишком много километров. Зато у бега обнаружилось и положительное свойство – он не давал всерьез задуматься над произошедшим. Отчего Минхо зашипел, да еще и так жутко, не как подражающий человек, а как настоящий кот? Как он смог пройти сквозь завесу, да еще и совершенно этому не удивиться? Мир уже один раз перевернулся, открыв для Хенджина непознанную часть, а сейчас грозил снова встать с ног на голову. Это буквально сводило с ума. На этот раз Хенджин и сам не заметил, как оказался рядом с ручьем и перемахнул его в красивом прыжке. Его школьный учитель физкультуры был бы им точно доволен. А вот Минхо притормозил, не торопясь перебираться на тот берег, и Хенджин ощутил, как сердце буквально подскочило к горлу. Если Минхо не сможет перейти к ним, значит, что он… Будет ли это что-то значить? Придется ли съехать, сменить имя и фамилию и обвесить весь дом защитными знаками? Хенджин с отчаянием посмотрел на Джисона, надеясь, что тот поторопит Минхо, но Джисон спокойно стоял и ждал, будто бы уже привык доверять любому его действию. Стоило ли и им так поступить? Ведь это их Минхо, заботящийся о том, чтобы все поели и чувствовали себя хорошо. Минхо, тем временем, наклонив голову, изучал уже появившееся вдали проклятие. Он чуть подергивал носом, будто принюхивался, и вглядывался в чуть растекающийся в пространстве силуэт. Наконец, раздраженно фыркнув, он перескочил на их сторону ручья и резюмировал: – Мерзкая штука. И откуда она здесь взялась? Звучало так, словно бы все на этой бесцветной стороне давно было пересчитано и учтено. – Это проклятие, его наложили на мою семью, – тихим и очень виноватым голосом пояснил Феликс. – Мне очень жаль. – Он не виноват, его полтора года назад сюда выкинуло, – сразу же вступился Хенджин. – Если бы он мог выбраться… – Подожди… – Минхо тряхнул головой, словно ему в ухо попала вода. – Ты не призрак? Ты тут уже полтора года? Здесь? На его лице проскользнуло сожаление, точно он упустил шанс помочь, и на секунду Хенджин понадеялся, что Минхо сейчас скажет – мол, он это проклятье сейчас за пару минут уделает. Но тот покачал головой и продолжил: – Это ужасно. Но с этой тварью так просто не справиться. – Я один совсем ничего не понимаю? – вмешался Чонин. – Или пропустил начало объяснений? – Да, ты не мог бы все объяснить? – спохватился Хенджин. – Садись, у нас тут небольшой палаточный лагерь. – Ох, вы с ума сошли спать на земле, – сердито заметил Минхо, сразу став менее загадочным и более домашним. – Я придумаю, как отпугнуть это и сберечь ваши почки. Чонин успокоено вздохнул и принялся подкидывать хворост в затухающий костер. Этот ворчливый тон и в Хенджине вызвал ощущение, что все обязательно будет хорошо. – Вы решили не только лагерь здесь разбить, но и фруктами торговать? – спросил Минхо, указывая на гору персиков. Джисон с Чонином всерьез отнеслись к оставленному им заданию. – Это для защиты, – пояснил Феликс, перетаскивая ближе к костру поваленный ствол дерева. – Садитесь. – О, так это те самые персики? Волшебные персики с волшебного дерева? – Минхо взял один и сел, катая его в ладонях. – Хорошо, что хоть что-то тут осталось нетронутым. – Объяснение, – намекнул Хенджин. – И про персики тоже можешь рассказать. Если на лицо их положить, то кожа станет сиять? Минхо закатил глаза и, протерев бок персика, демонстративно откусил от него. Все расселись вокруг огня, как в древние времена, когда только костер и спасал от окружающих опасностей. Джисон устало положил голову Минхо на плечо, и Хенджин только сейчас заметил, насколько многие жесты между ними выглядят привычными и уверенными. – Как ты сделал эту штуку? На кухне? – не выдержал Феликс. Минхо вздохнул, прикидывая, видимо, откуда начать разговор, а потом спросил: – Знаете, что бывает, если кот проживет тысячу лет? – Его ученые начинают изучать? – предположил Феликс, и Хенджин согласно закивал. Звучало разумно. Тяжело вздохнув, Минхо махнул рукой: – Забудем. Считайте, что я живу на стыке нормального и ненормального мира. Я могу переходить туда и обратно, но, к сожалению, вернуть вас не в силах. Это плохая новость. – А есть хорошая? – испуганно спросил Чонин. – Да. Я спрошу у знающих людей. Что-нибудь известно об этом проклятии? – Оно наложено в качестве мести за убийство. Мой прапрапрадед убил человека. Чем больше членов нашей семьи погибало, тем сильнее оно становилось. Теперь вот… – Феликс неловко махнул рукой. – Хенджин нарисовал портрет, за которым это проклятье охотится. Думаю, что это связано с условиями его снятия. Дядя говорил, что там было что-то о сотне человек, которые должны увидеть настоящую сущность проклятого. – Вот откуда шум – похоже, оно решило перевернуть всю твою комнату, – Минхо кивнул. – Но, наверное, нужны точные данные. Вы знаете, где источник? Судя по уровню заражения, он должен быть недалеко. – Он там, – Феликс указал рукой. – Я видел его однажды издалека. – Давайте сначала я спрошу у знающих людей, а потом – если этого будет мало – найдем кого-нибудь, кто сможет ощутить его точную суть. – Это же время… – вздохнул Хенджин. Ему пришло в голову, что он мог бы попробовать почувствовать суть проклятия, раз портрет удался и отражал истинную сущность. Правда, при Минхо он не стал озвучивать свои идеи, решив дождаться удачного момента. – Ничего. Он же ждал полтора года, – Минхо поднялся на ноги, с большим сожалением позволяя Джисону выпрямиться и отлепить щеку от его плеча. – Я вернусь. Переночуете сегодня в защищенной квартире. – Ты уверен, что оно тебе не повредит? – спросил Феликс. Судя по его обреченному лицу, он искренне переживал, что последнее время в его проблему вовлечено так много людей, которые могут пострадать. – Я быстро бегаю. Минхо кивнул им, прощаясь, а потом перемахнул обратно через ручей, вихрем пронесся к дому и буквально растворился в сером воздухе. Хенджин даже не успел моргнуть или что-нибудь сказать. Хорошо бы проклятье тоже ничего не успело. – Ну, наверное, хорошо, что у вас есть друг с особенными способностями? – спросил Феликс. – Странно слышать это от меня, но творится полное безумие. – Да, – Хенджин потянулся и взял один персик. – Как насчет сходить к источнику этой дряни? – Ты решил в экстрасенсы заделаться? – с тревогой спросил Джисон. – Минхо же сказал, тут нужен тот, кто сможет все ощутить. – Если я смог дотянуться до Феликса и нарисовать, то может и тут… Хенджину одновременно хотелось и хоть как-то помочь, и спрятаться в палатке и не выходить, пока Минхо не вернется со сверхъестественным спецназом. Желание что-то сделать пересиливало. Пока. *** Хенджин никогда не задумывался, кто в их квартире был гласом разума. Минхо? Или Чан? Сейчас Джисон отчаянно пытался заменить их обоих, иногда призывая Чонина в качестве третейского судьи. Хотя тот, похоже, настолько был испуган происходящим, что, в основном, только устало качал головой. – Ты решил все клише из фильмов ужасов попробовать на себе? – возмущенно вопил Джисон и осуждающе махал руками. – Куда вы сейчас попретесь вдвоем ночью… Может, и не ночью, конечно. Но все равно! Чтобы мы потом ваши тела нашли ближе к концу фильма? – Я не могу просто сидеть! – ответно завелся Хенджин. – Я серьезно не могу больше просто сидеть! Нужно что-то делать! – Но сейчас вернется Минхо и будем делать, – Чонин вздохнул. – Зачем рисковать? – Вот! – Джисон указал на него пальцем. – Даже он понимает. – Да, – устало согласился Чонин, а потом очнулся: – Что значит даже?! Хенджин издал раздраженное шипение, тщетно пытаясь описать всю гамму своих чувств. Такое случается во время болезни, когда от температуры, насморка, кашля и больного горла становится так плохо, что хочется кричать, бить ногами по кровати и промотать время вперед. – Так будет быстрее! Мы просто сходим и посмотрим. – Нам не быстро нужно, а безопасно! Давно они с Джисоном не орали друг на друга. Поначалу они не слишком хорошо ладили из-за полного несовпадения привычек. Например, в свободные дни Джисон предпочитал валяться в кровати до последнего, а Хенджину наоборот хотелось общения и активности. – Так, давайте мы сходим по этой стороне ручья до нужного места. Я покажу Хенджину источник, и мы вернемся. Все лучше, чем ругаться. Так можно привлечь сюда проклятие. Оно любит ссоры. Феликс звучал не только сердито, но и очень расстроено, так что Хенджин постарался забыть все свои блистательные аргументы и заткнуться, хотя ужасно хотелось доказать Джисону, что тот, во-первых, не прав, а, во-вторых, не главный тут. – Ладно, будьте осторожны. Рации бы какие-то… – Джисон сел обратно к костру и поежился. – Телефоны не ловят. – Да, здесь нет вышек связи, – Феликс порылся в своих вещах, сложенных в непромокаемый рюкзак, и вытащил пару раций. – Но эти работают на небольшом расстоянии. Не знаю почему. Мой учитель физики был бы в ярости. – Тогда будьте на связи, если что мы прибежим, – повеселевший Джисон включил рацию и поставил на землю рядом с собой. – Осторожнее, хорошо? – Хорошо. Хенджин не знал, стал ли Феликс таким спокойным и уверенным уже здесь или всегда таким был. Но большую часть споров ему удавалось купировать довольно ловко. Пока они двигались вдоль безопасного берега ручья вперед, Хенджин никак не мог остановиться и перестать думать о тех полутора годах, которые Феликс был вынужден провести здесь и не сойти с ума. Смог бы он сам выжить? Вряд ли. Прошло не так много времени, а Хенджин уже немного сходил с ума от происходящего. Внутри что-то мелко, панически тряслось, вынуждая действовать, только чтобы прекратить эту жуткую дрожь. – Вот тут конец территории, – Феликс остановился, чтобы Хенджин мог увидеть то, на что он указывает. Вряд ли кто-то бы пропустил такое зрелище – лес и ручей обрывались, точно на неудачной картинке, уходя в сплошной, плотный туман. Отчего-то Хенджин точно знал, что если он упадет в этот туман, то больше никогда не вернется домой. – Жуть. – Не самое приятное место, – согласился Феликс. – А вот там источник. За него территория проклятия не распространяется, как ты видишь. Я не знаю, что там, в тумане, но если долго смотреть, то увидишь большие и маленькие тени, которые скользят в нем. На всякий случай Хенджин схватил его за руку – картина того, как Феликс просто сидит и всматривается в туман, показалась слишком страшной. И только потом посмотрел на источник на той стороне. Он ожидал чего угодно – может, предмета, вроде красного светящегося кристалла, или распростертого тела, или злобного призрака – но увидел только огромную черную кляксу. Темнота в ней ощущалась родственной с туманом: касаться или подходить ближе точно не стоило. Сколько отвратительных, а у некоторых и непростительных, действий так пятнали обратную сторону нашего мира? – Можно я подойду немного ближе? – Хенджин пока не мог сказать точно, но глядя на черноту кляксы, он чувствовал приближение того состояния, которое сопровождало его во время рисования. – Я не буду трогать. – Только осторожно. Проклятие ходит где-то рядом. Они с Феликсом перебрались на другой берег, и Хенджин сделал несколько шагов к кляксе, стараясь, чтобы расстояние все равно оставалось достаточным. Кто знает, может, в этом мире кляксы могли кидаться на людей? – Я сяду, – пояснил Хенджин, действительно опускаясь на колени. Феликс кивнул и принялся пристраивать на ветке светящийся кулон с воспоминанием. Похоже, у него всегда имелся не только основной, но и запасной план. Теперь стоило вернуться к потоку, или как там его называли умные люди? Хенджин медленно вдохнул, выдохнул и закрыл глаза. Он старался не думать о том, как медленно и неотвратимо двигается по лесу в их сторону проклятие. Голова чуть поплыла, а в ушах возникло странное ощущение – будто бы кто-то настраивал радио. Сквозь шипение и щелканье прорывались отдельные слова: «проклинаю», «весь род» и «истинный облик». Это они уже вроде как знали, так что Хенджин постарался удержаться в этом странном состоянии, надеясь, что голоса станут отчетливее. Появлялись все новые и новые звуки – чей-то яростный крик, плач женщины, звон колокольчика. Слова все повторялись, ничего нового не появлялось, да еще и Феликс принялся трясти его за плечо с риском совсем оторвать. – Оно здесь! Хенджин едва не завалился на бок, но Феликс вовремя подхватил его и потащил к воспоминанию. Проклятие было так близко, что при самоубийственном желании Хенджин мог бы дотянуться до его длинной паучьей ноги. – Прости, я хотел… – пытался извиниться он, пролетая сквозь свет воспоминания. Феликс, наверное, не сразу достучался до него и подверг свою жизнь реальной опасности. – Они все говорят одно и то же. Они снова оказались во дворе дома в солнечный день. Вот только окружающая реальность постепенно выцветала и темнела, чем-то отдаленно начиная напоминать изнанку. Фигуры людей потеряли цвет первыми. – Что это? – Хенджин повернулся к Феликсу и заметил, как тот побледнел. – Оно исчезает. Заканчивается, – испуганно ответил Феликс. – Только бы оно ушло. Нам нельзя исчезнуть вместе с ним. Он потянул Хенджина обратно в свет – изнанка встретила их порывом холодного ветра. Проклятие все еще кружило рядом, но, к счастью, недостаточно близко. Феликс успел схватить затухающий кулон, и они бросились через ручей. Прыгать Хенджин не решился, так что ноги опять промокли. – Мне так жаль. Прости, это моя вина, мои идиотские идеи! Не вышло даже узнать ничего важного! И как они теперь сбегут, если не останется выхода? Как Феликс сможет спастись? – Ты попробовал помочь. Это тоже важно, – Феликс улыбнулся и вдруг порывисто обнял его. – Спасибо. Я знаю, что ты хотел, как лучше. – Все мое «как лучше» вечно оборачивается какой-то хренью, – печально заметил Хенджин. – Больше не осталось хороших воспоминаний. – Нет. Больше ни одного, – Феликс взял его за руку и повел обратно. – Ничего. Но надеюсь, что кулон и не понадобится. «Истинный облик не так уж просто увидеть, а еще сложнее показать», – вдруг сказал кто-то в голове у Хенджина, и остаточное шипение радио в ушах пропало. Звучало очень красиво, но совершенно бесполезно. О бесполезности Хенджин знал все. *** Они чуть опоздали: и к возвращению Минхо, и к разгорающейся лекции о правильном поведении во время экстремальных ситуаций. Джисон и Чонин успели собрать вещи и палатки в сумки, а вот гора персиков заметно уменьшилась. – На вас напали? – встревоженно спросил Феликс, видимо, сопоставив отсутствие единственных доступных им снарядов и возможную угрозу. – Нет, они поели, – возмущенно заметил Минхо. – И неплохо, похоже. Тратить божественные персики… – Но ты сам начал, – возмущенно заметил Джисон. Хенджину показалось, что они с Чонином выглядят как-то по-другому. Их кожа словно бы… светилась изнутри, как в рекламе косметических средств. – Я есть хотел, – тоскливо заметил Чонин. – Долго нам так хорошо выглядеть? – Скажите спасибо, если не до конца своих дней. И лучше бы вам списывать все на десятиступенчатый уход, – прорычал Минхо, а потом резко повернулся к Феликсу, так, что Хенджин от неожиданности подпрыгнул. – А вы куда пропали? – Мы смотрели на источник проклятия, – Феликс улыбнулся, чуть смягчив Минхо. – Хенджин пытался почувствовать больше деталей. – И как? Почувствовал? – скептицизмом Минхо можно было смазывать наконечники стрел вместо яда. – Не знаю, что я почувствовал, – устало признался Хенджин. – Мне кажется, что с самого начала я все делаю неправильно. Только сильнее вязну в болоте, еще и остальных за собой тяну. Минхо открыл рот, потом возмущенно закрыл, кажется, больше не найдя, в чем бы Хенджина упрекнуть. – Ты пытаешься помочь. Единственный из всех людей, до которых я пытался достучаться, – Феликс утешающе похлопал его по плечу. Минхо чуть смягчился, но все равно сердито велел: – Берите сумки и готовьтесь к новой пробежке. Я нашел квартиру по соседству с нашей. Хотя бы поспите нормально. – А как там твой сверхъестественный эксперт? – спросил Хенджин, закидывая за спину сумку Чонина. – Что-нибудь предложил? – Он в отъезде. Схожу к нему через пару дней. А вы побудете в безопасности. Главное, чтобы еще какая-нибудь гениальная идея вас не посетила. – Мы не специально, – вздохнул Джисон, трогая себя за щеку. – Ну что? Побежали? – Ненавижу бегать, – простонал Чонин, и Хенджин ощутил с ним небывалое душевное родство. Как же ему надоело постоянно бежать. Отчего с проклятием не боролись палками, например? Очередная пробежка уже даже не вызывала никаких эмоций, кроме тошноты. Здания, асфальт, серое небо. Хенджин всегда думал, что ужасы происходят очень быстро. Раз, и на тебя наложено жуткое проклятие, а вот ты или мертв, или выкинут на изнанку. А там эта паукообразная штука догнала тебя и убила. Кто же знал, что проклятия тоже бывают скучными и неотвратимыми. При полном отсутствии эмоций оно никогда не уставало, не торопилось, не старалось выиграть время. Времени у него было предостаточно. Разве что портрет вывел его из состояния равновесия, но явно не очень надолго. Сейчас оно даже не посчитало нужным появиться. Может, до сих пор бродило около источника? А если тот, о ком говорил Минхо, тоже захочет узнать условия? И попадется в лапы к этой штуке? Квартира оказалась на этаж выше их. Минхо брезгливо переступил через всю странную черную паутину, опутавшую лестницу и перила, и открыл дверь в такую же квартиру, как и у них. В отличие от окружающей их серости, стены в ней оказались молочно-белыми. Приятное разнообразие в дизайне. – Отдохните, – велел Минхо, оглядывая их. – Поспите нормально. Эта квартира полностью безопасна. – Что-то защищает стены, да? – Феликс очарованно коснулся рукой ближайшей. – Давно я не видел других цветов. – Да, хозяин немного помешан на безопасности, и мы с ним даже иногда спорили по этому поводу, но теперь я безоговорочно проиграл. – Спасибо ему, – выдохнул Хенджин. Ему казалось, что от усталости не просто болят ноги и спина, а даже дышать стало тяжело. – Отдохнуть – это прекрасно. Он выбрал самую дальнюю комнату, в которой оказалось две волшебно, замечательно мягких кровати, рухнул на одну из них и мгновенно выключился. Ничего приятного разум ему не преподнес, а буквально напихал сон бессмысленными событиями – бесцельной ходьбой, разговорами непонятно с кем и попыткой заново написать школьные экзамены. Словно выдираясь из силков, Хенджин не с первой попытки, но все-таки сумел проснуться. Время все еще оставалось непостижимым в этой реальности, но зато на соседней кровати обнаружился задумчивый Феликс, катающий в пальцах бесполезный уже кулон. – Долго я? – хрипло спросил Хенджин, почему-то беспокоясь о том, насколько дурацкое у него было выражение лица во сне. – Не знаю. Но по ощущениям не больше пары часов, – Феликс улыбнулся ему. – Я тоже пытался, но не вышло. – Извини, что потратил твое воспоминание, – Хенджин протянул руку, и Феликс отдал ему кулон. Их пальцы чуть соприкоснулись, и Хенджин ощутил, как вдоль позвоночника пробежали мурашки. От неловкости он чуть не уронил кулон, но сумел вовремя перехватить веревку, на которой тот висел. – Ничего. Оно все равно закончилось бы рано или поздно. Не бывает ничего вечного. Феликс пожал плечами так, словно ему все равно, но Хенджину не нравилось выражение его глаз – потемневших и будто бы обративших взгляд куда-то вовнутрь. Неужели ему снова пришла в голову какая-нибудь самоубийственная идея? – А как добавить воспоминание? У меня их много. Если одно закончится, то не страшно, – предложил Хенджин, мгновенно встревожившись. – Ну, ты можешь обхватить кулон – на него уже нанесены правильные знаки – и подумать о чем-то хорошем из своей жизни. Но лучше не надо. Оно же, правда, станет тусклым. Хенджин закрыл глаза и сжал в повлажневшей ладони кулон, показавшийся очень гладким и чуть прохладным. Перед внутренним взором промелькнули совсем ранние моменты, уже и без кулонов подернувшиеся тонкой дымкой забвения. Ему показалось честным отдать более яркий момент, один из тех, что давал силы Хенджину продолжать рисовать. Первый рисунок в новой мастерской, в комнате дома, где, возможно, в тот самый момент бродил несчастный Феликс. Лист бумаги казался таким же белоснежным и красивым, как стены этой квартиры. За приоткрытым окном пели птицы, слабый ветерок колыхал штору, а в животе зарождалось неудержимое ощущение восторга. Ощущение, что сейчас абсолютно все возможно. Кулон в пальцах согрелся и чуть задрожал. Хенджин приоткрыл один глаз и обнаружил, что тот начал светиться, как раньше. Но стоило отдать кулон печально молчащему Феликсу, как в душе словно появилась небольшая прореха, источник такой же серости, что царила вокруг. – Это было совсем необязательно, – еще раз повторил Феликс. Он спрятал кулон в карман, а потом снова протянул Хенджину руку, словно опять хотел что-то передать. Хенджин переплел с ним пальцы, только сейчас замечая, насколько в полумраке комнаты тот выглядит спокойным и красивым. Его портрет не передавал и половины этой красоты. Вот в интернете ему бы рассказали, как нужно по-настоящему рисовать, а не бумагу марать. В голове мелькнула запоздалая мысль, но Хенджин уже спал, убаюканный теплом Феликса и ощущением, что все сделал правильно. *** Хенджин проснулся от холода – зябкая сырость будто бы забралась под кожу и пропитала его до костей. Поежившись, он открыл глаза, какой-то крошечной частью себя надеясь, что проснется в своей комнате, чтобы обнаружить – все это оказалось сном, Феликса он увидел на одном из выступлений, и завтра подойдет, чтобы поговорить и предложить выпить кофе. Серое пространство вокруг быстро лишило его малейшей надежды на слишком реалистичный сон. – Доброе что-нибудь, – Хенджин улыбнулся. Феликс выдавил ответную маленькую улыбку, но выглядел еще более печальным, чем в тот момент, когда Хенджин отдал ему воспоминание. Он крутил в пальцах светящийся кулон, словно четки. – Я зашел в воспоминание, – тихо сказал Феликс, и Хенджин сел, встревоженный тем, как надломлено звучит его голос. – Просто для того, чтобы проверить… Ты поделился очень важным моментом. Ради меня? – Да, – Хенджин кивнул. – Конечно. Если вдруг проклятье окажется рядом, то ты всегда сможешь спрятаться. – Я вот думаю… Феликс тоже сел, до боли сжав в руке цепочку кулона. В его глазах плескались какие-то неправильные, черные, ядовитые мысли, которые Хенджину немедленно захотелось стереть, даже не слушая. – Я думаю – может, мне не стоит возвращаться? Я полтора года провел на этой стороне и отдал все свои хорошие воспоминания. Я смотрел в темноту и видел там разные картины. И я не знаю, насколько я… Насколько я еще тот же самый? Насколько это безопасно для вас? – За полтора года люди меняются и без таких испытаний, – Хенджин вскочил и сделал круг по комнате. – И ты не изменился настолько, чтобы быть опасным. Ты же защищал нас. – Я не понимаю, сколько человека во мне осталось. Сколько во мне осталось жизни и… счастья? Проклятье ведь отлично сработало, – он издал короткий, сухой смешок. – Отняло нашу семью, отняло у нас все – реальную жизнь, воспоминания, даже радость от давно прошедших событий… – Разве то, что нас не убивает, не делает нас сильнее? – Хенджин сел с ним рядом, не зная, как донести до него то, что видел своими глазами. Портрет ведь передавал настоящую сущность Феликса, и она пусть и была печальной, но точно человеческой. И настоящий, не нарисованный Феликс тоже казался человечнее многих. А печаль – печаль она не осталась бы насовсем. – Иногда то, что нас не убивает, превращает нас в чудовищ, – Феликс покачал головой. – Так случается тоже. – Ничего подобного! – Хенджин разозлился до такой степени, что в ушах зашумело. Феликс не мог просто так сдаться! Сдаться, когда до счастливого финала осталось так мало! – Если я вернусь в обычный мир, то что у меня будет? Я же уже сейчас почти ничего не чувствую, а что будет дальше? – Не чувствуешь? – мрачно переспросил Хенджин, а потом сделал то, о чем обычно сожалел почти сразу – наклонился вперед к Феликсу, вдруг ставшему таким же серым, как и окружающий мир, и поцеловал его. Губы на удивление были теплыми, а то Хенджин уже ожидал могильного холода и полнейшей бесперспективности своего импульсивного поступка. – Не стоило… – растерянно сказал Феликс, когда Хенджин оборвал поцелуй и смерил его возмущенным взглядом. Звучало так, будто Хенджин поделился последней таблеткой от больной головы. – Ты думаешь, это я в аптечке ношу, что ли, на крайний случай?! – рявкнул Хенджин. Сожаления опять наступили слишком быстро, поэтому он вскочил и на время покинул квартиру. На лестничной клетке Хенджин хотя бы мог обдумать происходящее. Да, он был зол. Да, это был не лучший способ, но другого не осталось. И это был способ не для всех, а эксклюзивно для Феликса. Непонятно кого он не стал бы целовать… – Ты чего выскочил весь красный? – спросил Чонин, прислушивающийся к чему-то у лестницы. И почему ни в том, ни в этом мире нельзя было найти секундочку для осмысления важных вещей? – Душно там. Решил воздухом подышать, – соврал Хенджин, а потом с тревогой уточнил: – Проклятье рядом? – Да, но проблема не в этом, – вздохнув, Чонин жестом велел ему подойти ближе. – Прислушайся. Хенджин постарался встать на некотором расстоянии от перил, чтобы случайно не повторить какой-нибудь сюжетный ход из фильма ужасов и постарался расслышать что-нибудь в абсолютной тишине этого места. Первое неприятное открытие сделало этот серый мир совсем неприятным. Оплетающая лестницу черная паутина немного двигалась, производя едва слышный, шелестящий звук. Создавало ли ее проклятие, или оно просто привлекло сюда еще что-то, сказал бы только ненормальный биолог, которого реально волновало происходящее. – Они двигаются? – шепотом спросил Хенджин у Чонина, но тот только закатил глаза. – Слушай голоса, – прошипел он, указывая вниз. Хенджин вслушался и уже почти готов был сказать Чонину, чтобы тот не слушал голоса, а то мало ли что, как сквозь тишину пробилось нечто, напоминающее затухающий сигнал радио. – Это… Голос казался знакомым и встревоженным. Хенджин почти узнал его, как вдруг вмешался еще один – более характерный. Минхо? Минхо с кем-то говорил на пороге квартиры. – Это… – Хенджин напрягся, жалея, что природа не наделила его ни достаточно острым слухом, ни хорошей памятью. – Это… – Это Чан, – пояснил Чонин, устав ждать от него ответа. – Чан вернулся раньше? – вот уж что не удивляло. Каким-то сверхъестественным чутьем тот всегда понимал, когда они влипали в истории. – Проклятие там? – Да, на той стороне. Делает вид, что оно – это ты. А Минхо делает вид, что не в курсе. Не мешает ему искать. – Главное, чтобы оно не выкинуло Чана сюда. Вот он нам головы поотрывает, – мрачно заметил Хенджин. – У нас проблемы посерьезнее, – виновато сказал Чонин, и отчего-то Хенджин сразу понял, о чем тот говорил. – Портрет где-то у Чана? – Да. Он сразу заметит, что я рылся. Я замаскировал его, но можно же открыть все тубусы. Перед глазами пронеслись сцены уничтожения портрета и их последнего шанса на спасение, и Хенджин побежал вниз, слыша только, что голос Чана удаляется и слабеет. В голове кипело так, что мысли не успевали оформляться, сразу же рассыпаясь на отдельные буквы. Им срочно нужен был план, совсем новый, хороший план. – Ты что… – прошипел Минхо, но Хенджин только отмахнулся. Он быстро набрал сообщение Чану, и сунул телефон в руки Минхо, надеясь, что, оказавшись в реальности, техника передаст сообщение. – Это что еще такое? – сказал Чан далеко и близко одновременно. – Вы что, с ума сошли? Хенджин, у тебя другого места для хранения работ не нашлось? Минхо развернулся к нему, и Хенджин увидел, как вытекает из его комнаты проклятие, пока еще похожее на человеческую фигуру. Происходящее застыло на долю секунды, а потом Хенджин почувствовал, как Минхо бьет его по плечу – мир взорвался цветами, словно бы он пролетел обратно сквозь завесу, не двигаясь с места. – Чан, кидай мне тубус, – завопил он так громко, что его, наверное, слышали соседи на самом верхнем этаже. – Кидай тубус!! Краем глаза Хенджин видел, как оседает вдоль стены Минхо, потративший слишком много сил на этот трюк с перемещением обратно, а потом ему в руки влетел тубус, тело само развернулось на пятках и рвануло прочь от взвывшего на сотню голосов проклятия. Теперь оставалось надеяться на то, что Чан увидит его сообщение перед тем, как звонить в службу спасения, а ноги унесут его достаточно далеко от Феликса. Иначе в кампусе скоро развесят объявления уже о пропаже Хенджина. *** Только выскочив на ночную улицу, освещенную желтым светом фонарей, Хенджин осознал, что вернулся обратно в реальный мир. Воздух показался невероятно свежим и прохладным – Хенджин ощущал себя так, словно кучу времени провел в тесной, темной, душной комнате и только сейчас попал на волю. Реальность придала сил, так что минут пять Хенджин несся, будто олимпийский бегун. Окна домов мягко светились – это казалось даже обидным. Пока они тут спасались от смертельной опасности, остальные просто жили своей жизнью, даже не подозревая насколько тонкой стала грань между реальностью и кошмарами. Хенджин обернулся, чтобы увидеть, как двойник неторопливо двигается за ним. Оно никогда не бежало, но и не прекращало попыток их поймать. Хорошо, что проклятье ненадолго забыло про Феликса, было бы еще лучше, если бы простенький план Хенджина сработал до конца. Ему никогда по-настоящему не везло в жизни – ни в лотерее, ни в розыгрышах, ни даже на зачетах, поэтому вселенная могла бы сделать ему одолжение хотя бы сейчас. Пытаясь отвлечься от нарастающей боли в ногах и спине, Хенджин позволил мозгу генерировать самые безумные идеи. Например, он мог бы после того, как все закончится – хорошо закончится, это особенно важно – открыть свой собственный курс. «Бегом к счастью», например. С основной идеей – кто не бегает, тот ничего не знает о жизни. Только бегая, мы синхронизируемся с вращением Земли. А там до удачи, счастья, здоровья и прочего рукой подать. Вращение Земли – это явно классная штука. Никто до такого еще не додумался. Или тренинг «Беги и ищи свою жизненную цель». Вот Хенджин столько пробегал, что точно нашел одну – больше никогда не бегать. Неплохая цель. Например, он мог бы разбогатеть, нанять себе водителя с классной, дорогой машиной, который бы везде возил его. Нога зацепилась за неровность на дороге, и Хенджин едва не упал. В лопатке заныло, намекая, что спасение от падения стоит довольно дорого. Обернувшись, он не увидел двойника, и поначалу обрадовался. Икры буквально горели, так что Хенджин чуть замедлился и постарался восстановить дыхание. Он опередил проклятье, ведь так? Следующая пришедшая на ум мысль заставила его ускориться. А если оно сейчас шло по той стороне? И в любой момент могло вылезти прямо перед ним? Он пробежал мимо круглосуточного магазинчика – там за дверью были люди, которые, возможно, могли помочь. И тут же представил себе ужасающую картину – проклятье вышвыривает на ту сторону все больше и больше людей, пока весь Университет и окружающие его здания не перейдут в огромную сумеречную зону. Впереди уже замаячила мастерская, и Хенджин опять чуть притормозил, чтобы не растерять все силы. Оставалось совсем немного. Свет в доме не горел – наверное, сейчас было уже очень поздно, даже Сухек уже ушел. Может, и хорошо. Хенджин так привык бегать туда-сюда на той стороне, где никто за ними не наблюдал, что вряд ли сейчас смог бы быстро и правдоподобно объяснить кому-то знакомому, отчего ему нужно быстро бежать в темноте куда-то в лес. Миновав дом, Хенджин углубился в лес, надеясь, что у него откроется то самое второе дыхание. Где-то совсем недалеко тек ручей, спасительный ручей, который не давал проклятью заходить на другой его берег. Хенджин миновал дерево, которое уже научился использовать, как ориентир, сделал последний рывок и едва не потерял равновесие на покатом берегу давно высохшего ручья. Там на той стороне прошлое не давало ручью иссякнуть, а здесь что-то случилось. На всякий случай Хенджин перешел на безопасный берег, задыхаясь и в отчаянии оглядываясь по сторонам. Что-то подсказывало – дерево с персиками тоже давно засохло. Или его срубила чья-то жестокая рука. Почему люди все портят? И куда теперь бежать за защитой? Лес вокруг показался темным, недружелюбным и, главное, абсолютно одинаковым. В какую сторону ему двигаться, чтобы вернуться к дому? Или хотя бы из леса в цивилизацию? Воздух между деревьями дрогнул, выпуская проклятие в реальность. Оно по-прежнему использовало его облик, но в этот раз собственное лицо не казалось красивым – больше застывшим, искусственным и неправильным. Хенджин попятился, зацепив краем глаза огоньки, появившиеся слева в ветвях. Кажется, стоило бежать в ту сторону. Проклятие двигалось чуть механически, человеческая форма была для него непривычной. Оно на секунду остановилось рядом с опустевшим руслом ручья, а потом легко пересекло его. Последняя надежда на чудо рассыпалась прахом. – Стой! – Хенджин выставил вперед руки, чувствуя, как тело ноет от одной только мысли про очередную пробежку. – Не знаю, откуда ты взялось, но у тебя ничего не выйдет! Оставь Феликса в покое! Даже если ты получишь этот портрет, я нарисую другой, слышишь? И он тебя уничтожит! Голос трясся, так что вышло недостаточно уверенно. Проклятие остановилось и наклонило голову. Говорить оно не умело, но в голове у Хенджина зашептало, словно кто-то читал заклинание: «Слабый. Жалкий. Уничтожу. От тебя не останется ничего. На той стороне тебя не будет». Хенджин попятился, задохнувшись от ужаса. Ничего не останется? Если проклятье достанет его, то больше не будет ничего? И родители не найдут его даже там? И ни Феликс, ни Минхо, ни все остальные не встретятся с ним? Второе дыхание открылось сразу же – Хенджин длинным прыжком в сторону ушел от встречи с проклятьем и рванул под горку с удвоенной скоростью. Тубус бил его по спине, под ноги то и дело попадались сухие ветки, которые с таким хрустом ломались, что Хенджин боялся, как бы не подвернуть ногу. Он выскочил на крохотную улочку недалеко от мастерской, потом снова выбежал к круглосуточному магазину. Круг замкнулся – куда он мог отправиться, чтобы не вывести проклятие к Феликсу? К Чану? К Минхо, которому плохо после того, как он втолкнул его в этот мир? Эх, похоже, Минхо не смог бы вернуть их всех, вот отчего он расстроился. Наверное, если бы он знал о Феликсе, то давно бы вывел его обратно. Ноги все равно несли к дому, а новых идей не появлялось. Рано или поздно Хенджин просто упадет от усталости, так что нужно безопасное место, где он может спрятаться. Квартира в доме была вроде бы защищена, но кто знает, что случилось бы атакуй проклятье изо всех сил. Вдали залаяли собаки, и Хенджин свернул вправо, ориентируясь на ночное освещение стройки. Сторож сидел с другой стороны, у въезда, а со стороны их дома в заборе была небольшая щель, в которую при желании мог протиснуться испуганный человек. А там внутри столько темных углов, что проклятье искало бы его неделю точно. Могло ему повезти? *** Вдоль забора Хенджин пробирался наощупь. Свет фонарей сюда не дотягивался, наверное, поэтому здесь и оставалась та самая щель. Хотя на какую-то секунду Хенджин почти поверил, что его черная полоса продолжается и спасительный путь на стройку заделали. К счастью, ужас сменился облегчением, когда руки нащупали осыпающийся край бетонного забора. Хенджин закинул внутрь тубус, а потом пролез сам, чувствуя, как сначала по ребрам ощутимо царапнуло неровным краем, а потом в плечо впился кусок арматуры. Столбняк в его планы не входил, так что пришлось выворачиваться из щели змеиными, извивающимися движениями. На стройке освещалась только часть пространства – рядом с глубокой ямой, вырытой с неизвестными целями, и рядом со въездом. Остальная часть строительной площадки и будущего дома, пока еще возвышающегося бетонным остовом, тонула в темноте. Хенджин проскользнул за горой сваленных труб, стараясь максимально согнуться, но собаки у въезда услышали его и залились громким лаем. Они часто лаяли, когда Хенджин возвращался домой после работы в мастерской – возможно, не любили именно его. Молясь, чтобы сторож не решил проверить стройку, Хенджин добежал до дома, поднялся на третий этаж по бетонным ступеням и спрятался за оконным проемом так, чтобы не пропустить появление проклятья. Он только надеялся, что двойник не возникнет прям у него под носом, как чертов джинн. Но спустя пару минут проклятье просочилось ровно в ту же щель, которую использовал Хенджин. Оно чуть потеряло форму, замедлилось и нисколько не реагировало на возможное вмешательство постороннего. Интересно, если сторож будет описывать полиции нарушителя, то отдуваться придется Хенджину? Прижавшись к бетонной стене, он задержал дыхание. Может, оно уйдет? Собаки уже не просто лаяли, они периодически срывались на визг. Теперь Хенджин слышал встревоженный голос сторожа, пытающегося успокоить свору. Хенджин чуть отполз от окна и замер. Он с детства ненавидел играть в прятки. Ему никогда не удавалось найти достаточно хорошее место, его до дрожи пугал момент, когда его обнаруживали, а если нет, то он никогда не мог вовремя выбраться вовремя. Кто же знал, что от этой игры сейчас будет зависеть его жизнь? Проклятье кружило в темной части стройки, пытаясь обнаружить его между трубами и ящиками с какими-то стройматериалами. Хорошо, что у него не работало паучье чутье на Хенджина, скорее всего, только на Феликса. Хотя он мог бы обнаружить его по звуку срывающегося дыхания. Стоило остановиться, как мышцы будто превратились в кисель. «Уходи, уходи, потеряй меня». Хенджин опять чуть выглянул из окна и увидел, как несколько собак бегут в сторону проклятья. Только этого и не хватало. Не хотел бы он чувствовать себя виноватым еще и в смерти животных. Почти на четвереньках Хенджин начал спускаться. Скорей бы Чан прочитал его сообщение. Хенджин мог бы поклясться, что придумал нечто гениальное, но пока оно или не работало, или Чан просто игнорировал все сообщения. Собаки остановились на расстоянии от проклятья, но лаять не перестали, хотя первый запал поугас. Хенджин медленно спускался вниз, чувствуя, как холод бетона проникает до самых костей. Его трясло то ли от прохладной ночи, то ли от страха, но зуб на зуб отчаянно не попадал. Может, стоило вернуться в защищенную квартиру? – Хенджин! – закричали совсем рядом, и Хенджину показалось, что это голос Чана. Проклятье развернулось на звук, чуть помедлило, выбирая новую цель, а потом двинулось обратно к щели в стене. Хенджин не мог позволить ему уйти. – Эй! – крикнул он, стараясь держать на малоосвещенной стороне ямы. Стоило ему появиться, как сбитые с толку собаки, бросились обратно к сторожу, видимо, тоже запутавшись в двойниках. Хенджин снял с плеча тубус и помахал им в воздухе: – Тебе же это нужно, а? Его двойник развернулся – Хенджин и сам не знал, что способен на такое злобное выражение лица. Голос Чана начал отдаляться, и Хенджин тихонько выдохнул. Хоть бы ему удалось удержать проклятье здесь дольше. – Лови, – кинув тубус в темноту, в гору труб, Хенджин собирался броситься к забору, но ноги завязли. Таких трюков он от проклятья не ожидал. Ступни не отлипали от песка, и все тело, казалось, застыло. Умел же Хенджин выводить из себя абсолютно всех, вот и древнее проклятье тоже взбесилось. Двойник скользнул в темноту, чтобы через пару минут появиться с тубусом в руках. – Хенджин! – крикнул Минхо вдалеке. Хенджин так отчаянно пытался оторвать хотя бы одну ногу от земли, что не смог издать ни звука. Крышка тубуса отлетела в сторону и в следующую секунду проклятье зарычало. – Проклятье будет снято, ясно тебе? Портрет уже видят люди со всего мира. Не нужно никакой выставки. Социальные сети, слышал о таких? – Хенджин только надеялся, что не ошибается. Проклятье прыгнуло на него, сбив с ног, оторвав наконец от липкого песка, и они вдвоем рухнули на самый край ямы. Голоса звучали уже совсем рядом, но они ведь могли не успеть. Они ведь могли не понять, куда его занесло на этот раз. Сомкнув руки на его горле, проклятье опять растеклось кляксой по реальности, превратилось в жуткую, бесконечную, голодную тьму, постепенно засасывающую его в себя. Навсегда. И никакой встречи на той стороне. – Хенджин! – в ушах так гудело, что Хенджин уже не различал голоса. Лай собак, голоса, голоса, голоса… Он ошибся. Не стоило действовать так импульсивно. Чан не посмотрел его сообщение, ничего не вышло, выигранное им время не пригодилось, проклятье сильнее, чем когда-либо, а его засосет насовсем в темноту. Перед глазами поплыли желтые круги, от недостатка воздуха заболело в груди – Хенджин не хотел смириться с тем, что его не станет, не хотел сдаваться, но ничего не оставалось. Что-то врезалось в них сбоку, и в следующую секунду Хенджин увидел, как мерцающий, точно голограмма, Феликс с его двойником улетают прямо в яму. Из последних сил, чувствуя, как горло буквально разрывает болью, Хенджин перевернулся на живот и пополз к краю ямы. – Хенджин! Хенджин! – кажется, и Минхо, и Чан его все-таки нашли. Последним рывком Хенджин подтянул себя к краю ямы. В глазах двоилось, а в висках так бухало болью, словно пыталось прорвать кожу. В яме никого не было. Только висел на вылезшем из стены корне кулон с воспоминанием. Свет в нем мигнул, точно перегорающая лампочка, потом еще раз, совсем слабо, а затем погас. В голове точно взорвалась граната, и Хенджин отключился. Темнота проглотила его, и в ней шипели коты, лаяли собаки, выли сирены, и ни на секунду не стихал звук. Во всяком случае, Хенджин не чувствовал себя одиноко. *** Никогда еще тиканье часов не казалось Хенджину таким громким и таким раздражающим. Удивительно, что он не замечал этого ни до того, как нарисовал портрет, ни предыдущие несколько дней на грани между беспамятством и другой реальностью. Проклятье осуществило свою угрозу, насколько могло. Горло болело, не переставая, и от этой боли в мир просачивалась серая, безвыходная муть. В ней жили кошмары и галлюцинации – тени в углах комнаты, тени, сидящие в зеркале, тени, ползающие по потолку. Голова раскалывалась, температура то поднималась, то падала, а за языком будто бы точила когти стая диких кошек. Каждый глоток вызывал вспышку нестерпимой боли – никогда еще Хенджин так не сожалел, что неизбежно вынужден сглатывать слюну. Но хуже всего было ощущение, что серый мир медленно накатывает снова, затягивает глубже, чтобы потом уронить в ту самую темноту, из которой не будет пути никуда. В кошмарах Хенджин опять бежал, падал, поднимался… Ноги скользили на влажной земле, спотыкались о камни, а потом бесконечно ныли, ныли, ныли. Самым страшным стал вид гаснущего кулона – он то чудился висящим на настольной лампе, то медленно истаивал во сне, предсмертно мигая. Хенджин пытался до него дотянуться, отдать еще одно воспоминание, да хоть все сразу, но руки еле двигались, и он никогда не успевал. И вот стоило дурноте отступить на шаг, как проклятые часы стали тикать так оглушительно, словно бы Хенджин завел себе дома настоящую часовую башню. Только желание разгромить это неизвестно откуда взявшееся сооружение заставило Хенджина открыть глаза. Очертания комнаты чуть плыли, но никаких посторонних силуэтов, к счастью, не оказалось. Будильник выглядел обманчиво маленьким, и, если бы тиканье не отдавалось у Хенджина в висках, то ему удалось бы избежать наказания. С огромным трудом Хенджин дотянулся до него и смахнул на пол. – О, ты уже проснулся! – голос Минхо прозвучал так громко, что Хенджин дернулся. – Выясняешь отношения с будильником? – Он очень громко тикал, – пояснил Хенджин, тут же со стоном прячась под одеялом. Минхо не только распахнул плотные шторы, но и открыл окно, впустив поток света, свежего воздуха и звуков с улицы. – Минхо! – Выползай из своего гнезда, ты уже почти в порядке, – в голосе Минхо не прозвучало ни капли жалости. Хотя именно он предыдущее неизвестное число дней возился с ним больше, чем остальные – менял футболки, обтирал полотенцем, делал уколы и всовывал в него то какие-то таблетки, то густую зеленую жижу, отдающую болотом. – Давай, я на тебя посмотрю. Прикрывая глаза ладонью, Хенджин медленно вылез из-под одеяла – он даже не хотел думать о том, как выглядит. Наверное, его фотография могла бы красоваться под статьей о тяжелых последствиях необдуманных поступков, и в отличие от других – эта статья реально бы заставляла задуматься. – Выглядишь лучше, чем во время разговора с полицией, – весело заметил Минхо. – Хотя твой вид был нам на руку. Хенджин помнил встречу с полицией довольно смутно. Со стройки он попал в больницу, откуда потом Минхо забрал его под свою ответственность. И вот там в палате пришлось коротко отвечать на вопросы полиции. Да, он просто возвращался из мастерской домой. Почему поздно? У него скоро выставка, нужно закончить работы. Какие-то хулиганы встретились ему по пути домой. Лиц он не разглядел, побежал на стройку, чтобы спрятаться. Потом один из них попытался его задушить, но его спугнул сторож, собаки и вышедшие его искать встревоженные друзья. Более идеальной истории они и придумать не могли. Собаки всполошили сторожа, тот видел две борющиеся фигуры. Сухек подтвердил, что Хенджин постоянно работал над портретом для выставки, даже друзей водил оценить его со стороны. Никаких пропавших людей, проклятий, двойников и прочих ужасов. Просто нападение неизвестных уголовников на темной улице без камер поздно вечером. – Вывернулись, – тихо заметил Хенджин. Ему хотелось задать Минхо единственный важный вопрос, но он так сильно трусил, что даже не мог начать. – Это хорошо, наверное. – Это замечательно, – Минхо выудил откуда-то деревянную ложечку, как у настоящего врача. – Открывай рот, высовывай язык, я хочу посмотреть твое горло. – Вроде бы уже не болит, – Хенджин вздохнул, но послушался. Удовлетворившись видом его горла, Минхо, мурлыча что-то себе под нос, ушел на кухню и вернулся с угрожающим набором полных тарелок. Хенджин не смог вспомнить, когда еще в их доме был сразу суп, второе, целый набор овощных закусок и даже кусок торта. – Ешь, – велел Минхо, ставя ему на колени поднос. – Хотя бы по кусочку из каждой тарелки, ясно? А я пока сделаю последнюю порцию отвара. Хенджин сморщился, так явно представив его вкус, словно бы уже его пил. Минхо только погрозил ему пальцем и опять вышел из комнаты. После всего случившегося есть получалось не так как раньше – теперь Хенджин действовал очень медленно и боялся глотать. Но Минхо говорил, что рано или поздно все вернется на свои места. Он принялся за еду, стараясь сосредоточиться на вкусе и запахе. Аппетит пока включался не каждый раз. Солнечный луч застенчиво скользнул сквозь открытое окно, протянулся совсем рядом с рукой Хенджина. Чувствуя внутри жгучую, непонятную смесь эмоций, Хенджин чуть пододвинул руку к самому краю луча. Пальцы ощутили тепло, такое доброе абсолютно ко всем. После всего, что произошло, у Хенджина осталось так много – все цвета этого мира, запахи, вкусы, тепло. Остался шум знакомых шагов за дверью, сердитые просьбы Чонина не разбрасывать обувь в коридоре, Джисон, поющий в ванной, Чан, обязательно заглядывающий перед сном, Сынмин, покупающий ему пончики в супермаркете, рэп Чанбина на кухне во время готовки мяса. А что осталось у Феликса? – Эй! Эй– эй– эй! – Минхо едва не выронил кружку из рук. – Ты что, рыдаешь тут, пока я делаю отвар? – Он ведь остался там? – наконец, выдавил из себя Хенджин, между двумя приступами рыданий. Горло начало немного саднить, но он не смог бы остановить слезы, даже под дулом пистолета. Он все испортил, никого не послушал, и Феликс… – Ох, Хенджин, – Минхо сел рядом на кровать и сунул ему в руки чашку. – Пей залпом, а потом я тебе кое-что покажу. – Звучит ужасно. Минут через пятнадцать удалось взять слезы под контроль. Все еще обиженно, по-детски всхлипывая, Хенджин выпил последнюю чашку отвара, густую, как пюре, и настойчивее, чем надо, уставился на Минхо. – Надо было сразу, но я хотел, чтобы ты пришел в себя и первым делом нормально поел, – Минхо открыл его планшет, набрал какой-то запрос, а потом сунул ему прямо в руки. – Наверное, ошибся в последовательности. Хенджин несколько секунд вглядывался в темный экран, и только потом догадался, что Минхо открыл ролик. Он щелкнул в центр планшета, сам не зная, на что надеяться. – Сегодня, спустя полтора года поисков, был найден студент из Австралии, Ли Феликс. Его обнаружили музыканты, которые проводили репетицию в бывшем доме его дяди. По их словам, он просто постучался в дверь и попросил вызвать полицию. Пока что полиция не дает никаких комментариев относительно того, где Ли Феликс был предыдущие полтора года… – И ты ничего не сказал сразу? – завопил Хенджин, чувствуя, что одновременно возмущен, счастлив и снова плачет. – Как можно не сказать? – Думал, я его брошу? – возмутился Минхо, протягивая ему бумажную салфетку. – Я думал, что он погиб или застрял там навсегда! Он оттолкнул проклятие, упал, а потом кулон погас! Погас! Хенджин так сильно прижал к себе планшет, словно тот тоже помог Феликсу выбраться. – О, Феликс все тебе расскажет сам, – Минхо фыркнул, а потом снова строго велел: – Ешь давай! Теперь не о чем переживать, да? Ешь! Как бы ни приятно было обладать столькими сокровищами, еще приятнее было думать о том, что теперь они есть и у Феликса. Вдвойне, втройне, в сотню раз. *** От больниц для Хенджина всегда шел холод – может, из-за стерильного запаха, вызывающего воспоминание о том самом холодном прикосновении спиртовой салфетки к коже перед уколом. Хенджин старался избегать их большую часть своей жизни, и вот сейчас настал момент не просто войти внутрь, а взлететь на лифте куда-то к палате Феликса. – Я купил ему пудингов, – Минхо потряс пакетом. – Это мои любимые, ему тоже должны понравиться. – У меня только это и пригласительный, – Хенджин вздохнул и указал на тубус на плече. – Надеюсь, что его еще не тошнит от меня и моих работ. – С чего бы? – Минхо закатил глаза. – Не драматизируй. Хенджин поборол в себе ужасное желание бросить тубусом и билетами в Минхо, раз уж тот был так оптимистично настроен, и убежать подальше. Вообще они планировали встретиться с Феликсом после того, как его выпишут, но врачи решили перестраховаться и оставить его под присмотром не на пару дней, а на пару недель, тем более что приехали его родители и буквально требовали анализов, обследований и чуть ли не бумаги с печатью о здоровье их сына. Обо всем этом они знали от Минхо, который вечерами уходил – иногда Хенджину казалось, что растворялся в воздухе – и возвращался с новостями. Сегодня они могли наконец обменяться телефонами и узнавать все последние события из больницы непосредственно от Феликса. – Иди чуть быстрее. Иначе я тебя за руку возьму, – Минхо принял очень угрожающий вид, и Хенджин издал нервный смешок. Тот вполне мог осуществить свою угрозу. Они прошли через вестибюль и вызвали лифт, такой же холодный и блестящий, как и остальные предметы в больнице. – Думаешь, он… – Хенджин замялся. Ему отчего-то начало казаться, что там наверху они встретят какого-то другого Феликса. Или, несмотря на все новости от Минхо, он не узнает их и придется вернуться домой, чтобы… Чтобы сделать вид, что ничего не было? – Он в полном порядке. Немного истощен, но хороший сон и сытная еда все поправят, – Минхо, кажется, думал о другом. – Он только кажется довольно хрупким, но на самом деле внутри у него настоящий океан спокойствия и уверенности. Не знаю, откуда он его взял, но именно он дал ему возможность выжить. Полтора года. Никто из наших в это не поверил. – А много… наших? – Хенджин не чувствовал уверенности в том, что хочет знать ответ. Он до сих пор иногда замечал какие-то странные вещи – не серые, не с той изнанки, но необъяснимые с точки зрения логики. – Не очень. Хочешь познакомиться? – Минхо качнул пакетом с пудингами, точно пытался сделать приглашающий жест. – Пока нет, – не стал однозначно отказываться Хенджин. Кто знает, куда еще его занесет с такой-то удачей? Жаль только, что Минхо неправильно понял его вопрос. Наверное, он смог бы развеять его волнение какой-нибудь уверенной фразой, как всегда и делал. Нет, определенно стоило как-нибудь позвать всех к себе домой, чтобы познакомить с родителями. – Феликс все тот же. Насколько все мы остаемся самими собой каждый день, – заметил Минхо, выходя из остановившегося на нужном этаже лифта. – Я же не успел спросить, – возмутился Хенджин, следуя за ним. – Но ты хотел знать ответ, – Минхо одарил его милой улыбкой. – О, а вот и нужная палата. Можно зайти? Он вежливо постучал в дверь, и где-то за ней – словно опять в другой реальности – Феликс сказал: – Заходите! Хенджин сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и шагнул в палату. В глаза бросился ярко-желтый цыпленок, сидящий на тумбочке рядом с кроватью, и только потом Хенджин увидел бледного, но очень счастливого Феликса в белой пижаме, уже готового слететь с кровати в их сторону. – Постельный режим! – выставил вперед руки Минхо. – Если будешь его соблюдать, то я отдам тебе пудинги. – Ладно-ладно. Я просто очень рад вас видеть! – Феликс снова накрылся отброшенным одеялом и сложил руки поверх него, как паинька. Ни один страх Хенджина не сбылся – Феликс их помнил и выглядел точно так же, как на той стороне. Минхо деликатно ткнул его кулаком между лопаток, и Хенджин метнулся к кровати, едва не уронив тубус на пол. Пусть он и обещал себе вести себя прилично и не создать у персонала ощущения, что те работают в доме для умалишенных, слезы как-то сами брызнули из глаз, да и Феликс, ответно вцепившийся в него, тоже подозрительно зашмыгал носом. – Пойду поищу, где можно воды налить в вазу цветам, – задумчиво сказал Минхо, и дверь палаты закрылась, оставляя их вдвоем. А разве они принесли цветы? – Я думал, что ты умер или застрял там насовсем, – сквозь всхлипы признался Хенджин. – Я думал, что оно тебя убило. Ты же был совсем серый, как будто с той стороны, – Феликс, не разжимая объятий, потянулся за коробкой с салфетками. – Даже забыл, что его нельзя трогать. – Хорошо, что все обошлось. Все ведь обошлось? Ты не исчезнешь? Оно больше не появится? – от испуга у Хенджина даже слезы высохли. Он только сейчас понял, что счастливого конца ведь могло и не случиться. Взглядом он еще раз обшарил все углы в палате, боясь наткнуться на тень, которая показалась бы подозрительной. – Все хорошо, – Феликс снова обнял его и тут же отстранился, чтобы вытереть слезы. – Проклятья нет, ты же сам скинул портрет Чану. – Его посмотрели? Сто раз? – Хенджин облегченно выдохнул. Он даже не посмотрел аккаунт Чана за все это время, потому что был стопроцентно уверен в бесполезности собственного плана. Нет, не зря его считали талантливым, но не очень умным. – Даже больше! Чан по твоей рекомендации написал очень трогательный пост про пропавшего человека. Про меня, – Феликс смущенно улыбнулся, словно сомневался в том, что такого заслуживает. – И я вдруг оказался здесь! В реальном мире. – Ты мерцал, – вспомнил Хенджин и на всякий случай дотронулся пальцем до щеки Феликса. Тот ощущался теплым, а веснушки на щеках – почти неразличимые в серости – стали ярче и очаровательнее. Кажется, это было не самым удачным решением, потому что уши вспыхнули сами собой, а в палате стало ощутимо жарче. Феликс прерывисто вдохнул и согласился: – Мерцал. Наверное. – И ты упал в яму и пропал, а потом кулон погас… – Хенджин попытался заполнить пространство словами и, заодно, спрятаться за ними. – Я оказался в кулоне, пока падал. Думаю, что это произошло само собой. Кулон гаснет, когда кто-то внутри. – О, а я… – Хенджин пожал плечами, надеясь, что Феликс не станет смеяться над его страхами. – Я испугался. Прости. – Это ты прости, что я тебя напугал. И потом, ты меня спас. По-настоящему! Все, как ты и говорил – я вернулся! – Феликс на секунду снова стал печальным, как на портрете, и Хенджину захотелось это исправить. К тому же восхищение Феликса казалось таким незаслуженным. Все сделал Чан, а он только метался по улицам, как ненормальный, и чуть не угробил остальных. – Что ты сказал полиции? – спросил Хенджин, стараясь перевести тему. – Сказал все, как было. Про то, как я пришел к дяде, открыл дверь незнакомому человеку, а потом… Потом все, как в тумане, пока я не обнаружил себя в лесу, рядом с домом. Если они настаивают, то я начинаю говорить про ту сторону, и они отстают. – Хороший способ. Люди иногда не хотят слышать правду. А я… Я принес тебе кое-что, – нервно сглотнув, Хенджин открутил крышку тубуса. – Не совсем такой, как предыдущий. Тот на выставке… О, вот билет, если захочешь… – Это опять я, – Феликс развернул свой второй портрет, который Хенджин успел набросать за ночь, пока боролся с бессонницей и тревогой. – И я улыбаюсь. – Да, предыдущий выглядит печальным, – Хенджину захотелось выскочить за дверь и сделать вид, что портрет появился сам. Почему-то именно восхищение Феликса заставляло его чувствовать себя воздушным шаром, наполненным восторгом и неловкостью одновременно. – Но на выставке он пользуется популярностью. – Портрет с историей, – фыркнул Феликс, скатывая бумагу и убирая в тубус. – Я правильно помню условия – с меня кофе, а с тебя мороженое? После выставки? Айс американо? – Так ты слышал, – Хенджин покачал головой. – Ты единственный, кто слушает мои глупости. – Очень четкая сделка. Никаких глупостей, – Феликс накрыл его ладонь своей. – Я готов слушать все, что ты скажешь. И любоваться твоими работами. И приглашать тебя на кофе каждый день. – Звучит, как… – Хенджину ужасно захотелось наклониться к нему и… И сделать что-нибудь глупое, как в той квартире. – Приглашение на свидание? – Да, это оно и есть, – Феликс соблазнительно вздернул бровь, а потом сам же расхохотался. – Кофе, мороженое, свидание. Еще я познакомлю тебя с родителями, пока они не уехали. У меня далеко идущие планы. – А вот и я, – Минхо зашел, как ни в чем не бывало, балансируя высокой вазой с подсолнухами. – Нашел, где налить воду. – Чудесно, – Феликс кивнул. – Заберу их с собой, когда меня завтра будут выписывать. Хенджин сжал его пальцы и, кажется, окончательно поверил, что все плохое осталось позади. И у него, и у Феликса. И даже у подсолнухов, появившихся из ниоткуда. *** Лампа в магазине мигнула, и Хенджин едва не выронил из рук банку с виноградной газировкой, которую искал на полке холодильника для Феликса. За секунду перед его мысленным взором промелькнуло проклятие, серая реальность и жуткая, опутывающая все черная паутина. – Джихо! Ты вызвал электрика? Эта лампа сведет меня с ума! – сердито сказал кассир, и работник зала с бейджем стажера поспешно закивал. – И когда он придет? – Послезавтра, в три, – отчеканил стажер высоким от волнения голосом. – Хорошо бы ему не опоздать, – кассир все еще сердился, но уже вроде бы по инерции. Хенджин краем уха слушал их разговор, пока сомнамбулически бродил между полок, чувствуя, как постепенно тяжелеет корзина в руках. Очнулся он только у кассы, расплатившись и получив увесистый пакет, в который и заглядывать было страшно. Что он туда накидал от накатившего ужаса? Вот Феликс удивится: он-то просил только виноградную газировку, а заодно получит – Хенджин решительно остановился и бросил быстрый взгляд в пакет – кусок сыра? Банку с клубничным джемом? Хлопья в виде единорогов? Десять пачек жевательного мармелада разных вкусов? И это только то, что удалось увидеть мельком… Вздохнув, Хенджин постарался быстрее проскочить мимо стройки, которая до сих пор вызывала в нем неприятное ощущение собственной беспомощности и неизбежного проигрыша в игре, ценой в человеческую жизнь. Пусть это и было не так, но последнее время Хенджина буквально преследовало фантомное ощущение грядущего или случившегося кошмара. Кошмары по ночам тоже не отличались разнообразием – жуткий двойник преследовал его, куда бы Хенджин ни пошел, пытаясь убить разнообразнейшими способами и навечно превратить в ничто. Не хотелось рассказывать об этом Феликсу – тот постепенно восстанавливался и вел себя намного адекватнее Хенджина, который провел на той стороне не полтора года, а всего-то несколько дней. Почему он просто не мог поверить, что все закончилось? Что мир по-прежнему незыблем, а серая изнанка навсегда пропала из его жизни? Хенджин пытался сосредоточиться на изменениях в собственной жизни, на том восхитительном ощущении счастья, которое охватило его после болезни. К тому же было на чем сосредотачиваться – у него прошла первая выставка, пусть и как часть экспозиции его талантливейшей наставницы, ему предложили зимой провести собственное мероприятие, подобрать портреты и снова вывесить нашумевшую картину с Феликсом, кстати, с тем все было в порядке, а их отношения… В попытке отвлечься от этого внезапно возникшего слова Хенджин бросил привычный взгляд на окно, все так же широко открытое. Даже ругаться больше не хотелось, учитывая, насколько эта беспечность им помогла. Главное, чтобы туда все-таки не влез грабитель. – Отношения… – зачем-то пробурчал он себе под нос, словно пробуя это слово на вкус, как будто и так не было понятно, что оно неприятное. От него несло каким-то дешевым сериалом или пафосным объяснением. У них с Феликсом отношения? Почему-то же он сегодня собирался ночевать не у себя, а в его свежеснятой квартире. Хенджин фыркнул и постарался не рассмеяться в голос. Соседи бы не поняли вспышек хохота на улице в такое позднее время. Но уж больно забавно Чанбин с Чаном воевали с Феликсом – не всерьез, конечно. Просто им совсем не хотелось терять одного из квартиросъемщиков, а Феликс так же сильно мечтал съехаться. Он даже специально снял ту самую «безопасную» квартиру наверху, чтобы Хенджину не пришлось привыкать к новому району. Спорам положил конец Минхо, составивший расписание. И вот настал день, когда Хенджину по расписанию полагалось ночевать у Феликса. Совместная ночевка – вот уж новость для кого-то, более искушенного в тех самых отношениях, да? Не то, чтобы Хенджин ни с кем не встречался раньше, но это все оказывалось мимолетным и несерьезным. А о серьезных отношениях он вообще не думал – у него еле времени хватало на рисование и посещение занятий. Преподаватели требовали от них и безупречных навыков, и необычных идей, так что, если даже появлялась свободная минутка, сил от этого больше не становилось. Подъезд встретил его запахом рыбного супа и смехом откуда-то сверху. Кроме Феликса где-то наверху появились другие новые жильцы, первокурсники, еще полные сил и надежд, любящие вечеринки и задушевные разговоры на ступеньках подъезда. Ничего страшного или сверхъестественного. Нажав на кнопку лифта, Хенджин не удержался от взволнованного вздоха. Хотел бы он сегодня удачно справиться со всеми одолевающими его эмоциями и не выставить себя идиотом. На встрече с родителями Феликса он, например, явно вел себя не слишком адекватно. Как вежливые и приятные люди они решили, что Хенджин просто эксцентричный, как и все творческие люди – об этом ему потом сказал Феликс. Хотел бы Хенджин получить такое же воспитание, чтобы принять опрокинутый на себя стакан с газировкой, едва не вывернутый следом салат и неуместный смех за эксцентричность. Хотя Феликс был еще великодушнее и сказал, что Хенджин вел себя очень мило. Они точно одинаково понимали это слово? Лифт издал немелодичный звук, похожий на сломанный велосипедный звонок, и открыл двери. Доска с объявлениями снова радовала – первокурсники приглашали всех в воскресенье на вечеринку по поводу новоселья, кто-то потерял в подъезде счастливый брелок с Эйфелевой башней, а местная уборщица грозила всеми карами тому, кто расплескал по второму этажу банку томатного соуса. Хенджин тоже хотел бы посмотреть в лицо этому человеку – он испачкал ботинки и низ джинсов, когда выскочил из лифта прямо в эпицентр катастрофы. Доехал он быстро, даже слишком быстро для его измученного размышлениями мозга. Еще и пакет сильно оттягивал уставшую руку. Открыв дверь, Хенджин ввалился в квартиру, надеясь, что не повторит феерическое падение Чонина. Он был в этой квартире всего несколько раз, включая их вынужденную ночевку, и плохо помнил, с какой стороны вешалка, где полка для обуви и есть ли на полу хотя бы коврик, чтобы падать было не так больно. – Привет! Здесь выключатель у самой двери. Сейчас… Давай, я заберу пакет. Феликс вынырнул из темноты, тепло обнял его, окутав запахами выпечки, шоколада и томатного соуса, включил свет и снова исчез на кухне. Хенджин вдруг ощутил себя так, словно опять бежал, задыхаясь, миллион километров, и вот, наконец, оказался дома. Тревога почти исчезла, но ее сменила свинцовая, изматывающая усталость. – Ты купил газировку! – обрадовался Феликс с кухни. – О, и еще… Это все сюда? – Да, – трусливо согласился Хенджин и сбежал в ванную комнату, чтобы вымыть руки. Оттуда удивленные возгласы Феликса звучали не так громко. Но мыть руки долго и тщательно, как хирург перед операцией, он не умел, так что все равно пришлось заканчивать и плестись на кухню. – Не знал, что ты так любишь горчицу, – очень вежливо заметил Феликс, держа в руках огромную пластиковую желтую бутылку. Все остальное он уже успел убрать, так что Хенджин виновато пожал плечами, будто горчица сама запрыгнула к нему в корзину. – Ладно, у нее долгий срок хранения. Сделаю хот-доги как-нибудь… Будем ужинать? – Да. После путешествия на ту сторону ощущение безопасности стало зыбким. Он еще помнил, как по ставшим вдруг чужими комнатам их квартиры ходил двойник, как Чонин и Джисон прятались в шкафу. Пока все оставались дома, тревога не давала о себе знать, но стоило оказаться в старой квартире одному, как от страха сжимался желудок. А теперь Феликс каким-то удивительным образом снова создавал то тепло, которое раньше Хенджин ощущал только рядом со своими друзьями или с родителями. Его улыбка, движения, мягкий голос рассеивали тьму. Друзья Минхо удивлялись, как Феликсу удалось продержаться так долго, а вот Хенджин, кажется, начал понимать. Просто Феликс сам был светом. И те, кто находился рядом, это чувствовали. – Чем занимался сегодня? – спросил Феликс, удивительно ловко раскладывая по тарелкам пасту болоньезе. Он нашел рецепт на прошлой неделе в старой подшивке журналов, которые кто-то оставил в одном из шкафов, и все мечтал попробовать. – Сдавал задолженности. Паста оказалась божественной на вкус, так что Хенджин пару минут восторженно мычал, и только потом пояснил: – Преподаватель немного опоздал, а потом долго смотрел работы, поэтому пришлось возвращаться в темноте. – Мне так жаль, – слишком расстроено для простой поддержки сказал Феликс. Хенджин даже жевать перестал. – Надо было обдумать все, а не просто стучаться. Мы бы могли сочинить историю, в которой вы все нашли меня в лесу. Тогда преподаватели не мучили бы тебя отработками. – Не бери в голову, – Хенджин с облегчением выдохнул – уж из-за этого вообще не стоило переживать. – Они все считают, что меня немного занесло из-за выставки, но относятся довольно снисходительно. Просто стараются донести, что слава – ничто, творчество – все. – Мне все равно каждый раз обидно, что я не додумался вести себя по-другому, – Феликс покачал головой, но тут же улыбнулся: – Похоже, ты засыпаешь прямо за столом. Осилишь десерт? Я сделал брауни. – Конечно! От вкусной еды Хенджина действительно немного разморило, но он чувствовал себя в силах доесть и даже поддержать застольную беседу. Пара ложек восхитительной шоколадной выпечки – Феликсу стоило бы открыть собственную пекарню или даже целый ресторан – и остаток сил растворился в чашке крепкого чая с мятой. – Иди в душ, – со смешком велел Феликс. – Только не усни на полу! – Минхо всем уже рассказал? – возмущенно пробормотал Хенджин. Ему казалось, что веки закрываются так медленно и так надолго. Моргнул – и уже в ванной комнате с пижамой в руках, снова моргнул – стоишь под душем, а еще раз – и уже в спальне. – Прости, – все, на что хватило Хенджина, – залезть под одеяло и выдавить это скомканное извинение. – Я, честно, собирался… У меня были планы… – Спи. Я в душ, надену пижаму и приду, – вроде бы, Феликс не обиделся, хотя он вряд ли именно так представлял их первую ночь вместе. Хенджин вздохнул и перед тем, как окончательно вырубиться, подумал, что спать рядом, на одной кровати, может быть тоже достаточно важным шагом. Хотя и звучало, как попытка утешить себя. *** По ощущениям, прошло не больше часа, когда Хенджин вдруг проснулся. Обычно это случалось после очередного кошмара, но вроде бы ничего такого ему сегодня не снилось. Перед сном Феликс зажег ночник на прикроватной тумбочке со своей стороны – смешной домик с красной черепичной крышей и уютным светом в окошках, так что комнату окутывал мягкий полумрак. Хенджин повернулся и увидел, что Феликс внимательнейшим образом изучает потолок, словно надеется обнаружить там нечто невероятно интересное. – Не спится? – хриплым со сна голосом спросил Хенджин. – Кошмары? – Все в порядке. Ты спи, пожалуйста, – ответил Феликс, но взгляда от потолка не отвел. – Сейчас пройдет. Кто-то, наверное, и сделал бы вид, что ничего не произошло. Может, так Феликсу было бы спокойнее? Но Хенджин не умел держать язык за зубами, особенно когда другие чувствовали себя плохо. – Мне тоже снятся кошмары. Почти каждую ночь, – признался он, пододвигаясь ближе к Феликсу и буквально вынуждая того повернуться. – Наверное, это вполне ожидаемо после того, что произошло? Да? – Ты не говорил, – они едва не столкнулись носами. – Я не хотел жаловаться и мешать тебе восстанавливаться. В полумраке Феликс выглядел так же, как на той стороне: зыбкий, словно бы размытый силуэт, – и Хенджин нервно вцепился ему в ладонь. – Ты собираешься меряться испытанными страданиями? – скептическим тоном спросил Феликс, успокаивающе сжимая его пальцы. – Серьезно? – Не собираюсь, но, согласись, они не равны. В голову пришло, что такой разговор не приведет ни к чему хорошему, только к ссоре, а значит не стоило и не начинать. Хенджин иногда боялся говорить слишком откровенно. – Время разное, а ущерб одинаковый, – подумав, сказал Феликс. – Это в тебе говорит великодушие, – Хенджин фыркнул и закатил глаза. – В общем, мне тоже снится эта дрянь. Все, что я хотел сказать. Так что не нужно отправлять меня спать. Давай полежим, обнявшись, и постепенно заснем, а? Или поговорим? – Ты пробовал нарисовать это? Ну, вроде как психологи говорят? Нарисовать и разорвать, а? У Феликса после чудесного возвращения появился огромный опыт разговоров с разными психологами. Они все пытались разблокировать его подавленные воспоминания, но не преуспели. Если он хотел поговорить о реально произошедшем, то описывал события на той стороне, как сны. Пока все сходились на одном – с Феликсом произошло нечто очень травмирующее. Хенджин никак не мог заставить себя поаплодировать таким глубоким выводам, но, возможно, вся проблема была в полном отсутствии правды на сеансах. – Я не хочу, – конечно, Хенджин думал о том, чтобы выплеснуть все на бумагу, а потом сжечь. Разорвать казалось недостаточным. – Но я боюсь, что тогда оно станет слишком реальным. Вдруг опять появится. Феликс понимающе кивнул, и Хенджин рискнул предложить свой собственный вариант. – А что если тебе попробовать выразить это в танце? Танец существует здесь и сейчас. Хочешь, попробуем вместе? Я танцевал в школе, но сейчас на это нет времени. Если… Слишком много слов. Надо было просто замолчать и ничего не говорить. Прозвучавшая идея показалась слишком глупой. – Ты сможешь? Это не будет тебя отвлекать? – с надеждой спросил Феликс. – Мы могли бы заниматься в зале… Правда, после шести, наверное… – Я найду время, – пообещал Хенджин, безуспешно пытаясь сдержать неуместный смех, преследующий его в неловкие моменты. – Даже если придется делать это ночью! – Нет, ночью не стоит, – с улыбкой отказался от такой щедрости Феликс. – Просто не могу сделать это один. Мне все кажется… Знаешь… В его глазах опять появилось опасное выражение приговоренного к смерти человека – уже второй раз в этой квартире, как будто та была виновата. – Не заставляй меня снова применять последнее средство. Вышло довольно угрожающе и весомо, но Феликс с коварной улыбкой прижался ближе: – Ты же сказал, оно у тебя не в аптечке на крайний случай лежит. – Ну, может, немного осталось под другими препаратами… Первый поцелуй вышел коротким, почти невесомым, будто Хенджин касался губами цветка. Как и в прошлый раз губы у Феликса были теплыми, такими реальными в темноте, на грани этого мира и изнанки. Хенджин и не предполагал, насколько ему все это время хотелось целоваться – жизнь так завертелась, что они едва ли не воровали у нее эти поцелуи. – У меня были такие большие планы на этот вечер, – пожаловался Хенджин счастливо улыбающемуся Феликсу. – Такие планы. – Я из тех людей, – заговорщическим шепотом поделился Феликс, – для которых завтра не наступит, пока я не усну и не проснусь. Так что для меня еще сегодняшний вечер. Очень темный и очень поздний. – Звучит логично, – фыркнул Хенджин и потянулся к нему. В темноте веснушки на коже Феликса едва виднелись, но Хенджину захотелось прикоснуться губами к каждой, собрать из них маленькие созвездия и целые галактики. На секунду они словно оказались в бесконечной темноте, в невесомости – Хенджин чувствовал поцелуи на своей шее, на плечах, на груди, там, где растревожено стучало сердце. Пальцы Феликса рисовали узоры на его бедре, и сквозь тонкую ткань линии будто бы горели на коже. Хенджин с нетерпеливым стоном стянул футболку Феликса, а потом и свою наполовину расстегнутую рубашку. – Я сейчас, – Феликс остановился, и космос тут же превратился в полутемную спальню и кровать со сбитым постельным бельем. – Сейчас, тут в тумбочке… – Терпение – не моя сильная сторона, – намекнул Хенджин, избавляясь от пижамных штанов и распластываясь по постели, как морская звезда. – Тут так темно, что и заснуть можно. – Нельзя! Совершенно нельзя! – возмутился Феликс, кинув тюбик со смазкой и презервативы рядом с ним. У него вдруг стало такое смешное лицо, словно он одновременно ужасно чего-то хотел и боялся. – А ты… У тебя… Нет, не так… Я спрашиваю, не потому что… Поначалу звучало не так уж и понятно, но спустя минуту Хенджин смог разгадать посыл. – О, нет, это не мой первый раз, – с облегчением выдохнул он, так как боялся неожиданно возникших куда более серьезных помех. – И я понял. Ничего обидного. Это вроде как… техническая характеристика? В голове звучало совершенно по-другому. Зато стоило произнести последнюю фразу, как Хенджин первым же и расхохотался. Феликс упал на него, разве что не икая от смеха. – Прости, это была попытка пошутить, – с трудом выдавил Хенджин, обнимая его. – Ужасно смешно, – Феликс вытер слезы, выступившие в уголках глаз. – Ты потрясающий. – В качестве комика или вообще? – Хенджин потянулся за смазкой, выдавил немного на пальцы и понюхал. К счастью, она оказалась без лишних ароматизаторов. – Ты самый потрясающий человек, которого я когда-либо встречал, – Феликс навис над ним и оглядел с таким восхищением, что Хенджин снова ощутил себя в космосе. А еще покраснел так, будто провел весь день под палящим солнцем. Что поделать – все замечали, что у него не всегда получалось достойно принимать комплименты. В этом космосе все как-то просто решилось и с презервативом, и со смазкой – идеально на вкус Хенджина. Феликс еще на той стороне стал его безопасной гаванью, а сейчас это чувство только усилилось. – С тобой у меня есть надежда. И мне не страшно, что я… что я мог измениться, – прошептал Феликс, погладив ладонь Хенджина, а потом переплетя с ним пальцы. – Знаешь, я тут понял, что не вся темнота страшная. Думаю, рано или поздно мы со всем справимся, – Хенджин обвил его ногами, чувствуя, как от предвкушения у него внутри смешно защекотало, как от газировки. Феликс медленно толкнулся внутрь, и Хенджин втянул в себя воздух – член внутри растягивал, заполнял, усиливая возбуждение. Хорошо бы квартира была не только защищена от нечисти, но и звукоизолирована, потому что Хенджин не собирался сдерживаться. Хотелось подаваться навстречу снова и снова, чувствовать, как нежно пальцы скользят по коже – никто до этого не обращался с Хенджином так, словно он был не только тем, кто создает предметы искусства, но и сам к ним относится. И от этой нежности у Хенджина что-то невозможно жгло внутри. Сколько дней Феликс жил в одиночестве, без возможности даже прикоснуться к кому-нибудь, слыша только отголоски живых голосов и видя тени людей, скользящих будто за завесой из воды… Хенджин прижал его к себе, пытаясь заменить собой все те плохие, одинокие дни. Целуя его лицо, шею и плечи, Феликс шептал своим сводящим с ума низким голосом какие-то обычные глупости. Звучало так маняще, что Хенджин словно таял и был готов отзываться на каждую из них. – У тебя потрясающее лицо и потрясающие губы, – за этот расфокусированный взгляд у Феликса Хенджин, кажется, мог отдать душу. Он очертил пальцем нижнюю губу Хенджина, и тот, выбрав момент, втянул его палец в рот, прикусил подушечку, и тут же выпустил, заставив Феликса сдавленно охнуть. – В этом я с тобой поспорю. Я же художник, мне лучше знать, чье лицо лучше, – не мог промолчать Хенджин, ойкнув, когда Феликс ощутимо укусил его за плечо. – Это не аргумент! – Аргумент, и у меня таких много, – звучало свирепо. – Только обещаешь… ах! Хенджин вцепился в простыню, на время позабыв все слова и стараясь удержаться и не кончить от того темпа, который задал Феликс. Кажется, аргумент сработал, так что в споре тот одержал верх. Хорошо, что в остальном они не соревновались. Ему давно не было так хорошо, и Феликс сейчас принадлежал только ему. Он мог гладить его спину, плечи, целовал такие податливые, мягкие губы. Никогда еще Хенджину не хотелось остаться навсегда в одном моменте, таком прекрасном и хрупком. Это было их время, их темнота, их космос. – Быстрее? – прошептал Феликс, лихорадочно целуя его шею. – Ага, и меня надолго не хватит, – предупредил Хенджин, откидывая голову назад. – Помнишь? Терпение… – Я все помню, – хищно сказал Феликс. Сквозь полуопущенные веки Хенджин видел, как тот жадно слушает его стоны и вскрики, двигаясь внутри в такт им одним известной мелодии. Идеальной мелодии. На секунду перед глазами у Хенджина вспыхнули созвездия – в теле словно раскрутилась огромная пружина, сменяясь ватным, приятным томлением во всех мышцах. Феликс издал низкий стон, от которого у Хенджина сердце в груди пропустило удар, и почти рухнул на него, но вовремя успел удержать себя на локтях. – Даже веснушки стали ярче, – промурлыкал Хенджин, нащупывая рукой тумбочку. Где-то на ней лежала пачка влажных салфеток. – Сегодня без кошмаров? – Точно без кошмаров, – Феликс откатился в сторону, чтобы сесть и начать собирать одежду. – В такой день никаких кошмаров быть не может. Хенджин словно плыл в ватном тумане, но сумел привести себя в порядок и кинуть пачку Феликсу. – Теперь спать, – велел тот, натягивая футболку и пижамные штаны. Хенджин надел только низ и решил, что и так достаточно. Стоило ему перекатиться на свою сторону кровати и накрыться одеялом, как сон мгновенно смахнул его во тьму. Только теперь Хенджин ее не боялся. *** Где-то за стеной упала собачья миска – со звоном рухнула на плитку и прокатилась на боку, намекая, что в этом доме о четвероногих друзьях совсем не заботятся. Хенджин поморщился и, не открывая глаз, забормотал: – Кками, я сейчас. Пять минут полежу и покормлю тебя. – Кто такой Кками? – сонно спросил Феликс, ворочаясь рядом. – Это мой пес, – Хенджин открыл глаза и вдруг буквально ощутил, как его окатывает ледяным ужасом с ног до головы. – Он сейчас родителей… Скажи, что ты завел собаку или кота! Пусть даже невидимого. – У меня нет животных, – Феликс резко сел на кровати и потянулся куда-то вниз, вытаскивая бейсбольную биту. – Побудь тут, я пойду посмотрю. – Ага, нашел дурака, – Хенджин огляделся и прихватил с ближайшей полки внушительного вида стеклянный шар. – Гадаешь? Он крепкий? – Нет сил выкинуть подаренные друзьями странные вещи, – признался Феликс. – Мы прямо команда по сверхъестественному бейсболу. У меня бита, у тебя волшебный мяч. – Ага, – Хенджин издал нервный смешок. – Идем. – Держись за спиной, – они медленно двинулись по коридору, подсвечивая телефонами. – Я включу свет на кухне. В темноте точно кто-то двигался – Хенджин отвел руку назад, чтобы сразу метнуть шар, – но кроме уже стихшего звона на кухне не раздавалось ни звука. Это пугало еще сильнее. Кто мог оказаться в запертой на все замки, защищенной от зла квартире с закрытыми окнами? – Минхо? – удивленно охнул Феликс, щелкнув по выключателю. – Ты что здесь… Ты как сюда попал? – Я же в тебя чуть эту хрень не кинул! – Хенджин возмущенно потряс шаром, едва не выскользнувшим из его вспотевшей от стресса руки. – С ума сошел так пугать? – Смотрю, вы мне не рады, – Минхо надменно вздернул бровь, будто это не он тут собирал по кухне чужие упавшие кастрюли, но сразу же примиряюще поднял руки. – Ладно, простите. Но мне срочно нужно было поговорить, и я поторопился из-за… Он устало махнул рукой в сторону открытого шкафа, внутренности которого превратились в настоящую черную дыру. В ней едва слышно что-то бубнило, а потом в их кухню высунулась голова Джисона: – Ты спросил? Мы идем? Чан сказал, что возьмет топор. – Откуда у Чана топор? – рявкнул Минхо, выходя из себя. – Он в поход его собирался брать, – пояснил Джисон. – О, привет, Феликс, привет, Хенджин. – Спасибо, что не часом раньше заявились, – себе под нос пробубнил Феликс, и Хенджин почувствовал, как краснеет. – Привет, Джисон! – Привет, ага, – потерев горячую шею, сказал Хенджин. – Так что случилось? – Ты не спросил еще? – Джисон быстро нырнул обратно в черную дыру, потому что Минхо жутко зарычал и замахнулся на него кастрюлей. Феликс тяжело вздохнул и, включив чайник, начал выставлять на стол чашки. – Бери брауни и рассказывай, – велел он. Положив порцию Минхо, он кинул оставшийся контейнер в дыру и крикнул: – Попробуйте брауни. – С ума сведут, – пожаловался Минхо, садясь. – Лучше бы никто ничего не знал. – Поздно что-то менять, – Феликс вздохнул. – Это связано с изнанкой? Хенджин снова почувствовал весь ужас и беспомощность той стороны, и уже хотел завопить во весь голос, чтобы Минхо и его друзья оставили в покое Феликса, и пусть бы Чан с Джисоном побегали, но вдруг ощутил еще кое-что – уверенность в том, что они справятся. Да, на той стороне было страшно, но теперь они знали о ней. И не были одни. – Связано, простите, – Минхо виновато пожал плечами. – Если вы откажетесь, то я пойму. – Ты можешь просто сказать, в чем дело? – Хенджин закатил глаза. – Пропала одна девушка, – Минхо откусил от брауни и от восторга даже зажмурился. Пока он отвлекся на еду и чай, Хенджин бросил быстрый взгляд на Феликса, пытаясь показать ему, что поддержит любое его решение. – Ее видели на изнанке, а там много кто ходит. – Она попала туда случайно? – спросил Феликс, отвечая Хенджину благодарным кивком. – Нет, она может ходить туда-сюда. Ей хотелось взять пару персиков для своих друзей. Она должна была вернуться сегодня вечером и не вернулась. – Почему ты хочешь, чтобы мы все пошли? Разве нет специальной полиции изнанки? –недолго выдержав благородный дзен, все-таки спросил Хенджин. Вдруг был шанс отбиться от неожиданного предложения. – Нет. Мы вроде как саморегулируемся. Я хотел попросить Феликса пойти со мной, потому что он хорошо изучил тот лес. А все остальные напросились… – И как ты собираешься достать нас обратно, если один человек – это уже тяжело для тебя? – не сдался Хенджин. – Считай, что у меня появился запас сил. На всех хватит, – Минхо одарил его возмущенным взглядом. – Или думаешь, я собираюсь вас там оставить? Или вытаскивать по одному? К тому же, если мы найдем пропажу, то она тоже поможет вас вывести. – Сейчас оденусь и приду, – Феликс кивнул и попытался уйти в комнату один, но Хенджин упрямо пошел следом. – Эй, я с тобой! – Это лишнее. Ты же слышал – мы всего лишь поищем девушку и вернемся, – Феликс быстро натянул джинсы. – Может, так даже лучше. Психотерапевтично. Я пойду, вернусь и перестану бояться. – О, отлично. Я с тобой. Будет семейная терапия, – Хенджин едва не промахнулся мимо штанины. – Мне тоже нужно. – Тебе не обязательно это делать, – Феликс вздохнул. – Знаешь, я отчего-то хочу снова там оказаться, чтобы… Чтобы увидеть все без этой убийственной дряни. Вдруг там… Там тоже прекрасно, как и здесь. Легче жить, когда за завесой что-то хорошее, да? – Обязательно. Я возьму бумагу и карандаши и сделаю набросок ручья и дерева с персиками, – Хенджин, наконец, совладал со своей одеждой и воинственно потряс сумкой. – Вместе и никак иначе? – с улыбкой спросил Феликс, и, дождавшись агрессивного кивка, пошел обратно на кухню. Хенджин последовал за ним, внутренне удивляясь, отчего это далось ему легче, чем казалось. В волшебную силу отношений он пока не очень верил. Но иногда в жизни что-то, кажущееся непреодолимым, вдруг становилось рутиной. Пусть бы изнанка стала частью обыденности, привычной проблемы, с которой можно справиться вдвоем, втроем или даже с помощью вооруженного топором Чана. Хенджин нарисовал портрет Феликса, когда не знал его и не видел, и этим помог ему вернуться домой. Попал в страшную историю и вышел из нее победителем, так что в его случае – не было ничего невозможного. Просто придется затратить больше сил. А потом нарисовать что-то прекрасное, обнять Феликса и уснуть рядом с ним в доме, где этажом ниже живут их друзья. – Ну что, готовы? – спросил Минхо, уже успевший не только помыть чашку, но и вернуть Феликсу пустой контейнер. – Да, – просто ответил Феликс, беря Хенджина за руку. – Как там наша команда по спасению мира? – Вот это настрой. Минхо первым шагнул в черную дыру шкафа, и Хенджин только понадеялся, что посуда потом вернется. Ему было жутковато, но где-то в глубине души все равно мелькнула крохотная искорка предвкушения. Когда кончается что-то одно, что-то другое обязательно начинается, да? И оно обязательно окажется лучше предыдущего. А если нет – Хенджин нарисует что-нибудь еще, и оно точно все исправит. Теперь он знал, как. Конец