Опекун

Эта ночь была из списка того, что Йеннифэр никогда не будет обсуждать с кем-либо, и того, что она же будет вспоминать, когда останется в гордом одиночестве в своей спальне с рукой в трусах. Сегодняшний секс был умопомрачительным, и если Йеннифэр все же спросят, какое у нее мнение по этому поводу, она без зазрения совести ответит, что жалеет о том, что не взяла номер у той незнакомки. Стоит отметить, что она никогда не брала номера телефонов у случайных любовников, которых встречала в барах. Просто та милая женщина, угостившая ее несколькими коктейлями и стопкой мескаля, после прижавшая ее к стене общественного туалета, была действительно обворожительной. Йеннифэр зло протирает глаза уже десятый раз за утро, надеясь, что они не покраснеют, и отвечает на сообщение Трисс. Той срочно надо было встретиться, так как уже сегодня вечером она уезжает, и Йеннифэр честно старалась не злиться на свою подругу, но не брать во внимание бессонную ночь перед этим и ненормально-огромную и разрывающуюся голову, было выше ее сил. Ее сообщение короткое и информативное. Она пишет просто «ок», надеясь, что такой ответ устроит всех, и начинает медленно собираться. Легкий нюдовый макияж и завивка волос занимает у нее порядка двадцати минут, а вот с выбором одежды придется постараться. Ей неизвестно, что хочет Трисс. Прощальная вечеринка была ночью, поэтому Йеннифэр предполагает, что платье «трахни меня» совершенно не подходит для милых посиделок где-то в кафе. Поэтому она решает надеть укороченные джинсы, которые бы отлично подчеркивали ее задницу, и свитер бежевого цвета. На ноги Йеннифэр натягивает высокие кеды, шнуруя через дырку, потому что ей всегда было лень этим заниматься. Когда Йеннифэр стоит у выхода из квартиры, ее телефон начинает разрываться от кучи сообщений и громкого гудка. Она с раздражением принимает звонок, уже зная, кто будет на том конце провода. — Да, Трисс. Слушаю тебя. — Надеюсь, это мне кажется, потому что я не хочу видеть твое недовольное лицо сегодня, — отвечает подруга с насмешкой в голосе. Йеннифэр кидает ключи от дома в сумку и выходит. — Хорошо, я буду изображать счастье и радость при виде вас, — она оборачивается, когда чувствует на своей спине взгляд, и с ужасом понимает, что Трисс и Сабрина уже ждут ее в машине на другом конце улицы. Йеннифэр закрывает дверь, торопясь поскорее распрощаться со спокойным утром, и идет прямо на встречу синему авто, из окна которого ей уже махала Сабрина. Йеннифэр открывает заднюю дверь, плюхаясь на сиденье. — Ты так и не сказала, куда именно мы направляемся, — говорит она, когда Трисс трогается с места. — Ты и не спрашивала, — отвечает Сабрина, и Трисс, как настоящий предатель, кивает: — тебя это только сейчас заинтересовало? Йеннифэр фыркает. — Я уверена, что мои органы у вас не получиться продать. Моя тушка слишком проспиртованная для этого. Для того, чтобы Сабрина не продолжила эту перепалку, Трисс все же пришлось объяснить. — Тиссая хочет устроить прощальный ужин, она, как обычно, драматизирует, но это мило, поэтому я и позвала вас. Йеннифэр понятливо кивает. В отличие от Сабрины, которая была частым гостем у Трисс, она не имела понятия, что из себя представляет опекун Трисс. Но судя по рассказам, та была достаточно милой женщиной, и Йеннифэр она уже заочно нравилась. — Она знает, что я приду? — спрашивает Йеннифэр. — Конечно, знает, — с удивлением отвечает Трисс: — что ты имеешь в виду? — Ну, я подумала… Да ладно, ничего. Просто стало интересно, как много обо мне ты рассказала своей маме. Сама Йеннифэр считала, что является не совсем тем другом, которого можно было посоветовать Трисс, как самой невинной их всех, кого Йеннифэр когда-либо знала. Не то чтобы их дружба строилась только на пьяных посиделках где-то в барах, но все же знакомство с родителем подруги было для нее чем-то, к чему нужно было как минимум готовиться неделю. Даже если бы она вдруг не понравилась Тиссае, Трисс бы ни за что не перестала с ней общаться, но теперь Йеннифэр думает, что стоило купить хотя бы коробку конфет или дешевенький букетик для того, чтобы хотя бы первое впечатление было положительным. — Тиссая прекрасная женщина, — говорит Трисс, и Сабрина поддакивает: — но ради всего святого, не называй ее моей матерью, это странно. Йеннифэр хмурится. — В смысле? Разве она не…? — Чисто теоретически да, Тиссая приходится мне матерью, но когда она взяла меня к себе, мне было уже пятнадцать лет, поэтому я так и не привыкла называть ее как-то иначе, нежели Тиссая. Сабрина поворачивается к Йеннифэр всем корпусом, и глаза ее опасно блестят. Йеннифэр думает, что это не к добру, но сделать уже ничего не может. — Лучше расскажи всем нам, с кем ты обжималась ночью, — улыбается Сабрина. Йеннифэр с досадой взмахивает рукой, жестом показывая, что это не ее дело, но Трисс снова поддержала разговор, вместе с тем сворачивая в частный сектор. Йеннифэр бросает быстрый взгляд в окно, отметив, что, кажется, ее подруга живет в каком-то из этих особняков. — Мы уже скоро приедем? — спрашивает она, игнорируя вопросы подруг. — Не совсем, — Трисс сбавляет скорость, когда видит играющих на тротуаре детей: — Тиссая не очень общительна, поэтому наш дом находится в самом конце улице, где мало соседей и много пустых домов. И ты не ответила на вопрос. Йеннифэр устало прикрывает глаза. — Я ничего вам не скажу, — отвечает она: — это не ваше дело. Сабрина глядит на Йеннифэр через зеркало и изображает на своем лице разочарование и скептику. — Я просто могу набрать бармену, он то мне и скажет, с кем ты обжималась всю ночь напролет, что забыла о своих дорогих подругах, — Сабрина притворно смахивает слезы: — а это, вообще-то, была вечеринка по случаю отъезда Трисс, неужели тебе не стыдно? — Нет, — честно отвечает Йеннифэр: — не стыдно. К тому же, Трисс уезжает всего лишь в другой штат на две недели, а не на другой конец планеты. — Да, Сабрина. Ты перегибаешь, — соглашается Трисс, и Йеннифэр немного ей благодарна, но затем она готова оторвать подруге голову: — так что там с той леди? — Трисс, при всем уважении, я не спрашиваю, как ты потрахалась с Геральтом и какой размер его члена, — окрысилась Йеннифэр в ответ. Трисс просто пожимает плечами. — Все замечательно, — говорит она, — Геральт был мил, а его пенис с красивым изгибом, если тебе вдруг интересно. Возможно, сантиметров восемнадцать. Йеннифэр просто моргает несколько раз, прежде чем стукнуться лбом о спинку сиденья, от чего сидящая перед ней Сабрина проматерилась. — Ты знаешь, что рано или поздно тебе придется нам сказать. И мы приехали. Йеннифэр и сама прекрасно это понимала. Не то, что они уже приехали, а то, что ее подруги умные и, возможно, слишком упрямые, чтобы оставить ее в покое. На самом деле Йеннифэр и сама не понимала, в чем причина такой скрытности, предыдущих своих любовников она обсуждала чуть ли не за чашкой кофе. Теперь же что-то изменилось, и она не могла понять, в чем именно заключаются эти изменения. Возможно, она немного влюбилась. С этими мыслями она выходит из машины, оказываясь в гараже. Трисс с Сабриной уже ждут ее у внутренней двери, которая вела прямо в дом. На их лицах читается нетерпение, и Йеннифэр торопится захлопнуть дверцу. Втроем они поднимаются по ступенькам, заходя в просторную кухню. Йеннифэр озирается по сторонам, поражаясь тому, что у ее подруги, оказывается, есть деньги для того, чтобы украшать стены каким-то старьем. Она тупо смотрит пару мгновений на гобелен с черепом и красным вином, а затем смотрит на Трисс. — Не смотри на меня, Тиссая любит искусство, — открещивается Трисс: — если не ошибаюсь, это подлинник. Йеннифэр не успевает придумать какой-нибудь саркастичный комментарий о том, что Трисс слишком уж повезло с опекуном, раз теперь у нее золотая ложка в заднице: сначала она слышит стук каблуков, а затем и голос Тиссаи. — Трисс, вы уже приехали? — Да, мы на кухне. Йеннифэр с любопытством оборачивается, и… — Блять, — выдает она, пялясь на женщину перед собой. Сабрина возмущенно толкает ее в плечо. — Ты вроде заботилась о хорошем первом впечатлении, разве нет? Йеннифэр медленно кивает. Эта женщина… Тиссая, смотрит на нее с легким удивлением. Идеальные тонкие брови приподнимаются, а глаза всего на миг расширяются, но вскоре Тиссая, Йеннифэр теперь знает ее имя, приходит в себя и натягивает вымученную улыбку. — Эй, вы спрашивали, с кем я трахалась, да? — протягивает Йеннифэр. Уголок губ Тиссаи дергается, и Йеннифэр нервно смеется. Трисс отвлекается от разглядывания мини бара, который находился под длинным столом, и кидает на нее быстрый взгляд. Заметив странное поведение подруги, она окидывает таким же взглядом Тиссаю, а потом, Йеннифэр могла поклясться, ее глаза практически выпали. — Нет… Дабы не растягивать знакомство, Йеннифэр просто кивает. — С ней. Сабрина, стоявшая до этого молча, начинает громко хохотать, из ее глаз текут слезы, и она садится на корточки, держась за столешницу обеими руками. — Ты, блять, трахнула мою мать, — шепчет Трисс, и, в отличие от Сабрины, которая, казалось, задохнется от смеха, на ее лице застыло выражение настоящего ужаса. Йеннифэр виновато смотрит на Тиссаю. — Во-первых, ты сказала, что Тиссая тебе не мать, — говорит она: — а во-вторых, тебе стоило упомянуть, что твой опекун это горячая милфа, которая, кстати, находилась в том же баре, что и мы. — Я больше не могу это слушать, — произносит Тиссая, поднимая руки: — когда вы все успокоитесь, приходите в гостиную. Не забудьте взять вино. Несколько бутылок. — Это я вообще-то тут пострадала! — кричит Трисс в ответ удаляющейся спине Тиссаи: — не надо было брать тебя в тот бар, я не думала, что ты пойдешь соблазнять моих подруг! Йеннифэр чувствует себя немного побитой и, может быть, виноватой. На самом деле она еще не до конца разобралась в своих чувствах по поводу случившегося. Если так подумать, то она действительно сделала это. В ее планы никогда не входило трахать матерей своих подруг, она даже, черт возьми, никогда не думала об этом. Чувствуя растерянность, она обводит взглядом Трисс и Сабрину, которые уже пришли в себя и выжидающе смотрят в ответ. — Мы… должны обсудить это? — спрашивает она. Трисс поднимает руку, предлагая Йеннифэр замолчать. — Поверь, меня не интересуют твои любовные похождения с моей… с Тиссаей. Йеннифэр усмехается. — О, правда? А мне казалось, что вы с Сабриной всеми правдами будете выяснять у меня это. Трисс снова лезет в бар, отдавая Сабрине пару бутылок, а потом, подумав с мгновение, достает еще две. — Ради Бога, закрой свой рот, — шипит Трисс, проходя рядом: — иначе я выгоню тебя отсюда. В гостиной Тиссая ждала их в вычурном кресле с огромными подлокотниками. Йеннифэр думает, что оно вообще не удобное, но говорить об этом не стала. Ей было достаточно и того, каким взглядом Тиссая смерила все ее тело, когда их нестройная троица зашла. Йеннифэр находит себе место на углу длинного дивана, оказываясь напротив Тиссаи, но Трисс, подошедшая со штопором, молча указала на пуфик, несуразной формой расположившийся рядом с диваном. Йеннифэр думает, что это место для какой-нибудь собаки, поэтому, когда ее задница приземляется, а спина не находит какой-то опоры, на которую можно было привалится, она с раздражением подмечает, что, скорее всего, единственная псина здесь это она. Разговор о поездке Трисс не клеился от слова совсем. Сабрина еще пыталась как-то поддерживать разговор, но Тиссая, сидящая мрачнее тучи в своем кресле, выглядела максимально недовольной всей этой ситуацией. По итогу беседа превратилась в молчаливое распитие алкоголя, во время которого Йеннифэр пыталась устроиться удобнее в своем пуфике, Трисс переваривала недавно полученную информацию, Сабрина сидела необычно тихо для человека, который был занозой в заднице, а Тиссая… Йеннифэр не могла точно определить, что пыталась сделать или не сделать Тиссая. Неожиданно она понимает, что не знает ее фамилии, и любопытство берет вверх над здравым рассудком. — Трисс, а… мм… У вас с Тиссаей одинаковая фамилия? Трисс даже не взглянула в ее сторону, когда ответила: — Я сохранила фамилию, которую мне дали в системе. А что, уже думаешь, как она будет сочетаться с твоим именем? Тиссая раздраженно фыркает и встает с места. В ее руках сжат стакан, и что-то подсказывает Йеннифэр, что если Тиссая сейчас не сдержится, этот самый стакан на тонкой ножке полетит прямиком в ее лоб. — Трисс, веди себя сдержаннее, — упрекнула Тиссая, направляясь на кухню: — я вас покину, потому что, кажется, в этом детском саде мне нет места. Трисс закатывает глаза, но прикусывает язык, оставляя язвительные комментарии при себе. Йеннифэр же, оклемавшись после шока знакомства, находит эту ситуацию если не комичной, то определенно забавной. Она встает с пуфика, кряхтя и потирая задницу из-за неудобного положения, а затем кидает что-то вроде: «мне нужно поговорить с Тиссаей». Трисс и Сабрина, видимо, считают также, потому что не останавливают ее, наоборот, провожают любопытными взглядами. Скорее всего, им также интересно, что сделает Тиссая с Йеннифэр и какая именно рука будет сломана. Йеннифэр надеется, что не правая. Тиссая действительно находится на кухне, в ее руке сжат бокал с вином, и Йеннифэр неловко мнется в проеме, прежде чем сделать несколько шагов вперед. Йеннифэр бросает быстрый взгляд в сторону Тиссаи, стараясь не смотреть той в глаза. Но было слишком поздно. Голубизна тех утягивала, и Йеннифэр невольно облизала свои губы, в попытке хоть как-то отвлечься, но по виду ошеломленной Тиссаи стало только хуже. Они снова переглядываются, на этот раз взгляд Йеннифэр медленно скользит по лицу, обнажённой шее и груди, обтянутой плотной тканью платья. Тиссая с интересом прищуривается, и Йеннифэр опрокидывает в себя половину своего стакана, почти давясь большим глотком. — Ты не должна чувствовать себя настолько неловко, Йеннифэр, — тихо говорит Тиссая. Йеннифэр просто кивает. Она не может найти подходящих слов для разговора, но почему-то уйти сейчас кажется ей еще большим кощунством, чем просто стоять и смущать Тиссаю своим присутствием. — Почему нет? Теперь я не могу смотреть на Трисс, зная, что… Йеннифэр не продолжает. Но вместо этого демонстративно изгибает брови, как бы говоря «ты и сама знаешь, о чем я», но Тиссая желает отплатить ей той же монетой. Она мило улыбается и произносит: — О, так теперь ты смущена? Говори как есть, Йеннифэр, ты не можешь смотреть в глаза Трисс, зная, что переспала с ее матерью. Йеннифэр сокрушенно вздыхает, признавая поражение. Она запрыгивает на высокий барный стул, стоящий у стола. — Стоит ли нам говорить об этом? — спрашивает она. Вопрос звучит неожиданно для обеих. Йеннифэр прикусывает язык, надеясь, что у Тиссаи хватит ума свести ее вопрос в шутку, потому что Йеннифэр, кажется, растеряла все свои извилины за эти несчастные минуты, которые она проводит наедине с Тиссаей. На что она надеялась? Тиссая не кажется женщиной, нуждающейся в отношениях и тем более в ком-то как Йеннифэр — только окончившей университет. — Если ты хочешь поговорить об этом, я не против, — говорит Тиссая немного погодя; ее тон кажется немного задумчивым, и Йеннифэр проглатывает каждое ее слово: — но учитывай риски. Я не против попробовать, но я многим старше, к тому же, ты, скорее всего, думала обо мне, как о мимолетном увлечении на одну ночь. Может, не стоит портить приятные воспоминания и оставить все как есть? Йеннифэр действительно хочет подавить волну жара, накатывающую волнами, но это становится практически невозможным, когда она поднимает взгляд на Тиссаю. Голубые глаза уже не такие яркие, они темные и глубокие и, кажется, сияли еще ярче. Йеннифэр сглатывает ком в горле, а воспоминания врываются в ее голову сплошным месивом и яркими всполохами наслаждения.

***

Итак, они пьют коктейли, беседуют о музыке, которая била по ушам, а когда им подали мескаль, Йеннифэр уже точно думает о том, что хочет, чтобы этот язык, слизывающий сейчас порошок с выемки между большим и указательным пальцем, оказался у неё во рту и облизал каждый чёртов миллиметр её зубов и дёсен. Возможно, её возбужденный и пьяный взгляд выдавал её, так как незнакомка начала улыбаться шире, а ноги, до этого скрещенные, призывно раскрылись, натягивая ткань плотного, облегающего платья. Йеннифэр смотрит вниз, и её губы пересыхают от горячего дыхания. Она жадно облизывает их, осматриваясь в поисках подруг, а когда не видит тех, кивает в сторону туалетов. — Мы могли бы… — Йеннифэр наклоняется вперёд, губами почти дотрагиваясь до уха женщины. Рука скользит по мягкой коже чужого бедра и выше, скрываясь под платьем. Этого было достаточно для того, чтобы Йеннифэр начала ощущать жар кончиками пальцев, быстро распространяющийся по всему её телу, но недостаточно для того, чтобы убедиться, что эта мисс действительно хочет её. В нос ударяет аромат кедра и хвои, и Йеннифэр почти стонет, потому что в этой женщине было идеально все: начиная с этих тонких бровей, которые забавно поднимались во время их разговора, заканчивая блядским кружевом трусов, которые Йеннифэр чувствует пальцами и обещает сорвать прямо сейчас, если они что-то не сделают с доводящей ее пульсацией между ног. Кажется, незнакомка понимает её. Она кивает, выглядя довольной, и кидает деньги на стойку. Йеннифэр отмечает, что эта куча денег выглядит слишком большой для того, сколько они выпили, но на её неозвученный вопрос отвечает бармен: он отдаёт ключ, молча указывая куда-то в сторону, где Йеннифэр может разглядеть тёмный коридор. В последний раз обернувшись, она вскоре оказывается в этом самом коридоре, ощущая восхитительную остроту на языке незнакомки. Теперь она знает, что женщину, отлизывающую ей в туалете, зовут Тиссая, и Йеннифэр, без сомнения, немного обидно за то, что она не смогла вдоволь попробовать звук этого имени на собственном языке. Тем не менее, ее громкие стоны, когда язык Тиссаи порхал над ее чувствительным центром, обхватывая губами именно те нужные места, были вместо всяких похвал и поклонения. Йеннифэр никогда в своей жизни не ощущала такой острой потребности в прикосновениях кого-то столь отдаленного от нее, но в ту ночь в ней, кажется, щелкнул какой-то выключатель, заставляя ее требовать больше, а ноги — дрожать еще сильнее. Оргазм, прокатившийся по ее телу сносящей волной — это то, к чему Йеннифэр была готова. Но Тиссая, это коварная женщина… ее глаза пленили и завораживали, и Йеннифэр не сразу почувствовала внутри себя пальцы. Она застонала, громко, почти с надрывом, ударяясь затылком о стену прямо за собой. Искры из глаз — как следствие крышесносящего удовольствия, застилавшее ее взгляд пеленой. Йеннифэр практически не дышит, все ее внимание сконцентрировано на этих чудесных пальцах, работающих внутри нее, и языке, так тщательно вылизывающем ее. — Так что ты скажешь? Йеннифэр не сразу понимает, что вопрос адресован ей. Ее тело горит от переполняющих воспоминаний, а сердце теперь стучит набатом в голове. Йеннифэр встряхивает головой, надеясь, что предательский румянец, застилающий ее щеки, окажется незаметным для Тиссаи, но она ошибалась. Когда она поднимает взгляд, то встречается с пониманием и легкой усмешкой, застывшей на тонких губах напротив. — О чем ты? — Йеннифэр прокашлялась в попытке скрыть свою нервозность. — Только не говори мне, что ты думала о событиях ночи, стоя прямо передо мной. И снова эта понимающая усмешка. Йеннифэр уже практически ненавидит ее. — Даже если и так, — говорит она: — ты сама сказала, что эти воспоминания прияты. — Да, я не отрицаю, — Тиссая наполняет свой бокал вином и молчаливым жестом предлагает Йеннифэр сделать то же самое: — как я уже говорила, мы могли бы попробовать, но, пожалуйста, сделай одолжение, не обсуждай это с Трисс. Йеннифэр оборачивается, пытаясь заглянуть в гостиную, чтобы увидеть, чем заняты ее подруги, а затем медленно кивает, снова обращая свой взор на Тиссаю. — Я думаю, она и сама не захочет знать. Тиссая задумчиво кивает. Йеннифэр с любопытством наблюдает за тем, как она подходит ближе, а затем дыхание Йеннифэр сбивается. Она снова чувствует запах кедра и хвои, и хочет оказаться пришпиленной к стене, без возможности двинуться с места, почувствовать еще раз тепло чужого тела, плотно прижатого к собственному, но она сдерживается. Тиссая тоже не спешит. Они стоят так какой-то время, пока мозг Йеннифэр медленно сходит с ума от всевозможных мыслей и желаний. Когда губы Тиссаи аккуратно мажут ее по щеке, Йеннифэр практически разочарованна, но затем она понимает, что, возможно, всего лишь возможно, их неправильно начавшие отношения еще можно будет вытянуть к милым беседам и свиданиям без секса после часа в ресторане. По взгляду Тиссаи Йеннифэр понимает, что в ресторане они не дождутся первых блюд. Что же, Йеннифэр всегда любила начинать с десертов.