Любовь прекрасна или губительна?

Любовь — это чистейшее, прекрасное и пьянящее чувство, которое мы описываем в книгах и поэмах уже много лет. Но что, если она обернёться против влюбленного, заставляя его страдать из за того, что когда то он не пошел ей навстречу?

За спиной глухо ударило. Закрылась высокая дверь замка. Человек тихо проходил дальше в помещение. Хотя, вернее будет сказать, ноги сам несли его по лестнице. Он почти не понимал, что сейчас делает, ведь действия не сопровождались мыслями. В голове был разъедающий вакуум, а горло наоборот заполнилось душащим комом. Но он не плакал, не кричал, не рвал и ломал все вокруг себя как, наверное, сделал бы раньше. Он лишь сел на доски, откинув спину на книжную полку. "Нет-нет-нет". Осознание все никак не приходило. Он словно снова вернулся в то время, когда был подростком и сидел здесь дни на пролет, пытаясь понять, какие эмоции ему следует испытывать для общения со смертными. Только вот сейчас ему нужно было разобраться в этом не ради их, а ради того, что бы не сойти с ума самому. Хотя глаза уже не видели, рука смогла взять книгу и кинуть в камин. Пламя с радостным треском окутало тонкую обложку с чернеющей надписью "Змеи. Все о питонах и их содержании". К чему она теперь? У него больше нет того, кто свернётся на шее, пока он будет перечитывать эту книжку, сам не зная, какой раз. У него больше нет того, чью золотистую чешую можно будет почесывать, извиняясь за прозвища, данные при друге дабы не утерять авторитет. У него больше нет его самого дорогого сокровища. Сокровища, которое он держал как можно ближе к себе, утеряв остальные. О змейке теперь напоминает лишь брошенный на неровно утрамбованную землю мак. Цветы он садить не умел, да и учится было незачем. *** Небо за окном покрывалось ярко-оранжевой пеленой, опускающееся солнце тянуло руки к скульптуре, высветляя ее часть. На стенах больше не было того множества гобеленов, в блестящих подсвечниках не горели свечи, картины больше не рассказывали ему о легендах этого мира, возвышаясь над ограждением второго этажа. Но была статуя. Статуя человека, стоящего со своей привычной добродушной улыбкой, которой так часто пользовались, и руками, придерживающими рукоять двуручного меча. Холодная, выточенная из бездушного камня, она была последним, за что держался человек. Оттолкнувшись от заборчика, мужчина подбежал к статуе так, словно это был настоящий мироходец. Эх, и какой раз он уже это делает? Наверное, Люц хотел тысячей объятий со статуей заменить одно с ним. Жаль, но это не так работает. И он это тоже понимал, но все равно обвивал камень руками, прижимаясь к нему. Плечо скульптуры намочили соленые капли. Он больше не считал слезы чем-то ужасным, унизительным и показывающим слабину. У него просто была причина для них. Каким же, все таки, он был глупцом. Что он только не говорил смертному, когда тот приходил к нему в замок. А ведь бог не считал его таким, просто привык относиться так ко всем. Да и к нему тоже так относились. Он любил его уже тогда. Но из за того, что не смог сказать это, вынужден вот так стоять и рыдать над статуей. Как же врали, все таки, те книги. В них всегда писалось, что любовь — это навсегда, что она найдет тебя в любом случае, даже если ты ее отрицаешь, отвергаешь и противишься. Что любовь — это самое прекрасное человеческое чувство. Увы, он давно понял: Любовь прекрасна не всегда. Она не будет бежать за тобой, если ты не согласен любить. К нему она, видимо, была оссобенно жестокой, ведь "Любовь всему божественному противоестественна". Опустившись на ровный серый кружок, на котором стояла скульптура, человек прикрыл глаза. —Любовь опасна... — шепчет он, прижимаясь к холодному камню статуи. — И губительна.