В поисках тепла

      Джон трясся от холода не в силах даже пошевелиться. Он наблюдал, как Гоуст периодически вставал и делал несколько упражнений, чтобы согреться. Сам же Соуп готовился спокойно умереть от обморожения. Ноги и руки закоченели так, что уже не чувствовались.       Эта операция должна была пройти хорошо. Всего лишь разведмиссия в горах, в ходе которой им нужно было посетить военный бункер. Их источник предоставил верные координаты, и все шло как надо, пока они на обратном пути не поняли, что выхода нет — дверь не открывалась. Все было учтено, время, погода, место. Все, кроме этого.       Соуп начал биться, не понимая, что толстую металлическую бункерную дверь, которая защитит от ядерного взрыва, трудно выбить плечом. Он остановился, когда устал и посмотрел на лейтенанта. Тот был совершенно спокойным. Осмотрев дверь, отошел. Будто его не волновало, что они стали пленниками.       Гоуст схватился за рацию и вызвал капитана. Слышались лишь помехи. Тут Соуп начал паниковать. Неужели они умрут здесь?..       — Пошли поищем другой путь, — донесся до него совершенно равнодушный голос лейтенанта.       Джон слегка воспрянул духом. И правда ведь, должен быть другой выход.       Они шли по пустым темным тоннелям и не находили ничего, что могло бы помочь. Темнота и холод овладевали разумом, заставляя паниковать. Соуп оглядывался по сторонам, кажется, ему уже начало что-то мерещиться. Но то было всего лишь эхо от их шагов. Сказать лейтенанту о своем страхе он не мог — стыдно.       — Эй, элти, — прервал Соуп тишину, — угадай, у кого восемь ног и две головы? — Гоуст ничего не сказал, но заинтересовано повернулся. — У собак по весне.       — Очень остроумно, сержант, — Гоуст вздохнул, — еще потренируешься и можешь давать концерты.       Сарказм в голосе был понят, и Джон снова замолчал, поднимая воротник куртки. Он шагал следом за лейтенантом мимо пустых комнат и думал о том, какой тот спокойный. В голове Джона пробежали десятки вариантов, как они умрут в этом холодном месте, а тому хоть бы что… Будто на прогулку вышел.       Сквозь помехи в рации донесся прерывистый голос капитана.       — Гоу… п… ря. где… вхо…       Они прислушивались, пытались в ответ выйти на связь, но ничего не выходило. Гоуст продолжал идти вперед и чем дальше он шел, тем связь была лучше. К счастью, в определенном месте помехи прекратились. Прайс сообщил, что их настигла буря. Вертолет не может их забрать, и им придется немного подождать.       Джон пнул какой-то камешек от злости, когда услышал это. Гоуст лишь выслушал и покорно принял, что им нужно неизвестное время померзнуть. Соуп смотрел, как тот садится у двери и откидывает голову назад — амбассадор спокойствия. От его вида самому как-то стало менее тревожно. Лейтенант так странно на него влиял…       Удивительно, что когда-то Соуп думал о нем неодобрительно. Во время первых встреч Гоуст казался ему напыщенной сволочью, что смотрит на всех как на говно, будто никто не достоин его внимания. Ни с кем не общался, а если и говорил, то коротко и по делу. Многие солдаты побаивались его, и Джон какое-то время был в их числе. Но чем больше находился рядом, тем сильнее осознавал, что за закрытым характером и молчаливостью скрывается нечто большее, чем опасный боец в маске.       Там был Саймон. Ранимый человек, потерявший все и успешно закрывшийся от внешнего мира. Это было видно по предостережениям, по желанию всех защитить, по темным печальным глазам, внутри которых таилась такая боль, что глядя в них Джону хотелось разрыдаться или иметь возможность как-то облегчить его страдания в прошлом. Но это было нереально, поэтому он старался быть рядом в настоящем. Пусть Гоуст не воспринимал его серьезно, но так было даже лучше. Легче, чем если бы лейтенант знал про его чувства. Как боец, Джон мог находиться рядом вне всяких подозрений, как клещ, как колючка, как заноза в заднице. Неважно. Главное — быть рядом.       Соуп присел напротив лейтенанта, обхватывая себя руками. Холод пронизывал все тело. Умереть в бою не стыдно, а вот замерзнуть насмерть не очень благородно, размышлял Джон.       Конечно, еще можно отморозить себе конечности, чтобы их потом ампутировали… Он тряхнул головой. Лучше уж смерть.       — Как думаешь, сколько нам ждать? — Соуп подышал на свои руки и растер их, глядя на Гоуста.       — Часа два, не меньше.       Джон тихо выругался. Он встал, походил, попрыгал, но легче от этого не стало, и вновь приземлился. Такого мороза Соуп не чувствовал никогда в жизни. Он вновь посмотрел на Гоуста. Чувствовал ли тот то же самое? Лейтенант молча сидел, смотря в стену напротив, медленно моргая. Наверное, он привык. Когда холод внутри тебя, перестаешь бояться его снаружи.       Каждый из солдат потерял часть себя в бесконечной войне. Просто кому-то повезло меньше. История Саймона начинается с детства, о котором он ни с кем не делился, но какие-то крупицы слухов все же долетали. И они не радовали совсем. Нельзя сказать, что у Джона все хорошо, но он всегда шел и искал тепло. Саймон же выбрал свой путь, за который нельзя его осуждать. Никто не знает, как поведет себя в другой шкуре. Всем холодно по-разному.       — Джонни, — позвал внезапно лейтенант, — не спи.       Соуп поднял голову и понял, что задремал несмотря на холод. Он кивнул и зарылся носом в куртку, согревая хотя бы лицо дыханием. Прикрыв глаза, он попытался представить море. Золотистый горячий песок обжигает пятки, Джон в пляжных шортах с пальмами лежит под палящим солнцем и прогревает косточки под крики чаек и шум прибоя, а рядом… Рядом Саймон. Он сидит под большим зонтом и читает. Джон смотрит на него и улыбается. Самый лучший отпуск. Они лишь вдвоем. Все проблемы, и заботы остались там, за горизонтом, сдуваемые ветром, как чайки, пытающиеся лететь против него. Соуп вдыхает соленый воздух и чувствует покой, особенно когда слышит, как Саймон, подергивая ногой, что-то мурчит себе под нос. Тихо-тихо. Непривычно, но от этого сердце начинает биться сильнее.       — Джонни, — вновь до него донесся голос Гоуста.       Соуп вдруг очутился снова в морозе и в потемках, но почувствовал, что ему больше не холодно, ему никак. Наверное, он вновь задремал. Тот сон был его мечтой… Зачем его разбудил? Уснул бы и остался в нем навсегда.       — Вставай, — сказал Гоуст.       Он сидел возле него на корточках и смотрел такими глазами… Джон отвернулся, буркнув: «Отстань, элти».       — Это приказ, сержант.       Соуп нехотя медленно поднялся, и все тело вздрогнуло. Конечности так сильно болели от холода, будто превратились в лед. Казалось, ударь по руке, и она рассыпется на десятки осколков. Джон посмотрел на лейтенанта и обхватил себя. Тепло не приходило.       — Двадцать берпи со мной. Раз, — Гоуст присел, принял упор лежа, отжался, сел и подпрыгнул — Повторять! — приказал он.       Соуп не хотел, но приказы привык выполнять. Можно, конечно, было его послать и опереться на то, что приказ не имеет отношения к исполнению воинских обязанностей, но Джон подумал, зачем Гоуст это делает? Потому что его сержант замерз. Хотелось верить именно в это.       Присев, он опустился на руки и отжался, затем повторил за лейтенантом и подпрыгнул. После нескольких таких подходов следующие давались легче. Кровь разогрелась, начала быстрее бежать по венам, в руках почувствовалась боль и покалывание.       Они остановились, когда количество упражнений перевалило за пятьдесят. Джон сел на пол, пытаясь отдышаться, Гоуст стоял рядом. Дышал он гораздо спокойнее.       — Лучше?       Джон усмехнулся и кивнул. Эта его своеобразная забота всегда била в самое сердце. Невозможно было выставить барьер и защититься. Гоуст присел рядом. Плечо чувствовало тепло, исходящее от него, даже через толстую куртку. Будто невзначай Соуп накренился, чтобы прижаться ближе. Сердце колотилось, быстро разгоняя кровь. И это было точно не из-за упражнений. Он повернулся на лейтенанта, и тот посмотрел в ответ. Его глаза манили, губы, скрытые под маской, притягивали. Соуп подался чуть ближе и задержал дыхание, когда понял, что Саймон не отстраняется. Это придало ему смелости, и он продвинулся чуть дальше, видя, как лейтенант так же медленно тянется к нему.       — Гоуст, Соуп, — раздалось в рации и они, дернувшись, отодвинулись друг от друга, — полчаса. Мы будем у вас через полчаса. Как поняли?       Лейтенант ответил на зов капитана. Значит, за ними прибудут, и они выживут.       Джон вздохнул, думая о том, а что если бы их не прервали? Он снова вздрогнул всем телом, чувствуя, как холод вновь его пронизывает.       Саймон приподнял руку и обхватил его за плечо, притягивая к себе. Почувствовалось тепло. Не физически, но от душевного тепла, стало лучше снаружи. Джон улыбнулся, приобнимая лейтенанта.       — Элти, знаешь, что общего у водителя и у наркомана? — прервал тишину Джон.       Он слышал, как Гоуст вздохнул и сказал: «Что?». Тупые шуточки так и лезли из Соупа, и чаще всего выслушивать приходилось именно лейтенанту, но тот особо не возражал, да и сам иногда мог пошутить. Правда, чаще всего его юмор был черным и не всегда понятным.       — У обоих есть запасное колесо.       Он не ждал, что Саймон рассмеется в голос, даже думал, что тот станет как-то это комментировать, потому легкий смешок ввел в ступор.       — Чудило ты, Джонни.       Соуп счастливо улыбнулся, когда почувствовал, как вторая рука Гоуста обхватила его, прижимая покрепче.