Голубиная почта

      Марко торопливо шагал по бордюру, вовремя отскакивая на дорожку, когда мимо проносились повозки с лошадями. Жеребцы стучали копытами по каменной поверхности, а сидящие старики или юнцы грызли в зубах свежую пшеницу.       Конец августа в Джинае выдался тёплым и без проливных дождей, как это обычно бывало. Ветер приятно щекотал открытую шею, усыпанную путями веснушек. Волосы струились под лучами солнца, то и дело вздымаясь и опускаясь от движений парня. Вокруг него сновали искренние лица людей - и радостные, и грустные, и озлобленные. Он провожал спины женщин и их длинные подолы юбок, улыбался маленьким детям, которые со смехом размахивали ладонями за заборами своих домов. Их задорные и румяные щёки грели душу сердечного и мягкотелого юноши, доводя того до тихого смеха, что мелодией струился из вздымающейся от бега груди.       Пролетевшая над небом чайка гаркнула на всю округу, привлекая внимания горожан. Марко мимолётом взглянул и вновь устремился вперёд, на окраину улицы. Постепенно стены и заборы сменились на проявляющуюся зелень и стройные деревья. Вдалеке Бодт разглядел красочные кусты с домашними розами - и красные, и белые, - и ещё много цветных растений. Пышные и искристые под солнцем, они каждое лето радуют глаз юноши, заставляют остановиться ещё немного только для того, чтобы вдохнуть приятный цветочный аромат и прикрыть глаза в наслаждении - умиротворение всегда заглушала в такие моменты тоску от отправления писем в Митру, и грустная улыбка сменялась на спокойное, довольное юношеское выражение лица.       Стены голубого дома, одиноко стоящего у лесной аллеи, привычно встречали Марко ясностью и красотой. Немного обшарпанные, в некоторых местах слезла краска, а некогда белые рамы окон утратили девственно чистый окрас. Треугольная крыша постепенно теряет прочность, балки, удерживающие квадратный участок, образовали крыльцо, под которым всегда сидел старик с седой бородой и милым беретом на залысине. Бриф Таубе держал в руке чашку чая, обычно чёрного, а на его плече верным товарищем сидел плотный голубь в белом оперении - Пост был самым верным почтовым голубем среди других, которых держал мужчина у себя на маленькой ферме. В отдельной пристройке с цветочной лозой живут ещё несколько светлых птиц, отличающиеся либо по ленте на лапе, либо оттенком оперения - от серого до дымчатого с прожилками чёрного на хвосте или перьях. Курлыканье стало привычной мелодией для Марко, который раз в неделю приходил каждое утро на территорию к старику Таубе.       — Снова письмо отправлять будешь, Марко? — задавал каждый раз при встрече вопрос Бриф, опуская очки в тонкой оправе на кончик морщинистого носа с еле заметными волосками. — Ну-ну, я же вижу по взгляду, что будешь. Давай тогда в тубус сверни, я пока схожу за верёвкой и воском.       Во дворе у мужчины стояла небольшая беседка, рядом с голубиной пристройкой - там можно было дополнить своё письмо, свернуть его и прочно завязать верёвкой. А для красоты добавить печать из цветного воска, с рисунком птицы или какого-нибудь цветка. Когда Марко с радостной улыбкой садился за столик, прячась от солнца под навесом тени, вокруг него начинали жужжать пчёлы - вокруг раскинули рассады с бархатцами, астрами и гладиолусами, чьи ароматы оставались даже на листах бумаги, исписанных почерками приходящих людей. Всегда приходили разные жители, редко бывали те, кто посещал голубиную почту Таубе на постоянной основе как Марко, и причины этому юноша знать не мог. Бодт иногда думал, почему он замест гонцам на лошадях выбирал именно белых птиц - дело всё в эстетичной красоте и романтике или в цене на передачу письма в саму столицы государства. Да ещё и в резиденцию короля, до которой, если повезёт, можно добраться за неделю. Территория королевства сама тоже не ровная, а вездесущие овраги и неровности, холмы и раскидистые леса затрудняли путь для жеребцов, как и привалы на отдых местных почтальонов.       А голуби достаточно быстро пролетали даже далёкие километры, не вылетая только в плохую погоду - Таубе хоть и брал копейки за отправку своих птиц, но берёг каждого летуна и с особой заботой нянчился с ними, как с детьми. Марко знал, что старика гложет одиночество, хоть тот часто натягивает улыбку беззаботности и подбивает юношу на смущающие речи о возлюбленном и содержимом их писем. Часто он остаётся подольше с Брифом за чашкой чая, сидя либо на крыльце, либо в беседке в окружении Поста и жужжания пчёл.       — От ненаглядного твоего пришло письмо вчера. — появляется старик на дворе, держа в руках деревянную узорчатую шкатулку с необходимым содержимым. — Я его в шкатулке оставил, от лишних глаз и ушей скажем так.       — От голубиных? — с лёгкой улыбкой, но радостью в тоне спрашивает Марко, подымаясь с лавки.       Старик довольно смеётся, заставляя Поста вздёрнуть крыльями от резких движений - голубь был не готов к смене удобного положения на плече хозяина.       — Ну, ваши любовные признания они точно не поймут. — отзывается Бриф, передав коробку в руки Бодта. — Могут только прочувствовать.       На ухмылку со стороны мужчины юноша никак не отреагировал, разглядывая с голодным интересом свёрток пришедшего письма - обвязанный тесьмой, потрёпанный снаружи, но аккуратный внутри, и только концы бумаги изрисованы в грифеле, - Жан часто присылал не только искренние слова, но и забавные рисунки будничной жизни на посту при королевстве или своих сослуживцев. Но часто рисовал именно небольшие портреты Марко - и с цветочным венком на голове, и с учебником литературы в руках, и со смешным выражением лица. Душа у Бодта разрывалась от переполнения тёплых чувств, желая расцеловать руки возлюбленного и ударить по голове его же рисунками - распирало не только от радости, но и от смущения.       Пальцы слегка подрагивают от волнения и нетерпения, когда свёрток раскрывается аккуратно и осторожно. Тесьма падает рядом на поверхность стола, и на короткую верёвку ненароком опускается пчела. Чёрные глаза проходятся по тексту, и искренняя улыбка радугой появляется на мальчишеском лице.       "Привет, мой самый любимый и дорогой сердцу человечек. Я получил твоё письмо, и оно, как и остальные, хранятся в отдельном ящике для твоих писем. Товарищи всё меньше перестали коситься на то, с какой осторожностью я складываю каждый твой лист и прижимаю к груди, перечитывая строки снова и снова. Выгляжу я со стороны как самый настоящий ребёнок, но я всегда искренен в чувствах к тебе, поэтому пишу об этом здесь без всякого обмана. Тебе Энни вместе с Марло и Хитч передают большой привет и очень надеяться получить отдельные письма себе. Ну, Энни пришлось вывести на признание через сладкую выпечку, но теперь ты знаешь, что она будет рада весточке от тебя.       Как твои дела? Я очень надеюсь, что у тебя всё хорошо и ты не забыл позавтракать, поужинать и пообедать. Я же знаю, как ты выматываешься рядом с детьми в школе и душном кабинете. Когда же тебе сделают нормальные окна, чтобы можно было впускать свежий воздух в кабинет? Если они не сделают это, то я лично приеду и сам поставлю нормальные деревянные рамы, чтобы ты учил спиногрызов в хорошей обстановке. Как твоя мама? Надеюсь, она идёт на поправку. Правда, я так и не могу понять, как она умудрилась приболеть в конце августа. Буду верить, что скоро с ней всё будет в порядке. Передавай от меня ей самый солнечный привет и пожелания с выздоровлениями.       Ты часто интересуешься, тяжело ли мне сутками стоять на своём посту, и я всегда отвечаю тебе, что да, тяжело. Но если бы мы виделись хоть разок на недельку, то мне было бы намного легче переносить далёкое расстояние между нами. Я бы крепко тебя обнял, спрятал лицо в твоих ключицах или волосах, которые всегда любил заплетать в незамысловатые косички. Я расцеловал бы твои ладони, испачканные в меле, которым ты всегда пишешь что-то на доске для детей. Я бы показал тебе красоты сада самого короля, и не смотря на запрет, сорвал самые красивые цветы и подарил тебе при нашем прощании. Но я вновь пишу тебе письмо, мечтая с каждым днём о встрече с тобой и нашем уединении от других. Честно, иногда хочется бросить эту службу и вернуться к тебе в Джинай, но желание жить с тобой в будущем в одном доме и проживать счастливую жизнь заставляет меня останавливать такие порывы и продолжать заниматься тем, чем я должен.       Я знаю, что ты не забыл, как я выгляжу, но всё равно напишу тебе об этом в сотый раз. Мои волосы отросли, поэтому я попросил их немного состричь. Хитч долго противилась, поэтому этим занялась Энни. Как же хорошо она справилась с ножницами! Я слежу за своим питанием, как ты и просил меня об этом, покупаю только свежие продукты. Из-за тренировок я стал крупнее и сильнее, поэтому спокойно смогу носить тебя и на руках, и катать на своей спине. Пожалуйста, только пообещай мне, что будешь крепко держаться за меня. Я не хочу, чтобы ты падал и тянул меня за собой. На самом деле я шучу и буду только рад приложиться головой, лишь бы быть с тобой как можно дольше.       Листа не хватит, чтобы описать радость и то, что я чувствую, когда получаю от тебя письма. Читаю их с радостью и даже самый плохой день становится приятным и хорошим. Ты правда делаешь мою жизнь лучше, Марко, и я дорожу тобой и твоими словами о нас с тобой и нашей любви. Знаешь, Хитч мне часто говорит, что я похож на довольного маленького ребёнка, когда прижимаю к груди твои письма. Но мне всё равно, правда, - предстаю я перед тобой и другими ребёнком или взрослым парнем, но знай, что в такие моменты я по настоящему счастлив и искренен. И знать о том, что с тобой всё хорошо, для меня стоит в первую очередь.       В конце письма прошу тебя писать мне чаще, и обещаю тебе также отправлять свои слова чаще тебя. Я также нарисовал в свободном уголке листа нас с тобой, но в виде голубей, уж очень часто они пролетают между нами. Пожалуйста, следи за собой и ни в коем случае не забывай обо мне, иначе я серьёзно обижусь и пешком приду на порог твоего дома. Я снова шучу, надеюсь, мои слова вызвали на твоём милом лице улыбку. Заканчиваю письмо пожеланиями хорошего дня и настроения, целую тебя в каждый уголок губ и обнимаю крепко, мой дорогой и любимый Марко".       — Засранец какой. — шепчет под нос Марко, убирая с уголком глаз появившееся слёзы. — Чёрт возьми, Жан.       Бриф Таубе наблюдает за ревущим, но счастливым юношей, мозолистым пальцем гладя задремавшего Поста на своём плече. Из пристройки послышалось курлыканье голубей. Старик, опомнившись, поспешил подняться с кресла, чтобы всыпать в металлические миски корм. Белый голубь вновь от резкой смены положения вздёрнул крыльями и взлетел вверх, в синеву неба.       На его лапке завязана голубая лента, под цвет небесного покрывала. Махнув пару раз крыльями, Пост опустился на крышу голубиной пристройки, наивно опустив голову и устремив взгляд на Марко. Белки глаз покраснели от слёз, а подрагивающие пальцы старательно выводили цветной воск на свёрнутом тубусе с тесьмой вокруг.       Их разделяет тысяча километров, и только письма не дают забыть образы друг друга.