Свидетель

Поезд ехал всю ночь и уже приближался к городу. Уолтер так и не смог уснуть. Всё это время по нервам медленно ударяли мерные постукивания колёс. Соседи, будто чуя то, что его глаза неспешно смыкались и ум начинал расслабляться, раздавались новым храпом. Впрочем, серые клеточки, как говорил герой детективных романов, которые мистер Паркинс взял с собой в дорогу, чтобы скоротать время, у него всегда работали, и мозг никогда не отдыхал. Хорошо бы подметить пристрастие Уолтера к порядку, из-за которого он взял с собой три первых произведения серии, хотя они между собой не связаны. Из-за его нервозности и беспокойства могло показаться, что он мысленно предчувствовал подступающее к нему ужасающее будущее, что изменит его, из-за чего не мог расслабиться. На самом же деле это следовало из его работы. Работать архитектором ужасно, но самой худшей частью были правки от заказчика, которые вечно рушили все планы. «Ничего. Каждая работа сложна по-своему» — размышлял Уолтер и продолжал работать. Так тянулись дни, недели, месяцы и годы. И вот он полных десять лет живёт с полнейшей пустотой в душе и очень редко видит своих родных, из-за чего каждое мгновение с ними — праздник. Его мечта детства о приятной и творческой работе была давно разрушена. Он уже не мог больше держаться. Сейчас он был готов уснуть, но ум его всегда должен быть остёр. В любом случае, скоро он будет дома, и ему придётся идти на работу, поэтому, даже если он пару минут подремлет, лучше не станет. К счастью, после он вспомнил, что на завтра — а точнее сегодня, ведь ночь успела пройти незаметно, хоть и заставив измучатся Уолтера — выпадает суббота, что позволяло ему отдохнуть. Архитектор решил освежится и умыться, чтобы прояснить сознание. Он рывком приподнялся, сел на край полки и медленно встал. Коленные суставы издали сладостный хруст, но вызвали дикую боль, из-за чего Паркинсу пришлось сдерживать вскрик. Даже если бы он крикнул, только пара пассажиров проснулась бы и удивились тому, что кто-то не спал. В нашем же случае всем было всё равно на не спящего незнакомца. Он выглянул в окно. Там было то самое время суток, когда нельзя точно определить, светло ли на улице или темно. Обычно это сопровождалось восходом или закатом. «Хотелось бы взглянуть на солнце в этот час» — думал Уолтер. Действительно, солнце очень красиво в такое время. Часть неба вокруг него окрашивается в оранжевый и отдаётся отголосками других оттенков, заставляя сердце трепетать. Жаль, что окно не было другом Уолтера и не показало ему столь дивного явления, которое очень редко получается увидеть. Особенно сейчас, зимой, сложно вовремя встать и выйти на улицу, чтобы взглянуть на самую обыденную — но от этого не менее прекрасную — красоту. Выйдя из купе, он оказался посередине коридора, что заставляло задуматься над тем, в какую сторону идти, ведь туалеты были на одинаковом расстоянии. Уолтер долго не колебался и пошёл в сторону, куда обычно ходят мужчины — то есть направо. Окна коридора тоже не показали ему восхода, ведь выходили на север. Это сильно расстраивало и надежда начала обрываться. Он добрался до уборной и вошёл. Начал умывать холодной водой лицо. От желанной и удивительной свежести на тонких губах появилась лёгкая улыбка, а широкий и низкий лоб, который вечно был хмур, разгладился. Часть живительной влаги попала на его каштановые волосы. Выключив кран, Уолтер посмотрел в зеркало и уложил волосы. Увидев в зелёных глазах соринки, он убрал их и вернулся в купе, чтобы вытереться. В туалете не было полотенец или салфеток, а туалетной бумагой он решил не пользоваться из некоего принципа. Он ловко избавил лицо от лишней влаги. Вдруг поезд остановился, заставив мистера Паркинса сделать рывок вперёд и упасть прямо на свою пустующую полку. Он снова взглянул в окно. Сквозь мёрзлое стекло были видны тёплые огни вокзала. Уолтер быстро собрал свои вещи и, бросив последний взгляд на своих ужасных попутчиков, вышел из купе. Как только он почти пробрался к выходу, из других купе начали выплывать сонные и зевающие пассажиры. Они толпились и старались уследить за своим багажом, что в такой давке было тяжело. Уолтеру стало очень душно от дыхания кучи людей, но открыть окно он не смог. Резкий удар поразил его левую ногу. Оказалось, что маленький мальчик случайно поставил на неё свой чемоданчик на колёсах. Мистер Паркинс еле-еле протиснулся сквозь толпу, каждые пару секунд проговаривая неловкое извинение, тем самым смягчая людей, которые удивлялась грубости его движений, ведь такой сильной нужды толкаться не было. И вот он спасся из духоты тесного вагона, наконец ощущал этот вокзальный воздух, который знаком любому. Тот самый необычный запах железной дорогой, перемешанный с ароматом пирожков из ларьков, рядом с которыми лучше не проходить, чтобы не попасться в ловушку. «Да, отраву там продают без зазрений совести» — мысленно произнёс Уолтер, но фраза, которую услышали люди, освещённые мягким желтоватым светом вокзала, была намного приятней, проще и прозаичней: — Вот я и дома. — и в конце сделал лёгкий выдох. Только в тот момент он не был дома. А к тому времени, когда прибудет туда, успеет уже произойти такое, что сломает его жизнь. *** Выйти из вокзала он смог быстро, после чего взглянул на время в телефоне. В этот момент подул лёгкий ветерок, от которого его тело защитила коричневая кожаная куртка с меховой прокладкой, но шляпа не смогла спасти уши от замерзания. Архитектор не обратил внимание и начал рассматривать экран. На нём огромные белые линии складывались в «4:24». «Какое же интересное время! В какую сторону не читай — одно выйдет.» — хотел было воскликнуть Уолтер, но промолчал и решил вызвать такси. Перед этим он оглянулся вокруг и понял, что до рассвета ещё очень далеко, хоть он и надеялся его увидеть ещё в поезде. Скорее всего, это был обман зрения. Очень необычным оказалось бы появление солнца в столь ранний час. Было бы глупо считать, что в такое время какой-нибудь шофёр не требовал бы огромных денег за те три километра по прямой, которые нужно было преодолеть Архитектору. Подумав совсем чуть-чуть, ведь решение было очевидным, он решил пройтись пешком, благо улица, проложенная от вокзала, радовала глаз хорошенькими фасадами домов и кучей снега желтоватого оттенка, который он получал без каких-либо вмешательств от обильного освещения. Уолтер прогуливался вдоль улицы по левой стороне дороги. Не единой машины не было, а в окнах давно не горел свет. Казалось, что город не просто спал, а давно опустел. Эту иллюзию успело разрушить такси, пронёсшееся мимо, явно превышая скорость. Однако, подъезжая к редким перекрёсткам, оно замедлялось. «Похоже, кто-то дико потратился» — всплыла мысль в голове Паркинса в тот же миг, когда оно проехало рядом с ним, принеся с собой дуновения холодного ветра. Погода была не самая приятная. Начало февраля не усложняло жизнь частыми снегопадами, но температура никак не желала повышаться. Видимо, это была месть за чудесное бабье лето, протянувшееся до середины октября. Дорога домой была очень простой для Уолтера, ведь ему нужно было всего лишь пройтись вперёд, пока не дойдёт до моста через небольшую реку, разрезающую город на две половинки, после чего, перейдя дорогу, свернуть налево и, сосчитав четыре дома, зайти в следующий за ними — свой. Жил он в трёхкомнатной квартире с кухней наверху небольшого четырёхэтажного дома. Спальня выходила на сторону реки, так что, раскрывая занавески, он всегда любовался зелёным, цветущим течением, а когда приходилось проветривать, то в комнату нередко залетали отголоски болотистого зловония. Хорошо было только зимой, когда река частично замерзала. Сначала всё шло чётко по сценарию, который он уже проделывал, возвращаясь с командировок. Единственным отличием была дикая усталость, в которой Уолтер винил своих попутчиков. Но истиной причиной бессонницы было неугомонное чувство грядущей опасности. И, как оказалось, чутье не подводило Паркинса и, хоть он его не слушался, твердило ему об угрозе, которую сам архитектор осознал лишь на следующий день, когда был в полицейском участке. А туда его привёл переломный момент в его судьбе и нашей истории, которая не была бы напечатана вовсе без этого события. Когда он наконец-то сворачивал на улицу, где стоял его дом, с другого берега на мост заехала машина. Уолтер сразу напрягся и решил посмотреть на неё из-за угла. Это был тёмно-синий «шевроле каприс» девяностых годов прошлого века в отличном состоянии и полностью чистый, если не брать во внимание грязный номер, на котором виднелся только один знак — четыре. Слишком подозрительно было видеть такую машину в это время. Странности добавляла такое необычное место парковки — середина моста. Из машины вышли двое мужчин в балаклавах, закрывавших всё, кроме глаз, и исписанных непонятными белыми символами. Вся одежда была чёрная и также изрисована. «Бандиты» — догадался Уолтер, хотя догадываться тут и не нужно было, ведь они чётко подходили под типичное представление о преступниках. Один из них сразу же подошёл к багажнику и открыл. Из него был вытащен огромный продолговатый чёрный пакет, будто для мусора. Второй помог донести его до воды. Сама идея выбросить мусор в реку была странной и наказуемой, но вдруг на кремовый торт положили вишенку. Точнее, горсть вишенок. Когда оба мужчин устали, они грубо бросили пакет на плитку рядом с ограждением. Внутри пакета началось движение. Это наблюдатель смог заметить даже издалека. В пакете кто-то был и, видимо, очнулся за считанные секунды до гибели! Слышалось мычание. У этого человека был заклеен рот. Убийцы всё предусмотрели. Они вместе взялись за пакет и занесли его поперёк перил. Мужчины медленно покачивали жертву в разные стороны, сводя его с ума. мучая перед смертью. Когда им эта игра наскучила, они сделали финальное движение — толчок. Пакет полетел вниз и приземлился чётко в то место, где не образовалось льда, и человек внутри пошёл ко дну. Уолтер был в шоке и забыл заснять это всё и, только когда дело было закончено, опомнился и достал телефон. В этот момент ему сильно повезло, ведь одному из мужчин стало жарко и товарищ его не слышал сквозь плотную ткань, поэтому он снял балаклаву, обнажив ночной улице свои светлые волосы и — что самое главное — худющее лицо. В этот момент Паркинс решил не медлить и сделать снимок, охвативший всю картину целиком: и машину, и преступников. Бандит с открытым лицом пытался что-то рассказать приятелю, пока тот заставлял его надеть маскировку обратно. Это был идеальный момент! Ничего не могло его испортить! Было очень страшно: ноги тряслись и сон как рукой сняло от пережитого, но сейчас Уолтер мог исправить положение тем, что поможет следствию в нужный момент. Это и тешило его самолюбие, и удовлетворяло жажду справедливость. Какой же был бедняга тот парень или девушка! Наверняка он просто случайно попался на глаза этим тварям, за что заплатил слишком большую цену. Пока это всё проносилось в голове Паркинса, он совсем забыл о снимке, но заметив, что мужчина начал одевать балаклаву, сразу оживился. Он постарался навестись ещё получше и сфокусировать камеру, но руки тряслись от волнения. Палец медленно поднёсся к кнопке и… В этот момент случилось два ужасных события. Первым было принятие очевидного факта, что без настоящих доказательств никто не поверит сонному Архитектору. Второе же было ещё хуже — вырвалась вспышка. «Болван!» — мысленно выругался Уолтер, осознав всю плачевность ситуации, в которой ненароком оказался. Надо было действовать и самое очевидное решение вспыхнуло в голове мгновенно. Бежать! Бежать со всех ног, ведь от этого зависела его жизнь! Бандиты уже обернулись в его сторону. Времени считать дома не оставалось и поэтому Паркинсу пришлось вспомнить номер дома. Успел пройти лишь самый мелкий миг, а он уже открывал дверь. Он озирался в сторону моста, пока ковырялся с замком, но никого не замечал, хотя каждый раз чувствовал себя на прицеле, когда отворачивался. Замок поддался его усилиям и разрешил войти. Раздался внушительный хлопок двери. Уолтеру казалось, что он спасся, хотя дурное предчувствие не оставляло его. Однако для него это было неважно, так как было проблемой завтрашнего, свежего Паркинса. А пока что он мог отдохнуть. С трудом осилив все этажи, все лестничные пролёты, он отпер дверь и вошёл в коридор. Свет включать не стоило, ведь не хотелось будить всю семью. Паркинс снял кожаную куртку и повесил шляпу. Ботинки он не отряхнул от снега, но он весь остался на лестнице, что давало право спокойно их снять и не беспокоиться о коврике на входе. Зашёл в гостиную, совмещённую с кухней слева. Теперь то он был дома. В уютной квартирке на Нербриж стрит, где чувствовалось тепло и душа начинала петь, когда после длинной дороги он вновь оказывался здесь. Его сердце трепетало, но некий след пережитого только что продолжал сиять на лице. Утаить произошедшее Уолтер не мог, ведь был шокирован и говорил об этом каждым своим мимолётным движением. Тем не менее, возвращение после четырёх дней отсутствия его безмерно радовало и он хотел поскорее увидеть свою семью. Это желанию усиливалось с каждым шагом домой, после чего пропало из-за бандитов, но сейчас снова разыгралось. Решил сперва сходить к дочери в спальню — дверь справа. Он аккуратно прошёл по полу, чтобы ничего не скрипнуло и не потревожило спящую. Сквозь тьму комнаты через щель прорезался яркий луч света от луны. Уолтер задёрнул шторы до конца, чтобы солнце не потревожило дочь с утра. Хотел поцеловать её в лоб, но это могло пробудить её от итак некрепкого сна, поэтому просто вышел в гостиную и хотел было присесть на диване, но направился в спальню к жене. Она ворочалась, будто снился самый страшный кошмар в её жизни. Паркинсу было больно смотреть на её беспокойство и он поспешил раздеться и лечь рядом. В этот момент она была повёрнута к нему спиной и он положил ей руку на живот, обхватив талию. Он поднёс рот к уху и нежно прошёптал: — Люблю тебя, дорогая. — после чего осторожно погладил её волосы и голову . — И я тебя. — еле слышно ответила она сквозь сон и успокоилась.