Былой свет души

— Молодцы, парни! Добивайте воина, и по клеткам остальных! — Светловолосый мужчина нагло улыбался, покручивая короткий клинок и тыча им в сторону Лалафи. Полуорк был единственным, кому удалось избежать воздействия дымного яда, который на них напустила шайка явно опытных наёмников. Глаза Лалафи безумно бегали по сокомандникам: Зелвера и Мираж туго привязали пеньковой верёвкой друг к другу. Отейджа заковали в стальные наручники и заткнули рот крепким кляпом. Какой-то верзила нагло схватил Ефия за хлипкие крылья, тупо скалясь. Дзюдзо обезвредили первым. Не успел он впасть в ярость, как его тут же проткнули десятки копий. — Ну что же, Отэйдж, иронично, что реквием будет по итогу на мне… Только без треклятой скрипки, а со звоном оружия! — Лалафи улыбался во все тридцать два зуба, возвращая разум к полю битвы. Вокруг него стояло пятеро разбойников, с опаской переглядывающихся между собой. Не мудрено, ведь совсем недавно полуорк уже разрубил порядка десятка врагов, хоть и сам выглядел так, будто с минуты на минуту окончательно истечёт свежей кровью. Тот же светловолосый мужчина, по всей видимости командир, снова гаркнул на своих людей: — Ну, чего встали, остолопы?! Нападайте! Ещё 2-3 раны, и он… Внезапно, Лалафи хрипло засмеялся, откашливая несколько сгустков крови: — Уверен, белобрысый?! Кха-кха! Я может и выгляжу неважно, но этих… — Лалафи, вскинув двуручный клинок перед собой, с презрением смотря на верзил. У каждого трясутся руки, ноги подкошены. Никто из них не хотел умирать. Каждый ждал пока кто-то другой кинется вперёд, нанося колотую рану ценой своей жизни. — Этих я разрублю без проблем. Никто из них не готов драться до последней капли крови. Никто из них не имеет права называться воином! — З-захлопни пасть, орочья морда! — Один из разбойников, у которого, вероятно, чувство собственного достоинства на миг превысило страх смерти, выступил вперёд, направляя дрожащее копьё на полуорка. Лалафи с удивлением посмотрел тому в глаза, а после растянул улыбку ещё шире: — Если я в чём-то не прав, то докажи это! Нападай! Разбойник, вмиг протрезвев умом, застыл на месте, разинув рот и мыча что-то несвязное. Лалафи засмеялся пуще прежнего, крича во всю глотку: — НУ РАЗ ВЫ НЕ ХОТИТЕ НАПАДАТЬ, ТО Я САМ ПОДАРЮ ВАМ ДОСТОЙНУЮ СМЕРТЬ ДЛЯ ВОИНА! НЕ ПОДВЕДИТЕ МЕНЯ, КХА-ХА-ХА-ХА! — Полуорк сорвался с места, в несколько размашистых шагов добираясь до общей шайки. Не успел разбойник с копьём прийти в себя, как одна из его рук рвано отделилась от тела. Мужчина, трясясь от боли, отпустил копьё и схватился за отрубленную культю, падая наземь. Вопль снова заполонил опушку леса: — ЕСЛИ ВЫ ТОТЧАС НЕ НАПАДЁТЕ НА НЕГО, Я ЛИЧНО УБЬЮ КАЖДОГО ИЗ ВАС! Ободряющий крик командира и вид павшего товарища подействовали как надо. Четверо оставшихся мужчин, хоть и не без сомнений, но перехватили покрепче оружие, набрасываясь скопом на Лалафи. — ВОТ ЭТА ДРАКА ПО МНЕ! — Лалафи, радостно скалясь, изпользовал силу прошлого удара, чтобы развернуться и горизонтально рубануть воздух перед собой. Один из разбойников, не успевая остановиться, напарывается на лезвие, тут же выплёвывая приличную лужицу крови. — Надо быть расторопней! ХА-ХА-ХА! Приметив небольшую заминку Лалафи, самый мелкий разбойник, идущий в построении последним, выпрыгнул вперёд и дважды рубанул клинками по вытянутой руке полуорка. Лалафи, лишь слегка поморщившись, отпустил оружие, оставляя его внутри тела уже испустившего дух разбойника и доставая из-за спины пару ручных топоров: — Теперь не спрячешься! Не до конца поняв смысл слов полуорка, разбойник с клинками поспешил отступить в строй, однако один из топоров вмиг рассёк его череп надвое. — В метании топоров мне нет равных! Ауч… — Слишком увлёкшись одной целью, Лалафи не заметил, как в бок к нему зашёл враг с таким же топором, как и у него самого. Оружие глубоко увязло в теле громилы, чем он не преминул воспользоваться. Лалафи схватил рукоятку чужого топора и одним лёгким движением снёс голову врага. — Надеюсь вы не против, если я позаимствую! Хе-хе-хе… — Полуорк, смахивая собственную кровь с оружия, покосился на последнего разбойника. Тот, на удивление, стоял довольно твёрдо, держа в жилистых руках двуручный молот: — Это был мой брат… Мы с самого детства с ним не разлей вода… Ты — грязный орк, ответишь за это! — Громко крича, парень побежал прямо на Лалафи, замахиваясь для удара. — Не подведи меня, мужик! — Лалафи просто стоял и ждал, пока разбойник добежит до него, не двигаясь с места. Такое странное поведение никак не заботило мужчину, который с размаху лупанул оружием по полуорку. Послышался характерный звук трескающихся костей. Несколько рёбер внутри тела Лалафи точно раздроблены в мелкую крошку. Однако, он не сделал и шага назад. Даже не завопил от боли. Снова засмеялся. Разбойник, дрожа, опустил взгляд вниз. Его брюхо было распорото двумя топорами: — Т-ты, сумасшедший… — ТОЛЬКО ТАКИЕ И ВЫЙГРЫВАЮТ В ЭТОЙ ЖИЗНИ! — Полуорк небрежно пнул мужика в корпус. Не в силах пересилить надвигающуюся волнами слабость, последний привалился к земле, и очень скоро перестал дёргаться и подавать какие-либо другие признаки жизни. — НУ-НУ-НУ?! ЧТО СКАЖЕШЬ НА ЭТО, О ВЕЛИКИЙ ПОЛКОВОДЕЦ?! ТВОИ ЛЮДИ УЖЕ НА ТОМ СВЕТЕ, А Я ЗДЕСЬ, ПЕРЕД ТОБОЙ! КХА-ХА-ХА-ХА! — Лалафи, громко хохотал, истекая кровью и тыча топором в сторону командира. Вокруг полуорка собралась толпа из ещё порядка 20 людей, однако ни один из них не выходил вперёд. — НУ, ЧТО БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ, СВЕТЛОВОЛОСЫЙ?! Как я понимаю, уже никто не захочет сражаться со мной?! ХА-ХА-ХА-ХА! Вопреки угрозам Лалафи, командир растянул на лице победоносную улыбку и надменно обратился к нему: — Мне и не надо, чтобы ещё кто-то из моих людей выходил против тебя, одного достаточно! — НУ ТАК ДАВАЙ, ПУСТЬ ЭТОТ СМЕЛЬЧАК ВЫЙДЕТ ВПЕРЁД! МЕНЯ НА КАЖДОГО ХВА- Позади Лалафи раздался громкий выстрел. Тело полуорка пошатнулось. Он с изумлением развернулся: На земле, скаля зубы и держа мертвецки бледной рукой пистоль, лежал разбойник, которому Лалафи отрубил руку в начале боя. Молодой парень тяжело дышал, неотрывно смотря в безразличное лицо Лалафи. «Чёрт, опять увлёкся… Хорошая была битва.» Полуорк, напоследок окинул поле вокруг себя туманным взглядом. Соратников уже успели распихать по клеткам. Сколько длилась эта битва… Минуту, две, пять? — Вот и всё, полуорк, сочтены твои деньки! — Наконец-то… — С громким хлопком, тело полуорка падает на землю. На лице Лалафи в последний раз расцвела ясная улыбка. — …Жди меня. — Пф, ненормальный! Свяжите его, и к остальным… *** Лалафи сидел у барной стойки старого кабака. Вокруг было темно, дальше двух метров вообще ничего видно не было. Полуорк был совершенно один и смотрел в полную до краёв кружку пива, не спеша отпивать из неё. «Вот я и пришёл к концу. Последняя кружка, и я попаду… В никуда, надеюсь.» Лалафи сидел молча ещё с минуту, но всё же вскоре, дрожащими руками поднёс стакан к губам, но так и замер, как только услышал голос позади себя, басовитый и резкий: — Я смотрю, ты сильно изменился с последней нашей встречи, сын. — Фигура медленно обошла Лалафи, и села на соседнюю табуретку, которая тут же жалобно заскрипела под огромным весом орка. — Поздновато ты, папаня… — Лалафи с громким стуком опустил стакан на стол, победоносно ухмыляясь и разворачиваясь вполоборота. — Я наконец-таки покидаю этот свет! Надеюсь, не свидимся с тобой в аду, если таковой вообще существует! Огромный серокожий громила, с налысо обритой головой и уродливыми чертами лица, оскалился на Лалафи, обнажая грязные клыки, торчащие из-под верхней губы: — Так чего же ты не пьёшь свой «последний обед»? Ты заслужил его, как никто другой! Ты на славу сразился в последнем бою, хоть немного и недоглядел за тылом, хе-хе… Но заслуг это не отменяет. Испей же, и отправляйся на покой, о скрытный! Лалафи с недоумением посмотрел на орка и медленно перевёл взгляд на стакан. — А ты мне приказывать будешь, а, серокожий?! — Полуорк вскочил с места, резко хватая сидящего «отца» за ворот рубахи. — Ты виноват в том, что я существую, в том, что мать страдала столько лет, в том, что жители деревни потеряли своих близких! Из-за тебя я стал… Я стал таким уёбищем! — Ты трус, Лалафи. Я не виню, таких как ты много. Просто жаль, что именно мой сын вырос таким… — Безо всякого намёка на раздражение выдал орк, чем ещё сильней распалил гнев Лалафи. — Я ТРУС?! Я ТРУС?! МЕНЯ СТОЛЬКО ШПЫНЯЛИ, ИЗБИВАЛИ, ОТНИМАЛИ ПОСЛЕДНЮЮ НАДЕЖДУ, А ГДЕ ТЫ БЫЛ, А?! ГДЕ ТЫ БЫЛ, Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ! — Лалафи попытался поднять орка над собой, однако тот был недвижим, словно мраморная статуя. — Ты не готов умирать, не хочешь. Не хочешь признавать этого… Тебя ещё держит что-то. Что же? Руки Лалафи вновь затряслись: — Н-ничего не держит… — Врёшь! Нагло врёшь самому себе лишь для того, чтобы продолжать жить так никчёмно, боясь собственных чувств, не так ли? Лалафи уже собирался огрызнуться, как вдруг, в голову стрельнула сильная боль, подобная подожжённой стреле, вонзающейся в глаз. Полуорк зажмурился и схватился за голову, не сдерживая яростного крика. *** — Именно поэтому, Реквием — единственный выход для всех блядей в этом мире! Он прогнил, и его уже не спасти, а если всё начать сначала, у человечества может быть хоть и малый, но шанс! Кха-кха! — Худощавый полуэльф прикрылся оборванным плащом, кашляя в кулак и утирая им струйки крови у рта. Полуорк снисходительно хмыкнул, отпивая пиво из кружки: — Говно, а не цель! Пока люди стремятся идти по самым простым путям, никакой перезапуск не изменит этого! Дроу, будто и ожидавший чего-то подобного, облокотился на стол и вновь захрипел: — А какая у тебя цель, умник?! — Нет у меня цели! Ничего не имеет смысла, мир говно, а мы рано или поздно всё равно сдохнем… *** — ЧТО ЗА ХРЕНЬ! — всё ещё держась рукой за раскалывающуюся от боли голову, Лалафи верещал, с ненавистью глядя на отца. — О чём ты? Это твои мысли перед тем, как уйти, я тут не при чём. — ЛЖЁШЬ, КАКОЕ МНЕ ДЕЛО ДО НИХ?! ААААААА! — И снова адская боль застилает взор… *** — Почему… Почему люди вокруг такие злые? Почему вы просто не можете быть добрее ко всему вокруг, разве так было бы не легче?.. — Ефий, притянув тоненькими руками дрожащие колени, спрятал в них голову, мелко всхлипывая. Впрочем, Лалафи эти сопли совсем не впечатлили. — Прекрати киснуть, не поможет. Если ты и дальше будешь пытаться искать какое-то «добро» в этом мире, окончательно разочаруешься! — Ну неужели в мире и правда нет чего-то светлого? Просто… Я вижу, как больно всем вам. Поэтому вы делаете больно другим… Я обязательно найду добро во всём этом… — Эх, наивная душа… — Лалафи и сам не осознавал, что улыбается уже не с целью высмеять, а как-то вымученно, с сочувствием. *** — ПОЧЕМУ ПЕРЕД СМЕРТЬЮ В МОЁМ МОЗГУ КРУТИТСЯ ЭТА ХРЕНЬ! МНЕ ПОХУЙ НА МЕЧТУ КАЖДОГО ИЗ ЭТИХ ПИДОРАСОВ! СДОХНУТ ПУСТЬ, МНЕ КАКОЕ ДЕЛО?! АЙ! — В глазах Лалафи потемнело, как только что-то ударило его по затылку. Из-за спины полуорка тут же вылетела табуретка, на которой он сидел буквально несколько минут назад. — Что за… Прежний мрак развеялся, однако теперь вокруг Лалафи кружился безумный смерч, поднявший в воздух столы, стулья, бочки, и обломки самой таверны. Огромная фигура орка, опустила мускулистые руки по швам, медленно подходя к Лалафи: — Хотя бы перед концом перестань бежать от самого себя. — Заткнись-заткнись-заткнись… — полуорк упал на колени, закрывая уши и прикрывая глаза. Не видеть, не слышать, не говорить… *** — К чёрту спасение мира, к чёрту бессмертие... Мне всё это не нужно, лишь бы брата спасти. — Зеллвер, в свойственной себе манере, слегка отпил из массивной деревянной кружки. У Лалафи же был свой стиль питья, выработанный за многие годы усердного труда. За секунду осушив стакан, он вдруг, неожиданно даже для себя, выдаёт: — Ну а что после воскрешения брата? — А мне по чём знать? Стараюсь решать проблемы по мере их поступления… Лалафи ухмыльнулся, сложив руки на груди: — Просто… порой люди после достижения своих целей в конечном счёте остаются пустыми. И таких людей легко наполнить чем угодно, если они не умеют фильтровать… Хотя тебе ещё до спасения брата, как до другого континента раком! Ха-ха-ха! — Лалафи, хоть и начавший угрюмо, к концу развеселел, слабо хихикая. Зеллвер, мягко говоря, ахуел от такого откровения, однако тоже уподобился полуорку, слегка посмеиваясь: — Спасибо за совет. Может быть, цель отыщется сама, во время приключения? Что-то мне подсказывает, что так и будет… — Небось к фанатичке шары покатишь? — Знаешь, если Мираж согласится, то не такая уж из неё и фанатичка. *** «Когда уже это закончится… Я в аду? Я в аду, чёрт подери! Хотя, чего удивляться, заслужил! Погодите-ка…» Внезапно, поток мыслей прервался. Пришло осознание. Ураган утих, голоса отца не слышно, а откуда-то издалека слышно пение птиц. Не говоря уже о том, что даже сквозь закрытые веки можно было уловить яркий свет. Не теряя ни секунды, Лалафи вмиг поднялся на ноги, и, щурясь, открыл глаза: — Это… — Перед мужчиной раскинулось огромное поле, усеянное бледно-желтоватой пшеницей. По левую руку текла река, а справа виднелись деревянные домики. В небе палило яркое солнце, такое знакомое, будто… — Неужели… — Лалафи с трудом сделал шаг, за ним ещё один, и так, уже через минуту он бежал по полю, подминая своими ногами свежие колоски, что его уже никак не заботило. «Если всё так, как я думаю, то скоро должен прийти туда…» Дыхание сбито. Ноги заплетаются на бегу от волнения. Только бы всё сбылось, только бы взаправду! «А что если меня снова дурят? Что если её там не…» Лалафи замер, не успев до конца сформировать опасения. Пшеничное поле закончилось, позволяя разглядеть близкую опушку леса, возле которой, аккурат посередине стояло одинокое деревце, под кроной которого раскинулась обширная тень. Но отнюдь не прекрасный вид заставил полуорка потерять дар речи. Под этим самым одиноким деревцем, лениво перелистывая книжку, сидела худощавая девица с тёмными волосами, которые едва доставали ей до плеч. Лили — дочь рыбака. Та после чьей смерти он окончательно сломался. Лалафи не мог поверить глазам. Всё его нутро кричало о том, что это всё ложь, иллюзия, обманка больного мозга… Но ему было всё равно. — Л-лили, это правда ты?.. — Лалафи сделал неосторожный шаг, начав говорить, но тут же его тело стальными цепями сковал страх: «Столько времени прошло. Что она скажет, увидев меня таким? Я — монстр. Не стоило мне…» Однако все оковы тут же послетали, стоило ему услышать её тихий голос: — М-милый?.. — книга выпала из трясущихся рук девушки. Глаза наполнились слезами и заблестели, как два ярчайших огонька, обрамляемых слабой улыбкой. — Т-ты здесь, наконец-то! Лалафи даже не заметил, как на его лице расцвела такая же улыбка искреннего счастья. Впервые за 15 лет. — Да, я… Я с тобой. — Лалафи, не страшась, пошёл вперёд, с каждым шагом вспоминая прошлые вечера, проведённые вместе с Лили: первый шаг — они на пашне. Лалафи трудится до седьмого пота, а она говорит о своём. Второй — Лалафи занимается всё тем же, а Лили читает любимую книгу вслух. Седьмой шаг — Они сидят под этим деревом, наслаждаясь тихой компанией друг друга. Девятнадцатый шаг — Лалафи показывает первый стих, который он написал для неё. Стих был ужасен, но он до сих пор был её самым любимым… Лалафи был уже на середине пути, как вдруг его ногу что-то схвалило. Полуорк дёрнул ногу сильнее, но она никак не хотела двигаться с места. В эту же секунду уже и руки Лалафи потянуло назад. — Что за хрень?! — Лалафи развернулся, замирая в ужасе. Костлявые руки, обрамлённые гнилой плотью, всё продолжали оплетать его тело. Десятки мертвецов впивались пустыми глазницами в Лалафи, задавая немой вопрос: «За что?..». Полуорк, придя в себя, грозно зашипел, а после яростно закричал, безуспешно брыкаясь и стараясь вырваться: — ПУСТИТЕ, ИРОДЫ, НЕ СЕЙЧАС! МНЕ НУЖНО К НЕЙ… ЛИЛИ!!! — Лалафи, перестань. — Слова девушки были такими тихими, но всё же смогли заставить полуорка обессиленно опустить руки и встать на колени. Мертвецы за спиной лишь держали громилу, но больше ничего не предпринимали. — Я знаю, насколько тебе больно, я всё это видела своими глазами, но, пожалуйста, перестань… — Ч-что перестать? О чём ты? Девушка молча поднялась с насиженного места и довольно быстро оказалась возле Лалафи, тоже вставая на колени, чтобы быть с ним лицом к лицу. Огонёк, до сих пор горящий в глазах, больше нельзя было назвать радостным: — Тебе пора уже перестать думать обо мне, милый… Понимаешь, о ч-чём я? — Не выдерживая, Лили всхлипывает, закрывая рот ладонями. — Как бы я тебя не любила, н-но меня уже нет в живых… Что произошло, того не изменить! — НЕТ-НЕТ-НЕТ, ЭТО НЕ ТАК, ЛИЛИ! М-МЫ МОЖЕМ БЫТЬ ВМЕСТЕ, ЗДЕСЬ! ЗДЕСЬ ВСЁ ХОРОШО, Я БОЛЬШЕ НЕ ДАМ ТЕБЯ НИКОМУ В ОБИДУ, ОБЕЩАЮ! МЫ БУДЕМ КАЖДЫЙ ДЕНЬ ПРОВОДИТЬ РУКА ОБ РУКУ, Я ПОСТРОЮ НАМ ПРЕКРАСНЫЙ ДОМИК ВДАЛИ ОТ НЕБЛАГОДАРНОЙ ДЕРЕВНИ, ПРЯМО ЗДЕСЬ ПОСТРОЮ ХОЧЕШЬ?! Я… — Лалафи! — Девушка резко обхватила щёки полуорка, смотря тому прямо в глаза с набухшими краснющими капиллярами. Лалафи не в силах был снова закричать, лишь завороженно глядя на возлюбленную, стараясь запомнить и укрепить в памяти каждую частичку лица. Дыхание медленно успокаивалось, а призраки прошлого за спиной медленно, один за другим, исчезали и растворялись. Когда позади полуорка не осталось никого, Лили, уже не сдерживаясь, вцепилась в возлюбленного, кладя острый подбородок на массивное плечо: — Лалафи, я хотела бы согласиться, правда… Но пойми, я уже мертва, а дальше — лишь пустота. Ничего не будет. — Ничего не будет, так и думал… — Как-то даже обречённо выдаёт полуорк, на что девушка слегка ослабевает хватку: — Но я чувствую, Лалафи, внутри твоего тела ещё теплится жизнь… — Лили осторожно отпрянула, с улыбкой утирая запястьями непрекращающиеся слёзы. — Ты должен встать и бороться, как ты делал это всегда, сколько я тебя знаю! Лицо Лалафи мелко дрожало от бессилия. Кажется, он прикусил язык. Однако, боль не могла заглушить то чувство растерянности, которое всё нарастало. Он уже перестал понимать хоть что-то: — За ради чего мне нужно вставать, Лили? За ради чего продолжать жить?! Когда ты умерла, я понял, насколько в этом мире всё неправильно! Каждый день, идя в атаку, я мечтал о смерти, и даже она не приносит покоя! Скажи, ради чего… — Ради себя, дорогой, ради себя! В мире полно уродов, но ими же просто так не становятся, тебе ли не знать? Да и хорошие люди есть, и их немало! Так живи ради того, чтобы таких людей было больше в твоей жизни, и защищай их всеми силами! — Но зачем это конкретно мне? Какой мне прок от остальных?.. — А какой тебе прок от меня? — Лили, пойми, лучше тебя никого не было в моей жизни! И не будет никогда! — Хочешь верь, а хочешь нет, но уже есть! И ты им дорог, да и они тебе не чужие, я чувствую! Ты просто не хочешь принимать, и я знаю, почему… — Лили вновь встала, возвышаясь над Лалафи и кидая на него последний болезненный взгляд. — Прощай, любовь моя. — Ч-что… Лили, ты куда? — Лалафи с недоумением смотрел за уходящей вдаль девушкой. — Н-НЕ БРОСАЙ МЕНЯ, П-ПОЖАЛУЙСТА! ТОЛЬКО НЕ СНОВА! — И снова чужие костлявые руки оплели его тело, не давая даже рыпнуться. Лили обернулась, растягивая широкую улыбку, резко контрастирующую с безумным оскалом полуорка. Ноги девушки засветились золотым светом, медленно рассыпаясь на множество искр. Это свечение постепенно шло всё выше и выше по телу, растворяя её тело: — Дай им хотя бы один шанс, как ты дал его тогда мне, хорошо? — Лили, н-но… — Пообещай мне, Лалафи… Если так будет легче, то ради меня, сделай, пожалуйста. — Х-хорошо… Я-я обещаю! Только не исчезай, не исчезай, слышишь?! — Я всегда с тобой, мой любимый… — И с этими словами золотое свечение достигло её губ. В следующее мгновенье, миллионы искорок уже развеялись по ветру, оставляя Лалафи на едине с самим собой. Тело полуорка обмякло и упало прямо в лапы мертвецов позади него. Земля под Лалафи проломилась с громким треском, открывая огромную расщелину, в которую тот со свистом полетел. В конце виднелся свет. — Дать шанс, говоришь?.. Я попробую. *** «Блять, чё это за хуйня щас была…» — Отэйдж, кряхтя как шестидесяти девятилетний дед, с трудом разлепил уставшие глаза. Сильная боль стрельнула в голову, стоило ему лишь немного дёрнуться. Дроу попытался заматериться на всю ивановскую, но сделать это ему помешал невесть откуда взявшийся кляп во рту. Через мгновенье были замечены и наручники. «Приплыли… Ну ничё, и не из такого выбирались.» К счастью Отэйджа, тупость и недальновидность разбойников превышала все немыслимые границы. Все вещи кроме скрипки и трости были при нём, по ногам его не связали, так что дело было за малым: выбраться из оков, да перерезать кляп кинжалом, спрятанным внутри ботинка. «Странно, что охраны нет никакой, дилетанты!» — Слабо ухмыляясь, Отэйдж подошёл к краю клетки, оглядываясь по сторонам. — «А это что за…» Слева от клетки, шагах в пятидесяти, столпилась кучка людей, вставших в подобие круга. Доносившийся оттуда гогот и причитания лишь изредка обрывались звоном металла о металл. Глаза Отэйджа тут же округлились, стоило ему услышать знакомый хрипловатый голос полуорка: — Ну и как такой слабак может вести за собой людей? Хотя, какие люди, такой и лидер, не так ли? ХЕ-ХЕ-ХЕ! — ЗАТКНИ СВОЮ УРОДЛИВУЮ ПАСТЬ И СРАЖАЙСЯ НОРМАЛЬНО, ГРЯЗНЫЙ ОРК! И снова звон металла и хохот серокожего приятеля. «Блять, Лалафи…» — Даже сквозь кляп, Отэйдж умудрился тяжко выдохнуть. — «Если ты решил их так отвлечь, то блять, клянусь, я тебя… Аргх, не сейчас!» Не теряя столь драгоценного времени, Дроу перевёл пытливый взгляд на наручники. Затянуты некрепко, да ещё и ржавые. можно было бы выбить чётким ударом о прутья решётки, но это привлечёт слишком много внимания. «Пойдём по более больному пути.» — Посильнее зажав кляп меж зубов и зажмурившись, одним резким движением Отэйдж выламывает оба больших пальца. Минута, и наручники уже лежат на полу, а кляп перерезан. — «Я, блять, вам это припомню! Каждому! А пока что…» Издавая как можно меньше звука, Отэйдж подбирается к двери. Как и ожидалось, на противоположной стороне навесной замок. На лице дроу снова заиграла слабая улыбка. «Взломать такой замок дело плёвое! Держись там главное, здоровяк…» *** — Дерись как мужик, хватит убегать!!! — С яростным криком, белобрысый мужчина делает рывок вперёд, неуклюже рассекая воздух перед собой. Лалафи всё так же лениво отмахивается от клинка ручным топором, нагло улыбаясь: — Ну уж извини, босс! Я девочек не бью, знаешь ли, ХЕХЕХЕХЕХЕ!!! — СДОХНИ-СДОХНИ-СДОХНИ!!! — С каждым новым «СДОХНИ!», мужчина всё сильнее наседал на полуорка, делая закрученные выпады, каждый из которых, однако, был отбит, либо заблокирован. Лалафи просто парировал, не нанося по сопернику ни единого удара в ответ, но каждому было предельно ясно, кто ведёт в битве. Каждый завороженно смотрел за этим представлением. Опасливый шёпот и нервные выкрики же ещё сильнее злили командира, который за последние 20 минут не смог на Лалафи и царапины оставить. — Ты не сможешь всё время убегать, орк! Одно неосторожное движение, и я… — Ну так закрой ебальник и атакуй. На очередную расслабленную улыбку полуорка, командир отчего-то маниакально осклабился: — Кажется, отец не научил тебя воинской чести, раз ты пытаешься взять меня измором. Не ты ли совсем недавно кричал что-то о настоящей драке? Толпа тут же затихла, переводя взгляд на Лалафи, замершего на месте. Только тяжёлое и частое дыхание командира разрывало эту тишь. Полуорк, лениво хрустнув шеей, размеренно заговорил: — А ты думаешь, что выдержишь? — Как два пальца, нападай! Я те- Не успел он договорить, как возле него тут же оказалась массивная туша, уже занёсшая топор для удара. Мужчина в последнюю секунду блокирует выпад, проскальзывая по песку на несколько метров назад. «Что за сила…» — Ой, а чего это мы накренились? Что-то случилось? Последующие удары не заставили себя долго ждать. Руки мужчины задрожали, как трухлявые веточки на сильном ветру. Ответных ударов не нанести, время было только на защиту. Как бывалый командующий, мужчина анализировал стиль боя Лалафи, пока тот дрался с его людьми. Огромная сила, но отсутствие какой-либо вменяемой осторожности, самоубийственные тактики и размены, которые и привели к поражению. Однако сейчас стиль был другим. Сила не выплёскивается из тела хаотичными волнами, а бьёт точно в цель — часто и метко. Уклонения и парирования, которых прежде и в помине не было, теперь не давали оставить на теле полуорка и царапины. Ещё несколько замахов топора, и меч сломается… Смерть. Смерть близко, как никогда. Но вот, свершилось чудо. Оружие вдруг вылетело из крепких рук Лалафи и упало в нескольких метрах от него. Сколь отточенной не была бы твоя техника, госпожа удача всегда может отвернуться в самый неподходящий момент. Хотя, что для одного горе, для другого благо: «Шанс!» Вкладывая последние силы в выпад, командир делает резкий укол. Клинок с блаженным звуком вгрызается в плоть полуорка по самую рукоятку. — Ну что, съел, гнида?! Что ты… — Тон мужчины быстро сменился с торжествующего на обеспокоенный, стоило ему только увидеть, куда именно он ранил врага. Клинок торчал из тыльной стороны правой ладони Лалафи. Полуорк не преминул возможностью, и обхватил руку соперника раненной ладонью, не давая тем самым ведырнуть оружие. Командир дико заржал, хватаясь от смеха свободной рукой за лицо: — И что это такое?! Думаешь, это позволит тебе победить?! Да даже если так, ты у моих людей на мушке! Чуть что, ежиком станешь, ЕЕХЕХХЕХХЕХ! — Не надо было мне тебя побеждать, гений. — Лалафи снова расслабленно заулыбался, выворачивая руку командира, который тут же заорал, словно резаный, и припал на колени к земле. — Главное было тебя отвлечь, да людей твоих, а остальное уже за моими… Друзьями. — Д-да кому ты нужен, отродье! Не неси бред! И снова командир разошёлся на гомерический смех. Лалафи же даже не дронул, лишь слегка оглянулся и подмигнул в никуда: — Отэйдж, начинай. — Чего ты… — К-к-командир, клетки пусты! Они выбрались! После оголтелого крика разбойника, внезапно из самой толпы послышался дикий рёв, заставивший добрую половину наёмников припасть к земле и схватиться руками за кровоточащие уши. Прямо посреди этой неразберихи — дроу, откашливающий лужицу крови после мощного заклинания. Отэйдж утёрся рукавом, поднимая бледную рожу на Лалафи: — Жди пиздюлей за выходку, пьяша! Нахуя это безрассудство? — Всё потом, мсье хорчок, хе-хе-хе! Глаза командира же нервно задрожали. Почему. Почему он не заметил этого! Он закричал что есть мочи, безнадёжно пытаясь выдернуть руку из захвата: — Ог-гонь по нелюдям, ОГОНЬ!!! — Огонь, говоришь? Всегда пожалуйста. — И снова голос из толпы — на этот раз размеренный и строгий. очередь мощных взрывов алхимических бомб тут же подкинула в воздух ещё одну пачку душегубов. — Не знаю, Лалафи, как ты это просчитал, но признаю, сыграл отлично. — Не привыкай главное, кровосос! Хе-хе-хе! — Лалафи, игриво оскалившись, почесал затылок свободной рукой, будто совсем не обращая внимания на своего «пленника», который снова заорал: — Ч-ЧЕГО ВЫ СТОИТЕ, КАК ВКОПАННЫЕ, СТРЕЛЯЙТЕ!!! Но не успели разбойники схватиться за оружие, как катана Дзюдзо вмиг обезглавила их одного за другим. На противоположном фронте же зверствовала Мираж, усмиряя каждого неравнодушного «лечебной» оплеухой. Буквально за мгновенье больше половины наёмников были выведены из строя. Безоговорочное поражение по всем фронтам. Командир больше не сопротивлялся, расслабляя руку с клинком и припадая взглядом к земле: — К-как ты это… Не честно… Блять! Как ты понял, что они выберутся?! Как?.. Лалафи немного задумался, после чего, не сомневаясь, выдал: — Просто поверил, ничего более. — Просто поверил?.. Хе-хе-хе-хе-хе… ХЕ-ХЕ-ХЕ-ХЕ-ХЕ!!! — Чего, совсем шарики за ролики заехали, белобрысый? — Так ты всего лишь тупица, которому крупно повезло! А я-то думал, ты что-то большее, чем полуорк, С таким подходом сдохнешь в ближайшей канаве, может даже от рук друзей, хе-хе-хе… АААЙ!!! — Лалафи вдруг с силой сжал обмякшую руку мужчины, прерывая тем самым его речь: — Может и так. Может я и правда лишь долбаёб, который снова наступает на одни и те же грабли… Но я пообещал ей, что дам им шанс. И пусть даже сдохну, как последний кретин, это её воля, а жить так, как я жил раньше, уже невыносимо. — ХА-ХА-ХА, НУ ЧТО ЗА НАИВНОСТЬ! ПРЯМО ПЫЩЕШЬ РАДУГОЙ И ЛЮБОВЬЮ — МЕРЗОСТЬ! ЗАТКНИСЬ НАХУЙ И ПЕРЕСТАНЬ ВЕРИТЬ! ВЕРА УБИВАЕТ! ПОДСТАВИШЬ СПИНУ — ТЫ ТРУП! ПОКА ЕСТЬ ШАНС, СВЕРНИ С ЭТОЙ ДОРОЖКИ! ТЕБЕ НИКТО НЕ НУЖЕН, ЛАЛАФИ, СЛЫШИШЬ, НИКТО НЕ- Внезапно, крики оборвались. Голова командира слетела с плеч, стоило только подошедшему сзади Дзюдзо махнуть катаной: — Лалафи, ты в порядке? А то сам с собой пиздел, пока этот… — Дзюдзо махнул головой в сторону тела. — …в тебе свой нож держал, да о пощаде молил. Лалафи ответил не сразу, но всё же, тяжко вздохнув и тряхнув головой, заговорил: — Да, всё в порядке. Теперь точно всё в порядке…