Вопреки

Он чувствовал, с того времени как он стал её фамильяром, где-то на краю сознания росло подозрение, но Оникс закрывал глаза, бежал от своих же мыслей, невероятных, опасных, слишком болезненных, чтобы быть правдой мыслей. Но это правда Нова— шпионка церкви. Та, чья суть наполнена присутствием, наполнила разум искажённой, жестокой верой. Хвост бил по ногам, выплёскивая лишь малую часть, той бури, что творилась сейчас у него внутри. Оникс вспоминал каждую её улыбку, каждый взгляд светящихся глаз, каждое осторожное касание… Он обратился котом и понёсся прочь из Гнезда. Через катакомбы, улицы, дороги, он бежал в лес. Там всегда было тихо, и никто не лез в душу с расспросами, просто листья начинали шуметь чуть сильнее, заглушая его плач, а звери тихо собирались вокруг него, согревая, когда Оникс без сил сворачивался в клубок, мечтая заснуть и не проснуться. Он бежал ведомый инстинктами, не различая дороги, а перед глазами видел её оранжево-жёлтые глаза. Всепоглощающая боль придавливала его к земле, смешиваясь с её болью, которую Оникс ощущал через связь. За что она так с ним поступила? Зачем привязала к себе? Откуда столько жестокости? Раз сама готова ради церкви пойти на костёр пусть хотя бы не тянет туда остальных. Ярость начала тлеть у него в груди, приходя на смену слабым слезам. А ведь он знал, что никому нельзя доверять. Глупый кот, он ведь уже обжёгся однажды, думал, что сделал выводы, но вновь поверил в лучшее. У анимаморфов не было девяти жизней, даже метафорически. Ониксу казалось, что смерть уже настигает его. Быть может, от неё он так отчаянно пытается убежать? Лес укутал его в своих объятиях, он наконец замедлился, всё не в силах ровно дышать. Будто и нечем ему дышать. Отвратительное чувство, будто он на привязи, в ошейнике и на цепи, прикованный к ней. Он никогда не сможет скрыться. Даже сделав это физически, её чувства, её присутствие всегда теперь с ним. Пока смерть не настигнет одного из них. Оникс легко вскарабкался на дерево, почти на самую макушку. Холодная луна безмолвно светила с неба, наблюдая за отчаявшимися душами людей и других. Он посмотрел вниз, сквозь ветки едва различая землю. Всегда ли коты приземляются на четыре лапы? Встрепенулось темное отчаяние, приветствуя его как старого друга. В тот раз он выдержал, не поддался искушению. Хватит ли у него на это сил сегодня? Оникс не знал ответа… Новая волна чужой боли прокатилась по его душе. Может не всё потеряно? Если ей тоже больно, возможно он сможет её переубедить? Оникс хватался за эту хрупкую надежду, также как цеплялся за молодые тонки ветки дерева под ним. Они встретились примерно на середине пути. Лицо Новы было скрыто за медицинской маской, а линзы только усиливали раздражение, делая белки глаз совсем красными. Она плакала. Он видел, он чувствовал это. Нова опустилась на колени прямо на асфальте, пытаясь поймать его взгляд. Оникс не хотел превращаться. Зачем? Он не знал, что ей сказать. А всё что он чувствовал, прекрасно передавала связь. — Глупо будет просить прощения, да? Она отвернулась, села рядом, облокачиваясь о стену дома. Запрокинула голову, поймав взгляд луны среди крыш домов. — Знаю, что поступила ужасно глупо, тогда в доме Нурлана, но искушение было так велико… Я просто подумала… Вдруг благодаря связи, меня хоть кто-то поймёт, — последнюю фразу она прошептала еле слышно, так, что только кот и мог её услышать. — Вы все мне стали дороги, правда, но ваши идеи ложны. Мы нечестивые создания по рождению, таким как мы должно раскаяться и пытаться искупить свой грех. Её слова калёным железом оседали у него на сердце. Это было в сотни раз больнее чем инициация, больнее чем когда он потерял его тогда. — Не согласен, да? Знаю, тяжело принять свой крест, но такова наша доля. Оникс вздыбил шерсть на спине, ударяя хвостом по руке Новы. — Чувствую, как твой дух не согласен. Ты напоминаешь мне меня в детстве. Нова наконец оторвала взгляд от неба, поворачиваясь к нему, её лицо блестело от слез в лунном свете. — Когда-то я тоже не понимала, сопротивлялась воле отца, воли церкви. Но потом я нашла в вере покой, нашла правду, нашла смысл своего существования, и это прекрасно, Оникс. Связь вибрировала, принося ему шквал эмоций, казалось они должны были снести его, ударить, но вместо этого он почувствовал тепло и тотальную защищённость, словно он был маленьким кутёнком, которого мама накрывает своим хвостом, прижимая к горячему боку, так успокаивающе пахнущему молоком. На кошачьей морде поступило сильнейшее потрясение. Секунда и рядом Нова чувствует тепло большого человека рядом. — Я… — голос хрипел, — Я и подумать не мог… Что церковь может значить что-то такое… Они молчала сидели в каком-то темном закоулке, не касаясь друг друга телом, но постепенно соприкасаясь духом. Луна вновь заглянула к ним, своим светом обнажая их души, наблюдая, как они крепче связываются вместе.