Любовь для нас и котиков

Хёнджин знает какого это-когда объятия граничат с желанием остаться под кожей, со звуком въедающихся в нее ногтей. Знает, что когда поцелуи смешиваются, а дыхание становится таким громким, что его, кажется, почти нет. Когда набираешь кислорода в лёгкие, а затем понимаешь, что не дышать тебе попросту не позволят. Они не позволят. Сынмин. Его вечно холодные руки и глупые шутки. Его ладони, закрывающие вызванную проведенным вместе временем улыбку. То, как он ругается, когда Хёнджин отказывается идти с ним в уборную после каждого приема пищи, чтобы помог убедиться в чистоте надоевших брекетов, а может, чтобы поцеловаться у мокрой раковины, сталкиваясь лбами и извиняясь после каждого сцепления железа брекетов и стального украшения в языке старшего. То, как оба краснеют, когда дверь приоткрывает Чан, касаясь перекладины по своей нелепой, но милой привычке. Оглядывает их и расходует добрую половину антисептического геля, смущаясь даже не того, что застал их, а того, что он пришёл за ними, не досчитавшись. Крис всегда был таким, встревоженным, но таким ласковым, что даже у раздражительного Минхо он не вызывал негатива. Впрочем, он и заходит следом, выводя младших за руку и сдержанно кивая, когда кто-то из них сравнивает его с мамочкой. Пускай, главное что им весело, а Чан спокоен. Идиллия. — Мы уже уходим? Хван чешет затылок, подходя к большому столику со свечками на нём, тут же чувствуя, как к его животу прижимается голова Феликса. Просто опирается, пытаясь нащупать его ладонь. Соскучился.Чонин сидит рядом с ним, вытирая губы салфеткой, а Минхо задорно подмечает, что у него горят его лисьи омуты. Хёнджин лишь хмыкает, сжимая ладонь Феликса и потянувшись вниз, чтобы посмотреть на их лица. На губах Яна любимый блеск Ликса. Джин ни с чем его не спутает, тем более, что в этот ресторан они ходят каждые выходные, а целовать Ёнбока за столом, видя как он смущается и прячет глаза-их общее увлечение и несравнимое ни с чем удовольствие. — Да, Джисону скучно болеть одному, позвонил и намёками попросил вернуться. Заедем в аптеку? Чанбин появляется неожиданно, укладывая руку на плечо и Хёнджин вздрагивает. Его придерживают за талию, целуя первым, а затем Бин обходит его, чтобы коснуться губами макушки Феликса, заёрзавшего от нетерпения, стоило только увидеть его. Сынмин, кажется, снова надулся, но успокоился, когда Феликс попросил его потянуться над столом и ласково погладил по волосам, приглаживая тёмные кудряшки, которыми почти всех из наградил Хёнджин, возомнивший себя стилистом. Пускай, ведь рядом с ними он может воображать себя кем угодно, а быть собой. — Заедем. Как там Сони, кстати? Хрипит? Минхо отвечает за всех, но в голосе сквозит его собственное беспокойство. Джисон ведь первый, в кого он влюбился когда-то, а значит, даже сейчас в их семье есть место такому сильному волнению о нём и нежности, которой временами сильно завидует ищущий внимания подколами Сынмин. Кажется, они с Сони даже ругались из-за этого, если Хёнджин не ошибся. Кто ему об этом рассказал, интересно.Чан? Ликс? И не вспомнить, столько волнующихся сплетников кругом. Как и сплетенных пальцев помирившихся на их огромной кровати, разумеется. — Бедный.Пропускает первый день весны. Купим ему.Те японские пирожные, которые он так любит? Феликс поднимает с пола свою небольшую сумку, не иронично облепленную значками и брелками с фразами на хангыле. Забавно, так долго живёт в Корее, а всё ещё скупает всё, что с ней связано. Нашёл здесь настоящую семью и ласковые взгляды сразу семерых парней… Пухлые губы Хёнджина растягиваются в улыбке. — Купим. Но сначала в аптеку. *** — Подождите! Ребята, остановитесь. Минхо окликает ушедших на несколько метров вперёд, заставляя остановиться и Чана, который замыкал их во время пути к дому машины и крепко сжимал его руку в своей. Пальцы Минхо всегда холодные, а сердце такое тёплое, что обернувшиеся молодые люди лишь хмыкнули, наблюдая за тем, как он бездомного кота к себе подзывает и гладит за ухом. Не удивил. А Сынмин снова ревнует, но колкую шутку о лишае сдерживает, присаживаясь на корточки рядом и так же уделяя внимание то миниатюрной кошечке, то любимому человеку-коту, то Чонину, который улыбается так лучезарно, что сердце крошится. На следующий день усатая незнакомка вернулась, боднув головой вышедшего подышать свежим воздухом Чанбина. Спустя неделю острые коготки вцепились в руки не уступившего в купании Минхо, а Джисон, выздоровев, поедал пирожные прямо в кровати, деля каждый кусочек с их новой пушистой соседкой. Здесь приревновали даже Феликс с Хёнджином, которых не простили до конца за оставленные в постели крошки печенья. Они хотели устроить свидание, макая «Орео» в клубничное молоко, но накрошили, отвлёкшись на исследование тел и душ друг друга. После такого, правда, даже убраться в радость. Следующие выходные они проводят в том же ресторане, но полным составом. Хан набивает еды за обе щёки, драматизируя так, словно они не приносили ему порцию домой эти две недели изоляции. Хёнджин кормит Минхо мороженым с ложки, игнорируя льющиеся с растянутых в кроличьей улыбке губ пошлости, мажет ему по носу и смеётся, когда тот на миг теряется. Целует в родинку на кончике носа, когда Ли очищает его салфетками и получает поцелуй в ответ, прилетающий прямо в пятнышко под левым глазом. Все остальные смотрят с такой любовью, что Джинни смущается, пунцовея. Чанбин положил голову на плечо Чана, листая меню, а Чан молчит, позволяя Сони зачитывать английское меню вместо них с Феликсом, хвастаясь своими усилиями в изучении языка. Он ведь заинтересовался в нём не ради вкусной еды и престижа образованности, а ради родителей Бана и младшего Ли, которые приезжали погостить около полугода назад. Хёнджин думает про себя, как же он ими гордится, а затем снимает руку Минхо со своей ляжки, закатывая на пару секунд глаза. Вот умеет же испортить атмосферу… Впрочем, он всё ещё самый счастливый человек на свете. Они-его замечательные парни, лучшие друзья и самые близкие. Его семья. Они показали ему, какого это.