Пятьдесят и девяносто четыре

Блитц выдохнул дым, накинув на плечи чужой халат. Как полагается истинному джентельмену, Столас, разумеется, приобрёл ему новый, как только они съехались, но курить на балконе особняка своего парня в халате своего парня, чувствовать его запах и смотреть на звёзды казалось настолько сопливо-подростково-романтично, что никак не вышло бы променять на слишком мягкую и слишком отдающую порошком тряпку без истории и души. Тем более сейчас. Ещё два часа назад ему было весело и круто в компании M&M и Столаса: Блитц назвал этот экспириенс двойным свиданием и радовался, как ребёнок, каждой недовольной мордашке от Мокси. Они болтали ни о чём, сидя в офисе I.M.P., слушали телек на фоне, пили чай и вдруг… Сатана. Блитц обожал Милли, но иногда её идеи были верхом ебанутства. Родственная, блять, душа практически: только его Люцифер не наградил пиздой между ног, к сожалению. И она такая типа: «А давайте!..» — а после «а давайте», как известно, всегда идёт какая-то несусветная хуйня — «…Давайте пройдём этот тест!» Тест, блять, в интернете на умение любить. Ебало Блитца в тот момент нужно было просто видеть, но так как Столас довольно заухал, а Мокси едко улыбнулся идее любимой жены, поглядывая хитровыебанным прищуром на босса, выбора у него просто не осталось. Ебаный стыд. 80+ процентов у этой сладкой парочки он более чем ожидал, 50 процентов у себя тем более. Но 94 у Столаса убили его веру в веру. Девяносто четыре процента. Его, блять, любят на девяносто четыре процента. Его любят. Е г о л ю б я т б л я т ь п р и к и н ь т е Он ютился на холодном балконе, прячась от принца, на самом деле. Ходячая любовь на курьих ножках — перед ним появляться даже стыдно было. Ну типа блять. Пятьдесят и девяносто четыре. Разница практически в два раза — и это такой ебаный стыд, потому что Столас достоин всех трёхсот из ста. А так выходит, что Блитц какой-то чмошник. «Я люблю тебя», но только наполовину. Фу блять. Ну он и… Придурокгандонуроднеблагодарныйхуйумрётводиночествениктонепридётемунапомощьпотомучтоонникогданелюбилнасоткуведьоннеумеетлюбитьнасоткуонебаныйлицемериэгоистиегоникогданеисправить... Тихие шаги сзади напугали его, сбивая с депрессивных мыслей. Высокая фигура подкралась так незаметно, что он вздрогнул и отшатнулся. Слава Сатане, не упал ещё. — Блять, Столас… — проронил он, глядя на медлительного принца. Тот плавно наклонился к перилам, опёрся о них локтями и задумчиво посмотрел вдаль. Потом на Блитца. И широко улыбнулся, мило щуря все свои глазки. — Я напугал тебя? Извини. Я думал, ты заметишь меня ещё на входе, как обычно. — Старею, видимо, — Блитц пожал плечами, туша сигарету и сильнее закутываясь в чужой халат. — Заметил бы, ты б здесь не стоял. — Почему? — прозвучало довольно взволнованно. Бес вздохнул, окинув его тяжёлым взглядом с головы до ног. Да ну, блять… бред какой-то. Он же не малолетка, чтобы париться о таком. — Ты не замёрзнешь? — спросил он вместо ответа, акцентируя внимание на том, что принц перед ним стоял совершенно голый. Привычная картина, на самом деле. Вот только его лично морозило даже с тёплым халатом на плечах, что уж говорить тут вот об этом чуде в перьях. — Ты прогоняешь меня? В горле встала обида. — А что… А что я типа не могу просто спросить? Я настолько урод, по-твоему? — Это из-за того теста что ли? Ну сука. Догадливый какой. Вот бы он так же догадался, что Блитц любит его, некоторое время назад — может, лишились бы некоторой драмы в их и без того не лёгких жизнях. — Пятьдесят, блять, процентов… — процедил бес сквозь зубы. — Как ты нахуй живёшь со мной… Столас захихикал, прикрывая рукой клюв и покачивая длинным хвостом. — Вот так страдаю, мой ужасный токсичный Блитци. — Пятьдесят и девяносто четыре… — Бли-и-итц. — Пятьдесят и девяносто четыре… У тебя всё нормально? — У меня всё отлично, — он игриво высунул язык, и Блитц мысленно возмутился: «Это моя, блять, фишка, ну!» — Я люблю и меня любят. Я в жизни не чувствовал себя счастливее, чем сейчас. От его искренности резко стало неловко, он даже в словах потерялся на миг. Христос на палке, можно быть менее открытым? Это пугает пиздец. — Любят на пятьдесят процентов. Столас снова звонко захихикал и подошёл к Блитцу со спины. Тот следил за ним, как мог, не совсем улавливая суть его действий: принц весь выпрямился, поправил растрёпанную по-домашнему причёску деловито, а потом сделал жест, будто снял со своей головы корону и с честью надел её на беса, пока он, как котёнок, растерянно смотрел на него снизу вверх. — Это что было? — спросил Блитц, оставаясь в том же положении. — Это я торжественно передал тебе титул королевы драмы. Он прыснул со смеху в ответ и тут же получил чмок прямо в губы вверх тормашками. Ну, Столас просто ведёт себя, как Столас, ничего необычного. Но от чего-то момент показался Блитцу до того трепетным и тёплым, что глупая улыбочка так и не удосужилась пропасть с его лица. — Если так выглядят пятьдесят процентов, то я боюсь увидеть твои сто, — тихонько произнёс принц, поглаживая его по рогам. — Ты их и не увидишь. У меня их нет. — Тогда я буду довольствоваться тем, что есть. — Их недостаточно. — Достаточно. — Недостаточно, Столас. Я… — он закрыл глаза, не выдерживая этот полный любви взгляд. — Я не тупой. Ну. Не настолько. Я вижу, что ты хочешь от меня больше этой сопливой романтики, я просто не могу её тебе дать. — Но я рад, что ты даришь мне ту любовь, которую можешь подарить. — Но ты хочешь большего. — Я не… — Столас, — Блитц ошпарил его строгим взглядом. — Знаешь, в чём мы с тобой по заёбам похожи? Ты так же замалчиваешь наши проблемы, только я не делаю вид, что всё заебись. — Но это не проблема, — настаивал тот успокаивающим голосом, плавно переместившись обратно к перилам, но теперь уже так близко, что Блитц мог ощущать тепло его тела. Нежная рука мягко повернула его голову, погладила по щеке. — Посмотри на меня. Я счастлив. Я счастлив, потому что ты меня любишь. И этого просто достаточно. Мне не важно, насколько ты умеешь это делать, и уж тем более я не верю глупым тестам из интернета. Да хоть на десять процентов, милый, если бы так выглядели твои десять процентов — все эти подсчёты просто глупость, нельзя посчитать чувства, нельзя ими помериться и сказать, что кто-то лучше из-за того, что их якобы больше. Мы с тобой разные, но это не плохо. Главное, что мы вместе и нам хорошо, правда ведь? От его нежной улыбки, тихого голоса Блитц вдруг почувствовал себя таким беззащитным. Таким ребёнком: будто ему объясняют, что шишка на лбу это не страшно, а друзья не будут смеяться, потому что шишки набивают только самые смелые мальчики. И что-то такое зудящее в груди, как будто он не верил, что это так, что Столас говорит правду. Но как хотелось верить. Просто всё отпустить, позволить себе быть наивным и поверить во все его красивые речи. — Скажи ещё раз… ну… вот эти первые слова… с чего ты начал. — Что именно? Что я счастлив? — бес робко кивнул. — Я счастлив быть с тобой, Блитц. Очень-очень. Ты делаешь каждый мой день прекрасным, каждый момент значимым, а я сделаю всё, чтобы ты чувствовал себя хорошо рядом со мной. Всё, чтобы видеть твою прекрасную улыбку и огоньки в глазах. Весь этот проклятый особняк не стоит одного твоего радостного взгляда. Ты словно бесконечная вселенная, и, каким бы я ни был безусловным профессионалом своего дела, — Блитц фыркнул в усмешке, — в этой, особенной, мне, видимо, придётся потеряться. И остаться, если только ты захочешь. — Я хочу, чтоб ты научил меня так же красиво пиздеть обо всякой херне миллионами предложений. И вместе они рассмеялись, не сводя друг с друга взгляд. «Фу, как же это сопливо», — подумал Блитц. «Блять, как же это охуенно», — подумал он полсекунды спустя. — Столас… Я тебя тоже. На сто процентов из пятидесяти. Я тебя тоже люблю.