29 января 1878 года
Солнце клонилось к закату. На палубе первого класса было хоть и многолюдно, но слишком тихо. Эта тишина ужасно раздражала своим монотонным звучанием, отчего хотелось бежать с корабля без оглядки. Единственное, что останавливало, — это бескрайние водные дали, где вокруг на многие мили не было и намёка на сушу. Богатые и уважаемые пассажиры не спеша прогуливались по верхней палубе и вели светские беседы. Дамы в дорогих прогулочных платьях самого разнообразного фасона и цвета гордо вышагивали под ручку с не менее важными кавалерами, облачëнными в костюмы по последней моде. Дети были чересчур послушны и покорно следовали за своими родителями в окружении гувернанток. Зато снизу, где располагались пассажиры третьего класса, звучала музыка и смех. Простые работяги и их семьи умели радоваться самым обычным мелочам и не забывали благодарить Бога за ещё один прожитый день. Но всех этих людей объединяло одно: они плыли за новой жизнью, которую могла им дать Америка. Облокотившись на поручни, я с тоской вглядывалась в тёмные воды Атлантического океана, который мы переплывали на борту «Грейт Истерн». До конца пути оставалось пару дней, и от этого я всё больше впадала в уныние. Отец должен был встретить нас на почтовой станции в Розуэлл, и оттуда мы должны были отправиться в Линкольн. Город, затерянный где-то на песчаных просторах неизвестной мне страны и который отныне должен был стать моим домом. — Бедная моя девочка, — всю дорогу причитала кормилица и единственный дорогой мне человек, старая негритянка Эбба. Она отправилась со мной, хотя могла остаться в семье Анны и дожить там свои последние годы в любви и уважении. — Если бы была жива ваша матушка… Я тяжело вздохнула, вспомнив свою мать. Тихая, что было явно неестественно для женщины, в жилах которой текла горячая испанская кровь. Мария д’Авалос любила одиночество и молитвы, которые приносили ей душевное спокойствие и умиротворение. Её мягкий и нежный голос постоянно убаюкивал меня в детстве по вечерам, а тёплые и заботливые руки всегда поддерживали. Но она была лишь тенью, которая пропадала с первыми лучами солнца. Все заботы обо мне легли на плечи Эббы, и я быстро привыкла к тому, что редко видела свою родительницу. Незадолго до её смерти я часто наблюдала за ней в нашем саду. Мама сидела на мраморной скамейке и любовалась цветущими повсюду цветами и плодоносящими деревьями. Это был конец жаркого лета тысяча восемьсот семьдесят седьмого года. Через несколько дней её не стало. И именно тогда, через месяц после этого, на пороге нашего дома возник мой отец. Моя тётя, старшая сестра моей матери, была рада видеть его. Оказывается, всё это время Лоренс Мёрфи держал тайную переписку с ней дабы быть в курсе буквально всех наших с мамой шагов. Они постоянно смеялись и о чём-то шептались, поглядывая в мою сторону. Я же дрожала от страха при виде равнодушных глаз и злой ухмылки моего отца во время нашего первого ужина. Но больше всего мне не нравились довольно недвусмысленные взгляды, которые кидал на меня Джеймс Долан, приехавший вместе с ним. Громкий голос помощника капитана, возвестивший, что находится в тёмное время суток на палубе небезопасно, буквально вырвал меня из воспоминаний. Я посильнее укуталась в бабушкину шаль и медленно пошла в нашу с Эббой каюту. Что я знала о Нью-Мексико? Большую часть территории заселяли индейцы. В Авиле, городе Испании, откуда я была родом и где прошла вся моя жизнь, знали лишь то, что они были жестокими дикарями, которые насиловали белых женщин и ели детей, снимали скальпы с бледнолицых мужчин и украшали ими сëдла своих лошадей, были язычниками и их тела покрывали загадочные письмена. На землях, которые осваивали европейские переселенцы, происходили регулярные стычки с индейцами, которые оттесняли коренных жителей всё глубже в горы или самые засушливые регионы страны. Вода. Вот где сейчас строились самые большие города в Нью-Мексико. Водные ресурсы были и оставались главной валютой на этой территории. Тот, кто владел водой, был богат. И именно поэтому крупные бизнесмены выкупали водные участки с плодородными почвами, оставляя для обычных людей лишь право работать на них или убираться в другое место. — Эбба, — позвала я старушку, когда зашла в наши апартаменты. В помещении царила темнота, и лишь зажженная свечка на столе разгоняла призраков прошлого, которые следовали за нами по пятам. С одной из кроватей послышался болезненный вздох, и я быстро прошла по каюте, зажигая лампы. Только потом села на край постели, где лежала негритянка, и взяла её холодную руку в свои. — Эбба? Ты меня слышишь? — Моя малышка Эсме, — сухие и почти безжизненные губы с трудом двигались. Я взяла со стола графин и налила из него воды в стакан. — Прости меня… — Тебе не за что извиняться, — перебила я её, помогая ей приподнять голову, чтобы попить. — Скоро мы прибудем в Хьюстон, а оттуда нам нужно будет добраться до Розуэлла. Я найму лучший экипаж, и тебе будет удобно. — Я не увижу новые земли, — обречëнно сказала Эбба, откидываясь на подушку. Я затрясла головой, не соглашаясь с её словами. Но она, собрав все свои силы, упрямо сжала губы и долго смотрела на меня так же, как в детстве. Не выдержав её пристального взгляда, я несколько раз вздохнула и приготовилась к тяжёлому разговору, которого постоянно избегала. — А теперь послушай меня, моя девочка. Твоя мать, упокой Господь её душу, была сильной. Но она не могла пойти против решений своей семьи и поэтому вышла замуж за ненавистного ей человека. — Она любила кого-то другого? — я была слишком обескуражена этой новостью. — Но кто он? Почему я никогда не слышала об этом? — Твой дед, Сантьяго д’Авалос, был очень влиятельным человеком во всей Испании и имел ощутимый вес в обществе. Разве мог он позволить своей дочери выйти замуж за простого рабочего с асьенды? — Что же случилось? Как моя мать вышла замуж за Лоренса Мёрфи? — спросила я её. — Моя дорогая Эбба, прости, я забыла, как ты слаба… — Его звали Николас Маккарти, — продолжила говорить Эбба, снова и снова погружаясь в те моменты, когда она была здоровой и полной сил. — Красивый и храбрый шотландец, который работал на твоего деда. Два года они встречались тайно, пока твой дед не объявил о свадьбе Марии с американским бизнесменом Мёрфи. После этого они хотели бежать в Нью-Йорк. В большом городе легче затеряться, тем более на другом континенте… — Неужели моя мама была такой? — чем дальше шёл рассказ Эббы, тем больше я понимала, что совсем не знала своей матери. — Что же случилось потом? — Исабель увидела, как её сестра ночью кралась из своей комнаты в сад, и сообщила об этом отцу, — ответила негритянка. — В тот вечер твою мать заперли в комнате, и выходила она только под охраной. А потом приехал Мёрфи и со свадьбой не тянули. Бедняжка! Твоя мать и шага не могла ступить из дома без сопровождения. Не верь своей тётке, Эсме. В ней столько злобы и зависти. Она ведь сама была влюблена в Николаса. — А что случилось с мистером Маккарти? — Он уехал в Нью-Йорк, — слабым голосом сказала Эбба и прикрыла глаза. Её дыхание стало редким, будто лёгкие не могли получить достаточно кислорода. Я провела дрожащей рукой по её пергаментной щеке и стала прислушиваться к тикающим часам в каюте. Неожиданно Эбба открыла глаза и снова посмотрела на меня. — Пообещай, что будешь сильной и никто не увидит твоих слёз? Пообещай, что будешь бороться за своё счастье? Я верю, что на новой земле ты встретишь достойного человека, которому отдашь своё сердечко. — Эбба… — Надо же, твои волосы снова в полном беспорядке, маленькая сеньорита. Ты должна причесаться, как я тебя учила. И переодень платье, так как это слишком измято. — Я просто задержалась на палубе, — по-детски созналась я ей и попыталась улыбнуться. Но губы не двигались, будто их сковал холод. — Не волнуйся, я приведу себя в порядок. — Ты плачешь? — прошептала она. — Но я счастлива, что боль, которая мучила меня, скоро закончится. Единственное, что меня тревожит, — это то, что ты останешься одна. — Я справлюсь, — пообещала ей, украдкой смахивая слёзы. — Тебе просто нужно отдохнуть сейчас. — Не держись за прошлое, котёнок, — попросила она. — Живи настоящим и с радостью смотри в будущее. Строй свою жизнь с любимым человеком, которого выберешь ты. — Эбба, ты не… — Пообещай мне, девочка моя! Я хочу умереть спокойно и не переживать, что кто-то сможет обидеть тебя, — голос старой негритянки стал твёрже, и в глазах на мгновение появился прежний живой блеск. Я смотрела на неё в слабой надежде, что болезнь отступила. — Эсме… — Обещаю, — прошептала я, и глаза Эббы закрылись. Сдерживая поток слёз, которые готовы были пролиться водопадом, я встала со своего места и подошла к шкафу, где были сложены мои вещи. Достав из своего саквояжа маленькую шкатулку, я аккуратно поставила её на стол. Это наследство, которое оставила мне мама, но ключа от неё почему-то не было. Но когда я перевернула шкатулку, то увидела на днище стëртые в спешке инициалы. Поднесся ближе к лампе, я смогла наконец прочесть то, что там было написано. «N. McCarthy». В это время раздался стук в дверь, и я отложила изучение этой странной вещицы. С минуты на минуту должен был прийти доктор Ричард Гордон для того, чтобы осмотреть Эббу. Сейчас здоровье моего близкого человека намного важнее, чем тайна моей матери и некого Николаса Маккарти.***
Тело Эббы, завëрнутое в плотную парусину, аккуратно положили на палубу. Я прикрепила к ткани погребального савана засохший цветок гвоздики. Эбба любила Испанию, и это было единственное, что могла я дать в её последний путь как напоминание о ней. После нашего разговора она прожила чуть меньше суток и умерла с улыбкой. Пришлось воспользоваться услугами священника-протестанта, хотя Эбба была католичкой. Он сказал несколько слов о ней, и двое моряков подхватили её тело и перекинули за борт. Я слабо дëрнулась вперёд, когда услышала, как оно ударилось о водную поверхность. Закрыв лицо руками, я пыталась прийти в себя. — Мне очень жаль, сеньорита, — сочувственно проговорил капитан и, дотронувшись до своей фуражки, отправился на свой пост. Прежде, чем скрыться из виду, он обернулся. — К вечеру будем в Хьюстоне. — Благодарю. — Я действительно была благодарна этому человеку, который за всё время плавания был добр ко мне и Эббе. — Капитан! Как мне добраться до Нью-Мексико? — окликнула я его. Он остановился перед лестницей, ведущей наверх, пропуская вперёд моряков. Холодный, но в тоже время влажный ветер крепчал, и его порывы трепали полы моего платья. Я придерживала одной рукой шляпку, а другой шаль. — В доках найдите Дейва Митчелла, — сказал он мне после недолгих раздумий. — Угрюмый старик, который постоянно курит и носит на плечах шкуру убитого гепарда. Он поможет вам добраться до границы Нью-Мексико. Просто скажите, что вы от меня. Лучшего проводника и стрелка вы не найдёте. И не стойте здесь. Лучше вам вернуться в свою каюту. Я кивнула и снова посмотрела на волны, которые несколько минут назад поглотили Эббу. Теперь моя связь с Испанией была разорвана, ведь верная служанка, которая служила моей матери, а потом и мне, была единственной ниточкой, связывающей меня с семьёй д’Авалос. Через несколько часов я сойду на новую землю, и, помня об обещании, данном Эббе, я была уверена, что мне предстояла тяжёлая битва с собственным отцом за свободную от предрассудков и прошлых традиций жизнь. Повернувшись спиной к океану, я пошла в свою каюту, чтобы собрать вещи. Мистер Гордон был любезен и пообещал прислать ко мне горничную своей жены, чтобы она помогла мне уложить мою одежду, и, когда я подошла к каюте, молодая девушка уже скромно стояла рядом с дверью. — Как тебя зовут? — спросила я её, когда мы зашли внутрь. Бросив полный боли взгляд на пустую постель Эббы, откуда уже сняли постельное бельё и унесли матрас с подушкой, я прошла к шкафу и открыла дверцы. — Ночные рубашки, корсеты, панталоны клади в этот сундук, и не забудь положить между ними лаванду. Платья в большой сундук, но в каждое нужно завернуть жасмин. Так как тебя зовут? — Чисита, — ответила служанка, проворно выполняя все мои инструкции. Я поглядела на неё, замечая её высокий рост, крепкую фигуру и приятные черты лица. Странно, но мне показалось сначала, что девушка была испанкой. Заметив моё озадаченное выражение лица, Чисита тихо рассмеялась, обнажив свои белоснежные зубы. — Я скво навахо. — Ты из племени индейцев? — теперь я с нескрываемым любопытством рассматривала собеседницу, пока та укладывала мои вещи. — Как ты оказалась в семье доктора Гордона? — Они спасли меня от торговцев, — просто сказала Чисита, бережно складывая моё любимое платье. — Заплатили за меня, чтобы мной не могли воспользоваться мужчины. Обучили письму и чтению, чтобы никто не смог обмануть меня. — А твоя семья? — я мгновенно прониклась симпатией к этой индианке, которая была облачена в европейское платье, но её экзотическая внешность была слишком яркой и выделялась среди всей этой повседневности. — Где они? — Их убили, но моё племя ещё живо, — успела ответить Чисита прежде, чем в дверь постучали. Она хотела было пойти и открыть её, но я оказалась быстрее. Девушка продолжила собирать мои вещи, а я в этот время открыла дверь. — Мистер Гордон, — удивилась я неожиданному приходу гостя и пропустила его в каюту. — Простите за этот беспорядок. — Ничего, мисс Мёрфи. — Доктор прошёл в помещение и остановился рядом с Чиситой. Я заметила, как девушка буквально задержала дыхание, заметив печальный взгляд своего работодателя. Я тоже уловила некоторую стеснëнность в движениях мистера Гордона, но не подала виду. — Я бы хотел с вами поговорить. Вы не против? — Нет конечно, — тут же спохватилась я, предлагая гостю присесть на одно из кресел, обитых красным бархатом. Сама же я присела на соседнее и повернулась к Чисите. — Чисита, не можешь принести чаю? — Конечно, — послушно согласилась девушка и вышла из каюты. — Так о чём вы хотели поговорить? — я расправила складки своего чёрного траурного платья и приготовилась слушать собеседника. — Вы подружились с Чиситой? — Да, она очень аккуратная и вежливая девушка, — правдиво ответила я ему. — Благодарю, что предложили мне её в помощь. После смерти Эббы у меня всё валится из рук. — Вы говорили, что едете в Линкольн? — спросил меня доктор, и я кивнула в знак согласия. — Чисита из тех мест… С земель, которые находятся на западе Нью-Мексико. Мы с женой продолжим свой путь в Нью-Йорк и очень хотели бы, чтобы Чисита отправилась с вами. Если вы не против, конечно! Тем более вы остались без служанки… — Конечно, я не против… А она согласна с таким решением? — Она нам как дочь, — сказал мистер Гордон, доставая из кармана конверт. Он протянул его мне, и когда я взяла конверт, то он продолжил: — Это документы, что Чисита — свободный человек. Отдайте это ей, когда вы прибудете в Линкольн. Пускай она вернëтся на землю своих предков. — Вы очень добры, мистер Гордон, — прошептала я, укладывая ценный документ рядом со шкатулкой в своём саквояже. Затем я снова посмотрела на представительного и седовласого джентльмена, который сидел напротив меня. — Я обещаю, что Чисита вернётся домой. — Я не ошибся в вас, — впервые улыбнувшись за всё время нашего разговора, доктор указал на кровать, где умерла моя дорогая Эбба. — Когда я увидел, как вы ухаживаете за старой негритянкой, не делая различий в ваших статусах, то я понял, что могу доверить вам будущее Чиситы. А её жизнь там, на просторах Нью-Мексико. — Благодарю. — Я была смущена такой высокой похвалой от уважаемого человека, поэтому быстро повернулась к входящей в каюту Чисите. — Наверное, лучше вам сказать об этом? — Мы пройдём к нам и там поговорим, — сказал мистер Гордон, поднимаясь со своего места. Чисита поставила на стол поднос с чайными приборами, булочками и фруктами в карамельном сиропе. — Пойдём, малышка. Старая мисс хочет с тобой поговорить. Всего вам доброго, сеньорита! — И вам! — я встала и закрыла за ними дверь. Оставалось не так много времени, чтобы собрать все вещи до конца, и я принялась за дело.***
Как только мы с Чиситой сошли с корабля на твёрдую землю, меня тут же оглушила какофония разнообразных звуков и запахов. Я едва успела сделать шаг назад, пропуская лошадь с повозкой, груженной огромными бочками, от которых пахнуло крепким хмелем. Сбоку от меня работали коптильни, в воздухе витали пары винокурен и булочных. Пристань буквально клубилась от суеты, люди натыкались друг на друга, пихали, пытаясь двигаться в нужном направлении. — Мисс, наверное, нам надо туда, — подала голос Чисита и указала рукой на невзрачного вида контору, которая примостилась между зданием таможенной инспекции и медицинским пунктом. На вывеске я увидела название «Компания пассажирских перевозок Дейва Митчелла». Чисита что-то сказала нанятому парню, который возил в железной тележке наши вещи. Затем она снова обратилась ко мне: — Вы говорили, что вам его посоветовал капитан? — Да, — сказала я и сразу направилась к дверям. Когда я вошла, то сверху услышала громкий звук от колокольчика. И сейчас же из другой комнаты к нам вышел высокий, слегка грузный мужчина, который буквально навис над нами. Слегка растерявшись в первые секунды, я тут же взяла себя в руки. — Нам нужен мистер Митчелл. — Это я, — ответил мне хозяин этой компании глухим и слегка дребезжащим голосом. Когда я смогла привыкнуть к полумраку, царившему здесь, то поняла, что мистеру Митчелу где-то около шестидесяти лет и у него на плечах действительно покоилась шкура гепарда. — Так что вы хотели, леди? — Нам нужно добраться до Розуэлла, — ответила я, чувствуя, как позади меня переминается с ноги на ногу Чисита. Я прочистила горло и решила поинтересоваться о пути до нужного нам места. — Капитан Джек Фаррелл сказал, что вам можно доверять и что вы лучший стрелок и проводник. Вы сможете нас доставить до нужного места? — Я довезу вас до Монаханс, а потом вы сядете на поезд до Ловингтона. Оттуда вам придётся нанимать повозку, чтобы добраться до Розуэлла, — отчеканил Дейв Митчелл, проходя мимо нас. Он открыл дверь, и его фигура заполнила весь проём. — Эй, Боб! Готовь лошадей, через час выезжаем! — Сколько будет стоить проезд с багажом? — стараясь не казаться испуганной мышкой, я поднырнула под его огромной рукой и оказалась прямо перед его вытянутым от удивления лицом. — И сколько времени займёт поездка? — Триста долларов с каждой плюс багаж на сто пятьдесят, — ответил он мне и громко свистнул кому-то на улице. — Нет, Боб, давай тех испанских мустангов! Они быстрее и выносливее! Так мы осилим дорогу за сутки. — Триста долларов? С обеих? — возмущённо переспросила я. — Это грабёж? — А вы слышали об индейцах и бандитах на таких дорогах? — отпарировал мне наш проводник. — Я беру такие деньги не за то, что люблю их. Ну, конечно, кто не любит деньги. И у меня такой грешок есть. Но во время этого путешествия я и мои люди будем отвечать за вашу безопасность! Так вы едете? Мисс… — Д’Авалос. — Совершенно не понимаю, почему соврала ему о своей фамилии и вместо отцовской назвала девичью своей матери. Но что-то странное я увидела в глазах этого мистера Митчелла. — Мария д’Авалос. — Испанка? — усмехнулся он, разворачиваясь и усаживаясь за бюро. — Давайте тогда оформим всё как надо, мисс Мария д’Авалос.