Третий.

Мужчина, пытаясь размять мышцы, тянул руки вверх, зевая. С кровати за ним наблюдал юноша, дувший на засыхающий зелёный лак и наблюдая, как рука тянется к боксёркам, чтобы поправить их. Долгое время они не оставались наедине, ведь с момента рождения двух детей времени хватало лишь на их воспитание, изредка — на уединение. И там, всякий раз, вспоминая, что первые ещё малы и с ними хватает хлопот, не торопились к зачатию нового, как бы не хотелось. — Том, у нас уже двое детей. — Угу... — Мы любящие родители. — К чему ты клонишь? — Может, заведём... Третьего? Некоторое время они смотрят друг на друга неотрывно, прежде чем Том медленно приблизиться к Эдду, садясь на кровать и касаясь его лица, поглаживая. — Ты уверен в этом? Мягкие губы касаются слегка потрескавшихся, чувствуя небольшой дискомфорт. Они не торопятся, аккуратно целуя друг друга и чувствуя послевкусие утреннего завтрака. Руки нежно блуждают по телу, будто нарочно задевая эрогенные зоны и оставляя невидимый отпечаток пальцев, преимущественно Эдда. На теле Тома было куда больше места для того, чтобы разгуляться. — Более чем. Том залезает на кровать, чувствуя, как с него стягивают боксёры, единственные скрывающие оголённое тело. Эдд остаётся в кружевных зелёных трусиках, да и только. Необходимости в лифчике вне беременности не было, когда припухлая грудная клетка красовалась даже не однёркой, а розовыми сосками, вновь расцелованными мужем, что после стольких актов словно боялся навредить. Но несмотря на боязливость движений, прилипчивости спокойному мужчине было не занимать, когда он ластился к слегка хихикающему парню, аккуратно вводя пальцы в мокрое с утра лоно, водя по заученным стенкам и нажимая на чувствительные места, вырывая тихие стоны. Остаток нижнего белья мешался, прижимая руку поближе к нижней части, вынуждая потянуться свободной для их снятия. Но более громкий стон останавливает, заставляя член дёрнуться от жутко неприличного выражения лица. — Мм-мх, То~ом... Том?.. Почему ты остановился? Пальцы быстро покидают тёплое укрытие, уже подхватывая ноги и резким движением переворачивая ослабленное тело, приподнимая за бёдра. — О-ох! Хочешь поиграть? — Скольким людям ты это показывал? Эдд, уткнувшись в подушку и стараясь приподнять голову, пока позади лишь слышится звук рвущихся трусов, не оставляет попыток изменить положение на более удобное. Том проводит по родинкам, приоткрывая рот и наблюдая, как с него тянется небольшая нить слюны, капающая и скользящая по розовому анусу, рядом с которым красовалась знакомая родинка. — Т-Том, они стоили!... Эдд вздрагивает, замолкая, когда головка упирается в влагалище. Запястья оказываются в крепкой хватке Тома, резким движением натягивая его тело до самого основания органа без всякого предупреждения. В такие моменты он мог лишь громко вскрикивать, хныкать и чувствовать жжение внизу. В своё время он и не мог подумать, что отношение к нему как к кукле без собственного выбора начнёт ему нравится. — Какая, блять, разница? Уверен, такая шлюха как ты, сможет заработать и большую сумму, чем эти тряпки. Ответа не последовало, лишь тихие мольбы быть нежнее стали еле различимы в моменте утихающей боли. — Признавайся, кто помимо меня трахал тебя? Кому ещё этот грязный рот отсасывал? Ногти оставляют следы около родинок, будто в попытке выделить эти небольшие подобия точек на пухлых ягодицах, безжалостно терзаемых Риджуэллом. Он не слушает, делает, что хочет, что ему было нужно. — П-пожалуйста, дай перерыв! Всего минуту! — Минуту до того, как я сломаю твоё тело пополам? Ни за что. Сука, которая только и может стонать. Что, если бы тебя увидели дети? — Не говори о-Ох! Пальцы оставляют в покое горящие от красных следов запястья, перебираясь под грудную клетку и разворачивая Эдда в сторону зеркала на шкафу. Опухшие от слёз глаза, красные от попыток заглушить укусами зубов губы и горящие от смущения щёки. — И это — мать двоих детей? Мне кажется, что тебе больше подходит не нянчиться, а лишь принимать всё внутрь и рожать. Страх порождал похоть, а похоть — страх. Брови свелись вниз к чёрным, как мгла, глазам, подчёркивая животный взгляд в этой кромешной тьме. Эдд не успевал следить за толчками даже в отражении, лишь чувствуя дрожь по телу, когда очередная попытка сливания тел была украшена попадающей на анус слюной и добавляемым пальцем в узкое от отсутствия внимания пространство. Все нижние дырочки пульсировали, сжимая проникший внутрь член и палец, украшая всю ситуацию громкими стонами, временами переходящими в крик. — Я буду единственным, кто вправе заполнять твою матку, пёсик. — П-пёсик?... Том последний раз толкается внутрь, прижимаясь головкой к матке излишне тесно во время выпускания спермы. Белая субстанция наполняет его от и до, протыкая и оплодотворяя сперматозоидами яйцеклетки, гарантируя точную беременность. Внизу всё жгло даже после того, как член покинул лоно, а Том промычал, освобождая анус от надавливания пальца. — Ты был хорошей шлюшкой... — Лишь твоей шлюшкой, Т-Том... << . . . >> Майя касалась пухлого живота Эдда, прижимаясь ушком к мягкому телу. — Так у нас будет братик? Надеюсь, он будет не такой, как он!!! С ним можно будет играть, веселиться и... — Нет, ещё такого не вынесу! Лучше уж спокойная сестрёнка. Получше тебя. Фыркая, девчонка показала язык. — Каким бы ребёнок не был, он наверняка будет таким же прилипчивым, как и его папа в момент... — Эдд! Том смущённо фыркает, хмурится и отводит взгляд, слыша смешок и видя не понимающие лица детей. Это явно хорошее начало для ещё одного прибавления в семье. Как бы его назвать? Возможно, Тео?