Божественное вмешательство

      Том по обыкновению валялся на диване и смотрел в потолок. Эдд отошел на кухню за новой банкой колы и проверить, куда запропастился Мэтт. Напротив брешил телевизор с очередной разноцветной рекламой, желающей впарить недалеким свой товар. Обычный вечер, который испортил скрип входной двери и громкий стук. Риджуэлл лениво приподнялся на локтях, и его выражение лица тут же переменилось в «опять приперся ты, рогатое чмо». Торд стер капельки пота со лба и удовлетворенно выдохнул, смотря на свой трофей.       — Ты откуда этого долбоеба притащил? Из мавзолея? — Том скептично приподнял бровь.       — Ха-ха, типичный глупый Том, — Ларссон посмеялся, оголяя зубы, потому что было время профессионально утереть нос тому, как это всегда бывало. — Я не был в России, чтобы утащить труп Ленина. А это, между прочим, Сталин, — он похлопал по раме картины.       — А-ага, — Том незаинтересованно махнул рукой и завалился обратно на диван, и Торда это даже огорчило. Что, сегодня без представления?       — Ты такой невежда — это просто поразительно! Может, это потому, что у тебя нет глаз, и вследствие этого лобная доля мозга оказалась недоразвита? — Ларссон самодовольно улыбнулся и потащил на своих двоих картину наверх.       — Ага, выебывайся больше, пиздабол, — Риджуэлл откровенно показал ему средний палец из-за спинки софы.       — Тебя бы расстреляли за такое поведение в СССР, — Торд кряхтел, пока тащил потрет своего обожаемого экзекутора, параллельно отбивая его углы о ступеньки.       — Твое горе, что мы давно отошли от этого, да и у нас этой херни не было, — Том начал вскипать и пытался вспомнить, где оставил прелюбимейший родной гарпун.       Однако его намерение подорваться и пробить череп рогатому разрушил Голд. Эдд, присвистывая, вперевалочку подошел к лестнице и помахал Торду.       — О, что это ты принес? — он начал тянуться вверх, чтобы рассмотреть изображения через стройные прутья перилы.       — Сталин. Герой СССР. Идеальный вождь, который поднял с колен умирающую страну, — Ларссон величаво приставил кулак к сердцу, выражая искреннее восхищение.       — О-о, круто, в твоем стиле, — Эдд протяжно удивился и, больше ничего не сказав, плюхнулся на кресло рядом с Томом. Торд закатил глаза и продолжил шуметь.       Уже глубокой ночью Риджуэлл сидел на кровати и меланхолично бренчал на Сьюзанн, не пытаясь сыграть конкретную мелодию. Перебирал струны, как если бы он нежно проводил по ребрам любимой девушки, и в конце концов легонько остановил их трепетание. Он поставил ее на подставку и засел в телефоне. Настроения не было от слова совсем. То ли из-за пасмурной погоды, то ли из-за Торда, который был для него хронической язвой в и без того тесном желудке. Брови создали недовольную морщину, и он вспомнил слова матери, что если он будет часто хмуриться, то останутся морщины на всю жизнь, да и вообще, он перестанет быть таким привлекательным, будто Тома это когда-то волновало.       — Бред, надо успокоиться, Томас, — он пролистывал популярные СКА-песни в рекомендациях. Того, что его зацепило бы, он так и не отыскал и от скуки поставил перемешку.       В динамике зазвучала непривычно успокаивающая мелодия, подобно баюкающей тебя матери, и после полились нараспев не менее освобождающие душу слова: «Hold onto Jesus, tell him about everything. Your dreams and your troubles. Pure hearts desire one thing*…» Риджуэлл было хотел переключить песню, но, решив забить на романтический подтекст, начал мысленно обращаться к Иисусу с жалобами на Торда. Да, это глупо, да, если бы кто-то в этот момент мог читать его мысли, то этот человек бы катался по полу от смеха. Однако это правда помогло: Том вдохнул полной грудью, очистив свое сердце и разум, и быстро провалился в сон.       Наутро он проснулся от крикливых чаек, и запустил в них из окна будильник, чтобы они свалили к черту на куличики с их газона. Разорались, твари, будто ему недосыпа не хватает из-за вечного стресса. Дома было тихо, как если бы все уже лежали в могилах на заднем дворе, и одному Риджуэллу бы повезло выжить. Его эта перспектива радовала лишь отчасти, но он прекрасно знал, что такого быть не может. Мрази живут долго, а их цирковой квартет именно таковыми и является. Потянувшись и хрустнув спиной, он почесал бочину и босиком спустился на первый этаж. Не глядя завернул на кухню и резко столкнулся с чем-то обжигающим и едва ли твердым. Жар вмиг заставил Тома отпрянуть от нечто, что появилось в их квартире, и тот уставился на удивительной красоты мужчину: светло-русые волосы ниспадали на хрупкие плечи, острые скулы подчеркивали худобу лица, которую лишь слегка скрывала бородка. Божественность в прямом смысле выжигала Риджуэллу глазницы. В ужасе с раскрытым ртом он ударил себя ладонями по щекам и вскрикнул:       — Ебаного Люцифера и его комнаты личного страха, ты еще кто? — Том уже хотел приготовиться к нападению, но мышцы резко ослабли и сам он испытал необычайное блаженство.       Мужчина в белой робе улыбнулся и протянул руку к Тому, невообразимым чудом обретая живое тело, которое приятно ощущалось дружелюбным похлопыванием по плечу Риджуэлла.       — Сын мой, не бойся, — мужчина отошел поодаль, — но вижу, ты знаешь и моего брата-предателя. Видимо, ты неплохо осведомлен о нашей связи. Зачем я тогда понадобился тебе? — его руки были сложены в молитве.       Том с открытым ртом стоял, пока не вспомнил, что так и муха может залететь, он ей поперхнется и гигнется. Челюсть клацнула, и он собрался с мыслями.       — Короче, ты типа… Иисус? — Том все еще недоуменно изучал с ног до головы непрошеного гостя.       Иисус коротко кивнул.       — Верно, сын мой. Я услышал твои мольбы о помощи, и потому я здесь.       Риджуэлл задумчиво потер подбородок. Он повидал на своем веку много необъяснимой дряни, — вспомнить хотя бы тех инопланетян долбанных или Люцифера в конце концов, — но в Иисуса на кухне было поверить сложно.       — Хорошо, Иисус. Если ты и вправду Иисус, то преврати воду в вино, как ты умеешь, — Том подал гостю как раз стоявший стакан с водой. Тот послушно его взял, и вода тут же начала принимать розовый цвет, пока Иисус не отводил от нее взгляда. — Святая корова Зевса…       — Теперь-то ты мне веришь, Томас? — Иисус лучезарно улыбнулся.       Риджуэлл игнорировал его присутствие, пристально смотря на красную жидкость, после обмакнув в нее палец и попробовав на вкус. И вправду: вода стала самым настоящим красным сухим вином. Теперь Том повернулся к гостю с безумно радостной улыбкой:       — Слушай, а ты можешь из воды сделать водку? — как мало нужно для счастья.       Иисус стушевался. Что за мальчишка? Он пришел ему помочь с неприятелем разобраться, а тот просит ему водку наколдовать…       — Мальчик мой, — Иисус с жалостью посмотрел на Тома, — твой друг Эдд скоро тебя в наркодиспансер отведет, если не перестанешь пить.       — Тебя не спрашивали, — Риджуэлл раздраженно отмахнулся от того рукой. — Так что ты там говорил про неприятеля?       — Ты ночью молился мне, чтобы я помог тебе разобраться с Тордом, увы, убить я его не могу, — он снова сложил руки в молитве, — но постараюсь сделать все, что в моих силах.       — Отстой, — Том бы закатил глаза, но он не мог.       Их диалог прервал скрип лестницы: Эдд, потирая глаза и сонно зевая, вперевалочку спускался, один раз почти упав, споткнувшись о воздух. Заворачивая на кухню, он ошарашенно схватился за стену, а потом перевел взгляд на нового гостя.       — Доброе утро, дитя мое, — Иисус благосклонно кивнул головой Голду. Проморгавшись, убеждаясь, что это вовсе не триповый сон, Эдд улыбнулся в ответ.       — Хм, ты похож на Иисуса… Том, это новый барабанщик в твоей группе? — он взглянул на мрачного Тома.       — Эдд, если бы у меня была группа, я бы давно к хуям отсюда съехал, — Риджуэлл устало протер рукой лицо. — Это самый настоящий Иисус. Типа, из Библии.       — Верно, я тот самый Мессия, — Иисус не смыкал глаз, глядя то на одного, то на второго жителя дома.       — О… — Эдд сел на подлокотник дивана поодаль, закинув ногу на ногу. — Я могу звать тебя Джесси? — Голд в улыбке поджал губы.       — У меня много имен. Можешь и так звать, — Мессия едва заметно пожал плечами.       — Так… по какому поводу ты здесь? — Эдд начал раскачиваться взад-вперед, с интересом рассматривая божественного гостя.       — Я пришел на моли…       — Просто Люцифер начал бушевать, он пришел предупредить об этом, — Том резко перебил Иисуса, и тот покорно замолчал.       — А-а-а, — протянул Голд. — Ну и ладно.       Эдд марш-броском слез с дивана и долетел до холодильника с колой.       Риджуэлл пошел обратно в комнату, рукой подзывая Иисуса пойти следом.       Последний последовал за ним. Закрыв плотно дверь, Том уселся на кровать и стал буравить божество темными глазницами.       — Как ты хочешь, чтобы я тебе помог, дитя мое? — Иисус слегка склонил голову набок.       Том глубоко задумался, откидываясь на кровать, теперь втыкая в потрескавшийся от времени потолок. Как же он хочет, чтобы божество ему помогло? Да еще и не случайное божество, а сам Иисус, который, Том уверен, к кому попало не заглядывает на кухню рано утром. Шестеренки крутились туго — их давно не смазывали.       — Бе-ез понятия, — Риджуэлл со скуки закрыл глаза, но и там была сущая пустота, из которой нечего было выцедить. Никакой кофейной гущи, что предсказала бы будущее.       Стояло мертвое молчание, а может божественное — тут кому как уже придется.       Иисус решил прервать его, начиная издалека:       — Как хорошо ты знаком с заповедями господними?       Том неопределенно покачал кистью руки.       — Хорошо. Одна из великих заповедей, которая существует, начинается с любви к Господу, а заканчивается тем, чтобы ты возлюбил своего ближнего так, как любишь себя, — Иисус благословенно улыбался, и хотя Риджуэлл этого не видел, совершенно определенно чувствовал.       — Торд мне нихрена не ближний. Даже не друг. У меня нет друзей, — Том язвительно хихикнул.       — Сын мой, возлюби своего врага, если таковым считаешь моего сына Торда, и тебе воздастся в Царстве Небесном. Я вижу, что ты чист сердцем, ты благословлен видеть меня, а после будешь благословлен увидеть и самого Господа Бога нашего, — Иисус стоял как изваяние, едва ли шевелясь.       Том начинает убеждаться, что у них просто массовая галлюцинация, или Мэтт снова приволок какой-то хлам, который оказался одержим духом, который сейчас устраивает пранк над Риджуэллом.       — А если я не хочу любить своего врага? — он сел, вопросительно подняв бровь.       — Будешь низвергнут в геенну огненную, — Иисус говорил будничным тоном, уже становясь крайне незаинтересованным от скучного диалога, который он проводил много и много раз. Какими же упрямыми стали люди с Начала Времен. — Пока у тебя есть время все исправить и улучшить свою жизнь, пользуйся этим, дитя мое. Кажется, в геенне вы уже побывали с твоими друзьями, так что ты представляешь, насколько это неблагоприятное место, в котором не место чистому сердцем.       — Ага-а, — Том отмахнул рукой. — Раз ты ничем не можешь помочь, то иди занимайся другими, которым ты нужен больше, чем мне. Я вообще все сделал по приколу.       — Я знаю, что это было некоторой шуткой, но как у вас стали говорить? — божественный гость на секунду завис, а потом произнес не своим голосом: — В каждой шутке есть доля шутки.       Том нервно хихикнул.       — Ага, да. Так и говорят. В любом случае я хочу выпить и отдохнуть, а еще не видеть это рогатое чмо.       Иисус нахмурился, но ничего не сказал больше, оставляя после себя только легкое сияние в комнате.       — Ну наконец-то, — Риджуэлл облегченно выдохнул, однако что-то резко кольнуло его в сердце — он решил не обращать на это внимание.       Очередное лежание на диване с водкой в руке, очередной тупой сериал, который никому не всрался. Эдд свалил куда-то, Мэтт, определенно, снова роется на свалке в поисках новых «трофеев», а Том скучно прожигает свою жизнь. «Полюбить близкого своего, как самого себя? — Риджуэлл иронично усмехается. — Иисус загнул, конечно».       Насмешливый норвежский акцент будто вторил ему:       — Ах, глупый Том снова бухает на диване перед телеком, — Риджуэллу даже не нужно было поднимать голову, чтобы знать, что он стоит на лестнице с сигарой.       — Выйди на улицу, тупой коммуняга. Воняет пиздец.       — Твоей водкой тоже пасет за три версты, дебил.       Том по обыкновению хотел показать средний палец, но рука не поднималась, а странные слова вылетали изо рта очень медленно, явно нехотя и сквозь плотно сжатые зубы:       — Или можем вместе выйти…       Ларссон озадаченно сошел с лестницы и подошел к Тому, выдыхая едкий дым прямо тому в лицо. Тот закашлялся, отмахиваясь от горького запаха табака, и только потом увидел ехидную лыбу на чужом лице.       — Ха? Я не ошибся? Томми решил позвать меня прогуляться вдвоем? — Торд чуть отклонился назад, самодовольно улыбаясь.       — Слух проверь. Я бы такого в жизни не сказал. Свали, экран закрываешь, — Том сделал соответствующий жест, но рогатая его заноза в заднице только подошла ближе.       — Не знал, что ты цундере. Точнее, догадывался, но сейчас я прямо удивлен, глупый Том.       — Я тебя ненавижу, ты знал? — Том сделал очередной глоток, Торд — очередную тягу, чтобы побесить первого.       — Я тебя тоже ненавижу, глупый, — и фраза на этом оборвалась.       Риджуэлл смотрел молча в пустоту с бутылкой. Ларссон тонкой струйкой выдыхал дым.       — Выйдем? — Торд указал большим пальцем на дверь.       Том, будто в рот воды набрав, пошел к двери. К слову, была там водка, которую он едва проглотил, чуть не выплюнув на пол — Эдд бы еще полвека ему припоминал пятно на ковролине.       Прохладный ветер приятно обдувал оголенную шею. Вечер баюкал, и Том в блаженстве прикрыл глаза, облокачиваясь спиной о стену дома. Торд облокотился рядом, по-новой затягиваясь сигарой.       — Зачем ты их куришь? Они отвратительные, — Риджуэлл опустил руку с бутылкой, держа ее за горлышко.       — А ты зачем водку хлещешь? Дрянь же, — он с интересом покосился на Тома. Что-то было не так, но точно он сказать не мог. Просто было чувство, зашифрованное, а ключ к шифру был где-то зарыт точно собака.       Том ничего на это не ответил, и это как минимум было странно. Как максимум — раздражало неимоверно.       — Ты себе утром язык не откусил? Или на тебя так Сталин повлиял? Понял, что со мной лучше не собачиться? — Торд гадко хихикал, и Риджуэлл бы по обыкновению врезал ему по мордасам, да только рука снова, скотина, не поднималась.       Поэтому Том продолжал молчать. Громко молчать.       — Какой-то ты сегодня вялый, как вобла. Раздражаешь, — Торд нервно выдохнул дым в небо.       Молчание.       Зубы Ларссона почти начинали скрежетать.       — Пиздец, ты реально выводишь, — Торд с силой схватил того за ворот толстовки и притянул к себе, намеренно заставляя его снова кашлять от глубокой затяжки. — Скажи, блять, уже что-нибудь.       Но Том не мог. Голова была переполнена тем, чего он говорить не хотел даже будучи слегка пьяным — способность валяться около белого трона он потерял еще много лет назад. И чужая злость только смешила, одновременно заставляя что-то сжиматься внутри. Иисус точно, блять, что-то сделал. И Тому не нравилось предположение, что он сделал.       «Иисус, ебаный в рот твоего казино небесного, разве это не противоречит вашим ебаным заповедям?» — в голове только один мат и проклятия, и где-то на подкорке вылезает ответ: «Времена меняются, сынок».       Торд сжимает щеки Риджуэлла, делая рыбку, и как чревовещатель брешет:       — Ты, блядский коммуняга, засунь в жопу свою сигару вонючую и вали нахуй.       Брови Тома пикируют вниз. Происходящего бьется в голове птицей в клетке, которая хочет на волю, чтобы ее, черт возьми, уже пустили в полет. Риджуэлл протяжно выдыхает и, отстраняясь от рогатого, выпивает снова. Из проносящейся мимо машины ревет: «…so close, аnd having so much to say, аnd watching you walk away. Never knowing what could have been, аnd not seeing that loving you is what I*…» И Том давится, обрызгивая водкой Торда.       — Бля, — Ларссон отпрыгивает, совершенно не реагируя на все вокруг, кроме как на свою толстовку. — Ну теперь и я еще вонять буду, пиздец блять, — повышенный голос и акцент заставили Тома истерически начать смеяться. Иисус, ты серьезно? Ты, блять, вот всерьез это все сделал?       «В каждой шутке есть доля шутки».       Юморист хуев.       — Ты… — Ларссон гневно блеснул глазами, но почему-то ударить Тома не хотелось.       — Типичный глупый Том, — нервное продолжение оскорбления прорываются сквозь смех, и Риджуэлл усаживается на корты, обнимая их одной рукой. Торд не понимает, что ему испытывать от непривычного поведения Тома. Ему некомфортно. Ему… страшно? Да не, это уже бред собачий. Но вот эти новшества очень его беспокоят по причине, которую Ларссон не знает, а может, просто не хочет понимать.       — Ебаный тебя в рот, Иисус… — от смеха уже текут слезы, которые Том поспешно утирает пальцами.       У Торда появляется еще больше вопросов, но задавать он их не спешит — наблюдает уже с видимым интересом за чужим поведением. Затягивается, выдыхает дым, снова затягивается.       Тишина сохранялась до тех пор, пока Том не успокоился и не поднялся снова на ноги. Ларссон окинул его взглядом и хмыкнул.       — Мы никогда не будем говорить об этом, — Риджуэлл заметно посерьезнел, и от этого Торду стало не по себе.       — Ха-ха, ты серьезно? Я буду тебя стебать до конца…       Том в очередной раз не дает договорить — водка смешивается с привкусом сигары. Он отлипает от Торда и уходит в дом, пока пепел неспешно отрывается и падает на асфальт. Ларссон замечает это не сразу: что, черт возьми, только что произошло?       Том не успевает дойти до комнаты, как его стопорят за капюшон и тянут на себя.       — Ты ахуел, коммуняга? — Том привычно жестко отбрасывает его руку и скалится.       — Ну не я же засасываю по приколу своего друга, значит, ахуевший тут только ты, — Ларссон не может найти рукам место, и засовывает их в карман, обдирая кожу вокруг ногтей.       — Ты мне не друг, — Том раздраженно процеживает последние слова. — И мы никогда не будем об этом говорить.       — Ха? Не думал, что ты реально настолько глуп, — нервный смешок срывается с губ.       — Не веди себя так, будто ты моя тупая подружка, которую я бросил прямо на пороге дома, — Том тянется к ручке двери.       — Только ты так себя ведешь, придурок.       Торд шумно уходит вниз, бормоча что-то на родном.       Металл ручки становится теплым от того, как долго ее держали. Входная дверь хлопнула, и послышались счастливые возгласы.       — То-ом! — голос Эдда звучал по-обычному развеселым. Придется спускаться.       В гостиной Эдд что-то радостно рассказывал Тому про найденную где-то заброшку, откуда они притащили хер пойми зачем раздолбанную деревяшку с гвоздями и старый ботинок, но много в это не вникал. Слова влетали в ухо и вылетали из другого.       — Кстати, где Торд? — Голд посмотрел за плечо Тома на кухню, но и там знакомых стоящих рожками волос не увидел.       — Без понятия, — Том усаживается на диван с ними.       — Так пойдешь с нами завтра? — Эдд вопросительно смотрит на Тома, а потом проводит у него рукой перед лицом. — Ты связь с землей потерял?       — Слышу я тебя, блять, — Том огрызнулся, но сбавил обороты. — Пойду. Посмотрю, как Мэтт будет кричать от каждого скрипа и шороха, — он задумчиво улыбнулся, в красках представляя картину.       — Эй! — Мэтт недовольно вклинился в разговор, корча рожу.       — О, Эдд, — голос послышался издалека и врезался в уши Тома, словно по школьной доске провели ногтями.       — Торд! — Голд развернулся в сторону лестницы и уселся на колени, подпирая голову спинкой дивана. — Мы нашли клевую заброшку в паре кварталов, ну, где высотки. Хочешь завтра с нами сгонять?       — Базара ноль, — Ларссон улыбнулся, косясь на Тома, который впал в анабиоз. — Кстати, у нас под крышей на чердаке завелись осы. Хотите заценить?       Им повторять по два раза не надо. Эдд с Мэттом подорвались и пронеслись мимо него на полной скорости, оставляя их с Томом вдвоем. Риджуэлл включил телевизор, на котором выскочил какой-то клип, повышая громкость до максимальной, полностью игнорируя существование Торда, успевшего важно расположиться рядом.       — Я…       — Не хочу говорить. — Отрезает Том, а потом понимает, что его бутылка уже как полчаса назад закончилась. Твою мать.       «At the same time, I wanna hug you, I wanna wrap my hands around your neck», — его бутылку насильно отбирают из загребущей лапищи, — «You're an asshole, but I love you. And you make me so mad, I ask myself, why I'm still here, or where could I go», — Торд отбрасывает ее в сторону, разворачивая лицо Тома к себе. — «You're the only love I've ever known, but I hate you, I really hate you. So much I think it must be true love, true love*...», — целует с напором, заставляя губы раскрываться, а языки — сплетаться. Вкус алкоголя Ларссону не нравился, но раз уж Том начал эту малину, пусть отдувается.       Тот же, отстраняясь, бьет Торда в лицо так, что тот заваливается на диван, держась за щеку и почти обижено смотря на разъяренного Свидетеля Иегова, и даже не знал, что его привычное оскорбление обрело новый смысл.       — Какого хера? — Том старается не повышать голос, чтобы сразу не прибежал Эдд-миротворец.       — Ты это начал, ты и расхлебывай, — Торд огорченно трет опухшую щеку. — Считай, что мы квиты.       Том вжал голову в плечи и отвернулся от того. Выходило все как-то по-дурацки и не смешно. Хуже всего было то, что он не мог сказать, что ему не понравилось. На вкус, конечно, противно, но по ощущениям было в этом что-то приятное. Только потому, что я давно ни с кем не целовался, старался уверять себя Риджуэлл. У Иисуса совершенно отстойные пранки.       — Тебе самому-то не противно такое с парнем делать? — Том с отвращением глянул на развалившегося Торда, который смотрел в потолок.       — А тебе?       «You come on just like Special K, just like I swallowed half my stash, I never ever want to crash*...», — телепередача продолжала подбрасывать песни прямо в тему. Очевидно, чьи это проделки.       — Может да, может… — Том запнулся на «нет».       — Я не понимаю, — Торд закусил большой палец.       — Я тоже, — честно признался Риджуэлл, откидываясь на диван рядом.       Поразмыслив, Торд предложил:       — Хочешь иногда…       Том, будто зная продолжение, без особого промедления, но и без особого энтузиазма ответил:       — Ладно.       — Торд, мы не можем найти гнездо! — Мэтт почти свалился с лестницы, выглядывая в гостиную.       — Да? Ну сейчас, секунду, — он только успел подняться с дивана, как тот уже убежал обратно.       — Никакого же гнезда нет? — Том переключил канал.       — Хм? Нет, вообще-то, есть, — Торд невзначай потрепал его по голове. — Типичный глупый Том.       — Ебучий коммуняга, вали уже.