Придуманная доброта

Что ж. Это история, в основном: про духа и его питомца, сына, поселение, которое он не преднамеренно построил, и неожиданного мужа, но всё берет начало с разбитого нутра. Даже праха не осталось. Пять лет понадобилось Гуцзы, чтобы заново собрать душу своего единственного отца в кучу. Нет, он отказывается признавать тот мусор со схожей с ним кровью. И нет, он не пылает благодарностью к небожителям, что «помогли» ему после «удержания того отвратительного демона у себя в берлоге». Именно этот «отвратительный», без раздумий прыгнул его вытягивать из того адского пламени, ценой своей посмертной жизни. И это всё — с учётом отцовской боязни к боли и к отсутствию кислорода. Да, Гуцзы лучше станет низшим духом, нежели будет преклонять колени в храмах пред ними. В вопросе склеивания помогло чудо-стекло фонаря Ци Жуна, в котором был лёгкий туман. Видимо, свечение в нём было от сдерживания в них душ, коими демон управлял. Пришлось их выпустить, чтобы его собственная не смешалась с... Этим. Почти половина из них были расколотые, но туман сдерживал распад. Через тринадцать месяцев, мальчик напоролся на бродячего заклинателя, и увидев свой шанс, вцепился в это золотое бедро, как утопающий за прут. Видимо, он довольно неплохо просил, учитывая результат. И тогда, мальчика невозможно было оторвать от занятий. Медитации, постоянные тренировки и заучивания любой информации. Наставник чуть было не за сердце хватался, когда за год тот достиг формирования ядра. Таланта нет абсолютно, зато есть упорство демона, у которого отобрали земли. Кража некоторых книг из небольших кланов, выслушивание абсолютно любого бреда про души и развитие ядра. Меридианы были уже сформированы, для чего потребовались ещё два года. Книги, книги, книги и ещё раз книги. Любая информация про души, ну же. Спустя ещё год, Гуцзы перестал бояться убийств. Нет, он и раньше не боялся, просто теперь он не боится сам их совершать. Причём даже более паскудно, чем говорили про отца. Тот редко специально раскалывал души, считая, что псы из Юнъань не заслужили всего одной болезненной смерти. Он убивал, ждал перерождения, находил и снова убивал. Он объяснял это причиной своей смерти. Но... Гуцзы превзошёл это. Мальчик отлавливал омерзительных идиотов, доводя их до смерти, после ловя их души талисманом. Для раскола требовалось намного больше усилий. Два месяца прошли, прежде чем он смог сделать всё хорошо. И только после десяти удачных попыток, он решился на это. Душа его отца была невероятно красивой, отдавая нежным зелёным отблеском, тогда как сама была окутана кислотным, будто пытаясь отвадить от себя. Но она была целой. Как и тело перед ней. . . . Вернёмся к нашему времени. Ци Жун, пускай и в своей ругани и брани, был рад вернуться к своему посмертью, к Гуцзы. Его маленький дешёвый сын и впрямь вырос, и стал явно сильнее! Сколько прошло? Пять херовых лет? И мальчик уже имеет ядро? Это его пиздюк, чёрт возьми! Пускай вслух это и звучало на грани с поливанием помоями всех и вся, кроме Гуцзы, но тем не менее. У лазурного фонаря удивительная двойственность: он ненавидит юнъаньцев, но к детям относится с поблажками и, в некоторой степени с милосердием. Но про это все предпочитают не знать. А тому слова и не нужны, учитывая как много его просто хватали под руки и кружили, иногда ероша волосы. Да и изредка от духа всё же можно было услышать, что он намного больше не бесполезный, чем тот думал. Огоньки же, заменяя приличные реплики, кружили по комнате, изредка мерцая. Как забавно, что его отец может так легко повелевать душами, что без ритуалов, что без талисманов. Для собирания демона уровня «непревзойдённый», Гуцзы потребовалось много собственной крови, чужих тел и чужих душ. Возможно, именно из-за этого он слёг с хворью, что никак не желала проходить. В глазах то мутнело, то краснело, то его рвало. Вокруг будто везде был мороз, из-за чего его пальцы с носом чувствовались ледяными. Он пытался гнать ци, но она всё время натыкалась на затычки, в виде тёмных сгустков чужих душ и демонической энергии. И вот тут уже названный папаша превратился в перепуганную курицу наседку. Матерящуюся курицу наседку. Наяривая круги по комнате, не отходя далеко от кровати, и от нервозности постоянно читая честно украденные его сыном книги. Он даже заставлял себя медитировать, игнорируя болезненные миазмы, в перерывах между натираем всяких настоев на детское тело и кормёжкой. Кто-то вообще мог себе представить Лазурное Бедствие, что с ложечки кормит сопливого ребенка? Нет? Ну что же, Гуцзы может считаться везунчиком. Как оказалось, Ци Жун очень даже гений. По крайней мере, когда дело касается чего-то, что он по праву считает своим. И Гуцзы сюда отлично вписывается. Пока он не прерывался на понуждение заклинателя поддерживать жизнь в ослабшем теле, восьмисотлетний подросток медитировал. Очень, очень, очень много и тяжко медитировал, испытывая тошноту и колющую боль будто изнутри вен и головы, что уже трещала от перебоев несвойственной телу энергии. Поправка, от попыток осознанно ею управлять. Его глупый сын, в перерывах между лихорадкой и сном, цеплялся за зелёные рукава и скулил от боли. Возможно, мужчина должен был бы посмеяться над чужой слабостью, но вместо этого он ощущал... Страх. Холодный, пробирающейся под кожу и сдавливающий все органы. Из-за своей смерти, ему никогда не было легко дышать, но сейчас... Сейчас это казалось почти невозможным. Хрипы, что вырывались из груди мальчика никак не желали прекращаться, отдаваясь эхом в ушах, а сгустки с частицами душ упорно пытались добраться до пока ещё сопротивляющегося ядра. Ци Жуна охватывал всё более леденящий страх, хватая и сдавливая горло, не давая выдавить из себя хоть что-то, что было бы похоже на человеческую речь. Он отчаянно медитировал, отплевываясь кровью, пытаясь перестроить себя под книги, пытаясь вытянуть из себя хотя бы маленький отголосок ци. Ведь если та, что застряла в мириадах сына тёмная, то кто справиться лучше духа, что буквально состоит из этой хери? Пальцы сжимались и дёргали за волосы, пытаясь заставить своего хозяина не думать. С каждым днём, его хрупкий сын всё меньше дышал. Страх, страх, страх и, твою ж мать, страх! Он абсолютно не спал, хотя ранее ещё подражал человеческим потребностям. Он не ел, хотя из-за своих ощущений во время смерти, испытывал не шуточную жажду крови и мяса. В какой-то момент, когда демон всё же смог пробить ту невидимую стенку и выдать отголосок совсем уж чёрной и холодной ци, у него уже совсем не было времени. Страх достиг своего апогея, заставляя коленопреклонённо сидеть рядом с ребёнком. Сын почти не дышал. Но зелёный фонарь в ночи чувствовал, будто бы он сам задыхается, а липкая субстанция подкатывает к глотке, побочно вызывая тошноту. Он кричал, и даже вырвал себе клок волос, заставляя едва не свалиться в обморок от боли. Больно, даже очень, но не настолько. Нужно было подниматься. Демоническая ци интересная вещь. До этого времени, её никто так полноценно и не пробудил, ибо всем известно, что у духов не может быть золотого ядра. Только никто не задумывался, что духи — это умершие люди, у которых есть способности схожие, но не идентичные. Потому что полностью не пробуждены. Некоторые духи не верят слухам, и в пике светлых чувств, справляются с освоением светлого ядра, только вот Ци Жун не имеет столько спокойствия. Если у тех может, то почему у него, пускай и по-другому, нет? Просто теперь это очень холодная и вредящая светлой ци, которой могут управлять достаточно сильные демоны, которые не думают о чёрных вязких сгустках внутри, как о блокирующих пробках. И, видимо, отчаявшиеся. Очень сильно отчаявшиеся. Настолько, что готовы на любое дерьмо. Заклинатели же пробуждают ядро спокойно и с чистыми помыслами? Ну, значит тёмные духи в трауре и боли, столь сильной, что готовы отдать душу и самостоятельно прожечь внутри меридианы, во имя своего недолгого успокоения. И именно её мужчина открыл тогда. На грани отчаяния, боли и страха, готовый в любую секунду упасть глубже в бездну. Тогда, когда доверил ей выгнать из светлых мириад те мерзкие осколки. Он отдал часть своей крови для пущего эффекта, игнорируя невозможную боль своего слишком чувствительного тела. Может, это повредит пути самосовершенствования, но если это даст его дешёвому сыну выжить... Он готов терпеть даже его жгучую ненависть. Плевать, он всё равно его не отпустит. Если же тогда он не был так напуган, может быть, даже иронично посмеялся с чувством дежавю. В последний раз, его полная самоотдача и доверие привела к запертому дворцу, голоду с выживанием, каннибализму, а после и сжиганию на костре. Но... Гуцзы ценнее предателя кузена. Намного, намного ценнее. Его дорогой дешёвый сын... Он собрал и вернул его по частицам. Пускай, он бы и сам вернулся, спустя десятилетия, но... Он видел всего его, но всё же продолжал следовать, без этого тупого лицемерия. Гуцзы... Он первый так долго восхищённо смотрел на него. Первый, не видящий в нём ублюдка-отброса, и даже... Даже, как бы отвратительно это не прозвучало, любящий без его вечных напоминаний о себе, как было с братом. Каждый чёртов раз, стоило Ци Жуну совершить что-то, что не входит в рамки, и все тут же плевались в его сторону. Это... Этот слуга его самый близкий человечишка. Как... глупо. Десятилетка самое близкое существо восьмисотлетнего «свирепого» демона. Но. Он не жалеет. Его названый ребёнок жив. Он дышит. Его грудь плавно вздымается, а сердце бьётся. Кожа начинает отходить от похожего на его собственный, беловатый оттенок. Ци Жун не встанет с места, пока тот не сможет сам сказать, что ахуенно себя чувствует. Так у него появилась Хайпа. Обнаружил её только на восьмой день, пока до этого она обеспокоено и слегка обиженно лежала, и пускала отголоски его ци. Как ему вспомнилось: в припадке, он вырывал себе волосы, после чего кричал уже не только от душевной боли. Его напоминание о дрожи пред своими жалкими чувствами и эмоциями. Гуань Дао, которой он даровал имя страха. Оружие, которым он привык пользоваться ещё со времён своей жизни, будучи негласным командиром подпольной армии, ведущих солдат против повстанцев Юньмена. Видите ли, царственный братец решит всё мирно. Пока ворота усыпаны трупами, а хворь от них плодится всё дальше. Да, что же могло пойти не так? И от неё же успел отвыкнуть во время смерти. Его оружие, от которого разит раздирающим кошмаром и, в противовес, душащей нежностью. А точно ли это его проклятое оружие? Хотя, видя вместо красной подвески из ниток – свои волосы, не остаётся особых сомнений. Все двадцать лун после, он выхаживал своего идиота Гуцзы. Готовил, кормил, даже пытался постирать одежду. Пытался, кхм, ключевое слово. Разве её не надо просто намочить и высушить? Демон уже давно отвык от привязанностей и заботы, но ради этого шалопая... Ради него он правда пытается. Ради него он старается быть слегка лучше, чем он есть. Хотя бы в его глазах. Он всё так же рассказывает приукрашенные истории о своих похождениях и свершениях. И всё так же получает восторг и восхищение. Да, он старается. Он не оправдывается перед собой, нет. И не обнимается с Гуцзы, причитая о его слабости. Вы что, совсем слепые? Но вот только, когда после двадцати лун они вышли на улицу, на них довольно быстро вышел какой-то небожитель средних небес. Ци Жуна мало ебало, что это за хер, и что этот чмырь здесь делает. Голосистый паренёк, что назвался помощником генерала Лан Цяньцю. Что ж. Не повезло божку иметь таких помощников. Ну ничего. Теперь его ещё долго не будет, поэтому бедствие считает, что сделал огромную услугу этому придурку, временно облегчив жизнь от балласта. И он бы даже и не думал об этом, если бы не одно «но». При нападении, из-за активного выброса светлой и тёмной ци, Гуцзы был отброшен в стену, из-за чего у мальчика теперь болит спина. Слабый. Люди хрупки, а духи эгоистичны. Поэтому, для безопасности Гуцзы он и не думал уйти от него, нет. Как бы прискорбно это не звучало, он слишком привязан. Поэтому, не нашедши решения лучше, он взял парня десяти лет под руки, да потащил в соседнее королевство, где заклинателей днём с огнём не сыщешь. Да и демонов особо тоже. Редкие сильные твари отжали территории. Слагались легенды, что когда-то там было демоническое царство, с небесными демонами и их императором. Изначально, демонами звали тех, кто такими и рождались. Ходили слухи, что те пошли от падшего небожителя. Правитель имел гарем на шесть тысяч наложниц, а детей и подавно больше. Заклинатели были загнаны в угол его небывалой силой, большинство сект вбиты в землю императором. Только произошла одна загвоздка... Переворот обиженных детей против своего отца, во время которого заклинатели поднимали головы и шли добивать оставшихся. Когда уже не ходили замеченными по земле рождённые демоны, это ярмо выжгли на не упокоенных духах. А земли те стали проклятыми, обитают там только несчастные духи и обезумевшие твари, с такими же людьми. Ци Жун справедливо считает, что если бы не спермотоксикоз царька, то тот и дальше сидел бы на своём троне. Но ему чистосердечно на проблемы идиотов. Сейчас это сыграло ему на руку. Они добирались туда месяц, со всем багажом Гуцзы и даже немного больше. Как минимум, Ци Жун предварительно обокрал ещё несколько библиотек, уже больших сект, и благонравно свалил с сыном. Они бы добрались быстрее, но мусорный сын ещё не достиг того уровня, когда может в принципе не питаться. Да и после хвори... Демон умеет игнорировать своё подобие предсмертного голода, но игнорировать его у человечишки, что чуть не издох... Нет, до королевства они ещё дойдут, еда этому точно не помешает. Да и к тому же, кажется, его стряпня нравится мелкому. Пф, ещё бы она ему не нравилась! Её ведь готовил именно он! Да и Хайпа очень благосклонно относилась к Гуцзы. Поэтому, буквально направляла в сторону живых существ из крови и плоти, дабы достать больше еды для ребёнка. Кстати, те безумные твари довольно вкусные. Забота была вполне взаимна, и с радостью принята с обеих сторон. Мальчишка, как и раньше прыгал вокруг отца, восхищённо вздыхая да нося миски по хотению отца, иногда хвалясь достижениями в совершенствовании. О, как он гордо выпятил грудь, когда заместо лазурного фонаря зажёг костёр своей ци! Правда не зелёный, но он над этим работает, да. Какой его мусорный сын ахуенный. Пусть его царственный брат подавится своей псиной, здесь он явно вытащил золотой билет. Прямо это, конечно, лазурный фонарь никогда не скажет. И так они добрались до пустынной поляны, где были видны уцелевшие обломки. Слишком просторной поляны. Дух пришел к невъебабельной идее. И заключалась она в том, чтобы построить здесь огромный дом по центру. Он будет полностью в распоряжении демона и ребёнка; обязательно красивым, с тронным залом и с множеством комнат! Да. Но не будет же он всё делать своими руками? . . . Стайка злых, с липкими телами, и даже пара «жестоких» демонов с паучьими лапками —допиливали уже первый этаж. Может, Ци Жун и самый слабый среди «непревзойдённых», но и у него есть карты в рукавах. Огоньки, что есть у каждого его подручного призрака, дают ощутимое прибавление в силе и продолжительности посмертья. Некоторые «злые» перешли порог и теперь имеют ранг «жестоких». Его энергии было более чем в избытке, в отличие от боевой демонической мощи. Эти были довольно полезны, поэтому бедствие решило их оставить. Только вот, сын. Его дорогой-дешёвый сын. Есть шанс, что кто-то сможет захотеть съесть ребёнка. Поэтому дух принял единое правильное решение. Сзади, на всё кимоно, точнее на всю спину, теперь красовалась надпись – «НЕ ЕСТЬ! СЫН НЕПРЕВЗОЙДЁННОГО! – ЦИ ЖУН». Да, он может собой гордиться. И в награду, когда за день был достроен, и даже обставлен, их дом, зелёный фонарь разрешил этим мелким демонам построиться рядом. Всё равно много места, а так хоть слуги всё время рядом будут. И, похоже, что отсюда и начинает тянуться история деревни, а после и города Люсопинчин, а проще сказать — город Зелёного Штиля. И их великого... Нет, не так. Великодушного, невероятного, лучшего отца, сильнейшего и просто самого лучшего господина Ци Жуна, который своей благодатью способен сотрясти Поднебесную. И да, его нельзя звать градоначальником. Он обижается. Ци Жун весь день напролёт ржал, когда услышал это, но до этого ещё рано. Небольшие домики вскоре и впрямь были сооружены рядом с поместьем, но демона сейчас это волновало мало. Пускай его слабый сын и может долго обходится без еды, но вот купание... Раньше демон просто отпускал его в речку, но тут её нет. Ближайшая река находится слишком далеко отсюда. Да и пить что-то мелкому надо. Это должно быть скорее решено, поскольку, вроде как, было необходимо для смертного. Сам дух тоже любил иногда отсиживаться в воде, игнорируя что призракам это без особой надобности. Его слуги уже израсходовали свой запас энергии, поэтому нет. Ещё вымрут все, а нахер ему такое надо. Кто-то же должен выполнять основную черновую работу. Его Гуцзы... Это Гуцзы. Демон поручил ему сколотить два глубоких тазика для мытья за пять рассветов, он сидит и пилит. Ребёнок занят, всё прекрасно. А вот недовольная Хайпа была использована не по назначению. Сначала ею провели линию по земле, от реки до почти, самого поместья, а потом ею же начали копать ямы. Очень много ям. Некоторые глубже, некоторые только по пояс, но тем не менее, начиная от самого дома, демон упорно копал к речке. Матерясь, шипя, но крепко держа, хоть и неохотно, но помогающее оружие. Это напоминало ему бытность живым, когда он закапывал все дорогие себе вещи поглубже, чтобы их не могли отобрать. Один раз, он даже попытался закопать одного мальчишку, что, не зная о его происхождении, таскал ему паровые булочки с прилавков. Глупо, но обоснованно. Ци Жун не думает, что тот дожил хотя бы до эпидемии. Несчастное кимоно уже можно было хоронить, но его хозяин отказывался останавливаться, пока не сделает всё до конца. По ширине он пытался следовать одному параметру: с себя ростом. Руки уже пекли, спина нещадно саднила, а запястья и вообще умудрялись дрожать. Хотя, тело четвёртого «непревзойдённого» всегда было более склонно к переводу боли к чему-то более незначительному, поэтому это может быть только его реакция. Река заимела ещё одно ответвление. Для сего не хитрого действия ему понадобилось четыре с половиной рассвета. Теперь у них с Гуцзы была река. Но у Ци Жуна теперь не было его кимоно. Точнее, его мусорный сын нагло отжал его и пошел стирать в свежевырытой речке. Вот и щеголял мужчина в своих двух нижних слоях, думая, как бы обзавестись едой кроме мяса, и желательно человеческим лекарем. Думал свои думы он недолго, ибо в главный зал бесцеремонно вломились какие-то ублюдки с конными ногами, да начали крушить своими лбами его(!) полы. Что за грёбаные говнюки?! — Уважаемый зелёный господин, будьте так благосклонны выслушать этих жалких духов! Смиренно просим вас принять нас к своему новому поселению! Умоляем, дайте купить ваших строительных. Живя тут, мы будем на веки вам преданны, и исполним любую прихоть. Прошу, примите нас под свою защиту! — всё били лбом пол. ... У него есть строители? Так, стоп. Под защиту от кого? Тех тварин, которых он подаёт на завтрак Гуцзы? Хотя, хрен с ними. Учитывая их копыта и крепкий вид, у демона появилось несколько условий. — Отстройте, как хотите, пол обратно. И поздравляю. Теперь вы фермеры. Идите пахать, во имя дайкона и риса. И всё же, как приятно, некоторые проблемы устраняются сами. Решение как-то само сваливается на голову, а жить сразу легче. Лекаря он как-то потом откопает. Не горит, пока что. . . . Вау. Нет, просто ахуеть какое вау. Оказалось, что он основал деревню. Сначала демон думал, что просто позволил своим слугам околачиваться рядом. Он, как обычно, шёл на больших лунных носорогов и странных гигантских огнедышащих кроликов. Эти твари ошивались довольно близко к их дому, а один из демонов пауков умел делать заготовки из мяса. Поэтому, теперь у них есть запасы мяса, в специальных глиняных кувшинах от липких духов. А лично у Ци Жуна титул сильного демона, могущего защитить деревню. И да. Сейчас вокруг поместья очень много маленьких домиков, горок с норами, да и просто деревьев с липкими гнёздами. Как такие полезные для провизии духи могли оказаться такими бесполезными для сражений? Или постойте... Липкие демоны, что могут залезать на деревья; паучьи, что без проблем зарываются; недо-кони, которые имеют развитые ноги, что не оставляет проблем сбежать... Они что, все тупо сматывались при опасности? Какого хрена?! Серьезно? Нет, ну не могли же местные жители быть такими слабаками. Не могли же..? Кого он пытается наебать? Половина при каждом шорохе прячется по норам. Ну... Они хотя бы где-то полезны. Как говорила матушка, слуги есть слуги, что из них не лепи. Все рассосались по своим умениям. И о том, что у него, оказывается, есть деревня, он узнал только через тридцать пять рассветов, когда притащили «дань». Серая посуда из глины, одеяла, безразмерный и жестковатый белый верхний слой кимоно, редиска, какие-то проростки, капуста, мелкая морковь, лук и всё, что также быстро растёт. Как оказалось, это благодарность за охрану. И тут демон задумался. В его жизни, после вознесения брата, его готовили как кронпринца. Экономика, бюрократия, этикет и игры на инструментах были основами. У него не было шанса опробовать себя так, ибо костёр с запахом гари пришёл быстрее. Но в поселении есть уже шестнадцать жителей и двенадцать домов, не считая его. Если эти идиоты хотят под его начало, то хорошо. Он снова запряг своих строителей, и даже откопал копателей среди паучков. До чего не трудно догадаться, одних пнул искать много камня, других пилить из них ворота на всю территорию. Сам же пошел обратно домой. Хотели феодала — получите, не обляпайтесь. Ну а Гуцзы оказался привередой. Ему не понравились носороги. Не хочешь — сам готовь, вредный дешёвый сын! Мужчина даже показательно хлопнул кулаком по столику. Но, это не принесло нужного эффекта. Гуцзы и впрямь сам пошёл готовить. А после поставил перед отцом рагу уже без мяса носорога. Твою мать, ладно. Это было вкусно. Ты хороший слуга-человечишка. А мясо... Его запихали по кувшинам от слизняков. И эти кувшины он отдал своим непутёвым слугам. Нахера ему мясо, которое не жрёт его мусорный сын? Ему один хрен похуй. Может у него и осталась предсмертная привычка к каннибализму, но не настолько, чтобы кидаться на своего слабого сына. Но он может охуенно приготовить. И снова нет. Мальчишку что-то не устроило. Демоны чуть ли не плакали, когда брали это. Неужели только у Ци Жуна нет никаких проблем с мясом? Подумаешь, слегка кислит. И если не хотели, нахуя брали? Тц, идиоты. Все, как один, привередливые идиоты. Ну ничего. Он выбьет эту херь из голов этих уродцев. Носороги сами первые нападают, а фонарь в ночи отказывается жрать это сам. Ему это нахер не надо. Оставлять тушу рядом с поселением тоже хуйня полная, иначе уже туши этих слабых бездарей сожрут. Вот пусть сами и пережёвывают это. Гурманы ебаные. Но идиоты более-менее умные. Пауки, в своём трио, отлично пряли ткани, а один из липких присоединился к паучьим шахтёрам. Липкие строители и ремесленники, возможно, при жизни они были уважаемыми крестьянами, учитывая качество и скорость созданного ими. А вот скакуны как были фермерами, так и остались. Возможно, что до попадания в его селение, они всё так же жили на выращивании. Они пообещали через девяносто дней рис и горы картошки. И как звучит? Господин праздной ночи, Ци Жун. Так его прозвали слуги. Ну ладно, может быть, они и не такие уж и раздражающие. И с таким прозвищем, к нему приползли с новой просьбой. Позволить сотрудничество конины и липких. Ну, валяйте. А, они хотели, чтобы он прошёлся с ними за территорию, забрать старые припасы и деревья. А Гуцзы? Они ведь не на один день, да? Ой бля, придется с собой тащить. Этим слабым идиотам он хрен доверит хоть что-то, что связано с обороной. Идите, вон, заборчик строить. С вас и на этом хватит, бесполезные огузки. Назад они возвращались уже с двумя тушами носорогов. Точнее, их за ноги тащили конины, пока Ци Жун пешком и неспешно шёл впереди. Пока не увидел слабое движение от лианы с дерева. Что же, дух никогда не отличался тактичностью. Просто подойти и дёрнуть, наверное, не лучшее решение. Но от лианы, что теперь валялась возле ног, раздался писк, а после болезненное шипение. Массивное змеиное тело имело уродливое человеческое лицо, с ободранными кусками кожи, и подобием волос вокруг макушки. На туловище атрофированные руки, что кое-как пытались прикрыть лицо. — О, какой забавный уродец! Сопляк, как тебе? Миленько, у него даже чешуя крепче чем у саблезубых ящериц. Авось не так пиздецки бесполезен, как слизни в норах. Именно после этих фраз, лазурный фонарь взял невиданную хреновину на руки и потащил к деревне. Как демон, что пробудил ядро, он прекрасно видит, что тварюшка разумна и может быть сильна. Отпоить, подкормить, отмыть, приучить к рукам, и можно сплавить на неё Гуцзы. Не всегда же ему с собой таскать этот бонус к ужину? Змей пытался вертеться в руках, но увы и ах, хуй ему, сил у него было, что у кузнечика без лапок. Один раз, милый уродец даже попытался его укусить, вот только когда укусили в ответ, попытки прекратились. А когда деревянная миска с водой, которую сверх благодушно протянул Ци Жун, была возле подобия губ, то тот вовсе стал ласковой ромашкой. Выпил семь мисок, съел четыре супа, ибо рагу дух зажмотил, да попытался свернуться в клубок. Но демон отказывается кому-либо давать марать его коврики. Ну, или что-то их напоминающее. Вот и отдал своим восьминогим грязную тушу, получив возврат в виде более презентабельной. Липкие дали какой-то жижи, что являлась лечебной. Хрен пойми, поможет ли, но тем не менее. У Ци Жуна появилось ощущение, что он завел собаку. И оно расцвело, когда он отдал змеюке небольшую каморку, что была смежная с его комнатой. Зелёный фонарь, как не крути, решил делать из того охранника для своего дорого-дешёвого сына! Кровать он не поставил, да и нахуй надо. Слишком много чести, а змеи, если он не проебался, дохера мерзлявые. Именно поэтому он просто накидал дохера пуха от пауков в кучу, образуя шарик. Наверное, тёплый. Рядом поставили бочку для вещей. В целом, он собой гордиться. А тварюшка смотрит едва ли не с благоговением. Видимо, и впрямь собаку завёл. Причем дохера ласковую. Тот разве что в рот не заглядывал, ползая по дому да подрабатывая грелкой для воды в тазиках и немного личной слугой, что помогает одеться в пять слоев кимоно. Полезно. Да. Он решил воспринимать его как милую уродливую тваринку. Милый уродец. Когда дух погладил его, тот довольно зашипел. Так что да. Теперь это их домашняя тварина. И теперь его зовут... Тапочек. Всё. Раз все побочные задания для жития его мусорного сына выполнены, нужно решать основные. Человечина и подводка для глаз. И если со вторым мурыжатся слизни, то первое... Ну, некоторые его идиоты скоро начнут есть друг друга. И это мерзко. Гуцзы не стоит видеть этот пиздец. Ближайшее человеческое поселение находится в семнадцати ли отсюда, по словам пауков. Но оставить змейку так сразу? Видимо, на этот раз придётся тащиться с двумя балластами. Гуцзы против поедания человечины. Ещё во времена до пламени, Ци Жун старался прятать мясо от своей малышни, но тут слегка другая ситуация. Он умер с чувством голода, но не от него. Сжигание на костре было более красочное зрелище. Но вот слизни, в большинстве своем, поумирали без еды и воды, застрявши в слизистой твари, что иногда глотала куски людей. Что они, получается, ели? Бинго. Вот так и пытался доказать свою неоспоримую правоту фонарь в ночи. Либо они едят хотя бы одного человека раз в одиннадцать дней, ибо эти слизни могли поесть только раз в одиннадцать дней, либо пьют кровь, аки комары. Но крови нужно гораздо больше, чем плоти. И Ци Жун не очень хочет, чтобы из-за неосторожности этих идиотов, на него и Гуцзы вышли светлое мудачьё в белых чулках и мечами. Поскольку слизни абсолютно бесполезны в сражениях, а как рабочая сила довольно... Нужны, то дух решил всё же снизойти до милости. Ваш король милосерден, челядь ебаная. Цените это. И радуйтесь, что ногти поломались ещё при взрытии речки, и ему нечего терять. Лака один хрен сейчас не достать, а приличной пилки и подавно. Тапочек оказался довольно полезным. Он то и дело вцеплялся в тварей, заживо сдирая кожу вместе с глоткой, а иногда просто душил, обматываясь вокруг шей. При этом — с видом преданного тупого щеночка, ожидающего поглаживания за ушком. Как уже говорилось, Ци Жун чрезмерно милосерден, поэтому он, так и быть, и впрямь погладил своего уродливого милого питомца. Змей едва ли не вибрировал от довольства, слегка щуря глаза. Да, вся его картинка милой семьи приобрела краски. Дешёвый-дорогой сын, очаровательный тупой питомец и невероятный, и охуенный — он. Правда, она опять меняется. Дети довольно прилипчивые. А дети, на которых родители и болт клали, и пиздили по настроению — и подавно. Вот и вышло как-то, что после добывания жалких сумасшедших пайков, стайка малолеток увязалась следом. И теперь, помимо Гуцзы, у него в деревне поселилась кучка малолеток. Конечно, он до сих пор угрожает всем людишкам, что съест их при первой же возможности, но... Как оказалось, мало кто такому поверит, когда ты в это же время нарезаешь для этих самых детёнышей морковку в виде кроликов, потому что те её не сильно любят. Мда, репутация пошла под откос. Ну, горит сарай, гори и хата! Теперь, когда забор построен, дух сразу приказал строить приют для его малолеток. Три девочки и четыре мальчишки, не считая его собственного малолетку, который живёт с ним. И хорошо, он стал слегка... Более мягким. Это не его вина! Они просто слишком жалкие, чтобы не дать им что-то интересное. Им тупо не свезло с тупыми ублюдками в роли родителей, поэтому мир дал им такого охуенного его! Всё, теперь никаких вопросов! А Тапочек был до невозможности репейником. Не то, чтобы Ци Жун был сильно против... Если не считать показного бурчания с матом, то он вообще был, можно сказать, счастлив подобному. Собак, самих по себе, он не очень любит, но его чешуйчатый червь? Он прекрасен. То есть! Он далеко не так пиздецки бесполезен, как блохастые паразиты! Это его любимый уродец, да. Он даже спиздил какого-то заклинателя хрен пойми откуда, и тот теперь учит его Гуцзёныша, который пытается чему-то обучить ещё меньших пиздюков. Да и, возможно, духу довольно сильно нравится... Касания? Ну, наверное. В последнее время, он постоянно поддается на провокации Тапочка и Гуцзы. Детёныши вечно приносят ему всякую дрябудень, за что просят поглаживаний по голове и объятий. И, естественно, зелёный фонарь, крайне рассерженный их наглостью, и поэтому он заставил их учиться грамматике. Чтобы жизнь танхулой не казалась! ... Ладно, его репутация бесповоротно утеряна. Как бы он не рычал и не злился, все всё равно называют его милосердным и хорошим отцом, имеющим сердобольное отношение к детям. После того, как Гуцзы растрепался про сожжение, стал едва ли не великим мучеником. Стоит ли говорить, что небожителей в их деревне не жалуют даже самые маленькие человечки?.. Но Тапочек всё равно был лучшим. Пускай лазурный фонарь и не чувствует холода, но он и впрямь польщён, когда тот каждую ночь сворачивает свои кольца вокруг духа. Его нежная шипящая животинка до ужаса заботливая. И ладно уж, спустя три недели, он должен признать, что змейка не такой уж и уродец. Да, пошарпанный, но... У него красиво переливается прочная чешуя. Зелёная, на секундочку. И, если приглядеться, то глаза. Как минимум, они у него есть. Как максимум, они ничего так. Пускай ресницы редки и бледны, но глаза напоминают его полыхающие огоньки, что светят по всей деревне. Да и после того, как Ци Жун начал вливать в него свою ци, волосы слегка отросли, и теперь покрывают почти всю голову. Так что, да. — Уродец не твоё. Добавлю это к прозвищу пса. Ты теперь... Ай, хуй с тобой. Смотрю, и ничё в голову не стреляет. Пока побудешь просто милым, — махнул рукой, обещая себе подумать над этим как-нибудь... В следующем столетии. Казалось, был сорван какой-то ограничитель. И, как оказалось, он всё-таки был у змея. Потому что теперь тот чуть ли не вечно ползает рядом, требуя ласки своими жалкими глазами, да сворачиваясь клубками прямо вокруг духа. И ведь не прогонишь, слишком жалок... Ну, возможно, ещё потому, что приятно шипит и вибрирует как кот. Но этого никто не услышит. Не от Ци Жуна, не дождетесь. И так тоже появились небольшая лазейка. Если обычных детей он просто немного хвалит, то Гуцзы целует в лоб. Такая спонтанная традиция была вызвана пыльным воспоминанием, как когда-то, также делала его матушка. Ну, и так вышло, что змей тоже попал под раздачу ласки. Кажется, вполне намерено. И, что ж, учитывая его неимения голоса, тот внепланово стал личной тискалкой для фонаря в ночи. Как таким не воспользоваться? Рассказать о «размякшем демоне» не может, не убегает, да ещё и сам ластится? Всё равно Тапочек принадлежит ему, так какая разница? С учебой всё было туговато. Да, дух иногда обучал их не только грамоте, но и простой арифметике. Только есть одно весомое «но». Это когда-то была арифметика Сяньлэ, которую легче сжечь, чем выучить. И хрен бы с этим, но... Нет. Его малолетние выродки не будут подобны тупым холопам, не понимающим, что сами говорят! Ещё опозорят папку. Поэтому, вытряхнув из их ручного заклинателя душу, они смогли призвать какого-то недавно помершего духа. Конечно, цветовая гамма его одежонок такая себе, напоминает пса в красном. Сменили на зелёное. А на своей дудке может играть сколько душе угодно. Мелким нравится. И если не считать припёршегося в поселение мужика в белом халате и шнурком на лбу, то проблем не доставлял. Сидят, детей учат, разводят обычных, не зубастых или огнедышащих, кроликов, да духов травят своей ядерной отравой. Ци Жун ещё раз утвердился, что лучше него готовит разве что... Да никто. Он лучший. Поселение росло, преображаясь в город, жители пополнялись, в большей степени из-за дудки некроманта нянечки, а самая взрослая детинушка достаточно выросла и уже успела обвенчаться с пауком. Да, где-то в воспитании фонарь явно проебался. Но он не отчаиваться! Правда, он не!.. Ладно, ему опять нужен Тапочек и стакан теплого чая от малышки Тянь. У них даже есть праздники! Банальный новый год, день смерти, свадьбы, день отца, матери... Конечно, немного, но нахера остальное? Тут не так много влюбленных, или, тем более, верующих. Если быть честным, то последних тут днём с огнём не сыщешь. А если найдут, то сожрут. Потихоньку к ним перебирались духи из самых разных мест, а домашний змей преображался. Во́, что ци этого великого демона делает! Нянечка для детворы тоже была найдена. Один слабенький гуль притащил к ним доброго тюфяка-босяка, с красной точкой на лбу. Детям понравился. А значит теперь он собственность приюта, и должен заново основать золотое ядро, а то его прошлое будто топором выламывали. Детишки же бессмертные, а какой-то хрен с горы не имеет права заставлять их грустить своей жалкой мёртвой тушей. Ему выдали веер, да отправили к няням №1 и №2. Может, хоть этот не будет косить под кроля, а то уже задолбали ебаться. Мастер где-то добыл Гуцзы его личный меч, из-за чего тот опять разфазанился. Ци Жун был невероятно горд своим пиздюком, но... Ладно уж, переживал что делать с Тапочком, ведь его дешёвому сыну уже не нужна сиделка. Но достаточно быстро забил на это хрен, чем не удивил окружающих. Абсолютно все, с момента появления змея, были уверены, что это нянечка именно их великодушного господина, который слишком наивен и доверчив, поэтому его спутник постоянно за ним приглядывает. А учитывая почти не скрытые ласки от колючего градооснователя, были убеждены ещё и в более высоких чувствах. Разве не трогательно? Их господин имеет столь великое сердце, что смог полюбить змея, когда тот был не красивее прогнившей сливы! Разве это не доказательство великодушия их господина? А Ци Жун не понимает, как у них завелись похабные романы про обрезанных рукавов, Ца Чжу и Тё Сё. Да и не только про это. Он теперь регулярно находит эту херь у своих спиногрызов! Серьезно, какого хуя?! Гуцзы, конечно, иногда забирает их, но это не помогает! У бедного молокососа уже синяки под глазами. Лишь лицо довольное, вон как папке помочь хочет, идеал, а не ребенок! А Ци Жуну только и остаётся идти жаловаться Тапочку и пить чай. Учитывая преобразившиеся руки змея, тот даже обнимает, и издаёт сочувствующие звуки. А какой сливовый сок делает! Его змеюка лучшая. На радостях, дух даже покусал щёки своего питомца. Спит, в большей мере, он всё равно с ним, потому что зелёному фонарю просто нравится закидывать на него ноги, и иногда, залезать сверху или забиваться под бок, в кольца. Змей радостно кусает в ответ чужую шею. Ох блядь. Ладно, его милый слишком хороший. Как же он его... Терпит! И... Ладно, возможно, совсем немного, не перебарщивая, любит. Лань Усянь лишь ржал над несчастным духом, что искренне не понимал, почему все вокруг думают, что он влюблён. Ши Цин лишь подбрасывал змею книги по похождениям Ца Тё, хитро прикрываясь веером. Вэй Ванцзы с сожалением смотрел на чешуйчатого, сверкая искрами понимания в глазах. Пока экономика в Люсопинчин переходила на монеты из видов камней, Тапочек учился стоять на ногах. Неожиданно появившихся ногах, которыми он всё так же оплетает своего духа, доверчиво жмущегося к боку, и дающему себя кусать. Когда ввели новый вид дорогих монет — он научился говорить. Говорить до ужаса смущающие вещи, прижимаясь к оголенной шее, покусывая жилку. Поцелуй не произошёл из-за одной единственной фразы Ци Жуна: — Стихи – до свадьбы, поцелуй – во время, ложе – по окончанию, — едва не просипел, на удивление консервативный, и, всё ещё помнящий обычаи Сяньлэ, фонарь во тьме. И, что же, никто не был удивлен, когда на полнолуние их градооснователь и его нянь прогулялись в красных одеждах, что почти сливались с цветом кожи их господина. Да здравствует великодушный градооснователь Ци Жун и его супруг, Ци Чжучжи-лан!