Не Минцзюэ видит Цзян Яньли зимой

Первый раз Не Минцзюэ увидел Цзян Яньли однажды зимой. Нет, встречал он ее и раньше — как жить в цзянху и ни разу не пересечься с дочерью главы одного из Великого Клана? От этих встреч остались смазанные смутные ощущения мягкой улыбки и взгляда, в котором таится тепло непонятно для кого. Говорят, она была сговорена с наследником Цзинь. Говорят, помолвка была расторгнута. Говорят, к деве Цзян посватались аж одновременно с десяток заклинателей. Говорят… так много говорят. До этого дня Не Минцзюэ помнит только мягкую улыбку и тепло во взгляде. Сейчас, за две недели до нового года, на войне, что едва началась, он таращится на деву Цзян, у которой в уголках прищуренных глаз таится усталость, а губы вообще скорбно сжаты в линию, и удается в ответ на ее рассеянный вопрос только выдохнуть: — Что? — Сколько перепелок из весеннего дома отправить в лагерь Цинхэ Не? — повторяет дева Цзян. — Мне просто нужно учесть их транспортировку, пропитание, места в обозах, опять же. — Она вздыхает и отрывает взгляд от бамбуковых дощечек в своих руках. — Глава Не?.. Вы бледны. Искажение ци? Мне позвать лекаря?.. Она искренне взволнована и встревожена его состоянием, будто не сама к нему причастна своим слишком будничным, но дерзким вопросом. — Нет-нет! — вклинивается Не Хуайсан. — Дагэ будет в порядке, дева Цзян, но вопросами обеспечения занимаюсь я. Говорите, можно привезти перепелок в лагеря?.. — Да, мы всё равно нашим людям везем, можем и для ваших захватить, — кивает дева Цзян. — А с чего вы вообще их везете? — наигранно удивляется Не Хуайсан. — Потому что мужчины на войне должны быть сыты, в тепле и удовлетворены достаточно, чтобы не поглядывать на женщин из мирного населения, — спокойно отзывается дева Цзян. — Последнее, чего я хочу — выплачивать откупы за попорченных дев. Или, что хуже, отправлять в тыл сильных заклинательниц, потому что они понесли. И совсем Небеса упаси от насилия!.. Лучше уж перепелок привезти. Не Хуайсан подмигивает нахально и под руку уводит деву Цзян. Идет второй месяц войны с Цишань Вэнь. Не Минцзюэ внезапно очень четко и ясно видит деву Цзян и уже не может перестать искать ее взглядом. Цзян Яньли первое время в военных лагерях, кажется, повсюду — она неприметна, ласкова, спокойна, и ходит без охраны, что неимоверно смущает. Наследник Цзян взял уже бразды правления над кланом и собирает под свою руку остатки Юньмэн Цзян да привечает всех бродячих заклинателей. И людей незнакомых много, и что от них ждать — порой и не понятно. Так что Не Минцзюэ спрашивает: — Дева Цзян не нуждается в охране? Цзян Ваньинь смотрит непонимающе, будто глупость какую услышал, а потом говорит спокойно: — Деву Цзян защитит любой из моих людей, а если возникнет нужда, то дева Цзян защитится сама. В Юньмэне беспомощных нет и не было. «Только мертвые», — хочет ответить Не Минцзюэ, но молчит, потому что сам не знает, отчего такая злость берет при мысли о беспомощности девы Цзян, но и Цзян Ваньинь неспроста же так в сестре уверен. Так что он решает понаблюдать. Дева Цзян улыбается мягко и тепло, убеждается, что все сыты, одеты, обуты, не спят на голой земле и готовы к бою. Воины приветствуют ее и обходятся с заботой — грубой и бережной, насмешливой, но восторженной, осторожной и неуверенной, но заботой. Как, впрочем, и она с ними. Не Хуайсан часто вертится рядом с девой Цзян — уточняет, выспрашивает, а потом радостно делится: — Дагэ, они начали Пристань Лотоса отстраивать!.. Не Минцзюэ слышал про Пристань. Не Минцзюэ не понимает, как два оставшихся Цзяна умудряются и лагерь держать, и воевать, и Вэй Усяня искать, и Пристань Лотоса отстраивать. Вот уж люди другого кроя, а, что привыкли творить невозможное. И, словно подтверждая, возвращается Вэй Усянь — темный донельзя, ступивший на путь, что другим противен, он готов сражаться и вести за собой армии мертвых. Он опасен и смертоносен, и от взгляда на него в дрожь бросает порой даже Не Минцзюэ. А дева Цзян берет его за ухо и ведет за собой. — Ай, шицзе, да пусти!.. — причитает Магистр Темного Пути. — Я поел!.. — А-Сянь, — укоризненно вздыхает Цзян Яньли. — Я поем!.. — тут же обещает Вэй Усянь. — Ну пусти!.. Ты мою честь роняешь!.. И вообще, я мужчина, сильный, умный, смелый, а ты меня!.. Дева Цзян вздыхает, отпускает его ухо и тащит за рукав черного одеяния, которое Вэй Усянь явно из каких-то покрывал переделал. Не Минцзюэ тогда еще удивляется. Сильней он удивляется, когда видит, как Вэй Усянь с Цзян Ваньинем о чем-то горячо спорят на общем небольшом пиру в честь отвоеванной территории, а к деве Цзян начинает приставать кто-то из Пиньян Яо, кажется. Не Минцзуэ ждет три удара сердца, а потом идет разбираться. Но к его прибытию наглец уже валяется на земле, спящий, а дева Цзян смотрит на брата и просит с мягкой настойчивостью: — А-Чэн, можно убрать его? А то простудится. — Пусть валяется, — хмыкает Цзян Ваньинь. — Знать будет, как к нашим девам приставать. — А-Чэн, — в голосе девы Цзян прибавляется укоризны. Вэй Усянь фыркает только. А Не Минцзюэ стоит и смотрит на нее — тонкую, юную, в пурпурных одеждах и с поверженным у ее ног идиотом. Да, может, в бою ей делать нечего, но за себя постоять сможет, сможет отбиться если не от многих, то от одного — точно. А еще умна, красива, умеет вести хозяйство, организовывать людей… и влюблена не в него. Это Не Минцзюэ тоже видит ясно — как дева Цзян провожает глазами Цзинь Цзысюаня, что отправился воевать вопреки воле отца, то как она ему лишнюю чашку супа готовит, как заботится, чтобы ему и его людям нашлось место в объединенном лагере, как улыбается при упоминании его. А еще Не Минцзюэ жить самое большее — декаду лет. И оставлять ее вдовой да может еще и с ребенком в неуютных стенах Нечистой Обители?.. Он не может даже помыслить об этом. Зато жалуется Лань Сичэню на пьяную голову: — А ее имя?.. А имя-то?.. Янь-ли. Как колокольчик. Как птичка какая — красива и доверчивая. Лань Сичэнь, который на днях видел, как эта «птичка» семерых воинов из Цинхэ Не отчитывала, не боясь их совсем, только похмыкивает, но не спорит. А воины любовь своего главы поняли раньше него, кажется, потому за деву Цзян теперь не только юньмэновцы голову положить готовы, но и воины Цинхэ. — Дагэ, — однажды тихо говорит Не Хуайсан. — Вдовой оставить не могу, — качает головой Не Минцзюэ. — У меня — ты наследник. Вот и наследуй. И не… не проси. Я ей навредить могу в безумии искажения. Не Хуайсан не спорит, но лицо его печально. Проклят род Не. Проклята их техника боя. Но они покорны воле предков и с пути не сойдут. Может, после смерти Не Минцзюэ, Не Хуайсан поведет их клан по иному пути, но сейчас, на войне, им нужны бешеные из Цинхэ, нужны воины, которым нет равных в ярости битвы — так же, как нужен Вэй Усянь с его армией мертвых. Потому Не Минцзюэ продолжает свой путь, видя деву Цзян и продолжая невольно смотреть на нее каждый раз, как она показывается рядом. Но не смея. Нет. Дева Цзян начинает принимать ухаживания от Цзинь Цзысюаня. Так говорят. Говорят, что наследник Цзинь неуклюж в своей любви, но влюблен искренне и честно. Говорят, наследник Цзинь для девы Цзян лотосовый пруд в Башне Кои своими руками высадил. Говорят, клан Ланьлин Цзинь за деву Цзян богатый откуп дал, да и то Цзян Ваньинь до последнего сердился и сестру отдавать не хотел. Говорят, что на свадьбу съехались со всех уголков цзянху. Говорят, что дева Цзян была самой красивой невестой. Не Минцзюэ точно может сказать — не лгут. Самой красивой, самой влюбленной и самой любимой. Остальные слухи и неясности Не Минцзюэ особо не волнуют. Он спрашивает у Не Хуайсана насчет Вэй Усяня, и тот говорит не волноваться, Не Минзцюэ в это и не лезет — в большой политике он игрок слишком топорный, а вот его юркий брат сможет, справится и его научит. Это для всего мира он гневный старший брат, что жжет и ломает веера, а в Цинхэ точно видят, как медленно, но уверенно власть над кланом переходит в руки младшего из братьев Не. Но за слухами Не Минцзюэ особо не следит. За теми, что ему неинтересны. А так… говорят, так много говорят. Говорят Цзян Яньли счастлива — прижала гадючек из Башни Кои к ногтю. Говорят, Цзян Яньли ждет сына. Говорят, Цзян Яньли муж на руках носит. Никто не говорит, почему Цзян Яньли отказалась стать Цзинь, но в этом чуются раскаты грома и тень Пурпурной Паучихи. Что мать, что дочь, только мать в открытую глотки резала и Цзыдянем хлестала, а дочь тише, спокойней и бескомпромиссней. — Глава Не, вы навестили Башню Кои!.. — улыбается светло Цзян Яньли. — Что привело вас сегодня к нам?.. Не Минцзюэ таращится глупо на ее округлый живот и думается ему, что так она могла носить его сына. Если бы он позволил себе… если бы. Но Цзян Яньли о его чувствах не знает — и не надо ей. Она счастлива, любяща и любима. И ее судьба — полна надежды на достойную после всего прожитого и выстраданного отвоеванную счастливую жизнь. Не Минцзюэ счастлив за нее. И это счастье омывает странной нежностью его душу. И он не позволит себе печалиться или жалеть, потому что такие чувства не должны касаться Цзян Яньли. Он будет за нее счастлив. Он будет ее любить. Говорят, сын Цзян Яньли походит на Цзинь Цзысюаня невероятно. Говорят, Цзинь Лин первым делом схватился за отцовский меч. Говорят, что на праздновании по поводу полной луны сына Цзян Яньли придет даже Вэй Усянь. И это тревожит. Не Минцзюэ приезжает, чтобы окоротить злых на языки, потому что Цзян Яньли не порадуется, если ее шиди начнут поносить. Чего не ждёт Не Минцзюэ, так это того, что ему придется ловить Цзян Яньли, когда сообщают о гибели Цзинь Цзисюаня. У нее ноги подгибается, но она крепко держит сына, а Не Минцзюэ, наплевав на все заветы и приличия, обнимает их обоих, поддерживая и оберегая. — Вэй Усянь убил Цзинь Цзысюаня!.. — звучно повторяет гонец. — Он не мог, — выдыхает Цзян Яньли. — Нет. Он не мог. Цзян Ваньинь пытается подхватить сестру, но Не Минцзюэ только бросает на него сумрачный взгляд и сам ее на руки подхватывает — птичку легкую, вдову скорую. Вот именно такого он ей не желал, когда себе запретил приближаться. Не хотелось для нее раннего вдовства и горя одиночества. — Глава Не! — ярится Цзян Ваньинь. — Куда нести? — устало спрашивает Не Минцзюэ. — И… Вэй Усянь мог? Цзян Ваньинь показывает путь, а у самых целительских палат говорит: — Сознательно — нет. Но он мне… не сказал, намекнул больше, что сила выходит из-под его контроля, и на Луанцзан он ушел… — Умирать, — договаривает за него Не Минцзюэ и устраивает на кушетке целителя Цзян Яньли. — Разберемся. Может, выживет еще. Разобраться ему не дают — для кланов Цзинь и Цзян он никто, чужак бесправный, пусть и главе одного из Великих Орденов и побратим Цзинь Гуанъяо. — Дагэ, пойми, этого мало!.. — увещевает Не Хуайсан. — Если бы ты побратимом Цзинь Цзысюаня, еще можно было бы вмешаться. Но не сейчас!.. И не в открытую!.. Даже если ты до сих пор любишь Цзян Яньли!.. Не Минцзюэ застывает на одном месте, закрывает глаза и успокаивается. Он ничего не может сделать в открытую — только наблюдать и ждать. И быть готовым на случай внезапной атаки. И именно это позволяет ему отразить удар Призрачного Генерала, когда тот, внезапно обезумев, бросается к Цзян Яньли. После этого лютый мертвец вдруг в себя приходит, падает на колени, низко кланяется, говорит: — Дева Цзян. Это я. Мой разум мутится. Кто-то вмешивается. Не вините его. Это не он. Это всё я. Я не могу противостоять. Убейте. И замирает, готовый принять смерть. Не Минцзюэ всё еще стоит перед Цзян Яньли с обнаженной саблей, пока Призрачного Генерала связывают сетью божественного плетения адепты Ланьлин Цзинь. За спиной Не Минцзюэ стоит Цзян Яньли. В какой-то момент она кладет пальцы на его плечо и говорит: — Благодарю, глава Не. Думаю, иначе бы а-Лин остался сиротой. Она выдыхает грустно, и Не Минцзюэ оборачивается. Он смотрит на Цзян Яньли и видит ее — с горем в уголках губ, с болью разбитого сердца в глазах, с печалью и трауром в каждой ее позе, в каждом движении. Не Минцзюэ хочет забрать хотя бы часть ее боли. Хотя бы часть. Но он не может. Прах Вэнь Цин и Вэнь Нина должны рассыпать в Безночном Городе, и Не Минцзюэ должен видеть это своими глазами. А потом всё превращается в форменное безумие. Когда появляется Вэй Усянь, который просит на свои простые вопросы простых ответов, но шавки из мелких кланов пытаются его обгавкать и прежде, чем кто-то из Великих Кланов успевает вмешаться, Вэй Усяня ранят. И всё катится в Диюй. Не Минцзюэ уже почти уверен, что живым отсюда, из Безночного города, он не выйдет, когда на поле боя вдруг появляется Цзян Яньли. Она — птичка звонкая — кричит и зовет своего шиди, чтобы успокоить, потому что среди этой своры озлобленных людей она одна, кажется, помнит его человеком и понимает, что это всё начал не он. Не Минцзюэ пробивается к ней уверенно и удар мертвеца в ее спину принимает на свою саблю. Цзян Ваньинь сестру почти мгновенно закрывает. Вэй Усянь совсем потерянный, заблудившийся в той ненависти, что болотом вылили на его голову и в ней же тонущий, пытается флейтой отмахиваться от поднятых им же мертвецов. — А-Сянь, — кладет на плечо шиди тонкие пальчики Цзян Яньли, — а-Сянь. Успокойся. Мы рядом. Мы рядом, а-Сянь. Всё хорошо. И Вэй Усянь… успокаивается, и следом за ним успокаиваются мертвецы — они опускают оружие поначалу, а потом и вовсе падают. Цзян Яньли обнимает своего шиди со спины, а он сам, как тот мертвец, ломко падает в ее руки, сгибается. Цзян Яньли садится вместе с ним, позволяет уткнуться лицом в свои колени, гладит по голове, спине, шепчет: — Всё будет хорошо, а-Сянь. Всё будет хорошо. Заклинатели перестают уже тыкать мечами и печатями в мертвецов и идут искать того, кого хотят обвинить в своих бедах — мнимых и не очень, и Цзян Ваньинь отбивает чью-то стрелу, вторую, отворачивается настороженно и неосторожно. Не Минцзюэ смотрит на Цзян Яньли и очень четко сознает, что Вэй Усяня он у толпы будет отбивать с боем, но отобьет, потому что для нее это важно, потому что если она, полная горя вдовства, пришла в Безночный Город, чтобы спасти своего шиди, ему остается только убедится, что тот выживет. А потом происходит это. Один из заклинателей кричит: — Ты убил моего брата! И тычет мечом даже не в Вэй Усяня, а в его сторону. А шиди закрывает собой Цзян Яньли. И именно она попадет под удар, если… Не Минцзюэ не успевает даже додумать — он бросается вперёд, направляя и себя, и саблю под вихляющий удар меча. Он не думает, что его ранят, а смерти не боится совсем, но быть раненным таким недоумком, оказывается, обидно!.. Не Минцзюэ падает на одно колено, прижимая к земле своей саблей чужой меч — чтобы даже не призвать, — и смотрит в глаза Цзян Яньли. — Глава Не, ваша левая рука, — тянется к нему Цзян Яньли, а Вэй Усянь садится ровно и вскидывает флейту, явно готовясь убивать. — А-Сянь. Я в порядке. Глава Не меня спас. Глава Не ранен. Она смотрит с недоумением, словно в ее мире он — неуязвим, словно ни одна рана не должна коснуться его тела. И это почти льстит. — Это ты виноват! — вдруг кричит ранивший его недоумок, которому не позволяют скрыться в толпе подступившие заклинатели. — Вэй Усянь!.. Это ты во всем виноват! Это всё из-за тебя!.. — Вэй Усянь поднял меч на беззащитную женщину?! — поднимется на ноги Не Минцзюэ, а внутри него поет злой гнев. — Вэй Усянь ранил меня?! Раз так, то Вэй Усянь не будет против, если я уничтожу меч, положивший мою кровь? Вэй Усянь спрашивает и говорит: — Совсем не против. Не Минцзюэ ударяет саблей, и Бася разрушает чужое духовное оружие с ощутимым звенящим удовольствием. — Мой меч!.. — кричит этот недоумок. — Вы уничтожили мой меч!.. — Так это твой меч твоей рукой меня ранил? — хмыкает Не Минцзюэ. — Ты уж определись: Вэй Усянь виноват или ты постарался убить безвинную женщину. — Она прикрывала этого убийцу! — кричит мальчишка. — Она такая же как он. И Не Минцзюэ даёт ему оплеуху. Недоумок падает и скулит с земли. Не Минцзюэ вздыхает и говорит: — Вот что. Я видел, как на одного человека напала свора идиотов. Я видел, как его попытались убить и запретили защищаться. Я видел, как его успокоила одна хрупкая и безоружная женщина, просто сказав, что она от него не отвернулась. Я видел, как эту женщину попытались убить. И меня ранили. И мне очень не нравится ни то, что я видел, ни то, что меня ранили. — Но, глава Не, — медоточиво говорит Цзинь Гуаньшань, проходя сквозь расступившуюся для него толпу. — Вэй Усянь преступник и должен быть наказан. — Кто сказал? — спрашивает Не Минцзюэ. — И в чем его вина? — Но Вэй Усянь убил людей на тропе Цюнци и был повинен в смерти моего сына!.. — подпускает в голос злости Цзинь Гуаншань. — Из-за него мой внук и моя невестка остались без отца и мужа!.. — И ваша же невестка закрыла собой Вэй Усяня, когда его пытались убить, — кивает Не Минцзюэ. — Думаю, она бы сама его убила, если бы в том была его вина. Кровь Цзянов особая — уж если закипит, ничем не остановишь, а в ней еще и половина крови Юй. — Я не прошу заклинателей карать Вэй Усяня за смерть моего мужа, — говорит спокойно Цзян Яньли. — А-Сянь, встать можешь?.. Ты худой ужасно. Что ты ел и когда?.. — Не помню, — бормочет Вэй Усянь. Цзян Яньли выдыхает, лицо ее становится пустым совсем на миг, а потом она улыбается через силу и говорит: — А-Чэн, помоги а-Сяню подняться. Он замучен совсем. Глава Не? Вам нужна помощь в перевязке раны? — Нет, молодая госпожа Цзян, — говорит Не Минцзюэ и тут же поправляется: — Молодая госпожа Цзинь. — Вы сами сказали, — смотрит на него Цзян Яньли. — Я — Цзян. Думаю, пора бы вспомнить об этом. Не Минцзюэ кивает, глядя на то, как Цзян Ваньинь поднимает Вэй Усяня, а потом спрашивает: — У тебя вообще мясо на костях есть?.. Ты от мертвецов своих чем отличаешься?.. Вэй Усянь не отвечает, а Не Минцзюэ вдруг спрашивает: — Если ты, лидер, себя не кормишь, то в каком состоянии твоя армия? Вэй Усянь смотрит ему в глаза и говорит: — В мертвом. — Вот как!.. — ухмыляется Не Минцзюэ. — А что же до Вэней? Сильнейшие заклинатели, что знал мир?.. — Травники и целители, — качает головой Вэй Усянь. — Старики, женщины… ребенок. Один. Который выжил на тропе Цюнци. Остальные… остальные были уже мертвы, когда я пришел. Цзян Яньли ахает, прикрывая лицо рукой, выдыхает: — Они убили детей? — Да кому вы верите?! — фыркает Цзинь Гуаншань. — Магистру Темного Пути?.. Тому, кто не гнушается поднимать мертвых ради личной выгоды?! На его сторону сейчас встанет толпа, и Не Минцзюэ понимает, что пора отступать. Он говорит: — Вот что. Сам я взгляну на этих преступников. А сейчас я ухожу и увожу людей. Молодая госпожа Цзян, с кем сын? — С матерью мужа, — хмурится Цзян Яньли. — Значит, сначала за сыном, — кивает Не Минцзюэ и рявкает: — На мечи!.. Его воины тут же оказываются рядом, помогают Вэй Усяню ступить на чей-то меч, сам Не Минцзюэ подхватывает Цзян Яньли. Ребенком шантажировать могут ее, Вэй Усяня и Цзян Ваньиня, а среди Цзиней точно что-то неладное творится. Кто-то пытается их перехватить, но Не Минзцюэ, ведомого злым азартом, не остановить и не догнать даже с пассажиром — да и весу в Цзян Яньли?.. Не Хуайсан и то больше весит. А она не пугается совсем — только в руку его вцепляется, чтобы не упасть, и печати тихо вырисовывает, от которых становится теплей и ветер почти не тревожит в этом бесконечном полете. Мадам Цзинь встречает их встревоженная и бледная, охает, причитает: — Куда же ты сорвалась, милая?.. — Молодая госпожа Цзян одним своим появлением тысячи жизней спасла, — говорит Не Минцзюэ, прикрывая собой то, как спешно уходит Цзян Яньли за сыном. — Но тем навлекла на себя и сына опасность. Госпожа Цзинь, позвольте скрыть ее и вашего внука в Нечистой Юдоли?.. Я клянусь всеми богами, Небесами, собой клянусь, что буду беречь и заботиться и не обижу. Никогда. Госпожа Цзинь смотрит внимательно, качает головой и говорит: — Что же. Я ждала, что вы сделаете шаг еще в войну — вы так смотрели. — Я бы не посмел, — качает головой Не Минцзюэ. — Не с молодой госпожой Цзян, которая любила и любит вашего сына. И я сейчас не посмею. Не с тем сроком, что мне отмерен. Госпожа Цзинь смотрит на него, вздыхает и говорит: — Не везите ее в Нечистую Юдоль. Увезите ее в Юньмэн. Пристань Лотоса станет приютом, а мертвецы в тех землях отзовутся Вэй Усяню охотней. Я ведь верно поняла, что вы обоих защитить хотите? — Я прислушаюсь к вашим словам, — осторожно говорит Не Минцзюэ. — Но поступите по-своему!.. — фыркает госпожа Цзинь. — Мужчины!.. — Не все одинаковы, — появляется с ребенком на руках Цзян Яньли. — Глава Не, я готова отправляться. С ребенком на сабле лететь тяжелее, но Цзян Яньли доверчиво прячется в руках Не Минцзюэ, а ее сын сокрыт меж ними. На миг можно поверить, что это их сын. Нельзя. Нечистая Юдоль встречает их настороженно, все готовы к осаде, а стоять они могут столько, сколько у них еды. После войны кладовые набивали с лишком — паниковал Не Хуайсан и за людей тревожился, вот и пригодилось. Цзян Ваньинь встречает во дворе — мрачный и полный злости. Цзыдянь искрит на его пальце, и сестре своей с сабли он помогает спуститься сам, а потом говорит тяжело: — Нам бы поговорить, глава Не. — А-Чэн, тут, скорей, мне говорить, — мягко уточняет Цзян Яньли и смотрит открыто. — Глава Не, вы же знаете, что я вас не люблю?.. Не Минцзюэ молчит, потому что ему вдруг становится больно где-то внутри, куда-то он и не заглядывал-то толком. — Но я согласна стать вашей женой, — продолжает невозмутимо Цзян Яньли. — Если это — ваше условие за помощь нам. — Сестра!.. — выдыхает Цзян Ваньинь. — Шицзе!.. — тут же раздается крик Вэй Усяня, и сам Магистр Темного Пути кособоко, прижимая ладонь к раненому плечу, подходит. — Если он меня спасает, то мне за него и замуж выходить!.. Он ухмыляется, а сам смотрит зло — мол, только тронь шицзе, глотку перегрызу. Не Минцзюэ его даже понимает, а потом ухмыляется в ответ и говорит: — Не могу я вас в супруги взять, господин Вэй — на меня Цзэу-цзюнь будет сердит, а Ханьгуан-цзюнь и вовсе убьет, обеспечивая скорое вдовство. Ну, а потом положенный год выждет и сам с дарами придет. Вэй Усянь таращится. Это что же? Не знал, что ли? Лань Ванцзи же был более, чем очевиден. Но да это ему, знающему того с малолетства, судить легко. — Я не возьму с вас платы, — говорит Не Минзюэ уже серьезно. — Не смогу. Сделал я это по велению сердца и совести, и ничуть я не… — Дагэ!.. — перебивает Не Хуайсан, а потом от души лупасит веером прямо по ране. — Ужасный!.. Ужасный брат!.. Все планы менять придется!.. — Но ты ж справишься, — ухмыляется Не Минцзюэ. — Я верю в тебя. — Ужасный брат!.. — припечатывает Не Хуайсан. — Ладно. Решаемо. Цзинь Гуаншань имеет власть, но дагэ имеет репутацию неподкупного и честного человека с принципами. Если он скажет, ему поверят… даже несмотря на то, что он выкрал вдову покойного наследника и его сына. — А что? — фыркает Не Минцзюэ. — Мне их оставлять Цзиням на растерзание? Нет уж. Вот только… может, в Пристань Лотоса?.. — Пристань Лотоса защитит Вэй Усянь и его мертвецы, если понадобится, — раскрывает веер Не Хуайсан. — А вот Вэней и молодую госпожу Цзян спрячем в Нечистой Юдоли. У нас стены выше и толще. И места есть… тайные. Вэй-сюн, в болотах мертвяков достаточно? Или тебе одолжить?.. — Достаточно, — смотрит на него с интересом Вэй Усянь. — Но с чего… такая вера в меня?.. — Потому что я тебя знаю, — хмыкает Не Хуайсан. — И потому что мне не хватило полгода, чтобы оправдать тебя!.. Полгода всего!.. Я тебя бы в героя превратил одними слухами!.. Дагэ обещал меня к Советам кланов подпустить, когда справлюсь. А ты… вы… все действовали совсем не по плану!.. По чужому плану!.. Это просто ужасно!.. Пришлось всё на ходу менять!.. — И тут же поворачивается к Не Минцзюэ. — За Вэнями я людей отправил. Вэй-сюн, ты оставил печати или заграждения?.. — Не помню, — хмурится Вэй Усянь. — Может быть?.. — Я через твои барьеры хожу спокойно, я их догоню, — кивает Цзян Ваньинь. — На мече мне равным в скорости только ты… был. И смотрит тяжело и пристально. Вэй Усянь плечом дергает, мол, не место и не время, а Не Хуайсан ласково уточняет: — Вэй-сюн, а тебе хватит местной энергии обиды, чтобы не умереть без золотого ядра и с твоими многочисленными травмами?.. — Да не так уж и много осталось, — бормочет Вэй Усянь. — Цин-цзэ почти всё выправила. — А-Сянь, — вздыхает Цзян Яньли. — Пойдем, расскажешь. А-Чэн, не забудь про печати от ветра и холода. Цзян Ваньинь кивает и вскакивает на меч. Он покидает Нечистую Юдоль почти мгновенно, а его людей тут и нет — верно, отправились готовить Пристань Лотоса к осаде. Не Хуайсан находит слугу, и тот провожает Цзян Яньли с Вэй Усянем. — Без золотого ядра? — уточняет Не Минцзюэ. — И как долго? Всю войну?.. — С сожжения Пристани Лотоса примерно, — вздыхает Не Хуайсан. — Вот потому я и говорил, что превращу его в героя. Он собой жертвовал в каждом бою!.. Смеялся, чтобы не плакать!.. И никому не сказал о своей потере, чтобы иные не волновались за него… Я из этого столько могу накрутить!.. — Верю-верю, — усмехается Не Минцзюэ. Они готовятся к осаде. Цзян Яньли поначалу сидит в своих комнатах, потом подключается к помощи Вэням с горы Луанцзан. Маленький а-Юань ходит за ней по пятам, держась за подол. И да. Чувствуется, что его растил Вэй Усянь, потому что тот повторяет свое имя Не Минцзюэ достаточно раз, чтобы тот запомнил. А еще а-Юаню нравится кататься на плечах. А Не Минцзюэ нравится, как Цзян Яньли смеется, когда на его плечах оказывается радостно визжащий ребенок. — Глава Не, я рада узнать вас, — говорит Цзян Яньли. И улыбается. У нее мягкая улыбка, а в глазах живет тепло — немного и для него тоже. Не Минцзюэ смотрит и не может перестать смотреть. Цзян Ваньинь и Вэй Усянь обороняют Пристань Лотоса — пока без мертвецов, потому что Магистр Темного Пути выглядит откровенно паршиво, но улыбаться начинает светлее, когда прибывает в Нечистую Юдоль. Осада, к слову, не случается. Случается Совет кланов, созванный прямо у стен Нечистой Юдоли. Цзинь Гуаншань грозит и требует, Лань Сичэнь сомневается, Цзян Ваньинь гневно молчит, все прочие полны сомнений. А Не Минцзюэ спускает на них «растерянного» и почти «плачущего» Не Хуайсана, который рассказывает всем, что прошел Вэй Усянь, что за Вэни жили на Луанцзан, а после совсем расстроено рассказывает, когда говорит про маленького а-Юаня, у которого была старшая сестричка — еще на тропе Цюнци была. Главы Совета проникаются. Совсем уж добивает всех внезапное предложение Лань Сичэня: — Вэй Усянь может пройти обряды исцеления в Гусу. Может, удастся восстановить золотое ядро. У трех жертв Вэнь Чжулю удалось. Так что мы готовы принять Вэй Усяня в Облачных Глубинах. Мой брат давно его приглашал. — И вот это вы зовете приглашением?! — не выдерживает Цзян Ваньинь. — Да Вэй Усянь думал, что его казнить собираются!.. — Что вы, — улыбается лукаво Лань Сичэнь. — В Облачных Глубинах запрещено убивать. К сожалению, мой брат не умеет просить помощи и предлагать ее. Но, думаю, в этом он сам объяснится с Вэй Усянем. Не Хуайсан вдруг оборачивается и смотрит на Не Минцзюэ горящими глазами, а потом говорит: — Дагэ, мне тоже нужно погостить в Облачных Глубинах!.. Очень нужно. — Вот уничтожим Стигийскую Печать, и погостишь, — хмыкает Не Минцзюэ. — Вэй Усянь все ритуалы описал, слетаем на Луанцзан, чтобы никого не задело, и уничтожим. — Зачем же уничтожать? — хмурится Цзинь Гуаньшань. — Это уникальный артефакт, который позволяет… — Который бед натворит, если не в те руки попадет! — обрубает Не Минцзюэ. — Вэй Усяню вы его не доверяете, хотя для себя он его использовал единожды — в Безночном Городе, когда его ранили и потребовали не защищаться. А в чужих жадных руках… Нет уж. Уничтожить — спокойней для всех. С ним соглашаются. О том, чтобы вернуть невестку и внука расстроенный грядущей потерей Стигийской Печати Цзинь Гуаншань вспоминает уже под самый конец Совета, но тут уже подключается Цзян Ваньинь, который не соглашается отпускать сестру в место, где она не будет в безопасности. — Зато к бешеному из Цинхэ вы ее отпустили!.. — фыркает Цзинь Гуаншань. — Этот бешеный из Цинхэ, — обрывает их спор Не Минцзюэ, — никогда не причинит вреда молодой госпоже Цзян, а если нужно — умрет за нее. И никогда не оскорбит ее даже мыслью. На этом, в общем-то, Совет кланов и заканчивается, а все заинтересованные дружно отправляются на Луанцзан — уничтожать Стигийскую Печать. Вэй Усянь с ними не летит — его оставляют в Нечистой Юдоли под присмотром праведного и честного Ханьгуан-цзюня. Не Минцзюэ ждет подвох. Он до последнего ждет подвох. Его не случается. Только Цзинь Гуаншань смотрит зло, как уничтожают то, чего он желал настолько откровенно, что посмел давить на молодого главу Цзян. А они ему позволили. Тогда — они ему позволили, потому что после войны ещё восстанавливались, потому что не хотели лезть в чужие разборки, потому что никому не была интересна Стигийская Печать и всем было плевать на Вэней и Вэй Усяня, пока их это не касалось. А сейчас Не Минцзюэ ждет удара в спину за то, что у Цзинь Гуаншаня отобрали то, чего он так желал, но заклинатели потихоньку расходятся, а клановые одежды ланьлинцев уже и не видны. — Дагэ, — Цзинь Гуанъяо бледен до невозможности, когда подходит к Не Минцзюэ, — ты… ты планируешь жениться на молодой госпоже Цзян?.. — Кто ж ее за меня, бешеного из Цинхэ, замуж выдаст? — усмехается Не Минцзюэ. — Да и мальчик Цзиням наследует. — Но вы можете родить еще сына, — смотрит на него Цзинь Гуанъяо. — Общего. И он станет наследовать Не. Не Минцзюэ прикрывает глаза, представляя, а потом качает головой: — Нет, сына не хочу. У меня вместо сына — Хуайсан. А вот дочку бы. Чтобы на нее похожа была… Да если и на меня — не любить ее за это, что ли? — Он вздыхает. — Но нет. Единожды она уже вдова. Второй раз я такого не пожелаю. Ты же понимаешь. — Да, — кивает Цзинь Гуанъяо. — Понимаю. Она — хорошая женщина и всегда была ко мне добра. А еще… сбереги их. Сейчас — особо беречь нужно. В его глазах видно предупреждение — не общался бы Не Минцзюэ с Не Хуайсаном, и не заметил бы. Он торопится в Нечистую Юдоль, где осталась Цзян Яньли, так торопится!.. Не Минцзюэ боится не успеть, боится, что уже случилось что-то страшное, да, в крепости остались воины и защитники, способные отразить известные удары, но Цзини хитры и бьют так, что не подкопаешься и обманешься. Цзян Яньли встречает его почти в воротах, не позволяет войти, выталкивает наружу, дышит тяжело: — Не входите, а-Цзюэ!.. На всей крепости проклятье ярости!.. А-Сянь перетянул на себя то, что было, но сейчас он не сможет взять на себя больше, если ударит еще и по вам!.. — Перетянул, — машинально обнимает Цзян Яньли Не Минцзюэ. — Это ж сколько ярости сейчас в нем? Он нам могильники не поднимет?.. Цзян Яньли смотрит на него снизу вверх, потом издает смешок и прячет покрасневшее лицо у него на плече, отвечает приглушенно: — С ним Лань Чжань. Ярость можно… сменить на иное. Я наложила печати тишины, конечно, но а-Сяня слышно даже через них. Так что… я ждала вас тут. Она маленькая и теплая в его руках. И худая очень. И вся в белом. — Сын где? — спрашивает Не Минцзюэ. — С бабулей Вэнь и а-Юанем, — отвечает тихо Цзян Яньли. — Иди за детьми, всех собирай со всей крепости и пойдем в город, — решает Не Минцзюэ. — Нечего им там, когда… Вэй Усянь ярость в страсть переплавляет. А я тебя хоть покормлю. Можно ведь?.. Цзян Яньли отстраняется чуть, смотрит снизу вверх. Не Минцзюэ торопится, говорит: — Не прошу женой стать. Не прошу ухаживания принять. Прими заботу. Позволь накормить. Цзян Яньли смотрит, и в глазах ее странное мешается, но очень теплое. Тогда Не Минцзюэ еще не знает, что в клане Цзян это — язык любви. Они могут кричать друг на друга, иногда и вещами швыряться, но о тех, кого они любят, они стараются заботиться. Он просто… угадывает, и угадывает верно. Надо б расследование начать, но лезть в Нечистую Юдоль, когда непонятно, чем это обернется, Не Минцзюэ не рискует. Вечером, когда за печатями тишины звуки больше не прорываются, потому что Вэй Усянь, скорей всего, голос сорвал, Не Минцзюэ с ватагой детей, а-Лином на руках и охраной возвращаются из города, а навстречу им выходит из темноты Призрачный Генерал и говорит растерянно: — Дева Цзян, я… меня тут господин Вэй… призвал… а… он… Ну. Лютый мертвец, чей прах должен быть развеян над Безночным Городом уже месяц как, смотрит в землю так, что становится ясно — мог бы, покраснел. Но он не может, а Цзян Яньли смотрит на него, побледневшая вся, говорит: — Ты… Вэнь Нин, ты говорил, что… что кто-то влез в твою голову и ведет твою руку. — Я всё равно сделал это, — смотрит в землю Вэнь Нин. — И вы должны убить меня за… Вы знаете. Но… сестру спасите. Она кашляет нехорошо. — Нин-гэ!.. — кричит вдруг а-Юань и повисает на ногах лютого мертвеца. — Нин-гэ!.. Ты вернулся!.. Призрачный Генерал словно светлеет весь, наклоняется, ребенка гладит по голове, потом и вовсе на плечо себе сажает легким привычным движением. А потом понимает, что натворил и медленно-медленно оборачивается к Не Минцзюэ. Цзян Яньли вздыхает и говорит: — Я никогда вас не прощу, Вэнь Нин, но… я не желаю вам смерти. — Она смущается. — То есть… быть мертвей, чем вы есть. Вэнь Нин церемонно кланяется с вцепившемся в него а-Юанем. — Сестру твою из подвалов Башни Кои спасем, — кивает Не Минцзюэ. Потому что ему интересно, что такого в этой Вэнь Цин, раз Цзинь Гуаншань не убил ее. Да и живая она — лучшее доказательство того, что нечисто что-то с кланом Ланьлин Цзинь. — Она не в Башне, — не разгибается Вэнь Нин. — Покажешь — где, — кивает Не Минцзюэ. — И лучше б сейчас. Госпожа… — Яньли, — перебивает Цзян Яньли, принимая на руки сына. — Глава Не… — Раньше вы звали меня а-Цзюэ, Яньли, — напоминает Не Минцзюэ. Цзян Яньли улыбается и качает головой — рано еще, но внутри Не Минцзюэ поднимается мягкая теплая волна уверенности, что всё будет. А потом он летит с лютым мертвецом спасать целительницу из Вэней в одно из поместий на территориях Ланьлин Цзинь. Глупость несусветная, кто б ему сказал, что Не Минцзюэ одну из Вэней на руках носить будет, потому что стоять она уже не может, в рожу бы плюнул. Но вот он здесь, смотрит, как исчезает талисманом перемещения подраненный им темный мальчишка, одной рукой держит саблю, а на другой почти висит, стараясь не мешаться Вэнь Цин. А Призрачный Генерал бьётся в незримый барьер, пытаясь попасть в поместье. — Отправляйся на Луанцзан, — говорит Не Минцзюэ. — О сестре твоей позабочусь. Вэнь Нин низко кланяется и исчезает почти. Вэнь Цин тощая и худая. Не Минцзюэ невольно сравнивает ее с Цзян Яньли, но та ощущается в его руках… правильно. Это же — просто тело, просто очередной человек, к которому у него особых чувств-то и нет. Да даже ненависти особой нет, есть понимание, что она была той, кто позволил кучке Вэней выжить на Луанцзан. Да-да, был еще Вэй Усянь, но тот — воин, которому пришлось еще переучиваться на быт внимание обращать, да и сейчас, наверное, он не может учесть всего. И это… даже вызывает уважение, но такое, спокойное уважение, как к любому главе маленького клана, который пережил страшное и выжил. У стен Нечистой Юдоли разбит лагерь из детей, воинов Цинхэ Не, отряда из Юньмэн Цзян и небольшого числа членов Гусу Лань. Не Минцзюэ прибывает туда утром уже, передает Вэнь Цин с рук на руки помощнику целителя, и тот уносит ее. — В Нечистую Юдоль мы попасть не можем, — после всех приветствий приходится признать. — Я и деву Цзян с детьми-то вывел зря — проклятье могло на них перекинуться и с ними выйти за ворота. А сейчас, вроде как, всё на себя собрал Вэй Усянь. — Нам сказали, — кисло отзывается Лань Цижэнь. — К счастью, Ванцзи хорошо обучен и знает, как сменить направление подобных проклятий. — А свадьбу можно и позже сыграть!.. — довольно кивает Лань Сичэнь. — Да не будет никакой свадьбы!.. — почти шипит Цзян Ваньинь. — Вэй Усянь не согласится!.. Да, они… они там… О Небеса!.. Он закрывает лицо ладонью. Не Минцзюэ усмехается и думает, что надо потом с Не Хуайсаном переговорить. Есть хороший такой шанс, что Лань Ванцзи не смог бы сообразить вовремя, что одержимость яростью можно сменить страстью. — В любом случае Вэй Усянь спас Нечистую Юдоль, — кивает Не Минцзюэ. — Клан Цинхэ Не признает за собой долг. — Вы спасли Вэй Усяня и Вэней с Луанцзан, — переключается Цзян Ваньинь. — Думаю, долг оплачен. Да и не посчитает это Вэй Усянь поводом для долга. — Дагэ, — продолжает Лань Сичэнь, — нам тут сказали про… встречу. Это был Призрачный Генерал? — Вероятно, Вэй Усянь не сразу подчинил проклятье ярости, — кивает Не Минцзюэ. — А еще интересней, что я нашел поместье с темными и сейчас мертвыми тварями и вполне живую Вэнь Цин. Так что у меня есть некоторые вопросы к Цзинь Гуаншаню. Остальные затихают, осмысляя. Не Минцзюэ кивает. Он не сомневается, что его брат будет оповещен о гостье уже к исходу часа, он сообразит, что делать, а потом предложит план. И Не Минцзюэ уже сейчас знает, что этот план он одобрит. А если в процессе его исполнения Цзинь Гуаншань внезапно и совершенно случайно умрет… Что же. Перепелки в весенних домах будут по нему скучать. В полдень в воротах появляется невозмутимый Лань Ванцзи без лобной ленты, смотрит на полного возмущения дядю и лукаво усмехающегося брата, и говорит: — Вэй Ин говорит, что входить в Нечистую Юдоль можно. Он… он у лекаря. Лань Ванцзи виновато опускает глаза. Цзян Ваньинь напрягается весь, готовясь кричать, а Цзян Яньли шагает к Лань Ванцзи, аккуратно кладет свои пальчики на рукав его одеяния и спрашивает: — Вы использовали, что я дала?.. — Да, — кивает Лань Ванцзи. — Оба. Но… Вэй Ин слабее… без золотого ядра. У него поясницу защемило. Цзян Яньли так явно старается не смеяться, что Не Минцзюэ не сдерживается и хохочет, а потом говорит: — Благослови Небеса Вэй Усяня за то, что обошлось только его поясницей, а не кровавой баней в Нечистой Юдоли? Я ведь правильно понял?.. Вэй Усянь, у которого в спине торчит с полсотни игл, лежа на животе полуголым перед всем честным собранием, весьма бодро, прямолинейно и матерно описывает, как именно насылали проклятье, на что и что могло быть в итоге. — Я перехватил его еще в самом начале, потому кое-кто подраться успел, — честно говорит Магистр Темного Пути, — отправить его назад было нереально. Я попытался собрать и переплавить в энергию обиды, но начал сбиваться, потерял концентрацию и… — Он вздыхает. — Сбил с пути истинного Лань Чжаня. Я приношу свои извинения. — Господин Вэй, — осторожно говорит Лань Сичэнь. — А… где лента Ванцзи?.. Вэй Усянь таращится на него, а потом просто краснеет весь и, спрятав лицо, гундосит: — Не знаю. Она пропала. Я ее не отдам. — Так никто и не просит отдать, — заверяет Лань Сичэнь, — остается только решить, кто кому шлет брачные письма. Глава Цзян, думаю, я бы полюбовался на вашу каллиграфию. И улыбается. Не Минцзюэ морально силен, потому он не смеется. А вот все остальные таращатся недоуменно. Ну, это они еще не знают, что Лань Сичэнь второй раз в жизни напился, когда понял, что придется брата в Пристань Лотоса отпускать. Лань Ванцзи было еще пятнадцать тогда, но он уже был слишком влюблен. Не Минцзюэ говорит: — Оставим господина Вэя объясняться с вторым молодым господином Ланем. А мы поговорим о том, что случилось. Кстати, Вэй Усянь. Вэнь Цин жива. А Вэнь Нина я на Луанцзан отправил. Вэй Усянь поднимает на него еще красное от смущения лицо, кивает, говорит: — Благодарю, глава Не. — Не благодарите, господин Вэй, — просит Не Минцзюэ, — или я начну благодарить за то, что вы спасли Нечистую Юдоль. Вэй Усянь делает большие глаза и говорит: — Не стоит. — Вот и я о том же, — похмыкивает Не Минцзюэ. — Но Облачные Глубины всё же посетить советую. Вдруг помогут с отсутствием золотого ядра?.. — Как — с отсутствием? — вклинивается целитель. — Есть у него ядро. Крохотное совсем. Но есть же. В нижнем дяньтяне, правда, все меридианы латаные-перелатаные, а потому оно выше сформировалось. И совсем недавно. Вэй Усянь таращится перед собой, а потом говорит: — Погодите, я… — Ты этого не скажешь!.. — рявкает Цзян Ваньинь. — О Небеса!.. Глава Лань!.. Пойдемте, поговорим о… письмах. Не Минцзюэ не выдерживает и начинает хохотать. Тут же в палату заглядывает Не Хуайсан, спрашивает: — Что я пропустил? Не Минцзюэ начинает хохотать еще сильней. Вэням он отдает бесплодную землю, на которой тоже ничего не растет, но они на Луанцзан грядки разбили, так что пусть живут. Вэнь Цин после восстановления уезжает в Пристань Лотоса, чтобы следить за Вэй Усянем, которого в условиях Могильных Холмов умудрилась исцелить достаточно, чтобы его тело решило восстановить золотое ядро. Пусть и не там, где положено. А через три месяца Вэй Усянь и Лань Ванцзи — возмутительно рано! — отбивают три поклона. На их свадьбе от клана Цзинь — Цзян Яньли, Цзинь Лин и госпожа Цзинь, которая, кажется, помогает Не Хуайсану разобраться с собственным блудливым муженьком. — Не видел вас, Яньли, так давно, — говорит Не Минцзюэ. — А-Лин подрос. Сын Цзян Яньли, правда, подрос и, кажется, стал довольно тяжелым, а еще ему крайне интересны традиционные косицы Цинхэ. Сначала он ловит их с рук матери, но для этого приходится стоять довольно близко, потому вскоре малыш оказывается на руках Не Минцзюэ. — Минцзюэ, он тяжелеет с каждым днем, — тепло улыбается Цзян Яньли. — Вы не хотели своих детей? Жену?.. Не Минцзюэ вздыхает, смотрит на а-Лина — такого крохотного и серьезного в его руках, вздыхает, говорит: — Я не увижу, как он впервые встанет на меч, Яньли. Не увижу его первую охоту — меня не будет там, чтобы прикрыть его спину, если что. Я не буду хохотать от историй Сичэня о том, что он творил в Облачных Глубинах на обучении. Я не узнаю, кого он выбрал в жены. Не увижу его первенца и не возьму его на руки. Таково проклятье Не. И я не позволю своему сыну скорбеть обо мне. И жену вдовой не оставлю. Яньли кладет свою ладонь на плечо Не Минцзюэ. Пальцы у нее легкие, невесомые почти, но они ложатся приятной тяжестью не на руку, а куда-то в душу. — Потому вы так и не подошли ко мне во время войны? — тихо спрашивает Яньли. Не Минцзюэ хочет ответить, но а-Лин дергает его за косицу, и остается только улыбаться этому крохотному человечку. Яньли качает головой, вздыхает, а потом говорит тихо: — Навестите нас?.. Кажется, а-Лину вы нравитесь. — Да, — просто отвечает Не Минцзюэ. Он навещает и плавать учится в местных озерах вместе с Цзинь Лином и а-Юанем, которого Вэй Усянь от себя отпускать не планировал, и запоминает в сердце смех Цзян Яньли и то, с каким теплом она умеет смотреть — словно всего его омывает с головы до ног. Он навещает, и ходит на ночную охоту с Вэй Усянем и Цзян Ваньинем, которые приглядываются к нему откровенно. Он навещает, и получает свою порцию супа из корня лотоса и свиных ребрышек в тот день, когда а-Лин делает первые шаги — он его и ловит, когда малыш почти падает, непривычный еще к прямохождению, подхватывает, хохочет, подбрасывает, а а-Лин радуется вместе с ним. А потом он смотрит на Цзян Яньли, и она плачет. Не Минцзюэ обнимает ее, позволяя ей выплакать боль от того, что он — не Цзинь Цзысюань, которого она любит, которого вечно будет любить, но которого вернуть не сможет никогда. — А-Чжань играл для меня, — говорит Цзян Яньли, позволяя обнимать себя, спрятав от мира, — и а-Сюань отозвался. Он сказал, что следил за мной. И видит, что я смогу стать счастливой. Он попрощался. И его больше нет. Он родится где-то однажды. — И в следующей жизни вы встретитесь, — говорит уверенно Не Минцзюэ, — только не торопись за ним. Прошу. — Как мне уйти, если стольким станет больно, когда меня не станет? — грустно улыбается ему Цзян Яньли. А потом а-Лин, который до этого серьезно молчал всё это время, начинает рыдать, захлебываясь слезами, вцепляется в косицу Не Минцзюэ и в одежды матери. — Мама рядом, а-Лин, — утешает его Яньли. — Всё хорошо, а-Лин. Не Минцзюэ обнимает их обоих, потому что им нужно это, всем им. А когда а-Лин начинает бегать по Пристани Лотоса, глава Цзинь внезапно умирает. Официально все говорят про искажение ци. Неофициально — шепчутся про то, что старик с шлюхами перестарался. Не Хуайсан встречает брата в Нечистой Юдоли расстроенный, хмурится, губы дует. Не Минцзюэ на всякий случай уточняет: — Не твоих рук дело?.. — Цзинь Гуанъяо мне сказал, что своих детей у него не будет, — хмурится Не Хуайсан. — Ну. После того, как его сын родился раньше срока и мертвым. Он не станет рисковать женой вновь. А-Лин всё равно станет наследником, дагэ. Но кем он вырастет, если его воспитывают Цзяны и Не? — Хорошим человеком, — решает Не Минцзюэ. — Я в этом месяце еще когда буду свободен?.. — Дагэ, — осуждающе смотрит Не Хуайсан. — Женился бы — и не морочил всем голову. — Она другого любит и за меня не пойдет, — просто говорит Не Минцзюэ. — Но мне хватит и того, что я могу к ней летать. Не Хуайсан качает головой, но не спорит особо. Зато помогает Цзинь и Цзян договориться, чтобы в процессе никто никого не убил. Наследником становится а-Лин, но постоянно жить в Башне Кои он не будет. Цзян Яньли будет приезжать с сыном… и местное кубло змеек заранее шипит зло, потому что помнят, насколько опасна госпожа Цзян. Не Минцзюэ просто наслаждается тем, насколько может быть прекрасна, ласкова, тепла и добра эта невероятная женщина, но и как сильна, как горда и уверена, как умна, как готова биться за своих. Он влюблен. Он влюбляется в нее снова и снова. А еще через два года а-Лин задает странный вопрос: — Дядя Цзюэ, почему ты — дядя, если ты как папы а-Юаня?.. У а-Юаня были мама и папа, но потом их не стало, но у него стало два папы. Я тоже хочу два папы. Чтобы один — папа Сюань, который на табличке. А второй — ты. Не Минцзюэ вообще не знает, что на это ответить, потом собирается под серьезным взглядом ребенка и говорит твердо: — Я не заменю тебе отца, а-Лин. И твоя мама меня не любит, чтобы стать моей женой. А-Лин смотрит очень внимательно, кивает и уходит куда-то. Не Минцзюэ с интересом идет за ним. Цзян Яньли встречает сына ласковой улыбкой, спрашивает: — Что такое, а-Лин? Что случилось? Не Минцзюэ… сбегает. Он не знает, как потом станет объясняться с Цзян Яньли. Вот просто не знает. Если он принесет ей что-то… ну, тех же сладостей, она не будет злиться на него за вопросы сына?.. С а-Лином работает. Надо попробовать. Вэй Усянь находит Не Минцзюэ, когда тот покупает сладости, смотрит внимательно, а потом говорит очень серьезно: — Глава Не, а хотите однажды подержать на руках внука?.. Если не своего, то хотя бы внука а-Лина?.. Не Минцзюэ не сразу понимает, о чем тот говорит. — Не Хуайсан мне с Вэнь Цин сдал на опыты одного вашего идиота, — честно продолжает Вэй Усянь. — Мы посмотрели его, потыкали в это ваше безумие Не, и сейчас знаем, как вам спастись от него. Вы только скажите, что потом будет, когда мы вас исцелим?.. Побежите к шицзе с брачным письмом?.. — Я не знаю, — честно говорит Не Минцзюэ. — Ей это не нужно. — И тут же гремит голосом: — Вэй Усянь!.. Ты снова клан Цинхэ Не спасаешь!.. — Ну нет, — смотрит на него с насмешкой Вэй Усянь. — Спасаю я не клан Цинхэ Не, а того, кто по сердцу пришелся моей шицзе. Объяснись с ней. Говорить полезно. — Объяснюсь!.. — запальчиво отвечает Не Минцзюэ. А потом вспоминает сегодняшний вопрос а-Лина. Цзян Яньли в Пристани Лотоса принимает от него сладости и спрашивает: — А-Усянь уже сказал?.. О… О спасении от проклятья Не?.. — Сказал, — кивает Не Минцзюэ, — но не поменялось ничего. Коль я тебе не по сердцу, я и слова не скажу. Только не гони. Только позволь быть рядом. — А если… — Цзян Яньли неловко опускает взгляд. — Если… по сердцу?.. Сама знаю, что нельзя так, и а-Сюаня я не разлюбила, нет, но… есть во мне тепло и к тебе… любовь к тебе, а-Цзюэ. … Они женятся зимой. За две недели до нового года.