Демон, что рождён той ночью, Отпускать цветок не хочет. «Дай же опять собою мне стать!» — И слёзы принялась ронять.
— Так хочется тебе сказать, что мы справились, — и улыбается она, вытирая слёзы с чужих глаз. Лёгкий проблеск надежды, от которой тошно. Подправив волосы, она прижимает ребёнка снова к себе, совсем тихо прошептав: — ту роковую ночь позволь нам повторить. Она чувствует, как ребёнок в ее объятьях замер. Мысль, что преследовала её на протяжении нескольких лет, стала, как когда-то, такой осязаемой. Прямо в её руках прошлое, которое хотелось похоронить и не вспоминать. Тот, кто мог вытащить это бедное тело из вырытой могилы, ушёл, и незачем говорить, что теперь они незнакомцы и проблемы друг друга им не нужны. Прогнивший цветок своими корнями будет отравлять другие бутоны вокруг — они не виноваты, что рядом с ними продолжало расти что-то прогнившее и мёртвое. Нужно вырвать этот сорняк с корнями и не дать разрастись дальше. Ребёнок начал вырываться из объятий, которые стали лишь крепче. Схватив за руку, она кидает это дитя на землю. Такая маленькая девчушка, у которой не было шансов с самого начала. — Ты не должна была выжить. Схватив ребенка за волосы, она как можно сильнее бьет ту головой об землю. Перед глазами всё поплыло, неприятная боль отдалась в висках, но никакого крика не последовало, лишь тихое мычание. — Даже сейчас не будешь кричать? Она долго хранила в себе эти эмоции, долго разрывалась в немом крике о помощи. Никто не должен услышать, никто не должен знать. Разбивая голову на куски, мысли поплывут лиловыми всплесками, пятнами окрашивая белую вуаль. Ребёнок под ней от каждого удара начинал всё больше вырываться и наконец-то кричать, зовя на помощь. Не было здесь ни души, только они вдвоём. Перед глазами плясали цветные пятна, мелькая в черноте. Такие слабые руки вцепились в её предплечья, пытаясь хоть немного уменьшить силу удара. Слабее они не становились.Напополам тебя скоро я разорву, И рассмеюсь на могиле сквозь слёзы! Тело твоё — непригодный душе сосуд, Так что пытаться спасать его поздно.
Хотелось впиться ногтями в это детское и наивное лицо, пробраться под самую кожу и, как паразит, пожирать тело изнутри. Только гниль на вкус противна, и мысли от этого больше не казались усладой. Замерев и перестав пытаться разбить голову ребёнку, девушка глубоко выдыхает, успокаивая свое тело и разум — но помогало плохо, становилось только хуже, а злость и ненависть на саму себя лишь возрастала. Руки прошлись по телу, от такого ребёнок вздрогнул. Голова гудела и не было желания знать, что у этого человека твориться в голове. Удар пришелся по животу. Дитя не переставало брыкаться, а удар лишь на несколько секунд выбил из неё воздух. Выверну всё твоё тело наизнанку, сломаю ноги и руки, чтоб отобрать любой шанс на дальнейшую лучшую жизнь. На ту, которую ты хотела.«Ну же, любви ты мне подари!» — Читается в глазах у них.
Зависимость от собственных чувств, от чужих эмоций — всё тугим комом засело где-то глубоко в теле. И единственное, что могло помочь — вырвать всё это из себя, перестать быть битым сосудом. Задрав футболку чуть выше, она провела холодными ладонями по оголенной коже. — Перестань, — ребёнок теперь по-настоящему понял, что за монстр перед ней. И страшно было от того, что могло оно с ней сотворить. В этих бездушных глазах не было и капли сожаления, лишь на миг могло показаться, что в них проскочило сомнение. — «Ты отныне — это я». Показалось, что сердце остановилось. Такие родные, но всё ещё холодные руки резко царапнули ногтями бледную кожу. Пропали сомнение и волнение, осталась слепая ненависть и желание выпотрошить это тело полностью, чтоб не осталось ничего внутри. Оно полностью принадлежит ей, она теперь не будет зависеть от чужих прикосновений, не будет жить в полном отчаянии прикоснуться к чему-то желанному и запретному.Сердце в агонии бешеной мечется, Так что пытаться спасать его поздно.
Совсем ослабшая, у неё не было и шанса спастись. Монстр так легко смог разорвать плоть, проникнув руками в самую глубь юного тела, что сам ребёнок с трудом осознал, что с ней сделали. Ужас встал в горле, страх будто парализовал, не давая и шанса хоть немного пошевелиться. Она стиснула чужое сердце в ладони. Ещё никогда сердцебиение не ощущалось так явственно, словно в руках было её собственное. — «Ты жить не должна! — немало слёз я пролила». Мир внутри этой головы распался на куски. И ведь не было никакой белой вуали, окропленной детской кровью, и ты не умерла, продолжая нести в себе это желание, в котором можно было утопиться. Раскрась это тело новыми узорами, чтоб капали из них новые переживания. — Захлебнись своими чувствами. Заруби в себе несовершенное желание. Слышишь меня? Почему ты всё еще жива? Ребёнок продолжал пытаться держать чужие руки в своих так, чтоб они не проникали так глубоко в её вспоротое тело, не трогали её внутренний мир. Все эти эмоции вырывались, и это так больно. А демон хотел перекрыть себе кислород, утопить негодное тело в самом глубоком водоёме, чтоб не всплыло и вовек. Не ведая, что творит, ей захотелось на месте расправиться со всем этим и забыть всё, как страшный сон. И кошмаром он продолжит следовать за ней попятам, возвращая к этому дню снова и снова. Теперь уже тёплые руки переместились к тонкой шее, желая только задушить, избавиться от корня всех проблем. Тело под ней перестаёт вырываться, слишком спокойно принимая очередной удар, задыхаясь под окровавленными руками. — Ты хотела этого, да? — она могла бы сейчас же растерзать ребёнка на куски. Как же противно было от этих слёз. В ответ она слышит тихое: «Бей». Она перестает удерживать чужое горло, давая ребёнку хоть чуть немного вдохнуть. Это милое дитя плачет и не знает, как внутренние противоречия смогли настигнуть так внезапно, так физически осязаемо. Язва — всё накопленное внутри, что сжирало душу, теперь выбралось наружу и поедало её тело. У неё просто не было сил дать отпор этому демону. Руки вновь погружены глубоко в тёплое нутро. Полностью раскрытая перед самой собой, она больше не хотела прятать ничего так глубоко в себе. Растворился в дымке тумана белый образ, и сидела она над растерзанным детским телом, держа сердце, что обхвачено корнями засохшего бутона.