Окунувшись в это болото однажды, трудно мечтать об океане

      Хэ Сюань не планировал возвращаться во дворец Черных Водах. Оставив тело Ши Цинсюаня около заброшенной тюрьмы, он пошел усталой походкой куда глаза глядят, совершенно не отдавая отчета своим действиям. Черновод брел словно зачарованный, не разбирая дороги он постоянно цеплялся за кусты, спотыкался о камни, врезался в деревья. Ноги предательски немели и в конечном итоге он просто рухнул в овраг неподалеку от кладбища.       Столько лет спланированное возмездие даже на треть не удовлетворило этого демона, сверлящая боль в груди не переставала ни на секунду мучать его, а лишь усиливала напор. На душе было неприятное чувство, трудно описать, что это такое дословно, но эта та боль, словно черный вязкий комок, не излучающий совершенно ничего, кроме тьмы. Она ни согревала и ни охлаждала, ни рвала и ни резала, а поглощала его изнутри, не пропуская ни один миллиметр, будь то дикая саранча, хищно распространяясь со скоростью света. Демон уже давно не мог испытывать любые эмоции, это роскошь позволена только при жизни, но даже и после смерти, эта тьма еще отчаянней вгрызалась в него, оставляя на прощанье только бескрайную пустоту. Ты становишься никчемной куклой, марионеткой без души. Способен ли мертвец умереть дважды? Способен ли мертвец мучиться от такой боли?       «Может здесь мне и место?»-смотря на бескрайнее небо, усыпанное звездами, валясь в яме, риторически спросил демон у луны, надеясь все-таки услышать ответ на так волнующий вопрос: «Мать… Отец… Сестра… Невеста… Вы еще меня помните?» -слабо протягивая руку навстречу темноте, с надеждой спросил Хэ Сюань.        Он столько сил и времени вложил для достижения своей цели. Ведь зайдя в эту «пучину» однажды, уже не выбраться, она медленно и незаметно начинает навешивать на тебя эти грязные и пропитанные вонью цепи, дабы на веки скрыть и никогда больше не отпускать. Ты становишься ее персональным рабом, но без права выкупа, и Хэ Сюань прекрасно знал это и понимал. Он сделал свой выбор, а на кон поставил свою жизнь, возможность перерождения, но этого было все равно недостаточно и пришлось добавить к этой цене бесконечные мучения в роли демона. Это вечно крутящееся колесо Сансары будет все дальше и дальше тянуть тебя на дно, а взамен, давая насытиться прекрасной иллюзией твоего отмщения, начнет показывать ложные надежды о награде в виде успокоения и мирной жизни после. И пока ты можешь отдавать злость, месть, агрессию, оно так и будет крутиться, а потом, когда ты станешь «пустышкой», словно призрак, пучина оставит тебя на дне бесконечно умирать день за днем.       Из ямы послышался истерический смех, граничащий на уровне безумия и отчаяния:       «Может забить себя до смерти или же просто развеять прах? Но обрету ли я спокойствие и там?» — не унимался в своих рассуждениях Черновод.       Хэ Сюань каждый день представлял смерть Ши Уду на своих руках. Как его лицо исказится от мучений, а комната пропахнет страхом и безнадежностью, как он будет истошно вопить и просить о пощаде, как его всегда ухоженный вид и одеяния испачкаются его же слезами и кровью, а он сам, будет смотреть на Небожителя Воды свысока и уповать этим долгожданным моментом, почувствует власть и превосходство, ощутит этот опьяняющий вкус триумфа и долгожданного возмездия, что все эти жертвы, силы и затраченное время окупятся этим минутным порывом победы.       Но почему тогда после всего случившегося, он не может испытать всех этих благ, полагающихся всем победителям? Почему эти золотые лавры, словно кандалы, сдавливают голову и причиняют сильнейшую боль, а снять их не получается? Почему испитая чаша с вином оказалась смертоносным ядом, уничтожающим все изнутри?       Одурманенный рассудок не сразу может узреть одну простую истину: «Ведь когда мы идем по ложному пути, даже самая прочная иллюзия дает трещину, и чем она прочнее, тем сильней удар от осколков понесут ваши глаза.» Вот такое болезненное избавление от миража, а все для того, чтобы увидеть мир таким, каков он есть на самом деле.       Так ни к чему и не придя в своих рассуждениях, демон продолжил «истязать» себя, валяясь в яме. Солнце согревало его одеяния, но не душу, а дождь помогал освежиться, но не прояснял его затуманенный рассудок. День освещал ему небосвод, красотой своей пытаясь разрубить цепи боли, а ночь, как истинный проводник всей нечисти, наоборот, затягивала их сильней. Находясь в такой агонии Хэ Сюань проводил дни, а дни в свою очередь сменялись неделями.       Поняв, что и это место не может больше сдерживать его «пустоту», он побрел дальше. Стараясь обходить большие селения, чтобы не привлекать лишнего к себе внимания, он забрел в дремучий лес. Шатаясь, демон пробирался сквозь заросли, одежда от такого натиска начала рваться, и, не способная больше защитить тело своего господина, дала возможность острым ветвям жадно впиваться уже в его плоть, но Хэ Сюань как будто этого и не замечал. Временами облокачиваясь на своем ходу о деревья, он лишь изредка переводил дух. Складывалось такое ощущение, что он намеренно убрал свою защитную демоническую ауру, чтобы затмить душевную боль с помощью физической. Черновод сейчас был больше похож на простого смертного путника, который потерялся в лесу и скитается уже пятые сутки в поисках помощи, но никак не на демона с рангом «Непревзойденный». Весь в крови вперемешку с грязью, в рваных одеяниях, с пустым взглядом, напоминал вид Ши Цинсюаня в его тюрьме в тот роковой день. Проведя такую параллель, демон вдруг замер, поднял голову вверх и разразился смехом.       Днями напролет он шатался по этому богом забытом месте, будто в гипнозе, словно пытаясь отыскать то, чего в этом мире для него уже давно не существовало. А сам-то он понимал вообще, что ему нужно? Ведь столько воды утекло, что уже и не разобрать, где правда, а где ложь? куда податься? к кому пойти? что можно делать, а чего нельзя? где же эта грань дозволенного? где те сладостные мечты, а где навязанные бредовые идеи? кто друг, а кто враг? что правильно, а что нет? кто он? зачем он это делал? что делать теперь? Этот рой мыслей кружил в его голове на протяжении всего его «похода», а он лишь пытался от них убежать и изводил себя телесным насилием, даже специально принял человеческую форму, надеясь так, через страдания познать вкус свободы и спокойствия. Неужели он руководствовался фразой: «Тело пребывает в аду бесконечных мучений, а душа- у Персикового источника» … Но все это тщетно, ведь он сам вручил свою душу той «тьме», и она уже никогда не почувствует, что такое неземное блаженство, а останется гнить в пристанище пустоты навсегда.       Все упорно продолжая идти в никуда, он мысленно ощущал, что что-то вязкое увязалось за ним и намеренно начинает тянуть вниз. Увеличивая площадь охвата, оно со стоп начало медленно ползти к голени, постепенно захватывая территорию, перешло уже к коленям, а дойдя до пояса-остановилось, словно хищник, продолжая спокойно выжидать свою жертву дальше. Холод сковал тело, за счет этого ходьба стала медленней и неуверенней, а шаг - короче и тяжелей. В попытках удержать равновесие демон ухватился за первое попавшееся дерево и замер. Не понимая, что происходит с ним, он усталым взглядом спустился вниз, но обнаружил лишь маленькую веточку, запутавшуюся в ботинке. В этот момент, в глазах отразилась тупая боль и ничего более.       Инстинктивно он начал заподазривать что-то неладное, но не мог понять, что же именно происходит. Такое ощущение, что кто-то за ним наблюдает, но кто именно? Оглядев еще раз окрестность и убедившись, что никого нет, он просто продолжил путь, своей отяжелевшей походкой. Но «пучина» не собиралась его отпускать так просто, она начала карабкаться выше, а сдавливать сильнее. Черновод замер, судорожно пытаясь сделать вдох, но все безрезультатно, в глазах начало темнеть, не в состоянии пошевелить конечностями, он тупо рухнул на землю. Судорога не отступала, сбившееся дыхание лишь усиливало головную боль, в горле все пересохло, он в отчаянии начал орать, но осипшее горло смогло выдать только жалобный стон. От сильной усталости и душевных терзаний, он не спеша начал закрывать глаза, и тогда «пучина» смогла поглотить и его лицо. Он медленно стал опускался во тьму, как утопленник с цепью на камне, все ниже и ниже.