***
Едва шаги за порогом стихли, Хэ Сюань открыл глаза. Настороженно принюхавшись, подвинул к себе тарелку с воздушным омлетом, скривился при виде овощей, однако узрел посреди всего многообразия тонкие пластинки рыбы. Это открытие так его обрадовало, что на минуту он позабыл обо всем, сметая с тарелки все подчистую, и уже не заботясь о том, что же там лежало еще — после излюбленной рыбы все пойдет в расход, не страшно. Главное, голод будет на время утолен. Дом окружал непривычной тишиной и спокойствием, никто не шумел на периферии сознания, никто не ворочался беспокойно, так что острый слух улавливал даже за закрытой дверью. Ши Цинсюань в сознании русала стал прочно ассоциироваться с беспокойством, с порывом ветра, налетевшим на ровную морскую гладь, и пустившему по ней пенящиеся волны. С утра он мог не притворяться спящим, но что-то удержало его. Только и успел, что сомкнуть веки, стоило стройным и крепким ногам замаячить в дверном проеме. В широком одеянии его спаситель был неудержимо похож на девушку, и Хэ Сюань даже засомневался, не привиделось ли ему. Но голос, хоть и звонкий, однозначно принадлежал юноше, да и вчера русал в полной мере мог в этом убедиться, мертвым грузом валяясь в чужой хватке на неожиданно крепкой спине. Завтрак оказался очень вкусным и сытным, Хэ Сюань расслабленно откинулся, прислонившись спиной к холодной плитке. Сквозь открытое окно в ванную врывались запахи цветов и соленого ветра, переговаривались птицы, и недавний кошмар подернулся зыбкой дымкой. Был ли он на самом деле? Посмотрев на свои руки, русал обнаружил росчерки синюшных шрамов — так затягивалась его бледная кожа. Отдохнувший, сытый, удовлетворенный спокойствием и тишиной, Хэ Сюань вяло поигрывал ладонью, зачерпывая остывшую воду. Можно было рискнуть и покрутить краны, как делал вчера Цинсюань, но нарваться на струю кипятка не хотелось — он и так за малым не обжёг плавник, успев убрать его в последнюю секунду. Впрочем, времени у него было предостаточно, и для отдыха, и для разведывания обстановки. Оставаться в закрытой комнате, как в тюрьме, не особенно-то и хотелось. «Становлюсь похожим на домашнее животное» — досадливо морщась на самого себя, думал Хэ Сюань. Он русал, древнее создание, бороздящее моря, так какого дьявола он сейчас чувствует себя столь довольным, находясь в коробке с водой. Гневно плеснув хвостом, он выскользнул из ванной, выплеснув добрую половину воды за бортики. На полу образовалась сплошная лужа, но русала это мало заботило — коже так даже приятнее. Вспомнив, что Цинсюань обещался вернуться не раньше вечера, Хэ Сюань выскользнул за дверь ванной. Уйти он сможет под покровом ночи. Сейчас же хотелось понять, куда его, все-таки, приволокли. — Мда, не густо… — угрюмо констатировал он, оглядывая жилище своего спасителя, — особо и не разгуляешься. Хэ Сюань плавно скользил по полу на хвосте, помогая себе руками. Сомнительное удовольствие — все же суша была совершенно не его стихией, но сейчас выбирать не приходилось. Просторная комната сейчас была залита солнечным светом, то и дело ускользающим, стоило набежать облакам. В большие окна тянули свои зеленые лапы клены, и среди них, приглядевшись, русал увидел молодые закругленные листочки гинкго. — Символ мудрости, стойкости и долголетия? — усмехнулся Хэ Сюань. — Цинсюань, ты себе явно льстишь, если посадил его сам. Обстановка в доме была простой и какой-то… заброшенной. В голове русала мелькали картины морских глубин — тот же покой, и дно, заваленное всяким хламом, и много-много водорослей, колышущихся подобно деревьям в окнах. На тумбочке и кровати валялись измятые футболки, джинсы, мелочь в виде каких-то украшений для волос. На столе остались сиротливо лежать палочки и пустой стаканчик из-под лапши. Понюхав его, Хэ Сюань брезгливо отбросил от себя — если Цинсюань питался подобной падалью, а его самого кормил изысками, то у русала появлялось к парню много вопросов. В горе одежды на кровати валялась непонятная Хэ Сюаню техника — всего лишь ноутбук, заклеенный цветастыми стикерами. А вот на полках, на высоте человеческого роста, ровным рядком выстроились книги. Это было уже куда интереснее. Вообще, создавалось впечатление, что Ши Цинсюань выбрал этот дом исключительно потому, что безумно любил воду, иначе как можно было объяснить, что ванная комната едва ли уступала размерами всему остальному пространству. Откуда Хэ Сюаню было знать, что сам парень ничего не выбирал, а лишь принял столь дорогой подарок. И тут уже возникали вопросы к его брату, Ши Уду, отчего же такой выбор? С тихим звуком сменялись цифры на электронных часах. В соседних домах закипала жизнь — раздавались резкие голоса переговаривающихся друг с другом людей, и русал замер, ощерившись и втянув голову в плечи. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь случайно его заметил. Наугад выхватив с полки несколько книг, он скользнул обратно. Попутно, правда, не забыл сунуть нос в холодильник, прихватив с полки кубики тофу и остатки нарезанного салата. До вечера потерпеть можно. — Ну-ка, что тут у нас? Осторожно держа одну из книг на вытянутых руках, русал принялся сосредоточенно изучать иероглифы. Не все было понятно, все же чаще на его долю выпадали старинные манускрипты, а с годами письменность неуловимо менялась. Но красочные картинки, занимавшие большую часть страниц упрощали чтение. Все же рискнув тронуть краны, Хэ Сюань сделал воду в ванне приятной температуры, как вдруг, перелистнув страницу, замер. Из книги на него смотрел юноша с длинными волосами, в развевающемся ханьфу, улыбающийся и будто бы смущенный. И все бы ничего, но юноша этот находился в объятиях другого мужчины, который, если судить по позе, имел намерения двусмысленные. Хэ Сюань перевернул еще одну страницу и изумленно выгнул бровь — теперь сомнений в ситуации не оставалось, юноша и мужчина, кем бы они не являлись друг другу, сомкнули свои уста в совершено не целомудренном поцелуе. — О, вот значит, как, — Хэ Сюань потер переносицу и все же отложил книгу, но, промаявшись любопытством, все же продолжил чтение. Не то, чтобы ему было хоть какое-то дело до этого. Но представлять Цинсюаня, который вчера с восторгом разглядывал его, читающим подобные сомнительные книжки, было весьма забавно. Чем дальше, тем больше его спаситель казался русалу довольно любопытным. И в то же время непонятным — вроде открытая книга, но стоит заглянуть внутрь, так сплошь клубок из несоответствий. Заботливый по отношению к Хэ Сюаню, и в то же время будто бы совершенно равнодушный к самому себе. Сосредоточенно углубившись в созерцание сомнительных иллюстраций, русал пообещал себе непременно узнать мотивы Ши Цинсюаня. А с отбытием в море можно было повременить и до завтра.***
Томительный день тянулся бесконечно долго, как вязкая патока между пальцев. Ши Цинсюань не находил себе места — все его мысли занимал неожиданный гость, оставшийся один, и парень с тревогой поглядывал вниз, в сторону моря, словно бы через километры сумел разглядеть хоть что-то. В перерывах между заказами он судорожно просматривал интернет на предмет обнаружения в последнее время необычных существ. Но все было как всегда — сомнительные сводки с кричащими заголовками, размытые фотографии неясных силуэтов, статьи под грифом «совершенно секретно» — верить таким хотелось еще меньше. И ни одной новости о том, что у здешних берегов когда-либо обитали древние создания иных миров. Порой, люди действительно не видят дальше собственного носа. На автомате допивая свой кофе, Цинсюань в нетерпении взглянул на часы. До закрытия оставалось еще с полчаса, можно было начинать собираться, подсчитывать выручку — в это время посетителей почти не бывало. Но дверной колокольчик, коротко звякнув, нарушил все его планы. В зал вошел молодой парень, с открытым светлым лицом, убранными в высокий хвост каштановыми волосами. Лучистые карие глаза смотрели мягко и доброжелательно, но в то же время Цинсюаню показалось — у него вывернули душу, рассмотрели и бережно вернули на место. Ощущения не из приятных. — Добрый вечер, — посетитель склонил голову на бок. — О, и вам! — спохватился Цинсюань. — Доброго вечера! Что будете заказывать? Парень скользнул взглядом по вывеске с напитками, будто совершенно не интересуясь ими. И вновь его взгляд остановился на лице Цинсюаня. Тот смотрел так, будто, наконец-то, встретил старого друга. Только вот Цинсюань был абсолютно точно уверен, что они видятся первый раз. — Что вы можете порекомендовать? Я предпочитаю сладкое, но не слишком приторное… — незнакомец задумчиво прикусил губу. — С молоком или без? — живо откликнулся Цинсюань, внутренне робея под пытливым взглядом. — Доверюсь вашему вкусу. Не стесняйтесь, можете сделать, как пожелаете. И странный посетитель словно утратил интерес к происходящему, положив ладонь с изящными пальцами на стойку. Один из них перехватывало тонкое кольцо, переливающееся красным в электрическом свете. Рукава его широкой белой рубашки скрывали тонкие запястья. И все в его облике, начиная от изящных черт лица до манеры держаться, выдавало благородство. Такие не ходят в кофейни на окраине города, и уж точно не заказывают бариста сделать напиток на свое усмотрение… Цинсюань кидал любопытные взгляды, пока взбивал молоко и вливал сироп. Нарисовав на пенке улыбающийся смайлик, он с такой же радостной улыбкой вручил стакан своему посетителю. Каким бы загадочным тот ни был, симпатию он в любом случае вызывал. — Ваш заказ. Я добавил туда сироп «соленая карамель», потому что… — Ши Цинсюань замялся, поняв, как прозвучит то, что он собирался сказать. — Ваши глаза. Они напомнили мне о карамели. Я бы мог добавить так же ореховый сироп, но вы сказали, что не любите приторно-сладкий вкус. — Я знал, что могу положиться на ваш выбор, — незнакомец мягко улыбнулся, а в уголках глаз появились лучистые морщинки, донельзя милые. Он протянул бумажные деньги, и Цинсюань мысленно выругался — его клиенты всегда приходили с картами, и сдачу было найти проблематично. — Сдачи не нужно, — будто угадав его мысли добавил незнакомец. — У этой кофейни замечательное расположение, с вашего места можно видеть, как солнце садится за горизонт. И в самом деле, слепящий огненный диск, окрасив небо в оттенки красного, медленно погружался в водную гладь. — Одна из причин, почему я не хочу менять эту работу ни на какую другую. — Любите море? — Обожаю! — выпалил Цинсюань и рассмеялся. С посетителем стало легко и приятно находиться рядом, а пристальный взгляд моментально стерся из памяти. — Вот как… Приятно видеть, что вы находитесь на своем месте и счастливы, — отпив маленький глоток кофе, незнакомец продолжал. — Знаете, я очень люблю моменты подобные этому. Если бы я не решил свернуть на тихую улицу, утопающую в зелени, то не нашел бы это заведение. Не встретил бы вас, не пил этот замечательный кофе, и не любовался красивым закатом. — Вы мне льстите, — смущенно улыбнулся Ши Цинсюань, не понимая, куда клонит его посетитель. — Ничуть. Всего лишь говорю о том, как важно в жизни не упустить свой шанс стать хоть на каплю счастливее. Не упустите и вы свой. — А… — Цинсюань замялся, силясь подобрать слова, но на ум ничего не шло. Он совершенно не понимал своего собеседника, лишь смутное чувство дежавю, будто они уже говорили вот так, в обход его памяти. Быть может, один из знакомых брата? Вряд ли — друзья Ши Уду никогда особо не нравились Цинсюаню, и он старался без лишней надобности с ними не пересекаться. — Ничто не отравляет душу так, как упущенные шансы и утраченные возможности. О, прошу прощения, — незнакомец виновато улыбнулся, — во время заката я могу становиться чересчур чувствительным. — Тогда, быть может, хотите сладкого? Оно лучше всего повышает настроение, — Цинсюань протянул на цветастой тарелочке несколько шариков моти, — с красной фасолью, мои любимые. Угощайтесь! — Вы… слишком добры. Показалось, или его необычный посетитель хотел сказать нечто совершенно другое? Но он лишь склонился в благодарном поклоне, взял одно из предложенных угощений и, не прощаясь, вышел. Словно находиться в уютной кофейне стало для него вдруг в тягость. Оставив растерянного Ши Цинсюаня одного наедине со своими мыслями и тревогой об оставленном дома Хэ Сюане. И, конечно же, то был лишь перезвон колокольчика, да порыв ветра через приоткрытую дверь. Но в этом порыве Цинсюаню слышался мягкий шепот, словно кто-то давно знакомый невесомо и ласково погладил его по голове. «Береги себя, Цинсюань. И будь, наконец-то, счастлив».***
Дом встретил его тишиной, темными комнатами и полным отсутствием в нем какой-либо жизни. Сердце Ши Цинсюаня предательски ухнуло виз — ушел. Даже не прощаясь. Не то, что бы Цинсюань не ожидал — весь день его преследовали мысли о том, что произошедшее вчера оказалось дурным сном. Галлюцинацией, бредом, можно назвать, как угодно. Потому что не бывает в современном и пресном до скуки мире невиданных существ с рыбьими хвостами, но телом человека. И не бывает ни у кого таких глаз — будто жидким золотом плеснули, а взгляд режущий и обжигающий. Но примятая трава на дорожке, ведущей к дому, свидетельствовала совсем об обратном. Вздохнув, Цинсюань кинул у входа пакет с продуктами и расстроенно поплелся в ванную, где из приоткрытой двери не доносилось ни звука. Некстати вспомнились слова последнего посетителя — об упущенных шансах. Сердце сдавливало тяжелое предчувствие того, что свой он снова упустил. А ведь они могли бы попробовать узнать друг друга поближе. Он бы смог расспросить Хэ Сюаня о морской жизни, познакомить его с наземным миром, дать попробовать неизвестные для него блюда… Поскользнувшись на мокром полу, Цинсюань судорожно вцепился в дверной косяк, чтобы не упасть. И едва не заорал от неожиданности. Во тьме и тишине на него неотрывно смотрели два желтых огонька. И лишь стоило глазам привыкнуть к мраку, только тогда он смог различить очертания мужского силуэта. — Пришел, — констатировал Хэ Сюань и равнодушно отвернулся. — О, небеса, ты все еще здесь! Слова вырвались против воли, заставив Ши Цинсюаня отчаянно покраснеть. Это же надо было, так скомпрометировать себя перед русалом. А рука сама потянулась к выключателю, озаряя комнату ярким электрическим светом. От неожиданности Хэ Сюань зашипел, недовольно уйдя под воду, и только массивный хвост раздраженно покачивался из стороны в сторону. — Прости, пожалуйста, — Цинсюань сложил руки в молитвенном жесте, не отрывая встревоженного взгляда от ванны, словно боялся, что сейчас русал выпрыгнет из воды и, разозленный, проскользнет мимо него. — У тебя наверняка очень чувствительные глаза, в следующий раз буду предупреждать, прежде чем включить освещение. По поверхности воды пошли легкие пузырьки воздуха, и вскоре над водой показалась макушка, а потом и вовсе Хэ Сюань вынырнул по пояс, вольготно разместившись у бортика, сложив руки перед собой в излюбленной позе. — Уж будь добр. И насчет твоего нелепого высказывания — небеса уж точно не влияют на мотивы моих поступков, — фыркнул он, оценивающе окидывая взглядом растерянного парня перед собой. Растрепанные волосы, светло-зеленая толстовка в цвет глазам, узкие, потертые джинсы… Образ Цинсюаня никак не складывался в его голове — такие люди обычно не видят дальше собственного носа и не думают ни о ком, кроме самого себя. А этот и помогать бросался, забывая о собственной шкуре, и о себе ничуть не заботился. Ненормальный — так решил для себя русал, заталкивая размышления о человеке в дальний угол своего сознания. Еще и книжки сомнительные читает, срамота. — Тогда, полагаю, в разговоре с тобой я должен упоминать морских богов? — в чужих глаза зажегся неподдельный интерес. — Их не существует, — отрезал Хэ Сюань, — не думай, что раз встретил меня, то все ваши сказки вдруг станут реальностью. Разочаруешься. Острый нюх улавливал морской запах с отголосками мяты, исходящий от Ши Цинсюаня. Наверняка бежал по улице, и ветер с побережья обдувал его, впитываясь в волосы и одежду — на языке ощущение оседало крупной солью, им хотелось дышать. Но дальше, за человеком, Хэ Сюань улавливал совсем иные запахи — насыщенные и пряные, напоминающие вчерашнее блюдо. Резко втянув носом воздух, Хэ Сюань угрюмо поинтересовался: — Чем это пахнет? — Ой, ты заметил, — Цинсюань рассмеялся, неловко сцепляя пальцы в замок. — Вчерашняя еда тебе понравилась, и я решил захватить кое-что на ужин. Подумал, что ты можешь оценить и это. — Показывай. Осознание того, что странный хозяин дома думал и переживал о нем, неприятно резануло внутренности. Было бы, о чем переживать. А еда — это в любом случае еда. Нравится или нет, Хэ Сюань никогда особо и не задумывался — терзающий голод всегда нуждался в утолении, а будто бы бездонный желудок принимал в себя и морских обитателей, и все, что русал посчитал нужным закинуть в себя. Привередливым он уж точно не был. Тем временем Ши Цинсюань, смешно отряхивая босые ноги от воды, вернулся в ванную с непонятными упаковками и стулом подмышкой. Устроился рядом, раскладывая на коленях свои дары. От резких запахов рот полнился слюной — русал нетерпеливо взмахнул хвостом, не отрывая заинтересованного взгляда от свертков. — Вот это, — Цинсюань протянул ему рисовые треугольники, обернутые в лист бамбука, — называется цзунцзы. Попробуй, со свининой тебе должно понравиться. Русал холодно усмехнулся, но угощение принял, заглатывая в себя одним махом. — Предположу, что ты не знал, однако это древнее блюдо связано с одной историей. Неким сановником царства Чу, Цюй Юанем. Бедняга до последнего оставался верен своей стране и правителю, а в итоге его признали предателем и собирались казнить. Но сановник не выдержал, утопился сам, — Хэ Сюань обнажил клыки в подобие улыбки. — А простые жители, которые всей душой поддерживали Цюй Юаня, бросали в реку, где он свел счеты с жизнью, рисовые шарики с начинкой. Дабы того не объели рыбы слишком уж быстро. Да только все равно бесполезно — вода губит любого за считанные мгновения. — Я… совсем не имел в виду ничего подобного, — сбитый с толку Цинсюань нерешительно покрутил в руке рисовый треугольник, но все же принялся за еду. — Поверь, о героях — утопленниках я думал в последнюю очередь, а просто хотел поужинать. — Не сомневаюсь в этом, — быстро уничтожив все предложенные ему цзунцзы, русал заглянул в еще один сверток, где в промасленной бумаге лежали куски какого-то мяса, нанизанные на палочку друг за другом. Что ж, по крайней мере это не вызывало никаких неприятных ассоциаций, а потому без зазрения совести Хэ Сюань отправил в рот один шашлычок. Цинсюань, глядя на хмурого, но явно довольного русала, не смог сдержать улыбки. — Кажется, я знаю, как тебя впредь можно порадовать. — Закрой рот, — задетый за живое Хэ Сюань одарил человека уничтожающим взглядом. — Можно подумать, он будет, твой следующий раз. — О, насчет этого… Как ты себя чувствуешь? Мы ведь решили, что как только ты поправишься, то я отнесу тебя к морю. Показалось, или в чужом голосе действительно мелькнул отзвук затаенной грусти, спрятанной за ласковой улыбкой? Русал критически осмотрел свое тело — раны напоминали о себе истончившейся кожей, и ноющими ощущениями во всех его частях. С хвоста местами слезла чешуя, превращая его в нечто нелицеприятное. Хэ Сюань всегда гордился своим хвостом, отливающим темно-синим, уходящим в черноту, цветом. Сейчас же он выглядел откровенно жалко. В целом, чувствовал себя русал вполне сносно, и можно было выполнять условие своеобразной сделки хоть сейчас. Но плечи Цинсюаня поникли, и человек перед ним сразу будто съежился, стал маленьким и хрупким. Словно глубоководную рыбку положили на камень под палящим солнцем, и та моментально иссохла, потеряв весь свой блеск и жажду жизни. — Так не терпится от меня избавиться? — усмехнувшись, Хэ Сюань уставился в высокое окно, но звезды не увидел — сегодня тучи закрыли небо. — Конечно же, нет. Просто подумал, что тебе может быть неуютно в столь тесной комнате, да и ты… — Цинсюань замялся, подбирая слова, — ты ведь привык к морским просторам, для чего тебе долго оставаться в неволе? Действительно. Близкое море звало его и манило своим едва слышимым прибоем. Но русал ледяной кожей чувствовал чужое, иное тепло. Присутствие человека, который был тем самым — не бросившим, открытым и искренним. Тем самым, который «хоть бы раз…». Нет, Хэ Сюань не верил, и ни за что бы не поверил даже своему спасителю. Но волны отступали, утихали на дне светло- зеленых, искрящихся заботой глаз. Он обхватил себя руками — обломанные ногти ощутимо вонзились в кожу остриями. И выдавил из себя, неохотно и ворчливо: — Здесь неплохо кормят. Такой ответ тебя устроит? Цинсюань весь засветился, подпрыгнул на стуле от неожиданности — промасленная бумага с тихим шорохом упала на влажную плитку и тут же размокла. — Если хочешь, я могу приготовить тебе что-нибудь еще. — Сиди уже, — Хэ Сюань фыркнул, поражаясь человеческой реакции. — Сам буквально ничего не съел. Пока что ты мне не мешаешь. Цинсюань чувствовал себя так, словно попал в поток воздуха, и теперь его несет куда-то, оторвав от земли. От радости и облегчения тело ощущалось пустым и легким, он и есть продолжил на автомате, даже не чувствуя вкуса. Пусть Хэ Сюань ругал его и говорил, что не существует иных нечеловеческих созданий — в маленьком доме, в ванне с высоким окном, прямо сейчас творилась его личная сказка. — Завтра у меня выходной, — обмолвился он, пристально следя за чужой реакцией, — могу остаться дома на весь день. Учеба все равно начинается только через месяц. — Мне и одному неплохо, можешь не беспокоиться, — равнодушно отозвался русал, поигрывая выловленной из воды травинкой. — По крайней мере, комнаты я уже изучил. Ши Цинсюань вытаращился в изумлении. — То-то мне показалось, что на полу слишком много воды! Пока шел в ванную, едва не поскользнулся. И как тебе здесь? — добавил он, чуть смущаясь. — Не дворец, но сойдет. Хэ Сюань не стал упоминать о том, что в порыве интереса сунулся и в холодильник, и на книжные полки. О первом и сам догадается, когда откроет, а о втором парню знать вовсе необязательно. — Вот спасибо, — Ши Цинсюань рассмеялся, и звонкий смех рассыпался в воздухе тысячей колокольчиков. — А ты сам жил во дворце? Может быть, у вас под водой целая русалочья колония? — Может быть, — язвительно отозвался русал, вновь потревоженный неприятными воспоминаниями. — Я не имею с ними дел, и давно уже живу особняком. А коли хочешь посмотреть мой дворец — добро пожаловать на морское дно — все оно мой дом. — Это значит, что у тебя нет… своего жилища? — Мы — не люди. Совсем необязательно иметь тесную конуру, когда у тебя в распоряжении целый океан. Они замолчали. Каждый думал о своем: Цинсюань о том, что своими бестактными вопросами задел русала за живое, а Хэ Сюань… В самом деле, раньше у него никогда не возникало и мысли о подобном. Сколько уже лет он плавал в одиночестве среди беспокойных вод, скитаясь от одного побережья к другому, нигде подолгу не задерживаясь. Заплывая в самые отдаленные уголки, погружаясь на дно, где под толстым слоем тины покоились остовы старинных затонувших кораблей, в чьих трюмах порой находились позеленевшие от времени золотые монеты и драгоценные камни. Вестники навсегда ушедшей эпохи. Близкое соседство с городами он не любил — от этого моря всегда становились будто мельче, и уж точно грязнее. Находиться среди пластика и ржавых острий металлических банок не представляло никакого удовольствия. Но именно это побережье всегда тянуло Хэ Сюаня к себе, сюда он возвращался раз за разом ведомый неизвестным. Словно что-то из глубины веков звало его, но голос был укрыт за туманом времени. Мог ли он назвать это место своим домом? Едва ли. Был ли вообще у него дом? — Наверное, это замечательно, — голос вывел его из задумчивости. Ши Цинсюань смотрел ласково, в глазах блестели искры веселья. — Хотел бы я когда-нибудь увидеть то, что видел ты, да вот незадача, плаваю очень плохо. И море люблю и боюсь одновременно. Словно оно меня зовет, но за этим зовом мне всегда чудится смерть. — Довольно необычное суждение, — русал скользнул по человеку заинтересованным взглядом, — возможно, это отголоски здравого смысла в тебе говорят. Таким, как ты, следует оставаться на берегу. — Почему же? — Море не любит тех, кто безрассудно кидается вперед, несмотря ни на что. Они обычно погибают в первом же шторме, напоровшись на скалу или гигантский вал. Если бы во мне было меньше разумного, ты бы уже давно был съеден и мертв. — Но я не вижу в тебе ничего плохого, ты будто почти человек… Когти со свистом рассекли воздух, и рука крепкой хваткой сжалась на чужом горле. Вздрогнув, Цинсюань застыл, лишь беззвучно хватая ртом воздух. Желтые глаза обжигали, в них бурлило нечто неведомое, темное и очень-очень опасное. То, что могло уничтожить в одно мгновение. Хэ Сюань, стиснув зубы, сжимал тонкую шею, где под пальцами быстро и размеренно бился чужой пульс. Хрупкая жизнь, которая могла угаснуть в любой момент. Ему хотелось, чтобы столь добрый и искренний человек, как Цинсюань, был более осторожен и не тянулся к опасности, как бабочка к огню. Время, замершее для них обоих, пошло вновь, стоило русалу ослабить хватку. На светлой коже остались покрасневшие отпечатки, и Хэ Сюань, словно извиняясь, мягко провел по ним пальцами. Не погладил, нет, еще чего не хватало. — Что и требовалось доказать. Не забывай, что ты не морского конька к себе приволок. Онемевшее от испуга тело постепенно обмякло, и Ши Цинсюань с тихим вздохом откинулся на спинку стула. Его еще потряхивало — столь сильно оказалось ощущение чужой грубой хватки. В один миг парню казалось — его убьют, и утянут за собой на дно черных вод, так глубоко, что и луч солнца не проникнет. Но наваждение рассеялось — на него вновь смотрел русал, недовольно хмуря брови и скривив презрительно губы, но даже без намека на смерть в золотистых глазах. — Сложно забыть, знаешь ли, — после пережитого голос звучал чуть хрипло. Цинсюань выразительно посмотрел на чужой хвост, и русал, не меняясь в лице, тряхнул им, обдав хозяина дома веером водяных брызг. Неловкий момент был окончательно разрушен. — Хочешь чего-нибудь еще? — поинтересовался Цинсюань, щурясь и потягиваясь, как большой морской котик. Стройная гибкая фигура, хоть и спрятанная за мешковатой одеждой. Очередное дополнение к образу — как успешно спрятать себя настоящего. — Ничего, — Хэ Сюань, развалившись в просторной ванне, пустив воду сразу из двух кранов. Горячая и холодная причудливо перемешивались, и от места, где вода ударяла о поверхность, к телу распространялось приятное тепло. — А ты можешь предложить что-то особенное? — Смотря, что ты любишь. «Вот он, наконец-то, шанс узнать тебя поближе!» — Тишину и одиночество, — развеял все чаяния Цинсюаня русал. — Люблю ночь, особенно безветренную и лунную, но тут ты не помощник. Природа и без тебя справится. Еще люблю еду, но ты уже и так накормил меня, подожду до утра. О любви к истории и музыке Хэ Сюань решил умолчать, не желая расставаться со своими секретами так просто. Он бы вообще предпочел отмалчиваться большую часть времени, но упрямый хозяин дома так и норовил вовлечь в разговор. Сухие губы с непривычки потрескались, и русал, набрав воды в ладони, с наслаждением погрузил в них лицо. А Цинсюань смотрел внимательно, будто искал ответы на одному ему ведомые вопросы. И следующий вопрос заставил вздрогнуть, нахмуриться. Люди не имели возможности читать мысли, так почему… — Хочешь, сыграю тебе что-нибудь? — С чего ты взял, что я интересуюсь подобным? — едко поинтересовался Хэ Сюань. — Всего лишь захотел похвастаться своими умениями, — Цинсюань смеялся весело и заразительно, что стоило больших усилий удержать губы сжатыми в тонкую линию. Тот словно каждый раз предлагал присоединиться, разделить с ним веселье. — И чем ты хочешь меня поразить? Гуцинь? Флейта? — Самая обыкновенная гитара. Вскочив, Ши Цинсюань развернулся на месте — волосы шелком взлетели и упали на спину. Вместе с ним ворвался в комнату ветер, пустил рябь по воде. — Ночь лунная, тучи вот-вот рассеялись. Не хочешь полюбоваться со мной? Темно, но свет мы зажигать не будем, соседи нас не увидят. А ты сможешь полюбоваться луной и послушать музыку, ну же, соглашайся, Хэ-сюн! — Какой я тебе, к дьяволу морскому, Хэ-сюн, — зашипел русал, раздираемый противоречивыми желаниями: поддаться желанию, либо не позволить мальчишке потакать собой. Но любопытство брало верх, и русал выскользнул из воды, в отместку залив водой все вокруг. Штанины Цинсюаня вмиг стали мокрыми понизу. — Соблюдай субординацию. — Ты так здорово и быстро передвигаешься! — вместо раскаяния восхитился Цинсюань, глядя как русал, подобно огромной змее, скользнул мимо него. Плавники влажно и щекотно задели босые ноги. И было даже плевать на залитый водой пол в домике, хотя если так продолжится дальше, от ремонта не отвертеться. Пальцы ощутимо дрожали от волнения, когда юноша вытаскивал из шкафа чехол с позабытой гитарой. Цинсюань не любил играть сам, лишь для кого-то. В приятелях недостатка не было, но все казались Ши Цинсюаню не теми, не правильными. И вот сейчас, как само собой разумеющееся — вырвались неосторожные слова. Если Хэ Сюаню не понравится, будет вдвойне обидно. Он присел на край кровати, рядом с разместившимся на полу русалом. Хвост свивался кольцом, огибая ножки стола, а сам Хэ Сюань завороженно запрокинул голову, глядя, как в черном небе плывут едва различимые, сероватые облака. Луна серебрила листья деревьев, в ее неверном свете все казалось мертвым. Интересно, а дне морском так же холодно и безжизненно? Пальцы ударили по струнам, беря первый аккорд, и тишину домика заполнила тихая мелодия. Хэ Сюань давно не слышал музыки, помимо музыки волн. И песен, помимо тех, что исполняют морские птицы, заблудившиеся в шторме. А потому мелодия, льющаяся из-под чужих пальцев, очаровывала, с непривычки даря ощущение нереальности. Цинсюань сидел, согнувшись, закрыв глаза, пальцами мягко перебирая струны, и лунный свет серебрился на бледных щеках. В обрамлении распущенных волос он казался смутно знакомым, но лишь подобно призраку, отзвуку прошлого. А потом он запел… И вода, поднявшаяся перед внутренним взором Хэ Сюаня, затопила его, вместе со звуками чужого голоса, с головой. Like the oceans dancing with a storm, I will dance with you Hold your breath and let me count to three, when you really know it’s right Take my hand, we’ll dive into the sea It’s true, you know that I would jump too Ooh, into the blue, into the blue… Нежный голос проникал в самое сердце, давно мертвое для всего человеческого, и оно учащенно билось, потревоженное. I’m just as scared as you, alone in the rain I’ll jump if you jump too Believe me, it is true… Глупый, куда ты собираешься прыгнуть, для чего? Это действительно всего лишь песня? На чужих губах замерло подобие улыбки, они едва уловимо двигались, и звуки шли будто из самого сердца Цинсюаня. It’s proof, 'cause we got nothing to lose And there ain’t nothing to prove You know I’d jump with you I’ll be your mermaid… В какой-то момент Хэ Сюань обнаружил, что до крови впился в ладони остриями ногтей. Он, склонившись, жадно внимал чужому пению, смотрел широко раскрытыми глазами, и на свое счастье Цинсюань не видел страшной жажды в золотистых глазах. Такое ведь случалось раньше, не так ли? Но сколько Хэ Сюань не силился, он не мог вспомнить, лишь все глубже тонул в отзвуках чужого, и одновременно такого знакомого голоса. Пение смолкло, и опустившаяся на комнату тишина ночи разрушила очарование момента. Вновь перед русалом сидел обыкновенный юноша, неловко сминая в руке ткань толстовки. — Как тебе? Понравилось? — с надеждой в голосе спросил Цинсюань, отчего-то избегая смотреть ему в глаза. — Неплохо, — не стал лукавить Хэ Сюань, остро ощущая потребность обозначить свои эмоции как-то еще, но не находя возможности. — Буду рад, если как-нибудь ты снова решишь мне спеть. — Значит следующий раз будет? Вместо ответа русал тихо хмыкнул и ткнул длинным пальцем в корпус гитары. Отполированное дерево приятно холодило кожу, не ощущалось для него чем-то чужеродным наподобие вездесущего пластика. Почему-то хотелось провести рукой повыше, коснуться чужой теплой ладони, узнать, как этот непонятный человек мог спеть такое, что перевернуло всю его темную душу. Но вместо этого Хэ Сюань хрипло попросил: — Сыграй мне что-нибудь еще. И уголки его губ слабо изогнулись, видя ответную ярчайшую улыбку Ши Цинсюаня.