Лотос рвется, нити тянутся

Ли Ляньхуа слегка укачивает. Он откидывает голову на плечо Фан Добина, пока Ди Фэйшэн продолжает двигаться как прибой — откатываясь и неумолимо наступая вновь, равномерно, упорно. Фан Добин прижимает два пальца к шее Ли Ляньхуа, передавая энергию, а второй рукой сжимает оба его запястья. Как будто Ли Ляньхуа когда-то сопротивлялся. Янчжоумань Фан Добина уже намного сильнее — результат интенсивных тренировок, но ци вливается как-то судорожно, рывками, не давая окончательно погрузиться в транс. Ди Фэйшэн держит Ли Ляньхуа за бедра — уверенно и уже привычно. Ли Ляньхуа каждый раз поражает, что они явно получают удовольствие. У А-Фэя хотя бы хватает совести сохранять бесстрастное выражение лица. Но к началу… процедуры он всегда чрезвычайно воодушевлен еще до того, как начинает раздевать и готовить Ли Ляньхуа — разумеется, эффективно, не торопясь, так, чтобы не причинить боли; а его член уже только что к животу не приклеен, ни одной осечки еще не было. Фан Добин, Ли Ляньхуа спиной чувствует, тоже возбужден. Они пробовали сделать наоборот, чтобы Фан Добин начинал, но тот оказался слишком нетерпеливым и неопытным. Один раз заметив, как Ли Ляньхуа поморщился, А-Фэй поменял очередность. Кстати, большой вопрос, опытен ли в таком сам А-Фэй. Может быть он просто прилежен, изучил книжки, а мог и бордель посетить… определенной направленности. В любом случае, ему все это нравится, хотя бы в физическом аспекте. Задумавшись, Ли Ляньхуа пропускает момент смены позиций. А это значит, что А-Фэй уже кончил, как обычно, прикрыв на мгновение глаза и больше ничем не выдавая ощущений. И теперь он устраивается за спиной Ли Ляньхуа, прижимая ладонь к среднему дантяну, Ветер в тополях наполняет меридианы, а Фан Добин, судя по лицу, заждавшийся своей очереди, закидывает ногу Ли Ляньхуа себе на плечо, входит сразу, одним движением, без колебаний, тут же задавая жесткий темп. Он эмоционально чмокает Ли Ляньхуа в колено, и тот ощущает, как напрягается позади него Ди Фэйшэн. Мало кто может заподозрить вырезанного из гранита главу Ди в наблюдательности и такте, а вот поди ж ты. Ли Ляньхуа не жалеет Фан Добина. Он исполняет миссию, удовольствие от физического контакта — просто дополнительный плюс. Мальчик уверен, что Ли Ляньхуа все поймет и оценит, как только вернет себе здоровье и прежний уровень боевых искусств. А-Фэй — другое дело. В первый раз Фан Добин пытался целовать Ли Ляньхуа, искал чувствительные места беспокойными пальцами, шептал что-то сумбурно-нежное. Ли Ляньхуа тогда стошнило. Ди Фэйшэн молча вымыл его — сил у Ли Ляньхуа не было совсем, ни на что — отвел Фан Добина в сторону, и больше такого не повторялось. Ах, глава Ди, глава Ди. Слишком многое ты понимаешь, слишком многое видишь. То-то и про поединок больше не заикаешься. Еще немного, и Ли Ляньхуа сможет притвориться Ли Сянъи. На один раз — точно. И видно по складке между бровями, как размышляет А-Фэй. Один раз он уже убил Ли Сянъи. Того Ли Сянъи, который хотел жить и не планировал свою смерть ни в обозримом будущем, ни вообще никогда. А теперь? Фан Добин быстро приближается к сияющему пику. Вот что значит молодость и чистая совесть — думает Ли Ляньхуа и еще раз напоминает себе, что это не изнасилование. Что он согласился, выслушав аргументы этих двоих и молча кивнув — он уже не разговаривал с ними. Изнасилованием он считает то, что они налетели на него там, в заливе, когда он еще сам не решил, чего хочет, еще носки сапог не замочил в воде и шага не сделал в волны. Налетели, утащили и заперли. А потом размахивали перед носом пыльными свитками, твердили про энергию Ян, которая в сочетании с Ветром в тополях и Янджоуманем чудеса сотворит. Точнее, Фан Сяобао твердил. А-Фэй только смотрел на Ли Ляньхуа. Тяжело так смотрел. Будто прощался. Чуткий все же человек, глава Ди, кто б знал. Но и он не спросил, нужны Ли Ляньхуа такие чудеса. — Дойдешь? Ли Ляньхуа вздрагивает и возвращается в настоящее. Фан Добин уже закончил, и вся процедура завершена. Осталось всего-то сколько? Два, три раза? Три недели ежедневно — написано в свитке. Посмотрев на Ли Ляньхуа после первого опыта, Ди Фэйшен предложил давать ему отдых хотя бы сутки между подходами, но Ли Ляньхуа яростно воспротивился и сумел донести без слов, только выражением лица, что нет, что покончить с этим хочет как можно быстрее. Тогда А-Фэй относил его в его комнату. Уютную такую комнату с расписанной лотосами ширмой, удобной кроватью, столом с письменными принадлежностями и дорогой рисовой бумагой, заколоченными ставнями и дверью, которую запирали на ночь. Теперь Ли Ляньхуа может дойти сам. В большинстве случаев. Он не понимает, зачем таскаться туда-сюда, одеваться, раздеваться, но у А-Фэя какие-то свои резоны. В отместку Ли Ляньхуа всегда приходит в белом исподнем. Он знает, А-Фэй считывает послание — так был одет Ли Ляньхуа, когда спас его от судьбы, навязанной другими людьми. Самого Ли Ляньхуа спасти некому. Обычно А-Фэй провожает его и тихо уходит. Ли Ляньхуа сбрасывает рубаху и штаны и хромает к ширме — Фан Добин сегодня что-то слишком разошелся. За ширмой его всегда ждет бочка с горячей водой. Как они это проворачивают — тайна, никаких слуг не видно. По ногам течет. — Что ж ты, Ли Ляньхуа, неудачливый лекарь и посредственный детектив, не ценишь старания благородных господ,— насмешливо говорит себе Ли Ляньхуа. — а они, благослови их Небеса, не жалеют ни сил своих, ни семени, все, чтобы тебя, дурака, на ноги поставить. — Я давно не слышал твоего голоса. Вот же срань, Ди Фэйшэн никуда не ушел, и на мгновение Ли Ляньхуа паникует, прижимаясь спиной к ширме. Совершенно иррационально, но он голый и беззащитный, а мозг решительно игнорирует тот факт, что четверть шичена назад он тоже был голым и беззащитным и спокойно позволял… Ну, может, не так спокойно, как ему самому казалось. Ли Ляньхуа знает, что мог прекратить всё движением бровей, поднятой рукой. Они остановятся. Сегодня. А завтра? Свяжут его? Вырубят иглами? Ди Фэйшэн сейчас мог бы быть иллюстрацией к выражению «На нем лица нет». Примерно так он выглядел, когда увидел впервые, как слаб Ли Ляньхуа, и понял, что Ли Сянъи больше нет. Непонятно только, что он понял сейчас. — Уходи, — говорит А-Фэй, и Ли Ляньхуа теряется. Он ослышался? Он сделал что-то не так? Это ловушка? — Уходи, — повторяет А-Фэй. — Яд Бича почти рассеялся, с остальным ты справишься. А свой Янджоумань ты сам придерживаешь, я же чувствую. Ждал подходящего момента? А-Фэй не требует ответа и тихо прикрывает за собой дверь. Щелчка замка не слышно. Ну, в целом да, ждал. Копил силы, усыплял бдительность — ничего нового. Ну, вот кроме этого. Ли Ляньхуа моется, одевается и уходит. *** Самое смешное, что у него действительно болит поясница. Ли Ляньхуа, вернув себе Терем, собаку и стол на торговой улице, ждал Фан Добина, разработал пути отхода, держал под руками порошки, которые легко сыпануть в лицо, но которые не нанесут особого вреда. Но пришел Ди Фэйшэн. — Говорят, многоуважаемый целитель может предложить пластырь, снимающий боль в пояснице? Ли Ляньхуа заставляет себя разжать кулаки и расслабиться, берет запястье Ди Фэйшэна, слушает пульс, потом встает и пробегает пальцами по нижней части спины. Ди Фэйшэн то ли таскал что-то тяжелое, то ли — Диюй его знает, что он там делал, но поясницу сорвал, и тут одним пластырем не отделаешься. Он так и говорит, и Ди Фэйшэн удивляется… Ах, да. Ли Ляньхуа не разговаривал ни с ним, ни с Фан Добином. Но то было в прошлой жизни. Ли Ляньхуа ведет его к Терему (все равно А-Фэй наверняка нашел его), выносит отвар и примочки посильнее, чем те, что продает. Берет предложенный лян серебра и не может удержаться: — И ничего про поединок? — Я уже выиграл, — заявляет Ди Фэйшэн, и его самодовольство забавно сочетается с баночками и бутылочками в руках. Ли Ляньхуа молча поднимает брови, и Ди Фэйшэн поясняет: — Ты жив. Тут не поспоришь. Он жив и даже практически здоров. И даже тренируется, кружась вокруг Терема пока что с палкой вместо меча. Но… — Не приглашаю, — говорит Ли Ляньхуа и закрывает дверь. Отчего-то он знает, что Ди Фэйшэн, игнорируя интересы больной поясницы, расположится на ночь где-то здесь же под деревьями. Ли Ляньхуа еще не решил, волнует ли его этот факт.