Пока я далеко от тебя

В доме было слишком тихо. Кроме того, здесь царил хаотичный беспорядок: тарелки и стаканы, миски с торчащими из них ложками были разбросаны по всей плоской поверхности в округе, бумаги беспорядочными стопками лежали друг на друге, схемы и заметки, а пара отвёрток лежала именно там, где на них можно было больно наступить ночью. Не то чтобы Стретч знал это по собственному опыту, конечно нет. Стретчу потребовалось мгновение, чтобы без особого энтузиазма пнуть стопку книг, которая возвышалась вокруг дивана, как башенки в бумажном замке. Ему этого было достаточно, чтобы получить доступ, и он протиснулся внутрь, устраиваясь на подушках. Стретч задумчиво посмотрел на телевизор. Он только что сел, а поскольку пульт в данный момент затерялся где-то в недрах диванных подушек фирмы "Castle", он решил отказаться от него, как от потери. Потратить час на то, чтобы не найти ничего, что можно было посмотреть на Netflix, было хорошей тратой времени, но два дня назад ему это уже надоело. Он пытался выбрать между тем, чтобы в седьмой раз пойти на кухню и не найти в холодильнике ничего, что он хотел бы съесть, или порыться в окружающих его книгах и не найти ничего, что он хотел бы почитать, когда его телефон зазвонил. Телефон, по крайней мере, был у него в кармане, и от Стретча требовалось только найти, в каком из них он находится, а не рыться в средневековом мебельном хаосе. На третьем гудке ему удалось нажать "ответить". — Спасибо, что позвонили в зону шлюх-скелетов, вы звоните нам, мы трахаемся с вами, как я могу доставить вам удовольствие? — Ты не смешной, — несмотря на слова, Стретч был почти уверен, что услышал улыбку в голосе Эджи. Вполне уверен. Либо так, либо дело было в странном невнятном жужжании, которое Стретч всегда слышал, когда отвечал на звонок из-за границы. Санс сказал, что ему почудилось, а Стретч сказал ему, что размер его члена требует воображения. После этого разговор пошёл под откос, но, по крайней мере, Стретч извлёк из него полдюжины новых оскорблений. — Мои тысячи подписчиков в Твиттере не соглашатся с тобой. — Они с тобой не живут, — заметил Эджи, и да, там определённо была улыбка. Стретч закрыл глаза, прислушиваясь к гудению и очень слабому дыханию Эджи. — Знаешь, тебе не обязательно звонить мне так поздно. Я знаю, что там сейчас три часа ночи. — Ты прав, и если бы я хоть на минуту поверил, что ты разрешишь мне позвонить тебе через Скайп, мы бы уже это делали, — сказал Эджи. — Но поскольку я знаю тебя так, как знаю, я полностью осознаю, что ты работал над каким бы то ни было чёртовым проектом всё время, пока меня не было. Я также могу предположить, что ты не хочешь давать мне шанс увидеть тёмные круги у тебя под глазами, что ты носишь одну и ту же одежду в течение трёх дней и что тебе понадобится по крайней мере пара минут, чтобы убрать всю грязную посуду и беспорядок из зоны действия камеры. — Ты так хорошо меня знаешь, — пробормотал Стретч. Он откинулся на спинку дивана, не обращая внимания на комки нестиранного белья и случайную обувь под ним. — Как идут дела? — Переговоры идут нормально, полагаю. Я не имею к ним никакого отношения, — послышался скрип пружин, и Стретчу показалось, что он снова устраивается на кровати. — Они могут включить меня в список дипломатов, если захотят, но что касается торговых соглашений, я бы предпочёл остаться в охране вместе с Редом. — Да? Каково это, выполнять приказы своего братана? — поддразнил Стретч, с гримасой суя руку за спину за тем, что в него утыкалось. Это была книга в твёрдом переплете "Как разговаривать с собаками по-испански". Когда он успел раздобыть это? — В первый день он сказал мне, что титул "Босса" занят мной ещё с давних времён, поэтому он составил список более подходящих титулов, чтобы я мог называть его, — сухо сказал Эджи. — Среди них были: "Его достопочтенный гранд Поубах, хранитель огней Тинтантабара" и Кевин. — Я надеюсь ты остановился на Кевине. — Я продолжал игнорировать его и называть Редом, точно так же, как делал всегда. — Угу, — Стретч пошевелился, безуспешно пытаясь найти более удобное положение. Неудивительно, что никто не использовал бельё в качестве мебели, оно плохо поддерживало поясницу. — Итак, это та часть, когда мы должны заняться сексом по телефону? Я спрашиваю для друга. — Обычно я бы согласился, но на самом деле я устал, — тихо сказал Эджи, и Стретч даже не смог притвориться, что его собственная усталость не поблагодарила его, услышав это. — Я всего лишь хотел услышать твой голос, прежде чем лечь спать. На это он мог бы сказать что-нибудь умное. Что-нибудь дразнящее и отвлекающее, колкость или каламбур, что-нибудь такое, что заставило бы Эджи раздражённо вздохнуть, и он бы сделал то самое выражение лица. То, которое выглядело так, будто он раздражён, но Стретч знал, что оно означало, что Эджи считал его весёлым, что внутри он смеялся, и ему это нравилось. Стретч видел это по блеску его глаз, Эджи позволял ему это видеть, всегда, он никогда этого не скрывал, он всегда позволял Стретчу это видеть. Всегда. Но не сейчас. — Ага, — сказал Стретч вместо этого, его голос был грубым и тихим и, вероятно, совсем не таким, какой Эджи надеялся услышать. Ещё один шорох, Эджи пошевелился на кровати, и Стретч точно знал, что Эджи перестелил постель, когда добрался до отеля, и постелил свои собственные простыни. Он обходился выданными одеялами, но не простынями. Одна из его причуд, и Санс как-то размышлял о том, как странно, что монстр из Underfell может быть таким привередливым, и Стретч пожалел, что не может лучше объяснить, что именно из-за того, что он был из Underfell, Эджи был таким придирчивым, что проблемы с контролем преследовали его повсюду. Санс, однако, не насмехался над ним из-за этого, даже предложил не поднимать больше эту тему, и если бы они уже не были друзьями, Стретч поцеловал бы его за это. С языком, если бы в этом была необходимость. — Это всего на три дня, снежинка, — мягко сказал Эджи. — Я умею считать, придурок. — Я знаю. Сделаешь мне одолжение? Постарайся сегодня немного поспать. — Тебе не нужно так сильно беспокоиться обо мне, — сказал Стретч, и ему было непросто скрыть раздражение в голосе. Эджи позвонил, чтобы услышать его, а не его проблемы. — Я знаю, что не нужно. Я все равно делаю это, потому что люблю тебя, паршивец, — и Стретчу пришлось закрыть глаза от этой тёплой привязанности, любви в этом голосе, которая была намного глубже, чем простые слова. Он не был... Он... Это было слишком много для него, и Стретч подумал, что они, вероятно, оба это знали. Он не заслуживал всего этого, на самом деле не заслуживал. Но он воспринял это так же жадно, как увядающий цветок во время ливня. — Я тоже тебя люблю, — выдавил из себя Стретч, проталкивая слова сквозь сжавшееся горло. Не потому, что это было неправдой, а потому, что так оно и было. Это прозвучало грубо и неправильно, и все же он почти почувствовал, как Эджи расслабляется за тысячу миль отсюда. — И убедись, что все услуги по уборке, которые ты втайне планируешь заказать, будут оказаны за день до нашего возвращения домой, чтобы дать дому время проветриться, — сухо сказал Эджи. — Понятия не имею о чём ты говоришь, любимый, — выдохнул Стретч. — Сам немного поспи, ладно? — Я так и сделаю. Спокойной ночи. — Спокойной ночи. — Стретч нажал кнопку отбоя и опустил руку на грудь, закрыв глаза, погружаясь в свой собственный хаос. Он вздрогнул, когда его телефон завибрировал. Он посмотрел на экран и увидел, что пришло текстовое оповещение. Любопытство было жестоко по отношению к кошкам и скелетам, и он немедленно открыл его, чтобы найти фотографию всех остальных: Санса, Блу и Реда, обнимающих друг друга, а Папирус и Эджи стоят, но не соприкасаются. За ними открывался вид на Лондон, с тем огромным грёбаным колесом, которое он узнал по вступлению фильма "Шерлок". В сообщении говорилось: "В следующий раз ты тоже будешь на снимке". Он ответил: "Только если я окажусь посередине". Ответа не последовало, и Стретч слишком грубо швырнул свой телефон на кофейный столик. На мгновение он подумал о том, чтобы лечь спать, но отбросил это как что-то бессмысленное. Он никогда бы в этом не признался, ни под пытками, ни за деньги, но прямо сейчас он не мог там спать. Там больше не пахло Эджи. Вместо этого он вытащил одеяло из груды скрученных тканей на диване и свернулся калачиком среди собственных грязных носков, книг и, возможно, телевизионного пульта. С таким же успехом можно попытаться вздремнуть, ему все равно завтра рано вставать. Как раз к тому времени, когда сюда должны были прибыть уборщики.