Непростая задача

Хината сидела за столом и зубрила записи, которые могли пригодиться на завтрашнем экзамене. Было начало двенадцатого, когда она наконец закончила, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Прокрутила в голове всё, что выучила и осталась довольна результатом. Улыбнулась, посмотрела в проём окна и чуть не лишилась чувств. Там, за окном, кто-то стоял. — Хината, Хината, только не кричи, это я, — громким шепотом сказала темнота голосом Наруто. Парень влез в окно и немного помялся. — Мы всё никак не поговорим нормально, постоянно что-то мешает. Что между нами? — спросил и понял, как глупо это прозвучало. После того, как он извинился несколько дней назад, они почти не разговаривали, но Наруто постоянно ловил на себе взгляды и улыбки Хинаты. В такие моменты ему самому хотелось улыбаться. Сколько можно оттягивать разговор? Им по двадцать лет, а опыта в любовных делах, как у пятилетних. Хината ему нравится, и уже давно. Даже больше, чем просто нравится. Хината, кажется, вообще забыла как говорить. Стояла и тихо радовалась, что Наруто сделал первый шаг. Сама она ещё долго не решилась бы заговорить об этом. Ну почему она такая застенчивая? Сакура постоянно твердила ей, что нужно просто быть собой и не бояться своих чувств, не бояться показывать их. Иначе ничего не получится. Может, стоит последовать ее совету? Разве она не хочет встречаться с Наруто? Быть ему больше, чем просто другом? Она с самого детства была в него влюблена. Со временем ее влюбленность переросла в более глубокое и сильное чувство. Оно срослось с ней, стало ее частью. — Не знаю, Наруто, — наконец ответила Хината. — Давай для начала, ну… ну… — П-поцелуемся? — спросил Узумаки и почувствовал жар во всём теле. Хината совсем не это имела в виду, но тело повело себя предательски, и она согласно кивнула. Его лицо оказалось совсем близко. Хината могла разглядеть каждую веснушку на носу и щеках. Услышала запах его тела, терпкий и горьковатый. Несмелый поцелуй получился неумелым, но желанным и нежным. *** Сакура буквально ввалилась в квартиру, ругаясь так, как не снилось всем чертям ада. Костерила Орочимару с его теорией алгоритмов! Минут пять не могла отдышаться и сидела на полу возле двери, представляя, как берет огромный том какой-нибудь энциклопедии и бьет им Орочимару по голове. Вроде полегчало. — Охренеть, двенадцатый час, а я только приперлась домой, даже капитану сегодня не звонила. — Сакура вытащила телефон из сумочки и в это момент в дверь позвонили. Сакура тихонько поднялась на ноги и посмотрела в глазок. За дверью стоял Саске в своих любимых белых шортах и синей футболке. Она уже собиралась открыть дверь, как вспомнила инструкцию Какаши. — Кто там? — Это я, Сакура, — произнес голос ее друга. — Пароль? — хихикнула она. Тишина. Сакура присмотрелась повнимательнее и поняла, что с Саске что-то не так. Он опустил голову и теребил край футболки. А затем ни с того ни с сего с силой ударился всем телом об дверь. И ещё раз, и ещё, и так раз десять, не произнося ни слова. Сакура почувствовала, как волосы на голове зашевелились, а по всему телу пробежал озноб. Ее затрясло. Девушка быстро набрала знакомый номер. — Какаши, здесь Антиквар, за моей дверью в образе Саске. *** Какаши резко затормозил возле подъезда Сакуры. На всякий случай расстегнул кобуру. — Какаши! — закричала Сакура из окна своей квартиры и указала пальцем влево. — Вон он, вбежал в парк! На нём белые шорты и синяя футболка! Какаши бросился в погоню за неуловимым маньяком. Или неуловимой маньячкой? Мотоцикл влетел в ворота парка и Какаши на миг остановился, присмотрелся к теням между деревьями. Он заметил «Саске» метров в стах, возле детской площадки. Антиквар оглянулся, споткнулся и чуть не упал на землю. Какаши сразу догадался, куда направляется преступник. К недостроенной многоэтажки. Туда невозможно было проехать на мотоцикле или машине со стороны парка. Какаши нажал на газ, но когда подъехал к детской площадке, Антиквар уже перебрался через забор и убегал в сторону стройки. В почти кромешной темноте Какаши едва мог его разглядеть. Капитан слез с мотоцикла и последовал за убийцей. Антиквар перепрыгнул кучу кирпича, нырнул в проходной подъезд и выбежал с другой стороны дома. До его машины оставалось совсем немного, когда капитан Хатаке насмешливо крикнул, потому что понимал: он не успеет догнать, и его враг уйдет: — Эй, Лея, тебе привет от папочки Мадары! Какаши крикнул эти слова просто так — на удачу. Он не был уверен, что перед ним чокнутая дочурка старшего Учихи, но его слова возымели действие. Антиквар неожиданно споткнулся, упал на битый кирпич, и в тот же миг прогремел выстрел. Антиквар прямо с земли пальнул в капитана, почти не целясь, и промахнулся — расстояние до цели было приличным. Какаши выглянул из-за угла и успел увидеть белую машину, в которую садился Антиквар. Капитан выстрелил дважды. Крик боли. Рёв мотора. Визг шин! Какаши выбежал с другой стороны дома, и выстрелил ещё три раза. Судя по звуку разбившегося стекла, он попал в окно. Почти в кромешной темноте сделать это было практически нереально. *** — Он ушел от тебя дважды, мать твою!!! — орал Джирайя утром следующего дня. — Она была слишком далеко. Плюс темнота. Эта стройка вообще не освещается ночью… Как я попал в неё, сам удивляюсь… Машину удалось отследить по камерам на дорогах? Мы же знаем во сколько и откуда она выехала — Нет, — тяжело вздохнул полковник. — Он проехал трущобами, скорее всего. И где-то там спрятал машину. И почему ты говоришь «она»? — Это женщина. — Какаши вспомнил крик боли. Да, это был женский голос. — Несколько капель крови осталось на пистолете, который она выронила, когда я в неё попал. Анализ показал, что Мадара-сан — ее отец. Я докладывал вам вчера о разговоре с Учихой о его дочери. — Да помню я. Ох уж эти Учихи. — Если бы не темнота и расстояние… — Какаши злился на себя, но понимал, что сделал вчера всё возможное и невозможное в данных обстоятельствах. — Ориентировку разослали, но что это даст, учитывая ее способности к перевоплощению? Может, вообще уедет из города… Ни в одной больнице не появлялся человек с огнестрельным ранением. Я обзвонил их все. — Думаешь, рана серьёзная? — Или она живёт в этих трущобах, через которые ушла. И где-то там подыхает от потери крови. Меня бы устроил этот вариант. Мы должны обязательно ее найти! Позвоню-ка я Сакуре. — А это ещё зачем? Не улавливаю связи. Какаши поговорил с Сакурой и только потом заметил перекошенное лицо полковника. — Что такое, вам нехорошо? — Нет-нет, всё в порядке, действуй! — просипел Джирайя и вышел вон. *** — Спасибо, господин Орочимару. Вы нам очень помогли. — Какаши пожал руку преподавателю Сакуры и проводил его до двери. — И вам, Аой. — Я очень рад, что вспомнил номер. И даже логотип автомобиля. Теперь вы знаете и марку. Все остальное я не хотел бы вспоминать, но… — Куросава выглядел бледным и испуганным. — Ладно, я вижу, у вас сейчас важные дела, господин Какаши. До свидания. Надеюсь, вы поймаете убийцу. Через десять минут Какаши зашёл в кабинет полковника с информацией о владельце автомобиля. Теперь они знали, где живёт и как зовут дочь Мадары: Игури Кира, дом пятнадцать по улице Магнолий. *** Какаши оказался прав. Лея действительно была тяжело ранена и, казалось, медленно умирала, лёжа на кровати в гостиной своего дома. Сейчас на ней не было грима. Перед ним лежала ничем не примечательная внешне женщина. Если бы не глаза. Они пылали такой звериной злобой, что даже Какаши, который повидал многое за несколько лет работы в полиции, почувствовал нечто вроде страха. — Меня все равно запомнят надолго, — едва слышно просипела она. — Я уже в-вошёл в историю. Меня будут помнить и через двадцать лет, капитан, даже если я сдохну прямо с-сейчас. — Знаешь, меня бы больше устроил другой конец. Там, где ты останешься жива. — Интересно, п-п-почему? Из-за гуманных соображений? — Нет. Ты будешь сидеть в одиночной камере и каждое утро просыпаться с мыслью о смерти. Будешь трястись от каждого звука… вдруг это идут за тобой, и тебе осталось жить считанные минуты или часы? Ты знаешь законы нашей страны. Таких тварей, как ты, ждёт только «вышка». Скорая всё-таки успела, и Лея Учиха тире Игури Кира осталась жива. Мадара всё-таки принял участие в ее судьбе, и вместо смертной казни ее приговорили к двадцати пяти годам принудительного лечения в психиатрической больнице специализированного типа с интенсивным наблюдением. *** Месяц пролетел для Сакуры в каком-то нереально фантастическом сне. Антиквар был пойман, экзамены сданы, впереди почти два месяца каникул. А главное, она встретила мужчину своей жизни. По прошествии месяца с начала их знакомства, Сакура в этом уже не сомневалась. Но как сказать ему об этом? Ее смущало, что Какаши был с ней не совсем таким, как ей хотелось. Спокойно-нежным. Именно так Сакура охарактеризовала его поведение, когда они были вместе. Но она прекрасно помнила, каким страстным и напористым Какаши может быть. Их первый поцелуй всё ещё оставался самым страстным моментом их знакомства. Но и то, как он вёл себя с ней выбивало почву у нее из-под ног. Нежный, чуткий, умный, он прекрасно читал ее настроение и желания. Как будто знал её всю жизнь. Она готова была пойти до конца, только бы Какаши перестал сдерживать свои чувства. А пятнадцатого июля случилось событие, которое перевернуло в ее душе всё с ног на голову и заставило сердце сжиматься от тоски и неведения. Какаши пригласил ее прогуляться по набережной в центре города, и Сакура с радостью согласилась. Работа Какаши не позволяла встречаться часто, поэтому каждая встреча для них обоих была особенно радостной, желанной. Сакура сразу поняла, что предстоит важный разговор, как только увидела Какаши при всем параде. Шикарная шелковая белая рубашка, черные брюки с иголочки, лакированные ботинки. Сердце забилось в предвкушении чего-то большого и радостного, но стоило ей посмотреть Какаши в глаза, радость сменилась нехорошим предчувствием. Его виноватое выражение лица с примесью грусти сказало больше любых слов. — Если ты не хочешь больше со мной встречаться, просто уйди, не говори ничего. — Сакура и сама не верила в это, но что ещё так могло опечалить Какаши? Почему он так пристально смотрит на неё, как будто прощается навсегда? — Ты ведь так не думаешь? Умоляющие нотки заставили ее пожалеть о своих словах. — Нет, конечно нет. Но ты так смотришь… Я боюсь того, что ты хочешь сказать. Какаши обнял ее за талию и поцеловал вкусно пахнувшие волосы. Сакура немного расслабилась и прижалась щекой к его груди. С ним она всегда чувствовала себя как за каменной стеной. С ним было радостно, нежно, спокойно. Хорошо. Она всегда считала себя сильной личностью, но с этим мужчиной Сакура не боялась показывать свои слабости, которые скрывала от других. Какаши хотел защитить Сакуру от всех волнений, невзгод и неурядиц в жизни. Такая сильная, она оказалась очень эмоционально зависимой и чувствительной к любым переменам его настроения. Последнюю неделю это очень беспокоило его, он просто не знал, как сказать ей… Как сделать их расставание менее болезненным для них обоих? Сам он уже тосковал по ней. Ее далеко не кроткому нраву, доброму сердцу, озорной улыбке, радости в глазах, когда она смотрит на него. Ее губам, рукам, глазам… Он и сам с сильно привязался к этой маленькой женщине. Какаши тяжело вздохнул. — Мне придется уехать на месяц или чуть больше.— Она понимающе кивнула, и ему сразу стало легче. — По работе. Я не могу сказать всего, это секретная информация. — Я понимаю, Какаши. Ты только береги себя. — Сакура не хотела показывать свое беспокойство. Пусть он вспоминает эту встречу с улыбкой, а не печалью. — Ты только знай, что я тебя… я тебя... я буду скучать. И знаешь, — она провела ладонями по рельефной груди Какаши, — я все жду повторения нашего первого поцелуя, — Сакура схватила его за ворот рубашки и притянула к себе. Какаши давно не чувствовал себя таким живым и любимым. — Командировка может занять чуть больше времени. Ты не переживай, если я не смогу отвечать на звонки. Так надо. После этих слов она почувствовала неприятный холодок внутри, но постаралась скрыть волнение. Они ещё долго гуляли по городу, как подростки целовались в каждом укромном уголке, смеялись или молча сидели на скамейке и любовались звёздами. *** Месяц, два, два с половиной… Какаши так и не вернулся, и Сакура даже не знала, жив ли он. Она уже не знала, что сделать, только бы унять страх за него. Страх глубоко укоренился в ее сознании и изводил ее каждый день. Сакура стала раздражительной, невнимательной, перестала работать на лекциях. Преподаватели жаловались на ее успеваемость, особенно Орочимару, — она была одной из его любимых учениц. — Ты опустилась до уровня Узумаки, — не сдержался вечно спокойный и саркастичный преподаватель теории алгоритмов как-то в конце сентября. — Будешь ходить на дополнительные занятия, пока не исправишься! Наруто хотел возразить, что в последнее время он стал учиться лучше, но его прервал сдавленный всхлип Сакуры, а потом она заплакала. Саске и Наруто вообще не помнили, чтобы она хоть раз в жизни плакала. Тем более так, навзрыд, размазывая слезы по лицу. Они с болью в глазах смотрели на нее и не знали, как помочь, потому что это было не в их силах. Наруто положил руку ей на плечо и осторожно погладил. Чего они с Саске только не придумывали, только бы отвлечь ее от грустных мыслей. Ничего не помогало. С каждым днём их лучшая подруга всё меньше становилась похожа на прежнюю, веселую и бойкую, Сакуру Харуно. — Выйдем, Харуно, — велел Орочимару, и Сакура послушно поплелась за ним. — Что с тобой происходит? — спросил он, когда они вышли в коридор. — Я неплохой психотерапевт в прошлом. Могу помочь, и поверь мне, тебе нужна моя помощь. — Никто не поможет, — и девушка рассказала о Какаши. — Мне бы только узнать, жив он или нет. Джирайя-сан говорит, что не имеет права разглашать информацию, — убито ответила Сакура. — Только бы узнать, что он жив, мне больше ничего не нужно, — она опять всхлипнула. — Это запросто. Джирайя никогда ей не откажет. Скажет все, что требуется. — О ком вы? — Увидишь. Сакура последовала за Орочимару. Преподаватель выглядел уверенным и эта уверенность в какой-то мере передалась и его студентке. — Цунаде, здравствуй, — поздоровался Орочимару, заходя в кабинет ректора. Он объяснил суть проблемы, и Сенджу нехотя согласилась. Сакура видела, как та поморщилась при упоминании о Джирайи. — Позвони ему со своего номера — на мой звонок он не ответит, — недовольно попросила ректор и взяла телефон Сакуры, когда та исполнила ее просьбу. Когда на том конце ответили, Цунаде с непередаваемым выражением лица поздоровалась: — Это я, Цунаде. — Не узнал бы никогда, — полковник был сама ирония. — Чего тебе? Если уж ты снизошла до меня, значит, случилось что-то серьезное. Я слушаю. С Сакурой что-нибудь неладное? — Если бы ты ей прямо ответил, девчонка была бы в порядке! — Что с ней? — заволновался Джирайя. — Ничего хорошего, — проворчала Цунаде. — Просто сказать, жив Какаши Хатаке или нет, у тебя язык отсохнет? Девочка вся извелась, смотреть на неё больно… Но тебе же это всегда нравилось, да, полковник? — О чём ты, чёрт подери?! — не сдержался Джирайя. — Издеваться над женщинами! — Ты спятила? — искренне удивился полковник. — Какого хрена ты опять… Он не договорил — его заткнула Цунаде обвинением в его чёрствости, грубости, неспособности уважать чужие чувства… Минут пять они орали друг на друга, обвиняя во всех возможных и невозможных грехах. Перед тем, как дать телефон Цунаде, Сакура включила громкую связь, и теперь была в курсе всей истории отношений Цунаде, Орочимару и Джирайи. Год назад Цунаде ушла от своего мужа Джирайи к Орочимару, потому что больше не могла терпеть его вечные отлучки по работе, его неконтролируемую ревность, неотесанность в постели и ещё целый ворох недостатков. Полковник же не смог её простить и при каждом удобном случае напоминал ей о ее измене. Сакура слушала, открыв рот, и даже забыла, зачем сюда пришла. Бывшие супруги так орали друг на друга, что под конец осипли, и Джирайя, наконец, спросил: — Так чего тебе надо-то? Только узнать про Какаши? — Не мне — Сакуре. — Передай ей, что он жив и скоро вернётся. Я сам не знал, что с ним. Для него было опасно связываться с нами… Это все, что ты хотела? — спросил Джирайя с толикой грусти. — Да, спасибо, — выдавила Цунаде. — Ну вот и поговорили. Почему у нас всегда так? Неужели не можем поговорить нормально? — Потому что я тебя люблю, а ты меня бросила ради этого хмыря! И ты тоже меня любишь. И от этого в сто раз больнее!!! — выкрикнул Джирайя и, судя по звуку, бросил телефон об стену. Сенжу тяжело опустилась в кресло и ссутулилась. Сакура перевела взгляд на Орочимару. Он стоял и со спокойствием удава смотрел на свою… жену, сожительницу? Сакура не знала, развелись ли Цунаде-сама и Джирайя-сан. Что Цунаде нашла в Орочимару? Спокойствие? Благоразумие? Пожалуй. Но ведь было что-то ещё? Внешность? Она никогда не задумывалась об этом, но если говорить честно, он был интересным мужчиной. Правильный формы нос, тонкие, но красиво очерченные губы, длинные черные волосы, всегда аккуратно расчесанные. Стройный. — Фух, — тяжело выдохнула ректор и вернула Сакуре телефон. Харуно шла за Орочимару обратно в аудиторию и думала, как же странно устроены некоторые люди. Почему они заставляют страдать любимых и самых родных? И страдают при этом сами. — Что, неплохая психотерапия? Узнала много нового? Хочешь, угадаю, о чём ты думаешь? Что же Цунаде во мне нашла? И любит ли она меня или я просто удобный вариант? — Примерно так, — она не стала лгать, это было бы глупо и унизительно. Орочимару прекрасно умел читать людей. — А вы ее любите? — Сакура едва не откусила себе язык. Зачем она это спросила? Ее эмоциональность иногда заглушала доводы разума.