Роняя лепестки.

После третьего вознесения никакие дороги уже не кажутся новыми. Особенно для того, кто успел позаниматься всем, чем только можно было и больше - хочешь, считай что собирал мусор и в Юнъане, и в Баньюэ, и на севере, и на востоке, да и в целом где только можно было там и побывал. Только "Мусорный бог" почему то вовсе и не думал о том, что может ему еще раз так повезти - вернее сказать, не повезти, - и сами Небеса сжалятся над ним и в третий раз. С одной стороны жестоко, с другой даже смело, учитывая первые два падения Его Высочества. Вот и сам он никогда об этом не задумывался больше. Собирал себе мусор, помогал немного людям, тут и там появлялся и исчезал. Уходил из деревень, встречал новых знакомых, упускал из виду, забывал обязанности, но никогда бы не подумал что Владыка даст ему еще один шанс. Разумеется, не он один был потрясен. Небеса знатно так протряслись от одного только вознесения, что уж говорить о том, что никто не ожидал - да в общем-то, и не хотел, - увидеть Его Наследное Высочество Сяньлэ вновь. Из всего, что могло бы доставить Се Ляню столько неудобства и стыда, самым явным конечно же оказалось его вознесение, которого он сам по себе никогда и не хотел. На него сразу посыпались бурчания, отрицания, завуалированные оскорбления и усталые вздохи, которыми он и так был сыт за свои восемьсот лет скитаний и изучения мира смертных. В общем, рад особо никто не был третьему его вознесению. Впрочем, учитывая то, что он больше не являлся тем юным и безрассудным мальчишкой семнадцати лет, вспыльчивым и готовым в любое время полезть на рожон, Его Высочество все эти приговорки не особо волновали. Он знал все недовольства, и не сказать, что сам был больно доволен ситуацией в которой сам и оказался. После того, как пыль и шум слегка поутихли, Сяньлэ позволили возместить все убытки - хотя он не понимал, почему сразу по моменту вознесения он должен платить долги за то, что чужие дворцы такие неустойчивые, - а затем спокойно спуститься обратно, заниматься своими делами. И пусть Совершенный Владыка Линвэнь иногда достукивалась до него по духовной сети, никаких продуктивных разговоров за собой это разумеется не понесло. Его Высочество продолжал заниматься своими делами, даже и не ощущая себя богом вовсе. Во время этих скитаний ему и повстречался Саньлан. Представить только, ведь мужчине казалось, что это единственная крупная удача в его жизни, ибо этот человек читал его как раскрытую книгу, был начитан, любознателен, и надо признать, как бы прискорбно для его пути самосовершенствования это ни было, весьма привлекателен. Всегда облачен в алые одежды, сливающиеся с листами красного осеннего клёна, что готовы опасть в любую удобную минуту при легком дуновении ветра; да и не только его одежды были привлекательны для взгляда в этом юноше. Вместе с этим юношей прошли и осень, и студёная зима, и наконец, начало весны. Надо сказать, что за такой небольшой промежуток времени между молодыми людьми определенно выстроились дружеские взаимоотношения, которые в своем нынешнем положении Его Высочество крайне высоко ценил, хотя и знал, что ничем от остальных он не отличается - за исключением только белоснежного шёлка на его шее, руках и ногах, но и это тоже не сильно вызывало у окружающих подозрения. Одевался он ни бедно, ни богато, за себя постоять вполне мог, поэтому и идеально вписывался в общество смертных. В конце концов, конечно, ему приходилось уходить на Небеса - но ему всегда удавалось придумать отмазку или историю, которая могла прикрыть его перед Саньланом и людьми. Несмотря на это, Се Лянь всегда возвращался обратно, и в маленькой лачужке, где они с приятелем ютились всегда было как минимум убрано. Благодаря таинственному юноше у небожителя "дома" всегда было из чего готовить, чистые полы, да даже простой крыше над головой нельзя было не радоваться. На благодарности вроде "спасибо, Саньлан, я как раз собирался убраться на днях!" или "тебе не стоило так трудиться, это вовсе необязательно," юноша качал головой и пожимал плечами, пока на его губы предательски выползала практически лисья ухмылка. "Я всегда буду здесь чтобы помочь гэгэ." - слетало с губ каждый раз когда он слышал, в очередной раз, Се Ляня рассыпающегося в благодарностях. Так и было, до некоторого времени. И Его Высочество был благодарен, и за оказанную помощь, и за приятную компанию. разговоры у них всегда были душевными, даже если в конце концов они просто смеялись вместе, а потом засыпали на одной единственной циновке, потому что на большее пока не было средств. Каждое утро Се Лянь просыпался к виду уже бодрого Саньлана, занимающегося готовкой или уборкой, или просто спокойно наблюдающего за спящим принцем. Не в это утро, однако. Это утро уже было каким-то неправильным. С ног на голову, чёрт его дери, неправильным. Во первых, Саньлан и взглядом его не одарил. Во вторых, на обычный вопрос принца "как спалось" в ответ он получил сконфуженное выражение лица, да к тому же и вопрос, который заставил застыть на пару секунд, как вкопанного. — Кто ты? Зачем в лачугу эту затащил? - Се Лянь даже не успел ничего осознать. Саньлан просто встал с циновки, отряхнул свои одежды, и проворчав что-то про "неотёсанных смертных" просто вышел из дома. Взял и ушел. Только когда он уже перешагнул за порог и даже вышел на дорожку, ведущую к выходу из маленькой деревушки в которой они когда-то поселились, принц опомнился, и додумался практически на автомате выскочить вслед за ним, пытаясь ухватить того за рукав. Ему это даже удалось, но он не понял, зачем вообще это сделал, если юноша постоянно куда-то уходил, и особенностью это не было. Вернее нет, конечно было. Это было особенностью! — Куда ты уходишь? — почти с надеждой спросил Его Высочество, все еще держа юношу за рукав его алых одеяний, пытаясь вглядеться в черты его лица и наконец понять что за чёрт приложил к происходящему руку. Саньлан отдёрнул свою руку, резко и нежданно, отряхивая рукав, как будто стряхивая со своей одежды прикосновение небожителя. Сердце Се Ляня ушло в пятки, даже если он не очень понимал почему схватился за него так сильно, ведь он и сам понимал, что с таким неудачником как он и жить то больше полугода не захочется. Но он же почему то жил? Жил, помогал, разговаривал, а сейчас просто берет и уходит. Разве это честно? На несколько секунд внутри принца вспыхнул ярким пламенем тот вспыльчивый мальчишка, постоянно пытающийся выяснить правду и помочь всем вокруг, но его быстро погасили. Не время было кидаться словами и ненужными действиями, особенно когда... Он даже не заметил. Алые одеяния уже превращались лишь в тень, пока юноша медленно покидал место в котором прожил вместе с небожителем чуть больше полугода. Молча взял и ушел. Не сказал ни "прощай", ни "до встречи, гэгэ" как он обычно говорил, если ему куда нибудь нужно было уйти, просто... Ушел? Се Лянь не знал, смеяться или плакать. С одной стороны, он знал что и этот юноша когда нибудь уйдет. Это вполне нормально, учитывая то, что даже являясь небожителем принц невероятно бесполезен, хоть и к физическому труду не брезгал. С другой стороны... в некотором плане он успел к молодому человеку привязаться. Он был интересен, начитан, да и не столько ему он нравился за внешность, как за то, что он составлял ему компанию. Впрочем, какая теперь разница? Ушел и ушел. Разве это первый человек, который его покинул, не объяснив причины? Конечно нет. Но почему-то Его Высочество почувствовал вновь в груди давящее, жгучее чувство, и в глазах у него защипало. С уст сорвался почти нервный вздох, и он тут же поджал губы в стыде. Вероятно, он даже не заметил как глаза перестало щипать, но зрение его слегка помутнилось. Яркие весенние краски смешались у него в одну кашу, и теперь с его губ слетел уже сдавленный всхлип, который он быстро подавил. Перед тем как он смахнул слезы рукавом, одной капельке все же удалось удариться о землю. Нечего здесь лить слезы. Слезами горю не поможешь, да? Ну вот. И чего он, в самом деле, так распереживался о Саньлане? Не мог он так сильно привязаться чтобы не смочь отпустить. Му Цина и Фэн Синя когда- то отпустил, и его отпустит. Ветер сдул последние следы мокрых дорожек на щеках принца, и он поднял глаза на солнце, заслоненное толстым слоем облаков сверху. Мимо пролетели лепестки цветущей вишни, и несколько шелковых кончиков коснулось его волос и кожи. Юноша перевел взгляд на стоящее неподалеку вишневое дерево, которое уже так чудесно расцветало и одаряло округу чудным запахом и усыпало землю нежными оттенками розового. Его Высочество протянул ладонь, чтобы на нее осел хотя бы один нежный лепесток, и в конце концов поймал пальцами казавшийся самым дорогим шёлком какой только существовал лист сакуры. Всматриваясь в нежные и изящные очертания принц почему-то чувствовал что что-то здесь было неладно. Он попытался смахнуть это ощущение, зная, что подобное ему было уже знакомо - проходит, просто со временем. Однако у принца не получилось. Поднося лепесток ближе к глазам, он наконец таки понял, в чем тут было дело, и сначала брови его скосились к переносице. Затем, глаза его слегка округлились, а пальцы медленно выпустили "шёлк" из хватки. Он хотел понять, правдой ли было то, что он видел, не бредит ли он случаем, не спит ли - ибо такого бреда он даже во времена Сяньлэ не видел. Как небожитель он был бессмертен, но как бог... На фоне усыпанной оттенками розового земли, кончики его пальцев показались почти прозрачными. Когда в богов перестают верить, когда богов забывают, они исчезают, уступая место новым божествам, готовым занять их место. Кажется, даже ему, после всех восьмисот лет скитаний, не суждено избежать этой участи.