Только мы с тобою знаем

Совсем скоро солнце поднимется из - за горизонта, напоминая Юре, что сейчас три часа ночи - не лучшее время для продолжительной прогулки, особенно пьяным. Увы, друг детства не смог попасть на один с ним рейс, а повеселиться в прохладную летнюю погоду, ещё и в самой любимой культурной столице России хочется так же, как хотелось влиться в компанию ярких, чересчур общительных местных у клуба, что он, собственно, и сделал уже прошлым вечером. Ватные ноги подкашивались, голова кружилась, а горло до сих пор жгло от количества различного алкоголя, беднягу по непривычно пустой улице шатало так, что некоторые водители заботливо бибикали ему в спину, обозначая проезжую часть. «Да иди нахуй» - пронеслось первой мыслью вместо благодарности, заставив зажмуриться на пару секунд от лёгкой головной боли. В этот же момент в него врезается чужое тело, побуждая открыть глаза, пытаясь быстрее проморгаться. — Юра... - ласково начал знакомый голос, хозяин которого был явно в приподнятом настроении, несмотря на мелкое "ДТП", — Юра, Юра. - чуть ли не промурчал размытый "незнакомец", пожимая тому руку силой. — Здрасте...вуйте. - узнал, перехотев начать разборки, Александра Татищев, ощущая, как кровь забавно прилила к мозгу, дабы начать думать, помня, что такое душное начальство, — Я...ээ... Вид у Романова, остановившегося дослушать, совсем расслабленный, будто домашний: волосы, слегка растрепавшись, привлекали внимание того, кто такими их никогда не видел, то же делала обычная рубашка с растёгнутой парой пуговиц сверху, широкие чёрные брюки, подчеркивающие талию, и подходящей формы очки с затемнёнными стёклами. Без пиджака он смотрелся куда красивей. И Юра, стыдно признать, это заметил, тёмными радужками поглощая силуэт давних фантазий в тёплом свете фонарей. Аж непривычно. — Я тоже... - мягко улыбается петербуржец, странно, неспешно поведя головой, которая решила поддержать разговор так, потому что ничего не поняла, позволив очкам чуть сползти по ровному носу, — А Костя? Костя где? Ты один. - делает шаг ближе, будто на углу улицы не протолкнуться, сразу замечая отсутствие хорошего друга побольше. Смешно, а новые психоделики только так и заставляют мыслить: "чел", "кхе - кхе", "пиво" или то, что всплыло ассоциациями перед затуманенными серыми глазами при виде челябинца. — Он... - начал замечать необычное поведение тот, неприлично, но в ответ всматриваясь в бледное лицо, чувствуя, как затрепетало сердце, — он потом прилетит...да... - и маленький шаг в сторону обозначает начало весёлого пути случайно получившейся компании: Саша берёт того под руку, что - то бормоча про дом рядом и гости, что поздно, надо туда идти. Видимо, героически помочь хочет, а Юра, как оказалось, сильно устал и отказать не может, хоть и попытался. Как глупо. Туманно, размыто в памяти мгновением пролетают двери красивой парадной и позже - стенки маленького лифта, где сильно прям "по мозгам" бьёт яркое освещение. Принцип материться везде и всегда Татищев уже нарушил, инстинктивно подстраиваясь под предмет давнего обожания, медленно осознавая, что ввалившийся с ним гостеприимный Романов, рефлекторно нажав на нужный этаж, после по детски небрежно потерев виски, собирается разбить вдребезги чужой принцип быть гомофобом и держаться от греха подальше. — Ты такой красивый. - приторно вздохнул брюнет, любуясь кем - то недосягаемым напротив себя, как он считал. Всё таки влекло к этой "гопоте" что - то, похожее на желание залезть на самую верхушку постройки из подушек и одеял, выучить материал для урока так, чтобы сам Михаил Юрьевич удивился, похвалил. Желание достичь, покорить, заслужить. Даже внешне открытый опьянением Юра казался всем, дыхание замерло, наполняя небольшое пространство лишь тихим звуком работы механизма, в грудной клетке лавой разлилось тепло, а тело само поддалось на встречу. Черноволосый пьяница едва успел удивиться таким желанным от вечно высокомерного и чёрствого петербуржца словам, как тот, сняв мешающий намерениям аксессуар с переносицы, поцеловал того, кому стенка позади не дала бы отстраниться. И плевать, что Татищев всегда отзывался плохо, мягко говоря, о "таких", главное то, что он сейчас неуверенно, но нежно отвечает на неожиданную ласку, решив полностью отключить сознание. Двери лифта открылись и остались на долгие, тягучие, как мёд минуты, во время которых "парочка" всё нежилась, прижимаясь друг к другу ближе. Так неловко со стороны, но так горячо для обоих продолжались звучные поцелуи, с которыми иногда промахивались из - за неадекватного состояния. Они, ведомые сразу всем и ничем, прошли в просторную гостиную квартиры Романова, на удивление недолго провозившись с ключом входной двери, безуспешно попытавшись восстановить дыхание. Столько вопросов крутилось в голове, но на всё ответ был один, как бы тупо это не звучало, - любовь. Жаркая, побуждающая раздеть друг друга, едва отойдя от порога, желанная, как и будоражущие фантазию поцелуи в шею, плохо слышное прерывистое дыхание, ставшее приятнее, чем любимый трек, поставленный лично диджеем. Очки глухо стукнулись о пол. Александр, подставляясь под страстные ласки, едва не падал, чувством долга потихоньку отрезвляя челябинца, что прикоснулся к своей мечте, своим снам, не дававшим покоя, и пытался зацеловать уже прикрытые тонкой тканью ключицы, послушно следуя за ведущим его в спальню, сжав в объятиях талию. Это даже было похоже на романтичный вальс, только резкий, страстный, совсем не для простого переглядывания между объектами симпатий. Петербуржец спиной падает на прочную кровать, нервно сглатывая, даже не поняв, что это была случайность, и самостоятельно расстёгивает от силы ещё две пуговицы на себе любимом, парой рывков отползая к изголовью, дабы новоиспечённый партнёр скорее присоединился, раз уж решился зайти так далеко. Длинные ноги перед Юрой разводятся гораздо быстрее, чем тот чёртов мост, который заставил его по незнанию заказать такси вдвое дороже, чем обычно, и он, без трезвого стеснения сняв футболку, снова прильнул к горячему телу, одним движением включив в комнате свет. Хотел видеть, глазами запоминать всё, что сможет, лишь бы это не оказалось очередным сном. Бывшая столица, практически не пребывая "тут", поглаживает напряжённые плечи в паре сантиметрах от своего лица, всеми силами прислушиваясь не к эйфории, а к ощущениям, которые уже нельзя было игнорировать: сердце билось в ушах, а близость с кем - то желанным расслабила его полностью, доверчиво отдаваясь в чужие руки, которые с каждой минутой увереннее исследовали то, что годами хотели, огромные зрачки, вызванные принятием непривычно большой дозы после перерыва, оттеснили радужку цвета свинца к самым краям, наслаждаясь видом покрасневшего гостя, что резко поднялся с чувствительной шеи. — Слушай, ты...этого хочешь...вообще? - считай, вдохами проговорил Татищев, понимая важность согласия в такой ситуации, терпеливо ожидая ответ. Так страшно было сейчас ошибиться, стать пристыжённым, сделать что - то, что напрочь убьёт внутри важную частичку него. — Хочу... - одними губами ответил брюнет, восхищённо, как на произведение искусства, смотря на __знакомого__ снизу вверх, после приподнявшись на локти для убедительности, — Хочу, хочу. - громче, твёрже добавил тот, не позволяя усомниться в его желании, переводя взгляд то на правый глаз, то левый напротив, ища в них ответ, намерения, — Очень хочу, Юра. - с красноватых от поцелуев губ сорвалось чужое имя, приобретая умоляющий тон, и тогда пути назад не стало. Наполовину обнажённый Саша спустя каких - то минут пять прелюдий, видя, как челябинцу не терпится, о чём точно подсказывали чёрные омуты, наполненные вожделением, получив лежавший в тумбочке на противоположной стороне тюбик лубриканта, усмехнулся тому, как глаза гостя стыдливо забегали, стоило стянуть с нижней части тела брюки с бельём сразу, дабы самостоятельно, к сожалению, растянуть себя же. — Смотри. - медленно, показушно выдавив субстанцию на пару пальцев, для удобства повернувшись на бок, редко поглядывая на смутившегося Юру, что себе места не находил, решаясь полностью раздеться, то есть снять уже сжимающего его боксеры, он, поморщившись с непривычки, обвёл, расслабившись, колечко мышц, наглядно демонстрируя важный для полового акта процесс, — Пригодится. - серьёзно на секунду сверкнули зрачки северной столицы, а фаланги тонких пальцев уже проникали внутрь, заставляя начать ухватывать ртом кислород, сосредотачиваясь под наблюдением на нежных движениях, от неполноценного наслаждения закатывая глаза, побуждая дотронуться, успокаивающе приласкать. Татищев, игнорируя опасно быстрое биение сердце, всё краснел до кончиков ушей, будто румянца от алкоголя не хватало, и упорно ждал, когда все фаланги окажутся в обжигающем одной мыслью нутре, параллельно учась тому, что ему действительно пригодится. Уже потом вязкая, приятно пахнущая субстанция была растёрта по стоячему члену тем, кто души не чаял в творчестве Чайковского, совращая бывшего гомофоба на совсем, ритмичными медлительными поглаживаниями не доведя до разрядки, настолько похоть перекрыла все принципы. Петербуржец, ласковым жестом рукой подозвав будто загипнотизированного парня поближе, разрешая сделать то, ради чего это всё началось, всё ещё лежал на боку, для комфорта, что - ли, уважаемого друга пряча свой орган меж ляжками, и, когда горячая головка вошла в такое же нутро, мелкими рывками продвигаясь глубже, психоделик словно подействовал снова: всё обострилось до такой степени, что пришлось частично зарыть лицо в одеяло, схватив то в то же мгновение, лишь бы приглушить срывавшиеся стоны. Узко, тесно, желанно, приятно до потери сознания, словами не описать. Юрий начал двигаться, сначала осторожно, после - в среднем ритме, нависнув над дрожащим аристократом, что делал неслышными и так тихие, хриплые вздохи того, кто уже почти задыхался, жалея о всех ранее выкуренных сигаретах. Во всю длину удалось войти спустя пару минут занятия любовью, такой нежной, что внутри всё острым стеклом разбивалось окончательно, стоило остановиться на мучительные секунды, чтобы почти кончить, кто на простыню, кто в тёплое, влажное отверстие, поместив широкую ладонь в кудрявых волосах, прижимая голову к постели. — Подожди... - заботливо выдохнула культурная столица, с усталой страстью взглянув на выдохшегося жителя Урала, на котором уже выступил пот, и решила не превращать секс в причину смерти, легко и надёжно посадив податливого партнёра на кровать, собираясь оседлать ещё крепкий член. Как же Санкт - Петербург прекрасен летом. Жаль, что Юрий в этом году не застанет белые ночи - сегодня днём собрание, а вечером он уже будет в родном Челябинске.