***
Хан Джисон не знает в какой момент что-то пошло не так. Он не знает как вышло, что сейчас Хенджин жмется к нему, цепляясь за руку и хнычет от боли, свернувшись колачиком в раздевалке, но парень уверен в том, что должен что-то с этим сделать.***
В учебных заведениях Кореи учеников никогда не обязывали к приему блокаторов, в школах это было строго запрещено, несмотря на риски. В университетах же на это было всем глубоко наплевать. И хоть с каждым годом судебных процессов, ключевой фигурой которых были домогательства или того хуже, не становилось меньше, закон так и не подписывали. Это бесило Джисона. Не то что бы он как обычный студент кафедры режиссуры интересовался юриспруденцией, просто он сам не раз видел как его братишку или друзей пытались зажать неконтролируемые альфы в предгоне, которым даже таблетки не помогут излечиться от идиотизма и прущего из всех щелей животной похоти. Такие альфы просто опасны, когда соотношение омег и альф на тридцать квадраных метров аудитории составляет двадцать к десяти, а если помножить это на все еще бушующие гармоны и веяние первой свободы от родительского контроля...не нужно быть гением чтобы вычислить процент риска. Может поэтому Джисон всегда был начеку. Проверял братичку, что учился на курс младше как минимум раз в день, прибегая в отпирающемуся и бубнящему Сынмину под разными предлогами, а уж своего омегу вообще от себя не отпускал ни на шаг. Заполучить внимание самого Хван Хенджина и так было немыслимой удачей. Это ведь Принц всея универа, звезда всех региональных концертов, канала их танцевальной группы и вообще просто охирительно горячий парень с тонкой натурой, талантом к живописи и стихам. И паранойя Джисона вполне оправдана. Они с Джинни пока даже официально не встречаются, а такой омега без метки, в окружении альф, которым сперма мозги заливает, будто с мишенью на заднице. Несмотря на это, парни не хотели торопиться. Они часто ходили в кино, где устроившись в уголке могли спокойно критиковать режиссерскую и актерскую работу, пытаясь не умереть со смеху, когда один из них вплетал какие-то локальные мемы. На них часто шикали с соседних рядов, но это совсем не останавливало парней. Еще чаще они гуляли по заснеженному скверу рядом с универом. Джисон напевал какие-то песни в пол голоса пока Хенджин заказывал им кофе, который потом младшему приходилось нести всю дорогу, потому что как только Джинни доставал свою камеру, его невозможно было оторвать от запечатления пейзажей. Допивали они кофе уже холодным возле общежития и несмотря на все это, едва ли пару раз держались за руки. Все омеги с их потока завистливо вздыхали, смотря на то как они осторожны и нежны друг с другом. – Ты его едва ли не на руках носишь. – Феликс чуть улыбнулся, завязывая бантик из распустившихся шнурков, пока они переводили дыхание после финальной стометровки. Сегодня была совмещенная пара по физкультуре и это делало ее хотя бы терпимой. Джисон вообще не понимал зачем она нужна, тем более на втором курсе режиссуры. – Это пока. Скоро буду. –Альфа пожал плечом и улыбнулся, наблюдая как Хенджин устало завалился в кучку своих друзей на другом конце спортзала. – Не сомневаюсь. – Парень хмыкнул в ответ, откидываясь на прохладную стену позади. – Но...Джи, тебя разве не смущает что у Хенджина...ну, нет запаха? – Остановка между друзьями тут же немного изменилась. Хан не любил когда кто-то совал нос в настолько интимные вещи, касающиеся его партнера и Ликс это знал, но ее мог не спросить, волнуясь за будущее друга. Ну и из любопытства, конечно . Хан свел брови к переносице, оборачиваясь на Феликса и просканировал его взглядом, словно решая, стоит ли отвечать. На самом деле, его тоже волновал этот вопрос. Не то чтобы ему было принципиально. Хенджин омега. Так написано в его документах, так он сам сказал и в конце концов выглядит он как стопроцентный омега, но им уже по восемнадцать, а естественный запах даже при приеме подавителей остается на волосах, коже или одежде. Хенджин же пах только химозным дезодорантом, дорогим шампунем и кондиционером для белья. И так как Феликс омега, с кем как не с ним можно обсудить подобное. Джи незаметно обернулся, проверяя нет ли лишних ушей рядом, но заметил только что почти все уже ушли переодеваться. В зале остались только они, Джинни и пара его друзей. – Волнует. – Все же ответил шатен, придвигаясь чуть ближе и понижая голос. – Ликс, я...скажи мне, это может быть связано со здоровьем? Может, мне нужно что-то знать? – Знаешь, иногда, первая течка у омег случается позже чем обычно. Не думаю что он в таком возрасте что бы это могло означать серьезные проблемы. – Справившись с приступом умиления с такой заботы о парнере от лучшего друга, Ли все же ответил. – Но я имел ввиду что не волнует ли тебя это как альфу. У многих полно предрассудков на этот счет. – Да в рот я эти стериотиры шатал. – Хан лишь фыркнул. Пусть хоть вообще запаха у Хенджина не будет, лишь бы с ним все было хорошо. – Подожди, хочешь сказать, у него еще ни разу не было течки? Ликс даже поднял брови, не понимая шутит старший или нет. – Как бы у него не было запаха, если бы она была, умник ты херов? – Удивительно как Хан может порой так шедеврально тупить. – Точно...точно. Просто я как-то вообще не думал об этом. Он и правда не сопоставлял эти два факта. Может потому что вся его голова была занята самим Хенджином, их прогулками, совместным выполнением домашки и слюнопусканием на этого удивительного человека? – А вот ты подумай. Иногда полезно. А еще лучше, поговори со своим ненаглядным, если правда переживаешь за него. Я вам не гадалка. – Пожав плечами, Ли поднялся и хихикнул, направляясь в раздевалку. Все же, последняя пара. Все хотели домой и оставшаяся часть студентов тоже потянулась к выходу. Джисон же решил не медлить. Слишком взволнованный он останавливал Хвана осторожным прикосновением к запястью в самых дверях. – Я догоню. – Омега кивнул парням и обернулся к младшему. Его губы привычно растянулись в нежной улыбке и Хан подвис, тут же забывая о чем хотел поговорить. – Что такое, Хани? – Ты...хорошо себя чувствуешь? – Внезапно, идея говорить о таких важных, интимных вещах посреди спортзала показалась не такой хорошей. Хенджин вскинул бровь, вопросительно посмотрев на младшего. – Да? А с чего вдруг не должен? – Парень зачесал мешающие пряди темных волос, что влажными от бега дорожками спадали на глаза и продолжал дожидаться ответа от Джисона, который явно немного растерялся от того, что нужно быстренько свернуть этот неуклюжий диалог. – Да просто бегали много... Хван чуть рассмеялся, переплетая пальцы с чужими в замочек, позволяя себе эту нежность, пока никто не видит. – Ты даже не представляешь, как хореографы гоняют нас, да? – Его хитрая улыбочка и заискавающий, чуть насмешливый взгляд хотели будто что-то выпытать у Хана. Что-то, известное только обладателю ониксовых, темных глаз. – Возможно. – Так же дразняще улыбнуться в ответ оказывается единственным выходом и от темплой ладони любимого, чуть сжимающей пальцы сразу становиться спокойнее. Напряжение растеклось, растворяясь, теряясь в перенапряженных мышцах. – А вот ты даже не представляешь как нас гоняют по сценариям. У нас там игры на выживание похуже ваших. И снова этот тихий, мягкий смех. Хван стоит совсем близко. Как никогда раньше не стоял и все смотрит, будто ждет чего-то. Руки сами тянутся приобнять за талию. И Хенджин позволяет. Позволяет прижать поближе, расслабленно укладывает голову на плечо. А у Джисона внутри целые вселенные рождаются, переворачивая самые дальние закоулки его маленького бытия. Они впервые так близко. Кожа к коже. Так, что дышать получается через раз. – Поражаюсь тебе. – Теплое дыхание остается на влажной коже шеи, а жар чужого тела печет грудь. Джисону кажется что Хенджин сейчас чувствует как колотится его сердце. – Ты удивительный, Хани. – Почему же? – Джисон спрашивает просто что бы что-то сказать. Чтобы отвлечься от ощущения горячей кожи под пальцами, которая так прекрасно ощущается даже через тонкую ткань футболки. – Ты обращаешься со мной будто я хрустальный. Я такой заботы в жизни не видел. – Выходит как-то грустно. Хван поднимает голову, но не отстраняется, лишь чуть сжимает пальцы младшего, словно доверяя нечто сокровенное. – Это хорошо, что я так обращаюсь с тобой? – И снова попытка отвлечься. Потому что дыхание Хенджина теперь не на шее. На уголке губ. Горячее, прерывистое. – Хорошо... Губы Хвана такие же горячие как он весь, такие же податливые, с едва уловимым вкусом яблочного бальзама для губ. У Хана уходит вся возможная концентрация чтобы не грохнуться на месте от обрушившихся чувств и зашкаливающего пульса. Вместо этого он покрепче прижимает к себе омегу, окольцовывая талию и собирает его футболку в кулак, что было за что уцепиться. Они целуются осторожно, с покалыванием в губах, забывая дышать в перерывах. Будто просто примеряются друг к другу, едва ступая на ранее закрытые территории. – Вау...– Старший обнимает за шею и ластится куда-то в местечко под челюстью, прерывисто выдыхая, зарываясь изящными пальцами в темные пряди. – Сочту за комплимент. – Это их первый поцелуй. Первая близость и Хан усиленно пытается восстановить дыхание. Он ведь не девственник и не школьник. Но такого с ним еще не было никогда и такое ощущение что никогда ни с кем и не будет кроме Хенджина. Он так влюблен в этого демоненка, что просто все внутри переворачивается снова и снова, заставляя кровь закипать. – Это он и есть. А еще...Хани, ты пахнешь корицей...– Парень прерывается на секунду, замирая нерешительно. – Можно мне...? Джисон не уверен что правильно понимает вопрос, но чуть откидывает шею, доверительно открыая уязвимое место. До гона еще целых пять месяцев и блокаторы он не принимает, давая передышку организму. Поэтому его запах прекрасно ощущается. Хенджин чуть ерзает в его руках, меняя положение и спускается кончиком носа по яремной вене и ниже, к самой феромонной железе. Опасный трюк. Опасный для состояния Джисона. Потому что жест настолько интимный, что колени слабеют и глаза сами закрываются, когда Хван вдыхает осторожно полной грудью, словно смакуя аромат на рецепторах. Пальцы его свободной руки неожиданно цепляются за локоть и тянут сильнее на себя, а с губ срывается тихое – Хани... Джисон разморенный, медленно всплывает из неги, не понимая почему Хван все сильнее сжимает пальцы на его руке, впиваясь в медовую кожу ноготками и дышит чаще, напрягаясь всем телом. – Джинни?... Хэй, что такое? – Тревога поднимается неожиданно, обрушивая все внутренности куда-то в пол, но ответа парень не дожидается. Вместо этого чувствует запах яблок. Красных, хрустящих, сахарных яблок, напоминающих о лете и ярком, теплом солнце. Слова застревают в горле. – Ох...Джинни. – Мне...мне больно. – Хван не поднимает головы, цепляется все больше, звуча настолько виноватно что у младшего сердце кровью обливается. – Милый...хэй, сышишь меня? Все хорошо. Я рядом. – Джсон без понятия что вообще делать в этой ситуации, но для начала нужно найти для Хенджина безопасное место. Он расцепляет их пальцы и поднимает резко ослабевшего омегу на руки. – Тише, маленький. Сейчас найдем безопасное место и я схожу в медпункт, хорошо? Джисон воркует над Хенджином, который с каждой секундой сжимается в комочек все сильнее и будто даже не слышит то, что говорит альфа. – Почему так больно...– Конец фразы тонет в едва слышном всхлипе и все внутри Хана обрывается. Голову разрывает от роящихся мыслей, а сладкий, чистый запах проникает все глубже в легкие, впитываясь намертво во все рецепторы, заставляя все мышцы сладко дрожать. – Тшш, потерпи, мой хороший. – Парень направляется в раздевалку, надеясь что все ушли. Даже если нет, он чувствует что готов сейчас порвать любого, кто не оставит его омегу в покое и не скроется с глаз. К счастью, рвать никого не приходится. В раздевалке пусто. Хан снимает свою куртку, видимо посчитав что Хенджину будет легче с его запахом и устилает ей едва живое кресло в углу, которое не понятно кем и зачем было сюда поставлено. Затем альфа осторожно опускается на одно колено, сгружая проскулившего от боли Хавана в импровизированное гнездышко. Тот сразу сворачивается в клубочек и почти полностью тонет в мягком, зимнем пуховике. – Так нормально? – Вариантов в любом случае больше нет, но Хенджину нужно продержаться еще чуть-чуть, пока Хан не приведёт фельшера. – Не уходи...альфа, не уходи... Сердце снова дает осечку, пропуская удар. Хенджин так отчаянно взывает к его сущности, смотрит в самую душу своими влажными глазами-бусинками, что ноги сами приростают к полу. Он просто физически не может уйти от своего омеги. Тревога снова обрывает внутренние органы, приказывая утешить любимого. – Я вернусь, кроха..понимаешь, альфа сейчас не может остаться. – Джисонпредпринимает еще одну попытку, понимая что если он останется, то наверняка навредит Хенджину. Сделает то, на что его омега не пошел бы в здравом уме. Не сдержится. Пометит или еще хуже, повяжет. Нельзя допускать такого. Только не сейчас и не так. – Почему? Альфа меня не любит? – Старший уже не отдает себе отчёта, как часто бывает в первую течку. Его омега только пробудилась и он не может ее контролировать. Пока просто не умеет. – Любит. Я так тебя люблю, мой хороший. Что мне сделать? – Хан наклоняется ближе и оставляет успокаивающий поцелуй на виске и еще пару в отчаянной попытке успокоить, ниже по щекам. – Не уходи. И как Джисон может бросить его одного? Страх отступил. Он не навредит Хенджину. Он будет рядом, пока ему не станет полегче, а потом позвонит Ликсу и они увезут Джинни домой. – Хорошо. Иди ко мне. – Хан быстро забирается в кресло, а Хенджин прижимается к нему сбоку, обхватывая ногами и руками как большого плюшевого мишку, тут же утыкаясь холодным носом в шею. – Все хорошо. Я рядом. Хан повторяет это снова и снова, поглаживая омегу по пояснице, но тому явно не становиться легче. – Почему больно? – Омегу уже потряхивает. Он чуть царапается, сжимая в кулаках футболку младшего, что бы отвлечься. Джисон рад бы просто объяснить, но это не поможет. – Джинни, посмотри на меня. —У него больше нет сил смотреть на это. Может, они с Хенджином еще и не встречаются, может он и не давал прямого согласия, но то, от какой боли сейчас корчится его любимый, невыносимо даже для альфы. – Я могу убрать боль. Ты позволишь...позволишь дотронуться до тебя так? Как "так", Хан обозначает тем, что перемещает ладонь с поясницы на ягодицу и чуть поглаживает, отчего Хенджина будто током прошибает и он несдержанно стонет в чужое плечо, прогибаясь навстречу ладони. Будто только это и нужно было чтобы понять. Чтобы почувствовать как запах корицы дурманит голову, заставляя гнуться и дрожать под влиянием чужой сущности. – Да..да, мне нужно, Хани. Прошу...хочу так. Джисон делает глубокий вдох, чтобы успокоить зарождающийся в груди рык, но от аромата яблок становится только хуже. Внизу живота все стягивает в томный узел. Ему до одури нравится этот запах. Нравится такой отзывчивый Хенджин. Не нравится лишь то, что их первый раз будет таким, не нравится то, что нужно было все же сходить за фельшером или рискнуть нести течного омегу через половину универа. Но теперь другого выхода нет, уже поздно делать что-то из этого, когда Хенджин начинает потираться промежностью о бедро и скулить в шею, покрывая ее смазанными поцелуями. Пальцы сами пробираются за резинку шорт, а затем и белья, бережно, на пробу раздвигая ягодицы. Смазка обильно пачкает пальцы, а омега выгибается им навстречу и стонет в голос от такого нужного прикосновения. – Блять...мой маленький. Джинни...– Джисон выругивается и прикладывает всю свою волю чтобы прямо сейчас не поставить старшего раком и не засадить в покрасневшую, горячую дырочку по самые яйца, но тогда точно прощай тормоза. Поэтому он лишь толкается пальцами внутрь под новую череду всхлипов и стонов. Хенджин принимает сразу три до самых костяшек, насаживаясь самостоятельно, закатывая глаза под трепещущие веки. Ему не нужна растяжка, ему – Мало...альфа, пожалуйста. Мне нужно еще. – Омега захлебывается в новых ощущениях, а Джисон пытается запомнить во всех мелочах то, как искажается любимое личико, как умоляюще звучит голос и как сладкие стоны возле уха прошибают насквозь острым наслаждением, до самых кончиков пальцев. Пальцы с пошлым хлюпаньем покидают сфинкстер под жалобное хныканье и Хан наконец приспускает спортивки, освобождая свое возбуждение. Неожиданно Хенджин тянется к нему, помогая спустить чужие штаны ниже и выпутать одну ногу из своих шорт. Джисон усаживает его сверху и стягивает с распаленного тела футболку. Любоваться времени нет, а жаль, поэтому он лишь целует старшего куда-то по ключицу и направляет себя внутрь растянутой дырочки, осторожно проникая все глубже. Хенджин громкий и не может сдерживаться, но Джисону так кристаллически похер. Пусть хоть декан прибежит, он продолжит вбиваться в горячую тесноту, вырывая наконец звуки блаженства из своего мальчика, избавляя его от боли. – Так хорошо...так блять хорошо...– Руки уже не держали и Хенджин распластался по торсу младшего, в силах только принимать в себя горячий член, заполняющий до краев, выгибать до боли поясницу, то бы еще глубже, что бы еще правильнее. Хана кроет. Его омеге хорошо. Он выгибается навстречу, плавится под сильными ладонями и сладко сжимается, доводя своего альфу до цветных пятен перед глазами. – Мне тоже хорошо, маленький...ты такой умница...такой хороший малыш для меня. В тебе так хорошо, Джинни. Хенджин на похвалу сжимается еще сильнее и льнет к губам. Целоваться в таком темпе толчков сложно, поэтому они просто скулят друг другу в губы, пока Джисон не останавливается, давая передышку. Они кусаются, царапаются, вылизывая губы напротив и Хван снова заходится в стоне, запрокидывая голову, когда его ягодицы сжимают и раздвигают, толкаясь с новой силой. – Да, вот так, мой хороший...не сдерживайся. Ты такой умница. В маленьком помещении уже нечем дышать. В глазах у Джисона мутнеет, пот катится по шее, но остановиться сейчас просто невозможно. – Узел. – Хенджин скулит и с силой сжимает волосы на затылке, заставляя младшего рыкнуть. – Пожалуйста... Это отрезвляет. Нельзя. Нельзя, Джисон. Хан наращивает скорость, доводя Хенджина до разрядки. Горячее семя пачкает напряженный пресс под футболкой и размазывается между телами. В ушах звенит от финального стона обмякшего старшего, а плечи печет. Видимо, Хван разодрал их в мясо, но сейчас важнее выскользнуть из хлюпнувшей дырочки и толкнуться в крепко сжатый кулак, и ловя искры под зажмуренными веками кончить, обильно орошая семенем поясницу хнычущего омеги. – Нет...хочу что-бы альфа заполнил меня...мне нужно...– Хенджин почти плачет, просяще притираясь к влажной шее. – Конечно, маленький, мы сделаем это позже. Прости меня, хорошо? – Младший увлекает своего омегу в глубокий, ленивый поцелуй, отвлекая, отмечая что тот расслабляется, а его глазки уже слипаются. – Я очень сильно тебя люблю, кроха. Хенджин в ответ сыто улыбается, тут же забывая о том, чего требовал минуту назад. Укладывается удобнее и под успокаивающие поглаживания погружается в дрему. Джисон терпеливо ждет, перебирая пряди любимого пытаясь отдышаться, а потом достает телефон из кармана куртки и поцеловав спящего омегу в макушку пишет другу, в красках предупреждая какой пиздец его ждет по приезду и что нужно купить в аптеке. У них мало времени до пробуждения Хенжина, но еще так много времени вместе. Теперь, когда Джи стал причиной пробуждения его сущности, у него появилось еще больше вопросов. Например, почему Хенджин ощущал его запах, в отличии от альфы, но ничего говорил, зная что омеги первыми чувствуют свою пару. Или иначе говоря: "Какого черта, Хван Хенджин ты скрывал то, что я твой истинный?"