dsmrphn

– У меня все. Есть вопросы? Эзоп перелистнул кипу бумаги в самое начало, где жирным шрифтом посреди страницы выделялось длинное название сообщения: «Влияние наркотических веществ группы опиатов на психическое состояние человека». Люди в зале неоднозначно начали перешептываться, кидая подозрительные взгляды друг на друга, будто думали об одном, но никто не мог осмелиться поднять руку и задать интересующий вопрос. В конце концов, одна из девушек на первом ряду, стройная и высокая, подняла ладонь вверх и уверенно встала, сжимая между пальцами лист бумаги со слегка потрепанными кончиками. – Не могли бы вы привести примеры физических последствий употребления опиатов? Да, понимаю, это не совсем по вашей теме, но мы, как будущие медики, непосредственно заинтересованы в этом. Заранее спасибо. Карл опустил взгляд на папку с работой и обреченно вздохнул, поправляя на груди медицинский халат. – Конечно, это не составит мне труда… Молодые первокурсники в аудитории захлопали глазами, уставившись на докладчика. Они еще не знали, насколько долгий ответ их ждет, благо на внутриуниверситетском мероприятии не установили регламент. Эзоп собирался от и до сухо рассказать об ужасных последствиях употребления наркотиков выбранной им для исследования группы и закончить нравоучительной фразочкой вроде: «Не употребляйте, и будет вам счастье», и никто в группе не построил бы даже хоть сколько-нибудь близких догадок о том, откуда именно будущий врач взял информацию. Только вот его этот вопрос выбил из колеи еще на этапе разработки сообщения, когда Карл просто представил, что он может прозвучать на конференции. Мысли путались в голове, но язык, запомнивший с ранней юности связанные с темой слова, продолжал ритмично проворачиваться между зубами, выдавая ответ, фраза за фразой. Эзоп на мгновение прикрыл глаза, останавливаясь, и под веками сами собой замелькали картинки, сопровождавшие воспоминания о прошлом, от которых он поскорее хотел отвертеться. Все случилось несколько лет назад, в Лондоне. Он только-только переехал в город вместе с родителями и искал подработку, чтобы не зависеть от старших, юношеский максимализм помноженный на дикие подростковые желания потопили здравый смысл где-то глубоко-глубоко, куда упрекам матери и нагоняям отчима было не добраться. И вот так, расположившись во вполне спокойном, даже несколько милом районе, он поплелся искать свое предназначение в треклятый Уайтчепел, где перепробовал все, начиная от помощи в мясной лавке и заканчивая раздачей газет в более-менее обустроенные дома, не походящие на четырехстенные коморки без окон. Все это для того, чтобы в итоге оказаться на пороге одного из наиболее богато выглядящих мест округа, за тяжелыми дверьми которого обитал самый настоящий дилер. Нет, Эзоп не успел за время работы у него подсесть на наркотики, но активно занимался сбытом, синтезом и перевозкой. Хозяин, зовущий себя Джеком, часто хвалил познания юноши в химии, подкидывая ему все новые и новые дела. И платил за это деньги. Много денег. Столько, что Карлу приходилось часть из них прятать, ибо родители точно бы не поверили в бредни о том, что их сын получал по несколько сотен фунтов в ночь за нарезку свиных туш. Со временем, работая у Джека, Эзоп научился даже «обслуживать» клиентов на месте, помогая им принять вещества в гостевой комнате, пока хозяин пересчитывал деньги. Юноша не жаловался, ему, честно сказать, было абсолютно все равно на то, в каком состоянии люди приходят на порог притона, он не брезговал ни вонью от перегара, ни потрепанной одеждой, важными были только заработок и снисходительность работодателя. И все было хорошо. До одного мерзкого холодного дня, когда Джек притащил в свой дом молодого человека немногим старше Карла. Слово «притащил» в данном случае имело максимально подходящее место, ведь то, как хозяин волочил его полуживое, по ощущениям, тело, закинув на плечо, выглядело одновременно и жалко и непристойно. В первый раз Эзоп даже лица его не запомнил, только светлые вьющиеся волосы, перепачканные ни то кровью, ни то грязью, и худые ноги, свисающие вдоль груди несущего его мужчины. На следующее же утро этот человек ввалился в комнату, где юноша работал, и самым наглым образом стащил один из пакетиков с белым порошком со стола. Карл тогда наконец заглянул ему в лицо и оторопел, осознав, что он тянул не более, чем на шестнадцать лет. Округлые щеки, большие глаза и идеально ровно отстриженная челка явно не выдавали взрослого человека, дающего полный отчет в своих действиях. Но Эзопу тогда было всего пятнадцать, поэтому он не мог со стороны судить о действиях гостя. Он только проследил глазами за оголенными ногами, криво ступающими по холодному полу в темноту пустых комнат. Черт, на нем была только рубашка на несколько размеров больше, не трудно догадаться, кому принадлежащая. Карл надеялся, что Джек быстро наиграется и вышвырнет этого нарушителя спокойствия за ворота, но тот никак не мог отвязаться от своего дорогого Джо-зе-фа. Возился с ним сутками напролет как с принцессой: таскал на руках, на подносе приносил к кровати завтрак вместе с таблетками и алкоголем, аккуратно придерживал волосы, пока тот катался по столу, вдыхая ровно насыпанные на гладкую поверхность белые дорожки, и даже утирал кровавые сопли, способные оставить химические ожоги на миловидном личике. А потом трахал его до полусмерти на отвратительно скрипящей кровати на втором этаже дома. Эзоп так однажды пришел после заказа обратно и полтора часа ждал на кухне, слушая, как скулит Джозеф в унисон с жалобным писком железного каркаса. Честно, он ожидал от питомца Джека почти порнографических стонов, и удивился, когда понял, что в реальности все было совсем не так. Сам факт того, что хозяин решил поиметь своего дражайшего гостя, Карла не смущал нисколько. Когда юноша не выдержал стартующего на третий или четвертый по счету круг скулежа Джозефа, он зашел в комнату, равнодушно глядя на молодого парня, развалившегося на скомканной постели с широко разведенными ногами, и молча поставил металлический кейс на стол возле двери. И вышел. Хозяин об этой ситуации никогда не упоминал, а Эзоп не спрашивал. Так и жили. Юноша выполнял свою работу, а мужчина сдувал пылинки со своей принцессы. Если честно, то иногда Джозеф до невозможности раздражал Карла. Особенно когда прибегал к нему показывать подарки от Джека. Цветы, украшения, безделушки – все попадало на глаза юноши вместе с высокомерным лицом ручной зверушки хозяина. Правда сразу после этого его непроизвольно становилось жаль, он ведь так печально опускал глаза в пол, когда трезвел, и так тоскливо и тихо рассказывал о том, что на самом деле ему не нравились все эти подачки. Ему нравился Джек, это правда, но он выглядел таким несчастным и запутанным, как будто на него свалилось непосильное горе. Однажды в таком порыве отчаяния, не до конца придя в себя, Джозеф полез к Эзопу целоваться, слабыми руками обхватывая его шею, но юноша быстро отстранил его от себя и усадил на кресло, где тот просидел до самого прибытия господина дилера с огромным букетом белых лилий в руках. В похожие с этим моменты Карл все-таки начинал задумываться о странности такого союза. Они даже смотрелись вместе комично – несовершеннолетний мальчишка с феминной внешностью и мужчина, которому давно далеко за тридцать, с хорошо видневшимися морщинами под глазами и ростом с дверной проем. Но простого работника не должны были волновать такие вещи. Деньги – главное, личность работодателя – дело второстепенное. Это был ошибочный вывод. Эзоп спокойно выполнял свои обязанности не так долго, как ему бы хотелось. В один из до жути унылых серых лондонских дней к нему снова в кабинет вбежал Джозеф. Он деловито осмотрелся, прошелся возле столиков и шкафов, полистал какую-то потрепанную брошюру и подсел к юноше, который распределял по ампулам дезоморфин, полученный утром. После уверенно протянул руку, с громким стуком ударив ею о холодную поверхность, и сказал: – Я тоже хочу. Карл с негодованием и непониманием исподлобья на него глянул в надежде на то, что это была очередная глупая шутка. Темная красная жидкость вызывающе булькнула в пузырьке, привлекая внимание. Эзоп до сих пор не мог понять, что тогда нашло на него, но он, выждав пару минут, аккуратно взял худое запястье Джозефа себе в руку, растер бледную кожу и вонзил иглу в виднеющуюся голубоватую вену. Тот болезненно шикнул и дернул рукой, но не отстранился. Капля за каплей наркотик под напором вытек из шприца, разливаясь в крови. Процесс прошел бы быстро и тихо, если бы не одно «но» в виде хозяина дома, хлопнувшего дверью в комнату и ударившего по столешнице, заставив опрокинуть шприц. Кровь струей брызнула из-под тонкой кожи, и Джозеф быстро зажал небольшую ранку ладонью. Джек был в ярости, Эзоп почти физически мог почувствовать его гнев. Мужчина схватил юношу за ворот и без того помятой рубашки, и прижал к стене, сдавленно вдыхая пропахший спиртом воздух. – Какого черта? Какого, мать твою, черта, я тебя спрашиваю! – он одним резким движением опрокинул Карла на пол и ступней придавил худое плечо к полу. Джозеф, с непониманием наблюдая за открывшейся ему картиной, решил быстро ретироваться, захватив, к ужасу Эзопа, пару ампул, рассыпавшихся из коробки по столешнице. Его глаза постепенно начало заволакивать сероватой дымкой, чувства притупились. Джек поймал его только у дверного косяка, о который тот ударился, пытаясь тихо покинуть помещение. Маленький несчастный человек в руках мужчины не сразу понял, что его не собирались ни ругать, ни бить, потому затрясся и попытался закрыться руками. Хозяин только обнял его, поглаживая по голове в попытке успокоить, и в очередной почти бешено глянул на своего непутевого работника, нервно потирающего разбитую в кровь губу. Эзоп вроде и хотел что-то сказать, но не мог выдавить даже звука, опасаясь непредсказуемой реакции со стороны Джека. Джозеф протяжно заскулил, уткнувшись в плечо мужчины. Тот отодвинул его к стене, осматривая ярко покрасневшие щеки. Совокупность эмоций на лице младшего можно было описать одним незамысловатым и понятным словом – боль. Пугало, что такую дрянь, как дезоморфин правда покупали и употребляли. Следующие пару месяцев притон жил в темпе самой быстрой карусели из парка развлечений: каждый заказчик, желающий остаться подольше, быстро выгонялся за порог вместе с препаратами, а Эзоп на пару с Джеком крутились над верно угасающим Джозефом. Сначала он просто казался вялым и больным, но чуть больше, чем через месяц на бледной коже начали появляться яркие алые язвы, вокруг которых все неестественно скручивалось спиралью. Тонкие трещинки ходили вдоль и поперек. Кожа просто начала лопаться, оголяя потемневшую плоть, будто выжженную огнем. Чем больше проходило времени, тем серьезнее становились язвы. Они прогнивали, несмотря на уход, клетки распадались почти на глазах, становясь то коричневыми, то фиолетовыми, а после уходили в грязный черный. Джозефу было ужасно плохо. Температура тела взлетала до каких-то космических для человека значений. Бросало то в жар, то в холод. Ломило кости, не хотелось ни есть, ни пить, только очередную дозу наркотика, чтобы хоть как-то приглушить вызванную им же боль. Джек бился в истерике, рвал волосы на голове, кусал локти, бился лбом о стены, но ничего не мог сделать. Процесс запущен и его невозможно было остановить. Его дорогой маленький ангел гнил заживо и почти не пребывал в адекватном состоянии. Козлом отпущения копившегося день за днем гнева конечно же стал Эзоп. Следы несдержанности работодателя приходилось скрывать от родителей или оправдываться несчастными случаями. Однако от нервных выпадов Джека Джозефу лучше не становилось. В один из тех ужасных дней Эзоп первый зашел в спальню и приспустил одеяло с больного тела для осмотра. От такого зрелища даже ему пришлось с отвращением подавить рвотный позыв. В открытых кровоточащих ранах, с которых кожа слезала кусками, точно что-то шевелилось. Карл спустился пониже и в ноздри ударил резкий запах гниющей плоти. Между пульсирующими сосудами, прилипая к оголившейся кости, дергались зеленоватые личинки. Не одна, не две, не три, даже не пять или десять. Их там было, по меньшей мере, штук сорок, мелких и вечно извивающихся, поросших вязкой тягучей слизью и плотным желтоватым гноем. Джозеф попытался приподняться на локтях и посмотреть, чему юноша так удивился. Стоило только ему бросить уставший взгляд на свои ноги, как дом содрогнулся от резкого звонкого крика, наполненного если не ужасом, то безграничным отчаянием. Руки, так же покрытые кучей краснеющих язв, обхватили Эзопа за шею, и тот увидел, насколько отвратительно выглядело лицо Джозефа: темно-серые тени въелись под глаза, а сухие губы давно потрескались до мелких ранок. Карл еле отцепил паникующего беднягу от себя и схватил первый попавшийся скальпель для того, чтобы убрать паразитов с разлагающегося тела. Он понимал, что это бесполезно, но не мог просто так оставить человека наблюдать за активно развивающейся живностью в его плоти. Это оказалось плохой затеей. Отмершие ткани отходили вместе с личинками, не более твердые, чем подтаявшее на солнце сливочное масло. В тот же вечер Джек вызвал знакомого ему врача для очередного осмотра. Тот вышел из спальни спустя несколько минут с самыми неутешительными новостями: «Помочь может только ампутация». Хозяин дома долго ругался, прошелся по комнатам, прошипел что-то нецензурное, встряхнул пару раз Эзопа, но согласился. Ему было невыносимо наблюдать за страданиями Джозефа. А Карл не думал, что все так сложится. Он думал, что их отношения – скоротечная игра. Он не знал, что Джек действительно любил Джозефа. Операция прошла успешно, но лучше больному не стало. Эзоп пялился на отсеченную ногу, завернутую в просвечивающую белую марлю, и думал о том, что лучше бы он оставался помощником мясника и не совался в этот дом. Джек не отходил от кровати своего драгоценного ни на минуту. А Карл просто отсчитывал дни в отрывном календаре. Осенью Джозеф впервые принял наркотик. В конце зимы у него остановилось сердце. На похоронах они с Джеком были вдвоем. И все это время мужчина смотрел на него с такой ненавистью, с какой не смотрел никто. По спине пробегали мурашки каждый раз, когда темные безжизненные глаза впивались в него, желая превратить в пепел и зарыть в мокрую землю среди чередующихся каменных надгробий и крестов. – Откуда вы в таких подробностях взяли информацию, если не секрет? – спросила все та же девушка, выводя докладчика из мыслей. Эзоп пожал плечами и выдавил из себя что-то отдаленно похожее на горькую улыбку. – Секрет. Пусть эта тайна останется с ним. Ему не с кем делить воспоминания. Ведь Джек покончил жизнь самоубийством той же зимой.