Опасный соперник / Tyger! Tyger!

Он услышал ее раньше, чем увидел. Резкий крик "А-а-а-а-ай!" разорвал тишину Снейп-холла, отражаясь от каменных стен лаборатории Северуса. Он был пронзительным, как крик низзла в сладостных муках страстного соития, но Северус был абсолютно уверен, что его издала всего лишь очень раздосадованная Гермиона. Тихие сердитые шаги и звук ее ридикюля, со стуком упавшего на пол, подтвердили, что это действительно была его жена, а не обретающая второе дыхание сексуальная жизнь Живоглота. – Я их ненавижу! – кричала Гермиона. – Кого? – безучастно спросил он. – Волшебников. Чистокровных. Нечистокровных ведьм, которые хотели бы быть чистокровными. Чертовы аристократы, которые думают, что вся жизнь вращается вокруг их мелких прихотей. Так называемые радикалы, которые с удовольствием предпочитают критиковать правящие круги, чем предпринимать что-либо САМИМ, не говоря уже о том, чтобы избавиться от этих ублюдков, жалуясь на которых они тратят столько своего драгоценного времени, – Гермиона остановилась, чтобы перевести дух, позволяя Северусу вставить хотя бы словечко. – Да, очередная кучка идиотов, – растерянно проговорил он. – Я их ненавижу. Знаешь, что сказал Пуррингтон на мои слова о том, что проблема материнства носит системный характер и требует системного решения? Он сказал, – брызгала слюной она, – он сказал: «Вы же не собираетесь путать нам карты, леди Снейп». – И что ты на это ответила? – лениво спросил он, больше думая о содержимом своего котла, чем об ударе, который вот-вот хватит его жену. – Я сказала ему, что он прав: леди Снейп не собирается путать им карты, она хочет спалить к чертям всю колоду, – бушевала Гермиона, сверкая глазами. Она действительно была особенно привлекательна, когда была на грани того, чтобы учинить погром. – Он наделал в штаны от страха? – спросил Северус, слегка улыбнувшись. – Хотелось бы. Как же я их ненавижу! Я терпеть не могу всех этих ебаных сосущих собачий хер ублюдков и политических блядей Британии, – сказала она, четко выговаривая каждый слог. Северус мысленно поздравил себя. Прекрасно, когда ведьма умеет так роскошно ругаться. Последняя часть была весьма убедительной. – Я так понимаю, отступаться ты не собираешься, – спросил он с ухмылкой. – И уступить им? Конечно же нет, – ответила она с предсказуемым негодованием. – Небольшое, но разумное количество гашиша очень пошло бы тебе на пользу, моя дорогая, – сказал он, меняя направление помешивания. – Он убивает клетки мозга, – чопорно произнесла она. – Рискну сказать, что у тебя есть несколько про запас, – сказал он. Когда-нибудь, рано или поздно, она согласится на его предложение. Он полагал, что это будет довольно интересно. – Что мне действительно нужно, так это сменить тему, – вздохнула она. – Внучка мадам Нг недавно закончила ученичество по зельеварению. Она произвела большое впечатление на членов экзаменационной комиссии, – сказал он. – Это которая оборотень? – спросила Гермиона, расплетая свою косу. Ей следует тщательно проследить за тем, чтобы ни единого волоска не попало в его котел, иначе он будет просто вне себя. Он посмотрел на нее и кивнул, и ровно два биения сердца спустя бросил в котел следующие ингредиенты. – В настоящее время она – самая молодая из ныне живущих мастеров зелий, – сообщил он, – и она не замужем. Ее бабушка очень заинтересована в том, чтобы найти пару для девушки. Учитывая ее состояние, это оказалось не так-то просто. – Сколько ей лет? – спросила Гермиона. – Двадцать четыре, – небрежно бросил он. – Молодая. Могу я спросить, почему мадам Нг обсуждала этот вопрос с тобой? – спросила она, приподняв бровь. Он бы предпочел, чтобы она этого не делала, его это нервировало. В конце концов, это было его фирменным жестом, а не ее. – Так получилось, что у меня есть сыновья, достигшие брачного возраста. Умные сыновья…, – начал объяснять он. – Сыновья, которые однажды получат большое наследство, – закончила за него Гермиона. – Взаимный обмен банковскими выписками является нормой в такого рода переговорах, – признал он. – А они хорошо обеспечены? – спросила Гермиона. Северус неловко откашлялся. – Как Уизли. – Значит, ты считаешь, что она заслуживает внимания исключительно благодаря ее достоинствам? – спросила его Гермиона. Он поспешно кивнул. – Если бы я не думал, что из нее выйдет достойная невестка, я бы даже не стал упоминать об этой девушке в твоем присутствии. Мастер зелий и колдомедик могли бы стать хорошей парой, не так ли? – Возможно, – сказала Гермиона. – Мадам Нг прислала мне важную информацию об этой девушке. Она у меня в столе, – сказал он, еще раз помешав зелье. __________________________________________ Все шло не очень хорошо. Гермиона не ожидала, что Птолемей воспримет это так негативно. Обычно он был таким разумным мальчиком. И это после того, как они с Северусом так тщательно все спланировали. Все случилось во время вечернего чаепития в первый день рождественских каникул. Птолемей вернулся домой из Копенгагена впервые с начала своего обучения на колдомедика, а остальные дети вернулись домой из старого доброго Хогвартса. Северус с гордостью ознакомил их старшенького с биографией девушки: ее дипломной работой, оценками и опубликованными статьями в журналах, а также ее фотографией, натальным гороскопом и прочей ерундой. А Гермиона сообщила более щекотливую новость о состоянии девушки и предприняла попытку согласовать с Птолемеем разработанный ею план проведения свадьбы, а также пред- и послесвадебных торжеств. Все шло как по маслу, пока Птолемей, считавшийся их наименее проблемным ребенком, не поправил очки, не сложил руки на груди и не сказал: "Нет". – Прошу прощения, – синхронно изумились Гермиона и Северус, а затем с беспокойством посмотрели друг на друга. – Я не собираюсь жениться на ней, и вы не можете меня заставить, – сказал он ровным тоном вставшего в позу восемнадцатилетнего подростка. – Хочешь убедиться в обратном? – с угрозой спросила Гермиона, наблюдая, как двое его младших братьев отошли в другой конец комнаты. – Мерлина ради, мама, она оборотень, – нахмурился Птолемей. – Во-первых, предрассудки — непривлекательная черта для молодого человека с такими мозгами, как у тебя, а во-вторых... – начала Гермиона. – Во-вторых, есть все основания полагать, что в течение ближайших пяти лет ликантропия будет излечена, – прервал его Северус. – Хорошо, лечи ее, но я не собираюсь жениться на какой-то незнакомой ведьме для того, чтобы ты мог получить подопытного, – сказал Птолемей, и в его голосе послышалось волнение. – Ты хоть понимаешь, что мы пытаемся для тебя сделать? – прорычал Северус. – Нг Си Ван Му чистокровная. Ее родители поженились в соответствии с китайским эквивалентом церемонии конфарреации. Мы хотим предоставить тебе возможность проведения этого обряда с самой молодой из ныне живущих мастеров зелий в волшебном мире, – сказала Гермиона. – Которая, оказывается, оборотень, – парировал Птолемей. – Кто-то покусился на титул отца? – вмешался Сэти. – Я получил звание мастера зелий в двадцать один год, а госпожа Нг в двадцать четыре, – вызывающе ответил Северус. – И все же, если она приедет сюда, она станет самым молодым мастером зелий в Англии, – заметил Сэти. – Птолемей, мы даем тебе возможность связать свою жизнь с одним из величайших умов вашего поколения, это действительно редкий шанс, – сказал Северус. – Мне не нужна такая возможность, – раздраженно ответил Птолемей. – Будь благоразумен, – взмолилась Гермиона. – Птах, можно мне взглянуть на это? – спросил Сэти, указывая на стопку бумаг, которые его брат отказывался брать в руки. Гермионе не очень нравилось прозвище, которым Сэти наградил своего старшего брата. Птах, "Открывающий". Это была грубая шутка из тех, что обычно отпускал отец, подразумевающая, что Птолемей - первенец, открывший проход остальным. Но недовольство матери не мешало ему называть брата именно так. – Да на здоровье, Сэт, – ответил Птолемей. Сэт, египетский бог хаоса: это прозвище ее тоже не особо радовало и утешало. Они приложили столько усилий, а Птолемей пытался доставить ей головную боль. – Послушайте, мама, папа, я не хочу брака по расчету, – твердо сказал Птолемей. – Забавно, – сказал Северус. – Не помню, чтобы спрашивал тебя, чего ты хочешь. – Почему ты не можешь понять... – Птолемей почти перешел на жалобный тон. – А ты думаешь, я хотел жениться на студентке? – Северус сердито повысил голос. – Твоя мать была тощей, несносной маленькой растрепой, которая постоянно выкрикивала с места на уроках, когда ее не спрашивали. Когда я впервые увидел ее, у нее были передние зубы, как у сурка... – Прошу прощения? – Гермиона почувствовала, что краснеет. Разговор окончательно отклонился от темы. – Я пытаюсь ясно донести свою мысль. Неужели ты думаешь, что у меня было хоть какое-то желание связывать свою жизнь с таким существом? – Северус погрозил пальцем в сторону Птолемея. – Нет, я абсолютно не хотел этого, но я знал, что нужно прислушиваться к пожеланиям тех, кто старше и лучше меня. Я знал, что нужно доверять воле Альбуса Дамблдора и мнению Минервы Макгонагалл. – Поверьте, я тоже не хотела выходить за него замуж. Он был груб, – начала Гермиона. – И ни капли в этом не изменился, – Сэти нашел время прервать ее, хотя, казалось, был погружен в чтение информации о девушке. – Он годился мне в отцы, – сказала она, вспоминая на чем остановилась. – И все мои друзья его ненавидели. – Так вот, именно об этом я и говорю – наши старшие были правы. Они все знали лучше нас, и если нам с твоей матерью не хватило мудрости видеть дальше наших очевидных различий... – Северус нахмурился, и морщинка между его бровями стала глубже. – Каких еще различий? Вы двое идеально подходите друг другу. Отличная идея для набора из солонки и перечницы, – наконец подал голос Гарри из своего кресла, где он присел, чтобы «дать глазам отдохнуть». – Я думал, ты занят на работе, Поттер, – раздраженно сказал Северус. – Сегодня воскресенье, Снейп, – ответил Гарри. – Я и не подозревал, что зло и преступность берут выходные, – Северус перевел взгляд на сына. – Так вот, как я уже говорил, хотя нам и не хватало прозорливости старших, по крайней мере, нам с твоей матерью хватило ума поступить так, как нам советовали, – надменно произнес он. – Я хочу жениться на ведьме, которую люблю, – сказал Птолемей, и его губы искривились в суровой гримасе, которая больше всего напоминала о его отце. – Ты хочешь сказать, что собираешься жениться на какой-то шлюхе, которая возбуждает твои чресла? – сердито рявкнул Северус. – Ты видишь, как великолепно все в этом плане сложилось у Поттера, – Гарри и Гермиона оба хмуро посмотрели на Северуса, но Птолемей заговорил прежде, чем Гермиона успела дать мужу нагоняй. – Нет, я имел в виду именно то, что сказал. Я хочу жениться по любви, – торжественно произнес Птолемей. Северус Снейп презрительно фыркнул. – Невозможно по-настоящему полюбить ведьму, на которой ты не был женат по крайней мере... – Северус сделал паузу, – два года. – Ты только что сказал притянутую за уши лажу, не так ли, пап? – сказал Птолемей. – Как человек может вести с тобой разумную дискуссию, когда ты вечно выдумываешь чертову чушь, а потом преподносишь ее так, будто она исходит из уст Мерлина? – Извинись немедленно. Твой отец ничего не притягивает и не лажает, – почти завизжала Гермиона, хотя на самом деле за ней такой привычки никогда не водилось. – Тогда это объясняет его настроение, – пробормотал Сэти. – О, заткнись, Сэти, – прорычала Гермиона. – Птолемей, ты женишься на Нг Си Ван Му, потому что я уже отправила ей приглашение, и ее поезд прибудет в Лондон завтра утром. Больше никаких обсуждений не будет. – Я не могу жениться на ней, – сказал Птолемей почти извиняющимся тоном. – Почему нет? – спросила Гермиона, кипя от злости. – Тоже сгораю от нетерпения услышать, – саркастически заметил Северус. – Я помолвлен кое с кем другим, – сказал молодой волшебник, теребя край своего рукава. – Ты обручился? – неверящим голосом спросил Северус, как будто сомневался, что такое вообще возможно. – Кто эта шлюха? Неважно, мне все равно, кто она. Ты разрываешь отношения. – Она не шлюха, папа. Это Энди. И я не могу порвать с ней. Это невозможно, я дал ей клятву волшебника, – Гермиона все еще слышала жалобные нотки в голосе сына. Это было ужасно неуместно, учитывая характер разговора. – Кроме того, я не хочу с ней расставаться. – Ты хочешь жениться на Андромеде Блэк? Ты дал священную магическую клятву, что женишься на Андромеде Блэк? – изумленно повторил Северус. – Северус, это Андромеда Уизли. Андромеда Блэк – ее бабушка, – напомнила ему Гермиона. – Блэки и в Африке Блэки, независимо от цвета волос и какую фамилию носят, и они все, как один, сумасшедшие. И почему ты выбрал это рыжеволосое чудовище из всех возможных... – ворчал Северус, массируя переносицу. – Я люблю ее со второго курса, – с неожиданным достоинством произнес Птолемей. Он явно унаследовал это от своего отца. Что за чушь он нес? У двенадцатилетних детей мозг не способен любить; они едва помнят о том, что нужно покормить своих питомцев. – Ты не можешь жениться на ней, Птолемей. По закону она твоя двоюродная сестра. Формально Рон – мой брат, – сочла своим долгом напомнить Гермиона. Что это могло дать против его клятвы волшебника, кроме полной неразберихи, она пока не понимала. – Мы можем пожениться в Дании, – сказал Птолемей. Северус, тем временем, запрокинул голову и уставился в потолок, чувствуя себя определенно не в своей тарелке. Гермиона предположила, что это из-за того, что Андромеда Уизли была самой высокой, долговязой, шумной и неуклюжей девочкой, которую когда-либо распределяли на Гриффиндор. Она была Нимфадорой Тонкс и всеми восторженными и любящими Уизли в одном лице. Она называла его «дядя Сев», что он люто ненавидел, а на его ворчание отвечала: «И я тоже тебя люблю, дядя». Иногда она даже грозилась сесть на колени к своему «дяде Севу». От деда она унаследовала увлечение маглами, от матери – способность крушить все на своем пути, от Рона – талант говорить самое худшее в любой ситуации. Она смеялась как лошадь и ничего не боялась. Даже Северуса Снейпа. Она была совершенно, неисправимо невоспитанной и бестолковой. Стоит ли говорить, что Гермиона ее обожала. Вполне возможно, что сердце девочки было сделано из чистого золота. Гермиона должна была понять, что между ними что-то назревает, когда Энди и Птолемей оба решили учиться колдомедицине в Дании, а не дома. Они всегда были не разлей вода. Она должна была догадаться. Гермиона была бы очень рада, если бы Андромеда Уизли стала ее невесткой, но это не решало проблему, связанную с одной бедной ведьмой, собиравшейся проделать долгий путь из Китая. – Поскольку Птолемей не хочет эту ведьму Му, могу я взять ее к себе? – подал голос Сэти. – Ее фамилия Нг. Китайцы произносят свои фамилии-имена-отчества наоборот, – сказал Северус, пристально глядя на сына. Это было вполне оправданно, ведь мальчик едва достиг совершеннолетия и должен был закончить Хогвартс только через полгода. – Не возражаешь, если я возьму ее в жены, Птах? – спросил Сэти своего старшего брата, в то время как Нефер и Фалес недоверчиво переглянулись. – Дерзай, – сказал Птолемей. – Но она одна из «великих умов нашего поколения», почему ты думаешь, что она захочет связаться с тобой? – Если я не кончаю при виде печатного слова, это не значит, что я не такой умный, как ты, о могучий Птах, – усмехнулся Сэти. – Красивые картинки и бессмысленные числовые последовательности не являются признаками интеллекта, – сказал Птолемей, берясь за книгу, которую он читал до того, как все это началось. – Ты просто завидуешь, потому что у меня есть идеи, взятые НЕ из книг. – В этом году я придумал их больше, чем ты за всю свою жизнь, малыш, – сказал Птолемей с презрительной гримасой. Он ступал по зыбкой почве, было весьма нелепо называть своего младшего брата-погодку «малышом». Сейчас можно было наблюдать один из тех сюрреалистических моментов материнства: двое ее старших сыновей, улыбаясь отцовской улыбкой, которая и улыбкой-то по сути не была, сосредоточились друг на друге со всем ликованием и вниманием молодых хищников, впервые почувствовавших запах крови. Северус выглядел раздраженным. – Жаль, что ни одна из них не была твоей собственной, болван, – сказал Сэти. Болван... ругательство их отца, которым он любил обзывать нерадивых студентов, было самым страшным оскорблением в семье Снейпов. Птолемей тщательно отметил то место в книге, на котором закончил чтение, потом так же аккуратно отложил ее и со всей силы набросился на брата. Сэти с готовностью его встретил. Эти двое начали яростно тузить друг друга на полу гостиной, в то время как колдография Нг Си Ван Му махала руками, призывая их остановиться, а важная информация о ней разлеталась во все стороны. Они покатились, ударившись о ножку стула Северуса. Он отшвырнул их из-под своих ног. – Почему вы двое всегда это делаете? – расстроенно спросила Гермиона. – Почему вы чувствуете постоянную потребность драться друг с другом? Вы не виделись с июля месяца, но при первой же возможности вы валяетесь на земле и деретесь, как маньяки. – Птицы летают, моя дорогая. Мальчики дерутся. Это аксиома, – сказал Северус. – Фалес – тоже мальчик, – жалобно произнесла Гермиона. – О, если бы он был птицей, то, без сомнения, был бы пингвином, – задумчиво произнес Северус. – Фалес – классический нестандартный экземпляр, он совсем не похож на своих братьев. – Не-а, папа, – рассмеялся Фалес. – Я точно страус. – Но почему они всегда дерутся ДРУГ С ДРУГОМ? – раздраженно сказала Гермиона, в то время как Птолемей и Сэти продолжали кататься из одного конца гостиной в другой. Гарри без труда и не проявляя особого интереса убрался с их пути. – Разве это не очевидно? – ответил Птолемей, задыхаясь от усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы удержать Сэти в шейном захвате. – Никто другой не способен составить достойную конкуренцию, – промычал Сэти, высвобождаясь из объятий брата. – Ради Мерлина, прекратите, пока вы безвозвратно что-нибудь не сломали, – предупредила Гермиона. – Итак, мама, папа? Птолемей не хочет на ней жениться. Можно, это сделаю я? – спросил Сэти, поправляя мантию. – Ее зовут Си Ван Му. Если ты собираешься жениться на девушке, ты, по крайней мере, должен знать, как называть ее по имени, – сказала Гермиона. – Шииии, – протянул Сети. – Отлично, не правда ли? Моя Ши. Мне нравится, как это звучит. – Си, сынок, не Ши, – сказала Гермиона, потирая виски. _________________________________________ – Почему? – спросил его отец, все еще обманчиво расслабленно развалившись в кресле. – Почему ты хочешь взять эту девушку в жены? Сэти задумался. Как обычно, лучшей линией поведения с отцом была прямота. Притворство его только разозлило бы. – Я хочу того же, что есть у вас, у тебя и у мамы. Разумно предположить, что лучший способ добиться этого — последовать вашему примеру, – ответил Сэти, все еще слегка взъерошенный и запыхавшийся после потасовки с Птолемеем. – Понятно, – пробормотал его отец. Сэти отыскал в ворохе бумаг колдографию и взглянул на нее еще раз. Когда он держал ее в руках, ведьма превратилась в маленького серого волка. Он моргнул и снова увидел девушку. Она тоже была маленькой, с коротко подстриженными черными волосами и громоздкими очками. Она не была сногсшибательно красивой, но Сэти подумал, что у нее милое лицо, совсем не детское и не нежное, как у него; его собственные, более подходящие для девочки, черты лица ему не нравились. У нее были резко очерченные скулы и широкий приплюснутый нос с едва выраженной переносицей, и очки постоянно сползали вниз. А вот рот... Губы у ведьмы были полными, можно сказать, пухленькими. Они так и манили их поцеловать. Его ответ о причинах принятого решения был истинной правдой. Он думал о своих маме и папе. Сколько раз он видел, как отец смотрит на нее через всю комнату, прикрыв глаза и приоткрыв рот, как будто полностью забывшись? Сколько раз он видел, как его отец улыбался - той кривой улыбкой, которую он никогда не позволял себе за пределами их семейных комнат, - просто из-за ее присутствия? Как часто он видел их вместе на диване, когда голова матери покоилась на груди отца, и они были в полном согласии и умиротворении? Сэти хотел, чтобы у него было так же. Когда он был совсем маленьким, он думал, что для этого нужно жениться на ведьме по имени Гермиона. В свои семнадцать лет он понял, что это ему может дать очень умная ведьма с хорошим характером и сострадательной натурой, имя может быть любым. При условии, конечно, что он будет обращаться с ней должным образом. Он учился у лучших, не так ли? То, что смог сделать отец, наверняка было под силу и ему. – А как же школа? – спросила его мать, всегда отличавшаяся практичностью. – Ты же понимаешь, что не можешь взять с собой жену в спальню для мальчиков? – Хотя я уверен, что ты бы предпринял для этого поистине героические усилия, – безрадостно сказал его отец. – Поскольку ты работаешь над лекарством от ликантропии, ты же в любом случае планировал оставить ее здесь, не так ли? – спросил Сэти. – Я не понимаю, почему это нужно менять. Я заканчиваю школу весной. До этих пор она могла бы пожить с вами, а потом мы могли бы жить здесь вместе, пока ты не закончишь ее лечение. – И чем бы ты стал заниматься? – спросил его отец, потирая переносицу. – Сидеть на шее у семьи? Почему ты все еще тянешь с отправкой писем с заявками на ученичество по арифмантике? – Я вовсе не тяну, я просто не хочу заниматься арифмантикой. Я собираюсь стать художником, – сказал он притворно небрежно. – Меня приняли учеником в компанию «Шедевры Спенсера». Не притворяйтесь, что не знаете, кто он такой, и что его ателье находится всего в часе полета на метле от нашего дома, – он был рад увидеть, как загорелись глаза его матери. – Это замечательно. Северус, скажи Сэти, что ты доволен, – мать широко улыбалась сыну. – Я доволен, – сказал отец без особой уверенности. Мать скомкала первую страницу «Пророка» и ловко запустила ею в голову отца. Отец ухмыльнулся. Это была теплая ухмылка, если такое вообще бывает. – Что ж, по крайней мере, ты не будешь путаться у нас под ногами. Сын, ты серьезен в своих намерениях? Брак — это вовсе не игра, — сказал он, и морщинка между его бровями с каждой минутой становилась все глубже.