Гендзюцу

Изуна с детства восхищался старшим братом, считал его примером для подражания и опирался на него. Каждый день изнурял себя сначала тренировками с братом, потом боями с взрослыми. Не смотря на опыт и возрастное превосходство, они никогда не поддавались ему. Если жалеешь — не жалей. Ему никогда не казалось его статус сына главы или правой рукой главы чем-то обременяющим или не желанным, он никогда не смотрел на остальных с завистью, не считал, что ему чего-то не хватало. Он понимал, что это полностью заслуга его брата. Понимал, что если бы не его любовь, он бы попросту не дожил до совершеннолетия, как его младшие. Изуна слепил из себя, как из глины идеального сына, брата, шиноби и наконец Учиху. Но так почему ночами он думал о своем враге. Думал о том насколько его пальцы грубые, мозолистые, думал о его сильных плечах и спине. Они знакомы больше десятка лет, но друг друга совсем не знают. Он бы хотел поделиться со своими мыслями хоть с кем-нибудь, но ему приходилось тихо задыхаться от желаний в одиночестве. Нельзя показывать насколько его идеальный образ хрупок. Сам он этого признал лишь годы спустя. Когда врать себе стало бесполезно. И что в итоге? Они на поле боя, он сумел поймать Тобираму в гендзюцу и вместо того, чтобы сделать хоть что-нибудь, он просто стоял. Как давно он этого желал и ждал? Как давно хотел хоть так воплотить свои фантазии? И Изуна сделал шаг вперёд, медленно, словно дикая кошка, что выслеживает добычу и готовится напасть. Подходит сзади, его игрушка не может двинуться, и шепчет на непристойности, как когда-то произносил в тишине ночи. Сейчас наконец они достигли своей цели. И плавно приближается в плотную и умелыми руками снимает с него бронзу, с грохотом бросая на землю. У него не так много времени. Слишком долго ждал,и больше терпеть сил не было. Да где-то там, глубоко в подсознании он понимал, что действует неправильно, но он отчаянно его игнорировал. На удивление горячее тело Тобирамы заставляет Изуну забыться на долю секунды. Он пока не раздевает его полностью, побеждает свою нетерпеливость, чтобы насладиться моментом. Их первый раз должен быть идеальным. Не таким грязным, как в его мечтах, он должен быть лучше. И он сделает все для этого. Тобирама же не сопротивляется, терпит, стиснув зубы, даже тогда, когда Изуна гладит по его спине, груди, проходясь по соскам, словно невзначай и легко касается шеи, иногда слегка давит, а потом обратно идёт вниз и так по кругу несколько раз. Изуну это смешит, ему это нравится и он совсем не против быть единственным активным участником этой небольшой игры. — Знал бы ты как долго я об этом мечтал, — шепчет Изуна, обнимая и дышит прямо в низ шеи. Приятно щекочет своим горячим дыханием и словно уловив мысли своего... А кем они приходились друг другу? Враги? Нет, врага не хочется выебать на всех поверхностях и во всех позах каждую ночь. Друзья? Тоже не подходит, были бы они друзьями все было бы гораздо легче. Знакомые? Они знакомы слишком долго, чтобы быть просто знакомыми. И любовниками они, к сожалению не было. Об этом Изуна подумает позже, когда вновь останется один. А сейчас он проводит языком по чужому затылку, и слегка кусает, отстраняясь. Но Тобирама молчит, игнорирует, что сильно задевает Изуну и тот теряет последние капли самообладания и толкает Тобираму на землю, сам усаживается с верху. Изуна рвет одежду и слегка привстав, переворачивает Тобираму лицом к себе и в следующий миг, они сливаются в поцелуй. Действия Изуны больше не такие плавные и медленные, сейчас он наоборот целовал жадно, прерывисто, как в его фантазиях. Торопливый быстрый, отчаянно желавший как можно дольше удержать этот момент, Изуна выглядел как божество. Будь это хоть немного за правду, Изуна бы разработал Тобираму как положено, но сейчас можно забыть о мерах безопасности. Изуна входит быстро и разумеется рвет его, и только тогда Тобирама издает то ли стон, то ли болезненное шипение. Он двигается быстро, размашисто, но не глубоко. Изуна ещё надеяться вернуть себе самообладание, и сделать ему приятно. Двигаясь медленно, он вновь целует Тобираму в губы, но на этот раз медленно, плавно, без лёгких покусываний, и обрывает поцелуй, чтобы прошептать прямо в губы слова любви. И Тобирама окончательно путается. Как и Изуна. Хотелось бы назвать это любовью, но у них не выходит. Изуна пропустил момент когда Тобирама начинает сам насаживаться и стонет от удовольствия, слишком был занят желанием доставить ему удовольствие. И у него получилось. Изуна насыщенным блеском в глазах наблюдает и чувствует, как Тобирама позволяет ему погрузиться внутрь полностью, а затем оба одновременно хрипло выдыхают. — Я хотел бы чтобы Хаширама видел тебя таким, покрасневшим, с слегка опухшими губами и растрёпанными волосами подо мной, — шепчет Изуна, словно кто-то за пределами его гендзюцу может их услышать. Но этого не делает и это остаётся пустыми словами. Может когда нибудь он и правда сделать это, но не сегодня. Тепло окутывает их тела, по виску одного стекает пот, спина второго уже давно покрыта влагой. Он опирается руками в обнаженную грудь, обводит взглядом пару шрамов и смотрит в лицо, ищет криво изогнутые губы и тянется за сладким поцелуем. — Я представлял тебя на каждой поверхности, — сообщает Изуна, отвлекаясь ненадолго от шеи Тобирамы. Изуна выглядит так, словно вкусил самый райский плод в своей жизни. В гендзюцу время течет по-другому, по желанию хозяина этого места, но даже он потерял счёт времени. Сколько раз они целовались, сколько раз Изуна проводил языком по шее и слегка покусывал, сколько раз они кончили? Они не считали. Рождённые на войне они всегда должны были быть бдительны, запоминать каждую мелочь. Это могло стоить им жизни, но сейчас они забыли все, что было необходимо для выживания. И в первые за второй десяток они вкусили что значит жить. Для их братьев прошли всего несколько секунд, но они не узнают чем их братья занимались у них на глазах