Признаться честно, Брофловски давно ждал этого момента.
Настолько давно, что накопленное за тысячу лет — в действительности, естественно, немного меньше будет, однако по ощущениям именно
тысяча, — нетерпение вынуждало его сгорать. Тлеть за одну-единственную никудышную секунду, как грёбаный фитиль; тлеть единовременно без какой-либо на то причины и от всего на белом и чёрном свете — начиная от сущих пустяков и заканчивая глобальными катастрофами.
И, поверьте, раз человек в состоянии всегда трезво и здраво расценить любую ситуацию, то он и не сможет ошибиться в собственных, полностью оправданных чувствах. Когда Брофловски ощущает, будто благополучие целого мира и сытость бедных африканских детей с большими безрадостными глазами зависят только от него одного, то в самом деле так и есть,
без всяких преувеличений.
Правда, имеет вес небольшая заметка: действительность обретают только ощущения, а на мир и африканских детей как-то насрать.
И ещё одна, не менее важная: насрать на всё подряд, что находится за гранью гостиной семьи Брофловски. Вероятно, стоит кое-что сразу отметить, чтобы избежать ложных убеждений. Дело отнюдь
не в кошерности или её противоречиях — это вообще здесь
ни при чём. Если кто-то считает не так, то он антисемитский жирный кусок дерьма и-
За зоной восприятия, поэтому
на-срать.
В гостиной находятся Кайл, Стэн и коричневый диван, который в нынешней ситуации кажется куда теснее обычного. Дальше границы крошечного мирка захлопываются, перечёркиваются ярко-красными линиями и перематываются предостерегающими полосатыми лентами; дальше — то, что не имеет никакого значения; дальше — их нет.
Что есть — так это
здесь и
сейчас.
Они сидят друг напротив друга на ничтожной дистанции и не нарочно касаются коленками, нарушая установленное расстояние в жалкие миллиметры. Так близко находиться для них далеко не впервые — как-никак, лучшие друзья с детства, — но для них
почти-впервые воспринимать эту близость иначе. С недавних пор время, которое Стэн и Кайл проводят вместе, приобрело более личный, интимный оттенок. Некоторые моменты стали восприниматься по-другому, и каждый из парней начинал жадничать, даже когда ему недоставало парочки секунд или, например, чего-нибудь
другого.
Прямо как сейчас.
Стэнли очень много говорил. Брофловски, честно, особо не вслушивался, потому что темы, на которые его друг мог разглагольствовать порядка двадцати минут, никоим образом не касались интересующей Кайла политики и чего-то существенного в принципе. Нет, ему
нравилось слушать Стэна. Иногда он мог рассказывать что-нибудь увлекательное. Но сейчас совсем не подходящее время. Если Кайл будет вслушиваться, то заученные пункты безвозвратно вылетят из головы. Ему это, как несложно догадаться, не нужно.
Да и тратить время впустую — так
ужасно, не так ли?
Поэтому Кайл и делал вид, что внимательно слушал, кивал головой и смотрел на Марша, поддерживая зрительный контакт.
Главное — дать понять человеку, что его
слушают; остальное — не важно, совсем не обязательно
действительно слушать в тысячный раз об одном и том же — о том, насколько же современная музыка скатилась; о том, что «
раньше, вообще-то, было гораздо лучше, а сейчас, ну, полное говно какое-то»; о том, что «
Кайл, ты же слышал, что набирает популярность в Spotify? у меня кровь из ушей».
В какой-то момент Брофловски понимает, что дальше слушать чужое ворчание насчёт деградации общества,
о какой он, собственно
, и без того в курсе, не намерен. По правде говоря, Кайл привёл Стэна к себе домой после занятий далеко не для светских бесед.
Он точно не знает, Стэн тянет время намеренно или просто не догадывается об истинной причине, почему находится здесь. Однако относительно недавно они согласовано обсуждали
это и, вроде как, сдвинулись с мёртвой точки. Как раз прошло около недели, и лично Кайлу времени хватило на то, чтобы подготовиться (
в теории).
Пункт первый, гласящий о необходимости показать собственную заинтересованность в человеке, Брофловски решает пропустить. Потому что в этом нет никакого смысла: они взаимно интересуются друг другом, и они
знают об этом.
И тут начинаются сложности, потому что последующие пункты подразумевают за собой какие-никакие
действа.
Пункт второй: преодолейте барьер стеснительности.
Кайл вздыхает и берёт Стэна за руку. Стэн замолкает посреди своего ничуть не занятного диалога, поглядывает на мальчика с недопониманием и с некоторой очаровательностью склоняет голову набок. Марш выглядит очень мило. Брофловски хочется сказать об этом вслух, но он молчит, потому что пункт второй
не до конца выполнен.
— Что такое, чувак? — интересуется Стэнли.
— Ничего, — тихо фыркает Кайл. — Мне нельзя взять тебя за руку или что?
— Да нет, можно. — Он кротко улыбается и, смущённый, отводит взгляд в сторону, переплетая их пальцы. — Просто… Не знаю, неожиданно как-то.
— Да брось, ты постоянно берёшь меня за руку. И тебя это ни капли не смущало.
— Правда, что ли? Прямо
постоянно?
— Ага. Ты не замечаешь этого?
Стэн мотает головой.
— Ты берёшь меня за руку при каждом удобном случае, когда мы находимся рядом: на улице, в школьных коридорах, в супермаркете, на сеансе в кинотеатре, в…
—
Я уяснил! — Стэнли смущается пуще прежнего и вспыхивает. — Хватит, Кайл.
Неужели он и правда не видит того, что делает каждый день? Скорее всего, держаться за руки — одна из его милых привычек. И, вероятно, она настолько вжилась, что действия Стэна стали
автоматическими.
Брофловски не сдерживается от беззлобной усмешки.
— Ничего смешного! — деланно ропщет Стэнли и тут же смеётся с себя самого. — Мне нравится, когда ты держишь меня за руку, Кайл. У тебя такие… тёплые руки. И аккуратные. И нежные.
— Это так по-гейски, чел.
Марш прыскает и возражает:
— А вот и нет.
—
А вот и да.
Брофловски подносит чужую руку ближе к себе и касается губами тыльной стороны ладони, прикрывая глаза.
Отлично.
Пункт третий: создайте романтическую обстановку — сделайте комплимент, постарайтесь пленить своего собеседника.
К счастью, обаять Стэна — одна из самых простых задач. По крайней мере, для Брофловски уж точно. Стэн души в нём не чает. Иногда очень приятно немного пользоваться этим, чтобы добиться желаемого (и одержать победу в несерьёзной дискуссии о выборе фильма на совместный вечер). Даже как-то обидно становится, что так нельзя распоряжаться другими людьми.
Кайл медленно поднимает опущенные веки и сосредоточенно глядит в чужие глаза. Лицо у Стэна вопрошающее, багровое и по-прежнему очаровательное.
— Ты такой милый, — тихо произносит Кайл и опускает руку друга.
Стэн, чтобы его лучше слышать, молча пододвигается.
— И невероятно красивый.
Марш тяжело сглатывает; адамово яблоко дёргается. Его взгляд затуманенный, скрытый за соблазнительно-полупрозрачной пеленой. Он неотрывно пялится в глаза напротив, и Брофловски пользуется предоставленной возможностью — опускает собственный взгляд на чужие приоткрытые губы. Даёт знак.
Ничего не происходит.
Стэн остаётся таким же неподвижным и тяжело-тяжело дышащим. Вот козёл. Вечно Кайлу приходится брать всё в свои руки, хотя это не так уж и плохо.
Пункт четвёртый: если пункт третий ни к чему не привёл, признайтесь в своих намерениях.
— Я так хочу тебя поцеловать.
— Я… — Стэн выдыхает, — я тебя тоже, если честно.
Пункт пятый: наклонитесь для поцелуя.
Кайл, избегая резкости в действиях, медленно подаётся чуть вперёд и осторожно наклоняется к чужому лицу. Он очень аккуратен и очень сильно взволнован. Его щёки теплеют от смущения, пока внутренности окончательно сгорают дотла. Скрывая (читать как:
пытаясь скрывать) свою неуверенность, он крепко сжимает подбородок Стэна и смотрит ему прямо в глаза.
Стэн под этим пристальным взором забывает дышать. Чужие зрачки мгновенно и глубоко гипнотизируют. Каряя радужка с буроватым отливом
такая… у Марша все сравнения из головы выбивает разом; она попросту такая
не зелёная.
С губ срывается удивлённо-восхищённый выдох, и Кайл смотрит на него вопросительно, мол, ты точно не передумал? И у Стэна в желудке пульсирует осознание: это правда, это наяву, Кайл сейчас
поцелует его…
От этого суждения по всему телу проходит спазм. Живот болезненно скручивает в тугой узел. Кайл делает глубокий вдох, как все, кто не очень опытен в поцелуях, и сокращает расстояние до минимума. Стэн в последний момент вырывается из чужой хватки и складывается пополам, заходясь в приступе кашля.
— Чува-а-а-а-ак, — Кайл закатывает глаза. —
Опять? — крайне раздосадовано.
Стэн распрямляется и виновато смотрит в ответ.
— Прости, — почти мямлит и хрипит. Он бледен, как простыня; пряди чёрных волос прилипли к покрытому испариной лбу.
Кайл успокаивающе похлопывает Стэна по плечу и произносит, стараясь держаться бодро:
— Не волнуйся, бро. Будем ждать столько, сколько потребуется.
Но по тону Кайла ясно, что он надеялся сегодня дойти хотя бы до первой базы. Они встречаются уже две,
сука, недели, а он до сих пор не знает, какие на вкус губы его парня. Зато знает, каков его желудочный сок.
— Попробуем ещё? — спрашивает Кайл минут через пять с некоторой надеждой.
Он ни в коем случае не хочет торопить Стэна или казаться эгоистом, но, чёрт возьми, почему он даже не может засосать своего парня? Вселенная издевается над ним? Бог ему мстит? Он в детстве сделал недостаточно поделок из макарон для Моисея?..
Стэн, по-прежнему бледно-зелёный, сглатывает и кивает с деланным энтузиазмом. Всё-таки соглашается — не всё зря. Кайл берёт Стэна за руку и успокаивающе поглаживает.
— Всё будет хорошо. Не волнуйся так, — говорит мягко, без какого-либо давления и улыбается уголками губ.
Тепло от их сплетённых пальцев поднимается по руке Стэна, согревает его изнутри, заставляет сердце биться чаще, трепыхаться где-то в желудке и…
Марш подрывается с места и, прикрыв рот ладонями, убегает в туалет со скоростью света.
Кайл, оставшись один, со злостью бьёт кулаком по дивану. Честно говоря, он
заебался. Причём конкретно. А ещё немного переживал за своего друга, потому что Стэн всякий раз выглядел таким удручённым, будто он виноват в такой реакции своего организма. Из-за их частых попыток поцеловаться и, как следствие, ежедневной рвоты, Стэн заметно похудел в последнее время, и у Кайла сердце обливалось кровью при мысли об этом.
Стэнли, наконец, выходит из туалета; волосы на лбу в беспорядке, мокрые — очевидно, он плескал воду себе в лицо, пока не стало лучше.
— Приляг, отдохни, — говорит Кайл, подходя к окну и приоткрывая форточку. — Тебе полегчает от свежего воздуха.
Стэн пробует было возразить, что он в полном порядке, но на самом деле чувствует такую слабость во всём теле, что не против немного полежать на мягком диване. Особенно если Кайл ляжет под бок, обнимет, уткнётся носом ему в шею…
Брофловски заботливо укрывает Стэна пледом и садится на диван у него в ногах; одной рукой он держит телефон, а другой рассеянно поглаживает Стэна по согнутой в колене ноге.
— Так… — бормочет себе под нос Кайл, печатая что-то в телефоне. — Тут написано, что от тошноты помогает ромашковый чай, — зачитывает он и переводит взгляд на друга. — Любишь ромашковый чай, а?
— Ненавижу, — Стэн потупляет взгляд и тоном рыцаря, отправляющегося на битву, добавляет: — Но ради тебя…
Кайл улыбается и хлопает его по колену.
— Вот и славно.
— Люблю тебя, чувак, — произносит он негромко и ласково. Ради того, чтобы поцеловать эту улыбку, коснуться этих манящих губ, Стэн готов выпить хоть десять литров ромашки. Или все двадцать.
Кайл уходит на кухню и вскоре возвращается с двумя чашками чая.
— Я буду с тобой за компанию пить, — объясняет он. Хоть так, а то Марш уж было подумал, что у него, как минимум, в глазах двоится; как максимум, что Кайл — садист, раз решил этой гадостью напоить
дважды за один раз.
Стэн принимает протянутую вперёд, дымящуюся кружку, вздыхает исходящий аромат и ёжится. Ромашковый чай у него ассоциируется с болезнью, днями, когда он валялся в кровати с температурой и в пятнах света, бьющего через штору, на потолке виделись причудливые звери. На вкус — как тёплые помои.
Стэнли берёт себя в руки и выпивает всю кружку, пока чай не успел остыть — в холодном виде он ещё более мерзкий. Тёплая жидкость успокаивает бабочек в животе, и парень расслабленно улыбается.
Стэн, кажется, ощущает прилив сил:
вот сейчас точно получится. Мальчик опускает кружку на журнальный столик и, заметив, что Кайл пока ещё не притронулся к своему чаю, так и оставив его на тумбочке, решает
действовать.
— Попробуем? — После сказанного внутри что-то игриво трепещет.
— Ага, — Кайл улыбается ему в ответ и откладывает телефон в сторону.
Стэн бережно обнимает Кайла и тянет на себя, заставляя улечься сверху. Гладит чужую спину сквозь светлую футболку, мягко очерчивая лопатки, ведёт ниже, кончиками пальцев пересчитывая позвонки, устраивает руки на талии. Марш знает, что Брофловски подобные ласки нравятся. Кайл смотрит на него с любовью — как смотрел всегда — и с тем новым выражением, к которому Стэн до сих пор не привык и от которого сжимало желудок — с желанием. Жаждой. Вожделением. Чёрт…
Кайл только что посмотрел на его губы? Он сейчас…
Стэнли ощущает во рту самый гадкий, омерзительный вкус — ромашковый чай пополам с желудочным соком. Он пытается выиграть эту битву со своим грёбаным желудком, сглотнуть блевоту, но…
А вдруг Кайл сейчас почувствует этот вкус во рту Стэна, и ему станет противно?..
Блять.
Дышать становится невозможно. Стэн больше сам себя не контролирует. Ему кажется, что ромашковый чай потечёт у него сейчас не только изо рта, но и из носа; вырвется наружу противно-горячим фонтаном и враз перекроет дыхательные пути.
Стэн резко садится — Кайл в последний момент успевает отпрянуть, чтобы не столкнуться лбами, — и его тошнит прямо на пол. Блевота самого что ни на есть настоящего блевотного цвета теперь украшает милый ковёр в гостиной. Вряд ли матери понравится такой неординарный элемент декора.
— Твою ж мать! — восклицает Брофловски с раздражением. — Три часа впустую. Эти гайды ни хуя не работают! — Он стенает. —
Господи, за что…
Стэн чувствует себя в очередной раз ужасно.
Вся сохранённая история поиска в браузере Брофловски — это
«как поцеловать парня» и
«как оперативно отчистить рвоту с ковра».
***
Кайл решает, что нужно брать быка за рога. Ситуация требует решительных мер, иначе они рискуют —
о ужас, не дай Бог — окончить школу и навсегда потерять возможность сосаться в туалете, прогуливая бейсбольные тренировки, а ведь это является самой романтичной составляющей школьных лет и без этого, типа, никак подросткам не выжить.
Наверное, дело было в долгих объятиях и томных взглядах — всё это давало тревожности Стэна время постепенно перехватить контроль над его телом. А значит, Кайл должен действовать хитрее. Атаковать в самый неожиданный момент.
Эта мысль звучала странно и нелепо. Кайл, конечно, надеялся, что Стэну будет приятно, если его парень внезапно решит проявить нежность, но… но набрасываться с поцелуями ни с того ни с сего — тупо стрёмно, в конце концов.
А потом всё происходит очень просто, без заранее заученных (и идиотских,
совершенно не рабочих, к тому же) пунктов.
Они вдвоём стоят на остановке, пряча руки в карманы. Автобуса не видно, Картмана с Кенни тоже.
Первый умудрился заболеть и уже неделю слал в общую беседу фотки, на которых лежал в кровати с градусником, миской сырных чипсов под боком и крайне довольной рожей, что наводило на мысли, что Эрик снова попросту плутовал свою мать, лишь бы пропустить парочку контрольных тестов. А вот второй… Проснувшись утром, Кайл почувствовал внезапно-сильное и необъяснимое желание крикнуть
«сволочи!». И что-то подсказывало, что Кенни сегодня можно и не ждать.
Да и какая разница, придут ли они? Насрать на них, как и на африканских детей.
И вот Кайл со Стэном стоят вдвоем. Кайл то разглядывает мутноватые сосульки, свисающие со знака, то кидает сочувственные взгляды на жалующегося на жизнь друга.
— …готовился к этому тупому английскому весь вечер, между прочим, — многозначительно произносит Стэн. С тех пор, как над ними нависла угроза попасть в разные колледжи, он стал учиться куда усерднее; другое дело, что их совместные учебные сессии подозрительно часто оканчивались тем, что Стэна рвало в корзину (
каждый раз в новую!) для бумаг. — Я капец как не выспался, ничего не соображаю и не успел позавтракать даже.
Вот он! — идеальный момент. Идеальнее и не припомнить. Желаемое наконец-то может быть достигнуто с высочайшей вероятностью! Замедленная реакция и пустота в чужом желудке сводили риски Кайла быть в очередной раз романтично облёванным к минимуму.
— Отстой, чувак, — говорит Кайл и тут же быстро прижимается губами к губам Стэна, не давая ему возможности опомниться.
Стэн издаёт какое-то непонимающее хмыканье в губы, но они оба понимают, что неизвестно, сколько ещё есть времени, прежде чем бабочки в животе Стэна проснутся и примутся рваться наружу. Поэтому Стэн немедля обнимает Кайла за плечи, прижимая к себе. Они сталкиваются языками, и во рту Кайла мигом оказывается много чужой слюны. В голову ударяет кувалдой осознание: Стэн как слюнявый щенок и это его
первый поцелуй.
Однажды Стэн со жгучим грудь стыдом признался ему, что волнуется, потому что никогда ни с кем не целовался.
—
А Венди? —
недоверчиво тогда спросил Кайл.
Он никак не мог ревновать своего супер-лучшего-парня-друга к просто-подруге, потому что, будем честны, из них двоих Стэнли всегда выбирал его, но мысли о том, как Стэн и Венди, ещё пятиклассники, покупают билеты на последний ряд в кино и… В общем, да, Кайл всё-таки ревновал. Только немного!
— Ну, сначала я постоянно блевал, — ответил Марш смущённо. — А потом, когда перестал, то и целоваться нам обоим расхотелось как-то. В щёку если только, вместо приветствия.
Кайл отрывается от чужих губ — на секунду между ними повисает ниточка слюны, что неудивительно, потому что это было, ну,
слюняво — и смотрит на Стэна; Стэн смотрит в ответ и ждёт его вердикта с таким видом, словно он был начинающим поваром, а Кайл — Гордоном Рамзи. Щёки у Стэна алеют не от мороза, не от смущения. Он шмыгает носом, потому что от холода у него всегда начинается насморк.
Кайл смотрит на него и не может сдержать улыбку.
— Это было потрясающе, чел, — наконец заключает он, игнорируя, что Стэн нарушил все правила гайда «как целоваться».
Это сломало между ними неловко-блевотный барьер, и последующие поцелуи постепенно становились всё более уверенными и страстными. Всё ощущалось таким
правильным и в то же время таким головокружительно-
новым.
И, блять, три пустых часа заучивания пунктов и подпунктов гайда, хоть и горят со дня самого первого провала в персональном аду Брофловски, однако определённо того стоили — мокрых поцелуев в кабинке вонючего мальчишеского туалета. Романтику старших классов не отнять.
***
Когда Кайл открывает дверь — весь такой домашний, родной, уютный, — Стэн чувствует столько тепла и любви, что готов изливаться ярким светом. Они делают своё привычное тайное рукопожатие супер-лучших друзей, а потом целуются
немножко не по-дружески.
Стэн заходит в дом, на пороге какого его встретили вполне себе гостеприимно, и закрывает за собой дверь, толкнув её ненадолго поднятой пяткой.
Просто Стэну совсем не хочется отстраняться от Брофловски даже на секунду; их губы продолжают сливаться в поцелуе до сих пор, а руки — беспорядочно блуждать по телам друг друга в крайне занимательном исследовании. Медленно, мягко, нежно, но с нарастающей пылкостью — они оба всё ещё не до конца привыкли. Марш толкается языком в губы Кайла, касается чужого языка — горячо, влажно, сердце в груди заходится бешено. Кайл шумно выдыхает носом, и его дыхание щекочет кожу.
— Родители с Айком свалили, — шепчет Брофловски прямо в губы, зарываясь руками в чёрные волосы. Как же Стэну, чёрт возьми, нравилось, когда Кайл вот так перебирал его пряди…
Кайл наклоняется к уху и проводит кончиком языка по ушной раковине; даже от такого простого действия у Стэна вдоль позвоночника бегут мурашки. Брофловски после немного прикусывает мочку — Стэн почти взрывается, пока что только изнутри.
— И я подумал… Мы могли бы…
Ну, сам понимаешь. У меня есть смазка и презервативы, короче, — заканчивает Кайл, скрывая за пошлым тоном неуверенность.
Он прижимается к Стэну всем телом, пахом касаясь его бедра, и Стэн чувствует чужое возбуждение.
Опачки, думает Марш и сглатывает вязкую слюну.
— Что скажешь, Стэн? — спрашивает Кайл, массируя чужие плечи; в его красивых глазах пляшут черти возле огня вожделения, что Стэну, глядя прямо в них, не остаётся ничего, кроме как млеть от восторга и остальных чувств к этому парню в целом.
Отказать нельзя, да и даже как-то не хочется.
— Ну, типа, давай, что ли, — пожимает плечами и отвечает Стэн, а потом громко охает, когда Брофловски неожиданно толкает его вперёд.
Стэнли не успевает вернуть равновесие за тщетные секунды и сваливается спиной на мягкий диван. Прежде чем он принимает более-менее удобное положение, Брофловски оказывается совсем-совсем близко и седлает его. Кайл закрывает глаза — его тёмные реснички трепещут — и опускается для того, чтобы втянуть мальчика в ещё один поцелуй.
С того момента, как Стэна прекратило тошнить, целоваться — к счастью, уже не проблема.
Стэн почти уверенно кладёт свои ладони на талию. Кайл немного ёрзает, дёргая бёдрами и побуждая кожу под джинсовой тканью неумолимо
пылать. Лезет руками под футболку, заводит за спину и...
пытается что-то нащупать? Стэн ощущает его настойчивые прикосновения кончиками пальцев и мычит сквозь поцелуй. Это, безусловно, приятно, но...
Брофловски неожиданно отстраняется и поглядывает с недоумением:
— Какого хуя?
— Эээ... Какого хуя
что? — интересуется Марш, потому что он, вообще-то, немного не в курсе того, что, собственно, сейчас успело произойти.
— Разве у тебя нет... Нужно ведь расстёгивать...
— Я не понимаю, что ты хочешь мне сказать, Кайл.
— Где твой бюстгальтер?
— Что?
— Что?
— У меня нет бюстгальтера... Я... Я не женщина. Да и груди у меня нет. Ты чего, чел?
— О Господи, это были не те подпункты...
— Чё?
— Ничё. — Кайл выдыхает. — Просто забей. Привычка, чувак.
— Окей, чувак.
Они снова целуются, правда, недолго. Одной рукой Кайл снова лезет под футболку и кончиками пальцев касается живота над самой пряжкой ремня. Однако на подобные провокации отзывается не только член Стэна, но и, к сожалению, его желудок-предатель. Бабочки в животе кружат с бешеной скоростью, собираются в торнадо, за секунду поднимаются по пищеводу и выплёскиваются наружу.
И Кайл, от возбуждения немного потерявший скорость реакции, досадливо морщится, брезгливо оглядывая футболку:
— Я её только вчера стирал, чувак.
— Ой.
Брофловски обиженно скрещивает руки на груди; смотрит заёбанно, но Маршу в чужом взгляде чудится разочарование — и мысль об этом его уничтожает.
— Извини… — Чувство вины за стремительно портящийся вечер заставляет объясняться, и секундная скорость языка опережает скорость мысли: — Ты просто такой… — Стэн хотел сказать «идеальный», но его не слушают.
— А, я?! Я? — Гнев иррационален, Кайл сознаёт это, но остановиться уже не может. — Это
я виноват?! Не говори такого, блять. Я только и делаю, что пытаюсь, читаю и учу эти ебучие гайды, которые и не помогают в итоге ни хрена, а ты.... Вообще иди тогда потренируйся, не знаю… на Венди хоть! Может, тогда твой желудок решит не эвакуировать содержимое при каждом удобном случае! Я уже заебался вконец!
— Но как я… — Стэн поднимает глаза куда-то в верхний угол комнаты, будто всерьёз размышляет над тем, что Кайл выпалил пару секунд назад. — Не, с Венди не получится, чел. Боюсь, это разрушит нашу дружбу, — задумчиво тянет он.
—
Боже блять, ты… — Кайл уже не знает, злиться ему или рассмеяться. В попытке взять себя в руки он глубоко вдыхает носом и снова чувствует мерзкий запах рвоты от своей футболки.
Чтобы ещё раз —
один, сука, раз — Кайл обратился за теорией к блядским интернет-гайдам, да никогда в жизни. Пусть те, кто эти статьи на wikiHow пишет, будут хоть раз облёванными с головы до ног!
— Твою ж мать.
Ему в срочном порядке необходимо составить собственный: о том, как не следовать гайдам. Интернет — сплошное зло! А его тёмная сторона — ещё хуже!
