𓇗
Когда они приехали в парк, Линч чуть ли не выпал из автокресла. Его родители едва могли удержать его, помогая ему пристегнуть ремень безопасности, прежде чем отвести его к детской площадке. Ну, скорее, он их возглавлял — он никогда не мог остановиться, когда дело доходило до парка. Конечно, ему почти всегда приходилось быть рядом с мамой и папой… но это было снаружи! С высокими-высокими гигантами, называемыми деревьями, и крошечными насекомыми, которые жужжали мимо! Ничто не было ограничено. И все было у него под рукой. «Все возможно!» — Так всегда говорили мама и папа, не так ли? Что он мог стать всем, чем задумал! Он мог бы даже стать космонавтом и исследовать звезды. Может быть, он мог бы прославиться как лучший исследователь, и его отправили бы по всей планете, и он мог бы чувствовать траву и ветер на своих щеках и слышать пение птиц. В один день. Однажды он сможет сделать что угодно. Конечно, он мог бы сделать это прямо сейчас, если бы захотел! Ему просто… нужно позволить миру немного наверстать упущенное. Ямочки выступили на его щеках, крошечные кулачки сжались от волнения, Линч попытался оторваться от родителей, прежде чем его остановили – к его большому разочарованию. — Я хочу... я хочу пойти поиграть! — Егор, сначала тебе нужна трость, ты не можешь убегать один. — Его отец отругал его: голос был тихий, словно теплый мед в ушах. Надувшись, черноволосый мальчик вздохнул, прежде чем протянуть руку и позволить одному из родителей медленно вручить ей трость. Он провел пальцами по кожаной рукоятке, крепко сжимая ее, а затем продолжил проводить другой рукой по материалам. Кожа была холодной, гладкой и в то же время грубой вокруг рукоятки. Он использовал это с тех пор, как себя помнил, и все же волнение, казалось, всегда заставляло его забывать. Но, как ни в чем не бывало, он положил другой конец на землю, медленно покачивая им вперед и назад, прежде чем продолжить рысью вперед. — Хочешь, чтобы мама покачала тебя на качелях? — Нет, нет, я хочу получить цветы! Можем ли мы сорвать цветы? — Любые цветы, какие хочешь. Егор улыбнулся, и его рука снова соприкоснулась с материнской. Рука была мягче и меньше, чем у отца. В каком-то смысле это чувствовалось более утешительно. Она осторожно вело его, шаг за шагом, его трость раскачивалась из стороны в сторону при каждом их движении. И, наконец, они добрались до клумбы с цветами. Глубоко вздохнув, Линч почувствовал запах каждого из них, их сладкие ароматы наполнили его чувства и все его маленькое тело. Недолго думая, он уронил трость и наклонился, протянув руку, прежде чем осторожно нашел лепесток. Потом еще один. Потом еще и еще. Его пальцы поглаживали каждый, шелковистая текстура рассказывала ему все, что ему нужно было знать. — Он красивый? — Спросил брюнет. Родители ответили положительно. И так он продолжал поиски, переходя руками от цветка к цветку. Он чувствовал розы и их колючие шипы. Чувствовал ромашки и их лепестки, тянущиеся к небу. Он даже почувствовал молодые тюльпаны, те, что еще не распустились. — Все в порядке, — Прошептал Линч. — Когда-нибудь мы оба вырастем большими и сильными! Когда он продолжил, вскоре нашел кое-что еще. Оно было пушистым. И дыхание теплым. И… маленьким. Абсолютно таким же по размерам, как и он сам. Поэтому, конечно, Линч действовал инстинктивно. — Котик! — Громко закричал мальчик, вытянул руки вперед, чтобы схватить «котенка»: попытался обхватить его тело – это по какой-то причине было намного сложнее, чем обычно было с котятами – прежде чем ухватиться за шкурку, в районе задней части шеи, за футболку, и потянуть на себя. — Я хочу подержать его! Папа, мы можем оставить это? Кис-кис-кис! — Линч, нет! — Родители закричали, но было уже поздно. Котёнку, похоже, не нравилось, когда его держали на руках. Он завопил и болезненно застонал, практически прошипев, прежде чем вырваться из хватки. Радостное выражение лица Егора потускнело. Что он сделал? Неужели он повредил его? А если он... — Нет! — В ушах прорвался вой. — Я… я спал! Что ты творишь!? Линч склонил голову набок. — Котенок?... — Нет! — Линч! — Быстрым движением кто-то поднял его, и голос матери заполнил его уши. — Это маленький мальчик! Не кот, не котенок! — Стэнли обратился к незнакомому мальчику: — Малыш, что ты делаешь здесь? Почему ты спишь в этом месте? Со стороны «котенка» раздалось всхлипывание. — Я… я такой усталый. Я играл в прятки и… вздремнул. Прямо здесь. Но… но я не котенок! Отвечаю! — Я в замешательстве… — Теперь была очередь Линча всхлипывать, поднимая одну руку, чтобы потереть глаза. Он уткнулся лицом в шею матери, ища облегчения. Он не хотел этого делать. Он просто… он хотел погладить котенка. Без плохих намерений. Он ведь хороший мальчик! Разве его мама и папа не всегда так говорили? Не правда ли? — Как тебя зовут, сынок? — сказал его отец, находясь немного дальше от Линча и матери. — ...Джон. — Хорошо. Джон, где твои мама и папа? — Мама… играет в прятки. Со мной. — Хорошо… Линч? Его осторожно положили на землю, и отцовские руки аккуратно обхватили его. — Я знаю, что ты не хотел этого делать, но я хочу, чтобы ты извинился перед Джоном. Ему не понравилось, когда ты его так схватил. А, милый? — Мама поддержала отца. — Я собираюсь найти маму этого мальчика. Джон, оставайся здесь, ладно? А теперь, Линч... Извинись, ладно? С тобой все будет в порядке. Не плачь, мой птенчик. Губы Линча задрожали, когда отец развернул его, по-видимому, лицом к мальчику-котенку. На мгновение он почувствовал, как рука отца обхватила его щеку, прежде чем услышал тяжелые шаги, которые вскоре затихли. Он вслушивался до тех пор, пока не перестал слышать папу за звуками детской площадки. — Мне… мне очень жаль. Я думал… думал, что ты котёнок. Ты такой мягкий… Волосы пушистые. Ты уверен, что ты не котенок? — Ух! Разве ты этого не понимаешь? Из кошачьего у меня, похоже, только кудрявые волосы! Ты где-нибудь видишь уши? — В Джоне было очевидно разочарование, и Егор в ответ вздрогнул. Мать попыталась вмешаться, ей не нравилось, как развивается диалог. Ее голос звучал срывающимся и все более возбуждённым. — Джон, не надо… Не дав ей договорить, Линч покачал головой, скрестив руки на груди от стыда. Он мог отвечать сам за себя! — Да. Я ничего не вижу! Н-не кричи на меня! Джон, будучи удивленным, сделал паузу. — …Подожди, ты не видишь? — Нет… — Итак… ты не можешь этого видеть? — Порыв воздуха ударил ему в лицо каким-то движением. — Нет. Я ничего не вижу! — Вау. Это… это круто! Линч ошеломленно моргнул. Этот мальчик что, шутит? Как это проклятье можно считать крутым? — Ага! Как… как суперсила! Я бы хотел иметь такую! Линч почувствовал, как его сердце начало судорожно и учащенно биться. Да, он… как супергерой! Кому нужен Супермен, когда есть Линч? Маленький, юный и невидящий, но всемогущий Линч! — Ну… ну, тогда, возможно, пушистость — это твоя сила, Джон! Капитан Пушистик! Джон с воодушевлением и вдохновением удивленно раскрыл рот. В глубине глаз вспыхнули огоньки. — О боже… Тогда сделай это снова! Потрогай мои волосы и почувствуй мою силу! Сделай это, сделай это! Щеки маленького мальчика раздулись от улыбки. Он кивнул, прежде чем протянуть руки вперед. Линч шевелил ими вслепую, прежде чем почувствовать еще одну пару рук — немножко больше, чем его — они направили их к собственному телу. Он сразу почувствовал под пальцами мягкую ткань, прежде чем начал двигаться, ощущая свитер, который был на Джоне. Далее двинулся вниз, едва коснувшись ими чужих мизинцев, заставив хихикнуть. В ответ он тоже тихо рассмеялся, двигаясь всё выше и выше, прежде чем почувствовал пару щек, сталкивающих их вместе, а Джон засмеялся ещё сильнее. — Это мое лицо! — Мягкое. Теперь они были наполнены счастьем, смеялись до упада и изучали друг друга. Руки Линча наконец двинулись к волосам Джона. Конечно же, он не чувствовал кошачьих ушей. Но пряди по-прежнему были такими же короткими, кудрявыми и успокаивающими, как будто тот был котенком. Воздух прорезал визг. —У тебя есть ямочки! — Вскрикнул Джон. Линч сморщил нос. — Да? — М-могу ли я… Могу ли я тоже их почувствовать и потрогать? И как Линч мог отказать ему, сам трогая чужие волосы? Итак, вот они — два крошечных-маленьких мальчика, тыкающих и подталкивающих друг друга. Один с чувством любопытства, другой с чувством нежности. Мир был для пары без ведома. Все, на чем они могли сосредоточиться, это друг на друге. Кто был этот интересный мальчик, пушистый, как котенок? И кто был этот радостный мальчик, который почему-то ничего не видел, но все еще был полон улыбок? В тот день что-то вспыхнуло между ними. Что-то, что не умрет еще долгое время. Что-то, что растянулось бы на часы и дни игры и изучения друг друга, дружба строилась и крепла с каждым сказанным ими словом. Прошли годы, но они никогда не забудут друг друга. Обмен шутками и воспоминаниями, два мальчика превратились в детей. Дни были потрачены на то, чтобы выучить их расписание и сделать киоски с лимонадом. Они покупали фигурки и делали вид, будто заставляют их летать. «Капитан Пушистик!» — кричали они, вспоминая первую встречу. Эти дни превращались в ночи, когда двое шептались друг другу страшные истории под самодельными одеялами-крепостями; вещи почему-то были доверху заполнены горошком. Потом они превратились в подростков. Шли дни, пока неуверенность и страхи выливались наружу, их встречали крепкими объятиями и обещаниями, которые невозможно было вернуть обратно. Не прошло и часа, как из-за какой-нибудь мелочи вспыхивали драки, и они извинялись. Их сердца набухали от крошечной влюбленности в других, и их сердца разбивались, а другой старался оказать им столько поддержки, сколько они могли собрать. Ночи продолжались, один рассказывал другому, как красиво выглядят звезды. Невероятно интересно и захватывающее, точно словно писатель. Можно было бы признать, что ни одна звезда не была такой красивой, как другая. Наконец, эти двое превратились во взрослых. Оба были напуганы. Оба беспокоились, что они разойдутся; что их сердца будут разбиты. Но однажды тот, кто не мог видеть, взял другого за руку и дал обещание: — Я никогда не оставлю тебя. Я никогда тебя не забуду. Неважно, сколько лет пройдет, неважно, увижу ли я цветы или мальчика, отдыхающего под ними, — Посмеивался Линч. — Я всегда буду любить тебя. Никогда не забывай этого, Джон. И люби меня тоже. Никогда этого не забывай.Слепота — Это Супер Сила!
2 марта 2024 г. в 15:01
Линч родился слепым. В тот момент, когда он родился, его увезли несколько врачей и медсестер, как бы его родители ни умоляли вернуть его обратно в свои руки. Когда они это сделали, мгновение спустя, с ним, завернутым в маленькое одеяло, медики сообщили эту новость. Генетическая мутация. И мистер Стэнли, и миссис Шарлотта несли в себе ген, и когда они создали Егора, он объединился во что-то не совсем правильное. Родители плакали прямо там, оплакивая глаза своего малыша, без возможности что-либо ему сделать и помочь. Они боялись, что это превратит его жизнь в несчастливую. Будут ли люди смеяться над ним? Пользоваться ним? Как они могли выдержать, что их ребенок никогда не увидит их лиц? Печальный факт того, что мальчик был слеп, отвлекал их полностью от остальных проблем.
Тем не менее, это не помешало Линчу любить мир.
Потому что, когда маленький мальчик подрос, он хотел узнать все о… ну, что угодно. Он задавал вопросы с тех пор, как научился говорить, хватая каждый цветок и спрашивая: «Что это?». И или он лежал на коленях у матери и спрашивал что-то вроде: «Почему Земля вращается, мама?». Обучение было его способом общения. И даже если он не мог видеть вещи, с которыми был связан, он все равно отчаянно хотел знать это, как свои пять пальцев.
Поэтому, естественно, большую часть времени он проводил на улице.
На улице было волшебно. Каждый раз, когда Линч делал шаг, он попадал в мир, полный ароматов и звенящих звуков, как будто он постоянно находился в цирке. Он обожал чувствовать жаркое солнце на своей коже или снежинки, падающие с неба. Каждый раз, когда мимо него пролетал порыв ветра, он не мог удержаться от хихиканья, щекочущего его кожу. Все чувства, которые он уловил, рисовали мысленную картину того, как выглядит жизнь. Ему казалось, что он тоже это видит. Как будто он мог видеть самолеты, проносящиеся высоко-высоко. Как будто он мог видеть, как луна сияла в ночном небе. Как будто он мог знать, где находятся люди, и улыбаться им, чтобы они тоже улыбнулись ему в ответ!
Да, он любил снаружи.
Вот почему каждый раз, когда его родители спрашивали, хочет ли он пойти в парк, Линч никогда не мог отказать.
— Линч, птенчик, я помогу тебе.
Мальчик кивнул, на его лице, как обычно, расцвела яркая улыбка, на щеках впились две глубокие ямочки. Он почувствовал руки матери на своих плечах, позволив ей провести его к дивану, чтобы он мог сесть. Он размахивал ногами, и матери приходилось ловить их, чтобы натянуть на него крошечные ботинки.
— Мама, они в горошек?
Шарлотта облегченно вздохнула. Но Егор знал, что она улыбается.
— Да, птенчик, они в горошек. Полька-полька-полька!
Внезапно из ниоткуда появились два пальца, снова и снова тыкая его в живот. Он усмехнулся и показал язык в сторону матери.
— Никаких тычков! Нет-нет, никакой польки, мама! — Завопил со смехом он, слепо пытаясь ухватиться за руки мамы.
Линч не имел чувства цвета. Но это не имело значения: горошек не обязательно должен быть цветным, и он знал, что это такое! Когда ему было три года, отец купил ему одеяло в крапинку, пушистое и уютное. Однако снаружи точки были пластиковыми, поэтому он мог чувствовать их столько, сколько хотел. Его родители объяснили, что горошек — это узор из крошечных кругов, похожих на маленькие тычки. И каждый раз, когда они говорили «Полька», они слегка постукивали по нему, пока это не превращалось в щекотку, и ему казалось, что у него все полька-полька!
Мальчик всегда говорил, что не любит щекотку. Но он, конечно, любил ее. Какой пятилетний ребенок этого не делал?
Справа от него послышался вздох. Застав Линча врасплох, он был схвачен парой больших и волосатых рук. Громкий смех эхом разнесся по гостиной.
— Я же говорил тебе, ему нужно сохранить силу для прогулки!
— Ой, ладно, мамочке очень жаль, — раздался тихий смешок, за которым последовал быстрый звук причмокивания губ.
— …Вы снова целуетесь?
Стэнли фыркнул и снова разразился громким смехом. Егор услышал, как его мать присоединилась к веселью, прежде чем сказать:
— Знаешь, когда ты подрастешь, тебе тоже захочется кого-нибудь поцеловать!
Линч снова высунул язык, теперь уже с отвращением.
— Фу! Никогда! Никогда, никогда!