«Она вообще спит?»
Несправедливо это всё. Надпись на запястье нервирует и заставляет испытывать стыд за свой сбитый режим, еще и Теру Минамото как-то странно смотрит на неё на уроках, вызывая желание сменить или класс, или школу. Будильник звонит в четвёртый раз, и теперь игнорировать и откладывать на десять минут его она просто не имеет права. Занятия начинаются ровно в восемь, идти от дома до школы примерно двадцать минут, а на часах — 7:50. У Химо совершенно не ладится с математикой и физикой, но понять, что цифры как-то не сходятся, она способна.***
Она спит. Честное слово, спит! От двух до четырёх часов, иногда, под конец недели, вырубается на целых пятнадцать, а затем опять работает в жестком режиме, не щадя организм. Но она спит. Так что мысль её соулмейта совершенно безосновательна и нелепа. — Хасэ-чан, ты вырубаешься, — настороженно замечает Нацухико, готовясь в случае чего разбирать парты на доски и делать из них гроб. — Можешь умирать не рядом со мной? — Добрый ты, пересяду-ка я, — мычит Хасэгава, опираясь о свои руки, чтобы чугунная от недосыпа голова не упала с плеч и не пробила парту, пол и несколько этажей снизу. — Учебники не носишь, меня нагружаешь, домашку списываешь... Хьюга кривится от недовольства: хмурит брови, открывает рот и начинает что-то возмущённо говорить, но что именно — девушка не слышит: внезапно в ушах начинает звенеть, и она, удивлëнная внезапным включением «музыки» в черепной коробке, молча смотрит в одну точку. Наверное, двадцать минут сна было недостаточно, ей следовало поспать хотя бы тридцать. — У твоего соулмейта при встрече первой мыслью было буквально «Она вообще спит?», тебе это ни о чём не говорит? — сквозь звон в ушах пробивается раздосадованный голос одноклассника. В подтверждение своих слов он задирает рукав её школьной формы, показывая красивую, но крайне постыдную надпись. — Я на шесть процентов уверен, что он — человек умный и точно знает, что тебе надо режим поправить. — Почему мне это говорит тот, у кого на запястье «Слишком громкий, раздражает»? — фыркает Химо, собирая свои учебники и прочие школьные принадлежности с парты. — Всё, доигрался. Я ухожу к кому-то, кто будет ценить меня, в отличие от тебя. — К Минамото-куну, что ли? — с ехидцей спрашивает Нацухико, заранее зная ответ. — Хе-х, у тебя так лицо смешно скривилось, ты не представляешь! Теру Минамото, с которым они теперь одноклассники, для замкнутой Хасэгавы ведёт себя слишком открыто, лучезарно и, в целом, весьма странно. Она, привыкшая кивать вместо полноценного приветствия, слыша каждый день «Доброе утро, Хасэгава-чан, как спалось?», теперь вздрагивает при встрече с любым блондином. Колючие светлые волосы, ярко-голубые глаза и высокий рост служат ей сиреной, поэтому, завидев белобрысую макушку на лестнице, она скорее выйдет из школы, залезет на третий этаж по стенке, чем пройдëтся рядом с ним несколько минут. — Сам к нему пересаживайся, а я буду сидеть с... Цучигомори-сенсеем. На полу. И списывать ответы теста, потому что он всегда кладёт их в нижний ящик рабочего стола. А вообще, на его имени у нас стоит табу! Нацухико моргает, смотрит ей за плечо, а затем расплывается в самодовольной улыбке. Сейчас он будет наслаждаться чудесным зрелищем, не хватает только чипсов с газировкой, ну, или вкуснейшего чая с конфетами от его госпожи. — Доброе утро, Хасэгава-чан, как спалось? — мягким тоном спрашивает Теру Минамото, наклонившись к самому её уху. Та вскрикивает, выронив все учебники из рук, отшатывается в сторону и бьется копчиком о соседнюю парту, едва не упав. — Я тоже очень рад тебя видеть. «Ты, как бес, приходишь при одном упоминании?!» — в отчаянии думает Хасэгава, размышляя, насколько грубо будет ничего не ответить и просто выйти из кабинета, отправиться в аэропорт и улететь жить в Лондон. — Д-доброе... — самообладание возвращается не сразу, поэтому её голос сперва дрожит, вызывая у обоих парней улыбку. Нацухико, гад, начинает записывать её на кружочек. — Не подкрадывайтесь сзади, Минамото-сан, пожалуйста... Спала, как и всегда, просто чудесно, а вы? «Зря спросила. Зря спросила... Мне следовало не отвечать на этот вопрос и продолжить разговор с Нацухико. Ну почему этот рыжий гад смеётся?! Помочь, случайно, не хочет? Ау, я тебе, вообще-то, на работах списывать даю, спаси хоть здесь!» Но Нацухико лишь продолжает делать вид, что сидит в телефоне, на самом деле тайно снимая их. Хотя, с учётом того, что факт съемки очевиден, то вовсе и не тайно, а в открытую. — Я? — удивленно переспрашивает Теру, а затем хитро и очень нехорошо улыбается. Впрочем, улыбка его моментально исчезает, и лицо принимает фальшиво-страдальческое выражение. — На самом деле, тяжело было заснуть... бессонница мучает в последнее время. — Да? Сочувствую... — Всю ночь ворочался, не мог выбросить из головы мысли о тебе, Хасэгава-чан, — говорить такие вещи тоном, свойственным Минамото, самому популярному парню школы, президенту учсовета и в целом, по мнению девяноста девяти процентов девушек (один процент — Хасэгава), невероятно горячему отличнику, должно быть, нелегально. Химо, приготовившаяся советовать название хорошего снотворного, замирает с выпученными глазами и раскрытым от изумления ртом. — Чё?.. — выдавливает она из себя, смотря на него, как на душевно больного. — Знаешь, в последнее время ты часто посещаешь мои сны, — кокетливо улыбаясь и нарочно напуская на своё лицо смущенный вид, парень продолжает играться с её нервами. — Поэтому я решил сделать тебя частью своей реальности. Надеюсь, ты не против? Мозг, отдыхавший сегодня от силы двадцать минут, не выдерживает и даёт сбой. Хасэгава таращится на Теру, пытаясь понять, серьёзно он всё это говорит или просто притворяется сумасшедшим, а тот, в свою очередь, лукаво смотрит на неё, слабо сощурив голубые глаза. — А-а, я поняла! — в её мутных болотных глазах мелькает проблеск надежды и понимания, что же может это значить. — Я забыла вам прислать конспекты с химии про сложные эфиры, верно? И поэтому вы ночью меня проклинали и заснуть не могли. Так бы сразу и сказали! Зачем пугать-то? — М? Конспекты? — с наигранным непониманием вторит за ней Теру, склонив голову набок. — Ты ведь понимаешь, что я не об этом, Хасэгава-чан. И думал о тебе я по совершенно другой причине, не притворяйся, что тебе мои слова не ясны, пожалуйста. «Ну что же ты со мной делаешь, паскуда смазливая, жучара редкостная, мотылёк ночной, разве не видишь, что я просто поспать хочу и что вот это всё мне не надо?» — с чистейшим страданием думает Химо, едва удерживая язык за зубами. Наверное, если бы она сказала это прямо и без утайки, то сразу бы решила это недоразумение, но, увы, вежливость не позволяет. — Минамото-сан... — шепчет она, сжимая кулаки и отводя взгляд в сторону. — Да, Хасэгава-чан? — Давайте я вам отдам все свои карманные, десять тысяч, и вы от меня отстанете? Шах и мат. Теру, привыкший общаться с более социализированными девушками, готовыми согласиться на всё что угодно в ту же секунду, как он подмигнëт и прошепчет что-то приторно сладкое на ухо, такого жёсткого отказа ожидать никак не мог. Поэтому он в ступоре смотрит на неё, пытаясь осмыслить всё сказанное Химо. — Ты хочешь от меня откупиться? — уточняет он как-то обиженно. — От своего соулмейта, который тебе буквально в руки летит? Хасэгава-чан, ты меня убиваешь, честное слово! ...соулмейт? Он? Её? Ей-богу, бред какой. Хитрый и проницательный парень, невероятно ответственный, понимающий и старательный, поддерживающий образ безупречного человека, и вечно не высыпающаяся девушка, не состоящая ни в одном клубе только ради того, чтобы вернуться домой пораньше и поспать побольше, ни с кем толком не общающаяся и в целом показывающая, что весь этот социум ей не сдался, — соулмейты? Кто это придумал вообще? Она уже готовится открыть рот и возразить, но вместо неё это делает её друг. — Соулмейт? — шокированно спрашивает Нацухико, перестав снимать местного "господина безупречность" и зашуганную его вниманием подругу. — Минамото-кун, я думал, что это мы с тобой соулмейты! Как это понимать? — Что ты несешь вообще? Вы же с Сакурой-чан второй год встречаетесь, и вы точно родственные души, о чем ты думаешь? — у Хасэгавы дергается глаз. — Ну, я надеялся, э, забей... Кто не захочет встречаться с самым популярным парнем в школе?! — слабо отпирается Нацухико, незаметно покраснев, и скрещивает руки на груди. — Ты, Хасэ-чан, не в счёт. Так, надо вежливо отшить Теру, сказать, что его с превеликим удовольствием заберёт к себе Нацухико и что её тревожить этим идиотизмом её не нужно... вроде бы, всё легко, верно? — Минамото-сан, с чего это вы решили, что мы соулмейты? — осторожно начинает она, старательно изучая красивое лицо Минамото. — Не кажется ли вам это весьма, м, безосновательным? Вместо ответа Теру, самодовольно улыбнувшись, будто он только этого и ждал, обнажает собственное запястье с до боли знакомой фразой, часто произносимой Хасэгавой и вслух, и в мыслях.«Вот паскуда смазливая»
— Ты подумала это, когда мы смотрели результаты экзаменов. Я тогда стал лучшим, набрав наибольшее количество баллов, и занял первое место, а ты, разозлившись в ответ на поздравления со вторым результатом, могла только испепелять меня взглядом, Хасэгава-чан. Сомневаюсь, что кто-то другой из учеников испытывает ко мне столь же... негативные эмоции, — насмешливо объясняет Теру, наслаждаясь гаммой чувств, отобразившихся на лице Химо. — Хотя знаешь, так даже интересней. Она молчит, не зная, что сказать. Отчего-то хочется расхохотаться, опять собрать свои вещи, но улететь не в Лондон, а банально утопиться в школьном бассейне. — Ну так, ты не против «стать частью моей реальности»? — тихо спрашивает он, наклонившись к ней ближе. Так, что она может почуять запах его дезодоранта и, почему-то, гари. Словно он несколько часов до этого провёл в задымленной кухне. — Хасэгава-чан... хотя нет, Химо-чан? — Давай я всё-таки дам тебе десять тысяч наличкой и ты от меня отстанешь? — с надеждой пытается провернуть она старый трюк, не заметив, как перешла на «ты». — Если этого недостаточно, я у родителей одолжу... пожалуйста, не надо! Что-то ей подсказывает, что ей это не поможет. И подсказывает, кстати, абсолютно правильно.