«Уикенд на площади»
Вместо полноценных туч — серая рваная мешковина, разбросанная по небу и быстро перемещавшаяся в угоду ветрам. Менее буйные сквозняки у самой земли скручивались спиральными вихорьками и с шорохом гоняли по асфальту подсохшие палые листья. Хоровод тусклых оранжевых сполохов, старавшихся не угодить редким прохожим под ноги. Периодически с неба невесомо моросило. Ощущение неприкаянности — вот что разливалось по всей утренней городской площади, старавшейся выдать себя за украшенную к дневному фестивалю. — Хочешь колы? — поступил рассеянный вопрос с высоты старшего брата, и Сэм покосился на того, чтобы убедиться — да, Дину действительно интересна не столько его жажда, сколько весьма молодая продавщица за фанерным прилавком с вывеской «Напитки». От скуки девица мозолила глазами глянцевый журнал и на топавших мимо школяров не обращала внимания совершенно. Сэма это устраивало. — Обойдусь, — буркнул он, поглубже пихая руки в штопаные изнутри карманы куртки и ускоряя шаг, чтобы старший невольно догонял. Формирующаяся любвеобильность братца периодически превращалась в серьезные проблемы. Хватало уже того, что он раздувал грудь и парил в облаках при встречах с прекрасными представительницами женского пола, так еще и с младшим братом мог начать себя вести показушно, неправдоподобно. Хорохорился, поучать пытался. Лучший расклад в таких случаях — когда сразу отсылал «мелкого поиграть в песочнице». Обидно? Бывало, да, Сэма покусывала досада брошенности на произвол судьбы (и ближайший час) последним родным человеком. Однако он тоже взрослел… — А вспомнить жеребячьи годы хочешь? — новый вопрос от Дина застал врасплох младшего Винчестера, погрузившегося в размышления о взрослении. С недоумением мальчик подался в сторону от склонившегося к нему парня. Дин, глаза которого ехидно посмеивались, очевидно разгадал маневр с ускорением, а потому собирался отыграться — этими своими выразительными глазищами он указал Сэму за спину. Там громоздились аттракционы: машины со сладкой ватой и попкорном, очередной фанерный прилавок с, кажется, тиром, где нужно было кидать мячиками по банкам. Перед ватой толклось многодетное унылое семейство, закупавшееся раздутым в паутину сахаром, но Винчестеры смотрели не туда, а дальше. На огромный разноцветный батутный городок, состоявший из наполненных воздухом горок и башенок, покрытых выпирающими кирпичиками малышнявого скалодрома. Всё разноцветное сооружение ритмично покачивалось под музыку, заглушавшую рёв насоса, очевидно, используемое по назначению, несмотря на противную погоду. — Ты совсем сбрендил или издеваешься? Это же для дошкольников! — возмутился младший из братьев, и ловко уклонился от тычка в плечо. — Какие проблемы, Сэмми? Ты еще вполне вписываешься! — Придурок… — Сучка. Несерьезно цапаясь и пихаясь, братья незаметно для себя свернули с прежней траектории и шли теперь вдоль аттракционов. Разумеется, ни на какой батут тратить карманные центы они не собирались! Просто… почему бы не посмотреть на тех, для кого облупленная краской надутая пленка — предел веселья… «Why you looking for a harmony? There is harmony in everything. It's a butterfly who waits for the world…» На горке батута действительно возились пара малышей пяти-семи лет, с визгом пытавшихся взобраться вверх по скользкому от мороси склону. Но не они в первую очередь привлекали внимание. — Очешуеть… Старательно и самозабвенно на зеленой пухлой «арене» воздушного городка прыгал Кастиэль. При каждом падении бежевый дождевик его с шорохом разворачивался за спиной, словно крылья, а неулыбчивое лицо светилось ясным и незамутненным удовольствием от процесса. И он был там не один, ведь рядом с еще большим энтузиазмом взлетал и приземлялся зажавший зубами палочку чупа-чупса Габриэль. Его длинные волосы превратились в блестящий медью беспорядок, но, похоже, имидж совершенно не волновал Гэйба в данный момент. Не волновал он обоих Новаков, судя по их нарушавшему все пацанские приличия поведению! Сэм обернулся, чтобы посмотреть на своего крутого брата, и увидел, как у того ошарашенно клонится голова к плечу. Кас на батутах зеркально повторил этот жест и что-то сказал. Губы шевельнулись, однако рокот музыки поглотил звук. Зато его услышал Габриэль и оглянулся в прыжке, только сейчас заметив Винчестеров. Обрадованно махнул им рукой и полностью развернулся прямо в полете, допрыгал до подножки аттракциона, на которую первоочередно должны были взбираться посетители, распрощавшиеся с обувью и оплатой. — Ба, какие люди! Сэм, айда к нам! — Спасибо, не хочу! — громко запротестовал тот, ни на секунду не забывая, что дружелюбие дружелюбием, а удел Гэйба — это приколы и подставы. — Да кто тебя спрашивает, Господи… — парень уже дотянулся карточкой до терминала равнодушного владельца горки, которому в этот ненастный день хоть старухи на батут прыгай — лишь бы расходы окупились, да прибыль в карман упала. — Вот и всё, ты у меня в долгу, малец! Я на двоих пробил, но если у твоего братишки слишком гордая задница, можешь поскакать за ее здоровье! — и Габриэль, ехидно смеривший возмущенного Дина взглядом, ловко сделал колесо, чуть не вписавшись в надувную пальму. Сэм смотрел на других братьев, не своего. Кастиэль уже не прыгал, а в позе лотоса качался вместе со всем сооружением на вершине горы — и когда успел туда влезть? Габриэль же добрался до горки с намерением вскарабкаться на нее по специальным ступенькам, но вынужденно остановился перед скатившимся ему под ноги ребенком. Как ни в чем не бывало поднял за подмышки и поставил малыша, не забыв сунуть конфетный фантик ему в капюшон кофты. А потом Сэм посмотрел на старшего Винчестера, но тот ежился в великоразмерной куртке и опасливо косился в сторону продавщицы напитков, которая именно сейчас, как нарочно, выбрала момент, чтобы заметить их. Бедный, бедный авторитет Дина! Наверняка парень страшно жалел, что вообще приблизился к цветному дутому сооружению, которое заставляет его неустойчивую прыщавую мужественность сильно просесть в женских глазах… — Кас, я к вам! — Сэм отшвырнул свои сомнения и плюхнулся задом на «крыльцо», расшнуровывая кеды. Опять братская ревность взыграла? Или нежелание изо всех сил стремиться в тот взрослый мир, который так тянул Дина, а перед этим поглотил с головой отца, мешал ему уделять время сыновьям и вынуждал утопать в откровенно жутких делах?.. — Сэмми… — растерялся оставшийся в одиночестве Дин. Впрочем, он метался в сомнениях недолго и принялся разуваться, махнув рукой даже на дырявый носок, потому что… Потому что Дину было всего пятнадцать с половиной лет, его друзья вовсю веселились на батуте, и побегать за девчонками он наверняка успеет в будущем, а оставлять без присмотра младшего брата не годилось никогда.«Будний вечер»
Когда Михаил заявил дома о своей затее провести каникулы на подработке в другом городе, то очень надеялся, что братья уловили месседж — он невероятно устал быть нянькой для великовозрастных идиотов и, пока сбежавший еще раньше в командировку отец не видит, намеревался восстановить ментальное здоровье. Оправдывал себя тем, что после передышки сможет еще усерднее исполнять отцовский наказ «присматривать тут за всем». А пока что… Братишки доводили до белого каления. Младшенький, Габриэль — безудержной фантазией, большую часть которой старался воплощать в жизнь, отчего в доме стоял бедлам. Тот брат, что постарше, Рафаэль — выдался суровым перфекционистом и мог за огрехи в домашней работе или воспитании отчитать не только самого малого, но даже и Михаила. Хмурил брови, прожигал глазами, разносил в пух и прах, отчего вступать с ним в конфликты не хотелось. Оставшийся по счету единокровный родственничек, Люцифер — вообще отдельная песнь, подобная Михаиловому стону отчаяния и злой досады… — Это что такое? — Люк с ненаигранным удивлением указал пальцем на светловолосого мальчишку трех-четырех лет, возившегося с игрушечными машинками во дворике непримечательного скромного дома. «Ты — «что такое»?!» — немедленно разгневался Михаил, сидевший на раскладном стуле здесь же, рядом с безобидным крохой. Под ногами зеленел натуральный газон и краснела одна из пластмассовых вагонеток, у которой отвалилось колесико, но о починке игрушки сейчас не шло и речи. — «Не поленился выследить и притащиться по точному адресу!» Но вслух он ответил весьма пресно и хладнокровно: — Это ребенок. — Ну надо же, в самом деле? И когда ты успел, Майки~? — искренние интонации покинули голос младшего брата, отчего слушать его стало вдвойне тошно. — Или… Только не говори, что это наш папочка опять тайком расстарался. Мне двух спиногрызов позарез хватило. Ах да… Это для Михаила младшими являлись все трое, Люцифер же предпочитал считать себя равноценно старшим. Еще один повод в копилку вечных склок. — Можешь не вздрагивать, это Адам, сын хозяйки дома, у которой я снимаю комнату, — раз уж «конспиративная квартира» попала под прицел, скрывать правду не было смысла. Лучшим и единственным вариантом оставалось всё рассказать, иначе Люцифер мог взбеситься и нагадить невинным людям. — Мне делают скидку за то, что я с ним сижу. — О-о, соскучился по стирке подгузников? — похоже, что Люк был доволен капитуляцией оппонента. И непременно желал уколоть того словечком похлеще, но тут он был внезапно осажден сам: — Мама тебя не пригла-шала, — неожиданно заявил громким голосом малец, который, оказывается, отвлекся от грузовичков и теперь со всей детсадовской суровостью таращился на Люцифера. — Уходи! — Стану я слушаться приказов какого-то микроба… Уй-я! — а вот получить брошенной машинкой прямо в колено Люк явно не планировал. — Ах ты личинка!.. Всегда целься промеж ног, совет на будущее. Вторую кинутую игрушку он поймал налету и даже отступил, когда мелочь решительно поднялась с травки и затопала к нему отвоевывать транспортное средство из заложников. Но Михаил не менее решительно вклинился в процесс загорающейся вражды и подхватил мальчишку на руки. — Адам, обедать пора, — ох, как же неловко это прозвучало, и дело не в том, что Майклу было не по себе под насмешливым братским взглядом. Просто юный Адам Миллиган всегда лучше своего бэбиситтера знал, пора ему обедать или не пора, хочет он спать днем или не хочет, и вообще рос на удивление незаинтересованной в нянях личностью. Он обычно сам подходил к большому парню и дёргал того за штанину, после чего сообщал о какой-либо своей нужде. Его «няньке» оставалось лишь разогревать оставленные хозяйкой порции еды и следить, чтобы малец не угробил себя в обычном жилом пространстве сотней способов. Спасать от розеток и проводов, от бытовой химии, от острых предметов и духовки… И, конечно, от одиночества. Но сегодня одиночество уж точно никому не грозило. Потому что вдруг «загрозило» на улице — серые облачка превратились в полноценные антрацитовые тучи и позагоняли всех под крышу. — Чего притих, мартышка? До люльки еще гулять и гулять, — Майкл не прогнал Люка прямо в дождь, поскольку не хотел подавать плохой пример подрастающему поколению, о чем сейчас жалел. Потому что заскучавший Люцифер решил развлечь себя с помощью непрямой игры на братских нервах. Он докапывался до ребенка. — Грозы боишься? — Люк… — Я думаю, как там мама… — мальчик засел на полу, прижавшись спиной к ящику с игрушками, а взгляда не отрывал от окна и только жмурился, когда особенно ярко сверкали молнии. Не робкого десятка мелкий. — Да все с ней в порядке, юный бандерлог. Мамы — самые крепкие существа на планете, — заверил Люцифер, который никогда не знавал своей родительницы, ведь сразу перешел в распоряжение отца. — Выше нос! Хочешь, научу как перешуметь грозу? «Перешуметь грозу»! Такое заманчивое предложение не осталось, конечно же, без внимания ребенка. — Если ты намерен учить дитя орать, то я запрещаю, — не мог не встрять Майкл. — Всего лишь безобидная игра, Майки, расслабь лобные жилы. Итак, мартышонок, — Люцифер уселся напротив заинтересованного мальчика и поднял руки на уровень груди. — Всё просто: надо петь и играть в ладушки. Давай пятюни, — медленно, приноравливаясь друг к другу и к разнице в размере конечностей, они разгонялись в хлопках ладоней. — У тебя руки холодные! — с детской непосредственностью сообщил Адам. — А что петь надо? Люцифер задумался на пару секундочек, после чего в ритм ладушкам ехидно пропел: «Clap your hands you, motherf*ckers, Buy the records sing along. I'm coming now, it won't be long, Before I am your Antichrist.» Как будто почуяв спиной угрозу расправы за беспардонность, Люк неглядя увернулся от братского подзатыльника. — Что такое «антихрист»? — обрадованно спросил ребенок. Люцифер одним глазом покосился на Майкла через плечо. — Ну вот, а ты волновался. Все остальные слова юный эрудит и без того уже знает! …Темный день плавно перешел в серый вечер, когда жутковатая гроза превратилась в обычный монотонный дождь. Умеренно рушившаяся с небес на землю вода благотворно сказывалась не только на природе, восполнявшей утраченные соки, но и на нервах людских. Заклевавший носом Адам заснул и был перенесен на диван, укрыт пледом, а оставшиеся ждать окончания стихии братья Ширли расселись по широкому подоконнику напротив друг друга. — Ты мог просто дать мне зонт. Все равно таскаешь его при себе, как и аптечку, и термос… — Люцифер отвлекся от созерцания белесых ливневых струй и перевел взгляд на Майкла. Усмехнулся. — Вспомнилось, в детстве ты бренчал полными карманами «эн-зэ», будто партизан. И спички, и перочинный ножик, и сухари, и еще совок в носке — как в голенище сапога! — У Габриэля развилась схожая привычка, — Михаил не ощутил импульса к спору, а потому косвенно подтвердил речь брата и продолжил, — однако его «набор для выживания» всегда крайне… нелепый. — Габби зрит в другой плоскости. Возможно, он готовится к апокалипсису, при котором жизненно необходимы будут стеклянные дайсы, банановая жвачка и эротическая колода карт. Не смех — но хотя бы улыбка, которую можно разделить на двоих без риска получить ею же удар в сердце. Редкая, редкая минута примирения. Господи, как же сильно этой понимающей тишины не хватало там, у них дома. Похоже, что Люк тоже подумал о родном гнезде, ведь он спросил со всей серьезностью: — Как долго ты намерен прятать голову в песок тихой гавани? До самого возвращения блудного папаши делать это не получится, он не поставил четких сроков… — Выбирай выражения, — усталый вздох. — Выбрал. Даже удержался от остринки, цени это. — Я вернусь через шесть дней. Люцифер поверил, потому что старший брат склонности к переносу дат не имел, слово свое держал и вообще. Не то что «некоторые». Но вместе с верой начал снова ощетиниваться отторжением, как змеиной чешуей. — И все-таки, что тебя здесь держит? Пастораль? Красотка-квартиродательница? Отсутствие семейного круга? Михаил тоже ощутил внутри привычно, обыденно поднимающуюся раздраженность, прибоем затапливавшую окаменелую тоску. Отчуждение напоминало холодные морские глубины, еще не охваченные штормом, но уже давящие, недружелюбные. В какой-то степени Майклу самому было в них неуютно. Так что ускользавший хвостик сентиментальности он мысленно подхватил в ладони, согрелся им… Да так и не пожелал, не смог заявить нагло сидящему напротив долговязому блондину, непримиримо скрестившему руки на груди и закинувшему ногу на ногу, что побег — из-за него. Но не по причине отчуждения, наоборот. Адам был так похож на Люцифера. Не в голубых глазах дело, хотя и это перекликалось немножко, только вот в первую очередь Михаил уловил именно чистую и незапятнанную НЕЗАВИСИМОСТЬ, такую, которая была когда-то у малыша Люка, пока тот еще не разучился любить. Такую, которая ему любить не мешала. — Забирай зонт и уматывай.«Школьные будни»
— …Эй, алё, ты ответишь на вопрос? — девчонка с тонкими выбеленными култышками волос в последний раз пихнула парня в плечо. — Ты странно себя ведешь, чувак, знаешь. — Я не понимаю тебя, — с плохо скрываемым утомленным равнодушием в голосе Кастиэль отверг собеседницу, не отрываясь более от чтения книги. Громко фыркнув, девочка одарила Каса неприятным взглядом и процедила сквозь брекеты что-то не менее ядовитое, но ушла прочь, покачивая колокольчиком короткой юбки. Гостья из другой школы. В местном-то учебном заведении о Кастиэле Новаке и его «причудах социализации» знали почти все, кроме совсем уж оторванных от реальности моховиков. Вечер. Трибуны школьного стадиона были почти пусты и подогреты скудным весенним солнышком, ведь товарищеская тренировка футболистов с приезжей командой пока что не началась. Кас ждал именно этой технической игры, не заглушаемой вусмерть шумом кучи болельщиков, чтобы честь-честью поддержать Дина, собиравшегося выступать за местных. Поддержка выражалась присутствием, но большего от Каса и не требовалось. Сейчас по полю ходили пара уборщиков мусора, подготавливавшие плацдарм, и переносная аудио-колонка одного из этих ребят с лихвой восполняла отсутствие толпы. «When I was young I wasn′t your average kind of kid. Apparently, I asked too many questions All I wanted was to fit in. Mama told me I should try to make some friends, But I just couldn't play with the lambs Or follow the sheep, All running to get to the top of the heap…» Кастиэль успел перелистнуть еще пару страниц, прежде чем появившиеся команды криками возвестили о себе. Обычное дело — построения, расчет, напоминание о правилах и необходимости их соблюдения, «не вышибайте товарищам по матчу зубы, пожалуйста»… Среди игроков прекрасно был виден Винчестер-старший, и Кас задержал на нем взгляд, чтобы сравнить друга с соперниками. С точки зрения неискушенного болельщика, по физическим параметрам Дин никому из приезжей команды не уступал, а потому имел все шансы отлично сыграть сегодня. Следовало держать книжную закладку под рукой, чтобы без проблем переключиться на просмотр игры в любой момент. А лучше вообще убрать книгу в рюкзак, чтобы по ней не прилетело грязным мячом, как уже случалось однажды. Зубчатая молния добросовестно вжикнула, сокрыв библиотечный том в безопасности, а Кастиэль распрямился, плавно осмотрев чуть более обросшие подростками трибуны. Даже оглянулся зачем-то… «′Cause I could see the demons, I used to hear 'em screaming. Once they've got you There is no going back…» В проходе меж трибунных «лесенок» независимо беседовали двое парней. Один казался незнакомым, должно быть, тоже приезжий, как и девчонка с култышками. Второго Кас очень даже неплохо знал — это был Кроули, местный темнила, а с недавних пор вроде как приятель их с Дином и Сэмом компании. По крайней мере, на вопрос о том, почему МакЛауд таскается за ними, Дин смято и не особо понятно объяснял что-то о возможности дружбы, отмалчивался или просил поприставать с каверзными вопросами к тому же Кроули. Последним предложением Кастиэль не пользовался, потому что его друг — именно Дин, и спрашивать обо всем на свете полагалось его. Державшиеся в тени парни как будто почувствовали чужой взгляд и обернулись, после чего незнакомец скрылся за углом, независимо погрузив руки в карманы, а Кроули направился в сторону Кастиэля. По взгляду — как по струне, и Кас отвернулся, обрывая нить безмолвного контакта. Но это уже не спасло его уютное одиночество от интервенции. — Я не пропустил ничего важного? — хорошо еще, что Кроули хватило сообразительности не садиться рядом. Он устроился на ряд выше, чтобы не мозолить Касу глаза, однако езду по ушам это все равно не отменяло, к сожалению. — Бельчонок еще не отличился героизмом? Прошли те времена, когда требовались пояснения, почему и с какой целью Кроули в разговорах упоминает целую орду зверья, и Кас уже знал, что «Бельчонок» — это прозвище для Дина. «All my heroes went insane! Looks like I′ll end up the same. There′s no hope for the free in paradise city, But it sure looks pretty to me…» — Забила гол гостей команда, — Кастиэль не оглядывался на собеседника, чтобы знать, что тот склонился к нему и упирался локтями в колени, стараясь хоть как-то сократить вынужденную дистанцию. Этот любитель черных шмоток всегда балансировал на грани того, что называлось персональным пространством. Если бы табло очков работало, Касу не пришлось бы раскрывать рот и производить на свет слова, которые теряли легкость и падали на древесину скамеек, становясь воплощенными. — Вот как. Не всё же местной ораве бегунов почивать на лаврах, должен и на соседней улице прогреметь праздник, — Кроули закусил губу и задумчиво отстранился. Игра шла своим чередом, перемешанная с большим количеством технических пауз, и больше напоминала урок физкультуры, чем полноценное зрелище. Уборщики продолжали неторопливо таскаться с мусорными пакетами по рядам трибун. Болельщики не задерживались надолго, приходили, уходили. Легкий гул разговоров и смеха колыхался в теплом воздухе, раздражая слух, но не настолько, чтобы всерьез захотелось свалить подальше, и Кас продолжал сидеть. Он понимал, отчего всеобщее оживление — весна. Мир буйствует, погодная перемена из зимы к лету откликается на людях в том числе, вот только на всех по-разному. «Every day, there's something new That makes me sick. Apparently, I′m just too realistic And my lack of devotion's a sin…» И здесь тоже выделяясь среди остальных, Кастиэль не ощущал энергетического всплеска и того душевного подъема, что заставлял бы его суетиться и искать неведомое после зимней спячки, таскаясь по улицам дотемна да приставая к другим человеческим особям. Кас медленно-медленно оттаивал, и «грехи» окружающих подростков не беспокоили его тело. Разве что душу. Зуд подобного рода легко унимался чтением соответствующей литературы — чувственной. До начала матча Кастиэль уделял львиную долю внимания «Милым костям», стараясь проникнуться переживаниями погибшей героини… Кстати, о книге. Стоило только вспомнить о ней, как руки сами потянулись к рюкзаку и вытащили чтиво. Взгляд опустился на печатные строки, а поле с вялотекущей игрой перестало существовать. Ровно до того момента, как о колени вдруг и размаху не ударился мяч, рикошетом не вмазался в открытый зев рюкзака. Сама жизнь в очередной раз говорила: «Ты либо за друга болей, либо в библиотеку иди, нечего пытаться совмещать!» На трибунах заулюлюкали, засмеялись. Размытые лица, все повернутые к неловкому Новаку. — Кас, пни сюда! — разогретые футболисты скакали, а самый громкий окрик принадлежал Дину. Пнуть так пнуть. Отложив книгу подальше, парень вытащил из рюкзачного кармана мячик и, примерившись, отвесил ему хорошего пинка. Стремительно пронесшись по дуге, мяч ударил в воротный угол… своей команды. Приезжие игроки возликовали, хохот по трибунам усилился. Дин на поле взялся за голову. — Простите! — это Кроули вместо Каса крикнул футболистам и невозмутимо сообщил однокласснику: — Не заморачивайся. Ты вишенка сегодняшней игры. — Я автогол подарил команде, — с досадой Кас сел. И нечаянно спихнул задом книгу. Но упасть белыми страницами на истоптанный пол трибун та не успела, потому что Кроули подхватил ее. Похвастался: — Зато я сегодня в ударе~ — Опять побит был? Кем на этот раз? Ничего не ответив, МакЛауд перебрался на ряд ниже, оказываясь рядом с Касом и передавая книжку. Он так и не взглянул на обложку. — О чем читаешь? — О маленькой мертвой девочке. — Ленор? — Причем тут средство для стирки? — очень удивился Новак. Они с Кроули пару секунд смотрели друг другу в глаза, и в болотных радужках напротив Кас видел свое встрепанное отражение. Продолжая глядеться, как в зеркало, он пригладил пятерней волосы. — Не смешно, Кроули. Однако одноклассник неудержимо затрясся от смеха, прикрыв улыбку ладонью и отвернувшись. «I′m still seeing demons, I can feel 'em breathing. Once they get you, There is no going back, You can never go back.» — Совсем ты перегрелся на солнышке в своей теплице с рукавами, — сокрушенным тоном заметил парень, отсмеявшись, и покатал меж белых пальцев плотную ткань чужого дождевика, приподняв край подола. Из-под ресниц поглядывая при этом на насупившегося Кастиэля, который отряхивал рюкзак от пыльных следов мяча и прятал многострадальную книгу обратно под замок. — А знаешь, я догадываюсь, чего тебе сейчас не хватает. — Провалиться сквозь землю, — буркнул Кас, от от чужих манипуляций смутно начавший ощущать нечто подозрительно напоминавшее смятение. И зашарил взглядом по игровому полю в поисках друга, который, увы, как раз утонул где-то за спинами сгрупповавшихся сокомандников. — Почти что. Уединения, Касси, — полушепот прозвучал заманчиво, почти соблазнительно. — Игре и Белке ты уже достаточно подарил внимания, так что можешь позволить себе побег в мир шуршания страниц… А мне, очень кстати, известен короткий путь до тихого парка, где так удобно можно расположиться с книжкой~ Смуглые пальцы сжали ремешок рюкзака. Кастиэль продолжал колебаться между дружеским долгом и своими весенними желаниями, подстрекаемыми этим пронырливым, хитрым, учтивым, понимающим… — Пойдем. «Oh, what a world, hallelujah!»